– При чем здесь его величество? – слегка ошарашенно поинтересовался Альфиери.
– Как?! Разве не его губы вы имели в виду? – с притворным изумлением отвечал Эрик. – Мне кажется, прекраснее этих губ нет ни на земле, ни на небе.
Этьен почувствовал невольное восхищение. Кем бы ни оказался этот дерзкий юнец, что бы ни таила в себе его скрытность, из этой нелепой ситуации он вышел с честью, а его последние слова, произнесенные искренне и серьезно, казалось, пробудили в душе короля надежду на взаимность. Этьен вдруг понял, почему юноша до сих пор не оказался в постели короля, и наличие у Эрика любовника не имело абсолютно никакого значения. Просто Винсент боялся, что если он предложит юноше свою любовь, тот отвергнет ее, сославшись на то, что его сердце несвободно, что он любит Рене. Этого Винсент просто не смог бы пережить и потому решил не рисковать, а просто наслаждаться обществом юноши, покорившего его сердце, не посягая на нечто большее. Но теперь, благодаря нелепой выходке Альфиери, Винсент, кажется, впервые за все это время подумал, а любит ли Эрик Рене или, может, их связывает нечто иное, и тогда у короля есть шанс добиться взаимности.
Альфиери тоже оценил остроумие Эрика. Ему стоило большого труда сохранить спокойствие, но заговорил он с улыбкой:
– Откровенно признаться, я говорил о ваших губах, мсье Д’Эркье, однако я понимаю, когда мне говорят «нет», – он бросил быстрый взгляд на короля, и тот вновь нахмурился. – И все же я прошу хоть какой-то награды за свое усердие. Например, я мог бы попытаться согреть поцелуем вашу замерзшую руку, которая, я уверен, по вкусу ничуть не уступает вашим губам.
– Замерзшую руку? – сухо повторил король. – Вы считаете, что рука мсье Д’Эркье могла замерзнуть летом?
– А разве нет? – невинно поинтересовался Альфиери, и Этьен догадался, к чему тот клонит, ибо Альфиери был единственным, кроме самого Этьена, кто видел, что на протяжении всего концерта король держал руку юноши в своей, ибо все остальные сидели позади них. Но коли этого не видел никто, кроме них, никто и не должен был этого знать. Любое же слово, произнесенное здесь, немедленно станет достоянием всего Монкье. Этьен уже хотел вмешаться, но и его, и Винсента опередил Эрик. С непередаваемым изяществом он протянул свою руку Альфиери, однако, как отметил про себя граф де Фийе, вовсе не ту, что держал Винсент.
– Что ж, – произнес юноша мягко, – попробуйте ее согреть, – и когда дрожащие губы Альфиери прильнули к узкой кисти, добавил: – Возможно, за свою бесподобную игру вы достойны гораздо более высокой награды, но моя рука – это все, что я могу вам дать.
Этьен вздохнул, чувствуя, что в его душе рождается невольное уважение к этому необычному мальчишке. Сказать лучше было невозможно. Не обидев музыканта, Эрик дал ему понять, что он – не для него, и Альфиери не следует тешить себя напрасными надеждами. Альфиери понял. Оторвавшись от руки Эрика, скрипач поднялся с колен и произнес с чувством:
– Этого вполне достаточно, чтобы почувствовать себя вознагражденным за все. С этого дня вся моя музыка будет посвящена вам, мсье Д’Эркье, и только вам одному.
– Благодарю вас, – ответил юноша с улыбкой. Если слова музыканта и польстили ему, он ничем этого не выдал. Его улыбка была лишь данью вежливости, не более того.
* * *
После концерта король с легким волнением спросил у Эрика:
– Надеюсь, вы проведете сегодняшний день в Монкье?
– Если вам угодно, – с легким поклоном отозвался юноша.
Королю было угодно. Он представить себе не мог, как можно обойтись без Эрика и потому старался держать его при себе как можно дольше. И это ему удавалось без особого труда. Любовь сделала его изобретательным, и Винсент находил тысячу причин, по которым Эрик непременно должен быть с ним весь день, хотя и страшился назвать одну-единственную, которая была истинной. Да, он боялся, что Эрик отвергнет его любовь и скажет, что любит Рене. Тем более что чувства Рене были вполне очевидны. Тот был страстно влюблен и даже не пытался скрыть это, понимая бесплодность подобных попыток. Разумеется, королю приходилось терпеть его присутствие ради Эрика. Впрочем, ради Эрика он был готов на все.
Этьену же юноша по-прежнему не нравился. Поведение Эрика, спокойное и доброжелательное, казалось графу де Фийе неестественным и слишком наигранным, но он ничего не говорил королю, боясь вызвать его гнев, последствия которого могли быть абсолютно непредсказуемы. Как и все остальные, Этьен опасался гнева короля, ибо тот порой впадал в такую ярость, что успокоить его не мог никто, даже лучший друг. И только одному Эрику был неведом страх, по крайней мере, так казалось. Достаточно было вспомнить концерт Альфиери и великолепные ответы юноши, в то время как все прочие онемели от страха и волнения.
Что же до короля, он все больше понимал, что без Эрика его жизнь теряет всякий смысл, и сходил с ума от тоски и ревности, когда поздним вечером юноша удалялся вместе с Рене. Мысль о том, что настанет следующий день, и он увидит этого ангела, ничуть не помогала ему ночью, когда он без сна лежал в своей огромной постели и представлял юношу в объятиях другого. Король слишком быстро привык к тому, что Эрик всегда рядом с ним, и ночи были для него кошмаром. Однако он терпел достаточно долго, прежде чем решился заговорить с Эриком о том, что терзало его все эти дни. Только на четвертый день знакомства, вечером, когда Эрик и Рене уже собрались уходить, король остановил юношу.
– Мне нужно поговорить с вами, Эрик, – выдавил он, неуверенно глядя на него.
Эрик бросил быстрый нечитаемый взгляд на стоявшего рядом барона де Пуссен и почтительно поклонился, выражая готовность слушать.
Однако король не хотел говорить ничего в присутствии посторонних, коими были все, кроме него и Эрика. В конце концов, это касалось только их двоих.
– Мои слова предназначены только для ваших ушей, Эрик, – проговорил король, не отрывая глаз от серьезного лица юноши. Тот кивнул:
– Я понимаю, ваше величество, и готов последовать за вами туда, где наш разговор не будет услышан никем другим.
– Простите великодушно, барон, – мягким голосом обратился король к Рене, – но я вынужден похитить вашего божественного спутника ненадолго.
Побледневший Рене молча поклонился, однако его глаза, когда он поднял их на короля, были полны ненависти. Винсент прекрасно понимал, что испытывает сейчас барон де Пуссен, но разве мог он судить его за эту ненависть, если и сам готов был убить любого, кто приближался к Эрику ближе, чем на десять шагов?
Присутствуй при этом граф де Фийе, он, возможно, упрекнул бы короля за подобную снисходительность. Однако Этьен в тот вечер рано отправился спать, проведя весь день на строительстве приюта для сирот, возводимого в Ронвиле по приказу короля. Работы близились к завершению, и Винсент отправил друга убедиться, что все идет так, как должно. И кто знает, может быть, именно отсутствие Этьен придало решимости Винсенту. Узы более крепкие, чем дружба или даже любовь, не давали королю отмахнуться так просто от неприязненного отношения графа де Фийе к Эрику. Его друг испытывал необъяснимую антипатию к юноше, которого Винсент любил безумно, и король не мог не видеть этого.
Надо отметить, что и Эрик чувствовал эту неприязнь, однако старался делать вид, что даже не подозревает о ней. Его отношение ко всем в Монкье было одинаково ровным, и только к графу де Фийе юноша относился с особым почтением, отлично понимая, кем тот был для короля. Пожалуй, эти двое и сами не знали того, что увидел Эрик в первое же мгновение их встречи, когда они подошли к нему вместе, плечом к плечу, два красивых сильных мужчины. Врожденная проницательность юноши позволила ему понять то, что другие не замечали в силу своей привычки. Все видели двух человек, связанных крепкой мужской дружбой. Эрик же увидел перед собой только одного человека, но в двух разных телах, и сразу же понял, что отделить этих двух друг от друга невозможно, пока жив хоть один из них. Это поразило его и вызвало уважение, которое сквозило в его отношении к Этьену столь явно, что некоторые всерьез считали это страхом перед могущественным другом короля. Пожалуй, только сам граф де Фийе понимал, что это не так, и юношей движет отнюдь не страх.
Тем не менее, Эрик чувствовал, что за нерешительностью короля по отношению к нему стоит, в том числе, и неприязнь Этьена. И даже если граф де Фийе не настраивал своего друга против Эрика открыто, это происходило исподволь, на уровне тонких психических материй, связывающих этих двух мужчин воедино.
Как бы то ни было, Эрик был искренне рад отсутствию Этьена, которое не воспрепятствовало желанию короля вызвать юношу на откровенный разговор. Конечно, Эрик догадывался, о чем хотел говорить с ним король, и его разум торжествовал, празднуя первую победу, а его сердце наполнилось непонятной радостью неожиданно для него самого. И юноша не знал, что больше жаждало этого разговора – разум или сердце.
«Если бы Шарля не существовало, ты был бы чист перед ним и мог бы любить его всей душой», – сказало сердце.
«Если бы Шарля не существовало, ты никогда бы не узнал его», – возразил разум.
И Эрик не мог не признать правоту их обоих.
ГЛАВА 8
читать дальше
Король провел Эрика в кабинет и плотно затворил за собой дверь. Приблизившись к юноше, он осторожно взял его за руку и неуверенно заговорил, заглядывая в мерцающие таинственным светом серебристые прозрачные озера:
– Эрик, я достаточно долго наблюдал за вами и бароном де Пуссен, но не заметил в ваших глазах чувства, подобного тому, что владеет бароном.
Эрик покачал головой и, бросив быстрый взгляд на руку короля, сжимавшую его собственную, улыбнулся.
– Невозможно заметить то, чего нет, – произнес он мягко.
Король вздохнул облегченно и, помедлив несколько мгновений, склонился, чтобы коснуться губами узкой кисти Эрика. Шелковая кожа под его пылающими губами показалась Винсенту слаще меда, пьянее вина, нежнее пуха. Он так страстно хотел этого мальчика, что даже такое вполне невинное прикосновение к нему вызывало огненный вихрь возбуждения в душе короля. Эрик слегка смутился, пристально глядя, как самый могущественный человек Эльмайры целует его руку, но отнимать ее не спешил, и в душе короля затеплилась робкая надежда.
– Барон де Пуссен страстно влюблен в вас, – сказал Винсент, отрываясь от руки Эрика и поднимая на юношу обожающий взгляд.
– Что из того? – Эрик вновь улыбнулся. Робость короля забавляла его и страшила одновременно. Он ужасался тому, какие чувства пробудил в душе этого сильного и властного человека. И не мог не испытывать некой иррациональной гордости. Несмотря на все свои умозаключения, Эрик не рассчитывал на столь ошеломляющий успех своего плана. Но ему удалось поразить короля в самое сердце – могущественный повелитель Эльмайры был влюблен в провинциального мальчишку и влюблен страстно – и это приводило Эрика в трепет.
– Мне показалось, – король взглянул на Эрика и тут же опустил глаза, – что барон де Пуссен и вы… близки, – он едва сумел произнести последнее слово, так больно ему было думать о том, что кто-то другой, не он, прикасается к юноше.
Эрик пожал плечами.
– Да, мы с Рене – любовники, – спокойно признался он. – Но, поверьте, сир, это вовсе не означает, что я люблю его. В конце концов, любовь и страсть – абсолютно разные вещи. Конечно, Рене – замечательный человек, но я не испытываю к нему ничего, кроме нежной привязанности и… определенного рода интереса.
В янтарных глазах короля вновь промелькнула надежда, и его пальцы чуть сильнее стиснули изящную руку.
– Значит ли это, Эрик, что я могу надеяться?.. – спросил он тихо, глядя в серебристые глаза юноши.
– Надеяться? – Эрик удивленно вскинул брови. – На что?
– На то, что вы оставите барона де Пуссен, – выдавил Винсент, опуская голову. Он чувствовал, что волнение сыграло с ним плохую шутку, и его глаза, пылающие неистовым и жадным огнем, могут испугать Эрика, вызвать в нем отвращение. Однако юноша только улыбнулся и слегка пожал плечами.
– Даже если я оставлю барона де Пуссен, какая в том выгода для вас, сир? – поинтересовался он, слегка склоняя голову на бок и с любопытством глядя на короля.
Король, заметно волнуясь, отозвался:
– Эрик, за всю свою жизнь я не встречал никого, кто мог бы сравниться с вами… Вы поразили меня в самое сердце, и я просто с ума схожу от любви к вам. Я думаю и мечтаю только о вас с самого первого мгновения, как только увидел вас. Мне невыносимо больно видеть вас рядом с Рене, но еще больнее, когда вы возвращаетесь в его дом, оставляя меня одного. Я не могу без вас жить, Эрик. И моя выгода заключается лишь в одном: если вы не любите Рене, вы можете спокойно оставить его и сделать счастливым меня… – он бросил неуверенный взгляд на юношу, испытывая неудержимое желание прижать к себе это гибкое тело и коснуться губами красивых чувственных губ, изогнутых в ласковой полуулыбке.
– Каким же образом я могу сделать счастливым своего государя? – закусив на мгновение нижнюю губу, поинтересовался Эрик.
Винсент вновь опустил глаза.
– Став моим любовником, – ответил он тихо, потом вновь устремил на юношу напряженный взгляд. – Это единственное, что может сделать меня счастливым.
– Но, ваше величество, – отозвался Эрик мягко, – я слышал, вы предпочитаете юношей чистых и невинных. Я же таковым не являюсь, и вы не будете первым мужчиной в моей жизни.
– Это не имеет значения! – решительно заверил король, пожирая глазами тонкую фигурку Эрика. – Мне все равно, что было в вашей жизни до меня. Главное, чтобы вы были со мной. Всегда. Без вас моя жизнь не имеет смысла.
– Ваше величество, может случиться так, что после двух-трех ночей мое тело наскучит вам. Мне известно, как много юношей побывало в вашей постели, – Эрик осторожно отнял свою руку, которую король до сих пор держал в своей, и заглянул в янтарные глаза, смотревшие на него с обожанием. Этот взгляд пронзил юношу насквозь, было вполне очевидно, что король и в самом деле потерял голову от любви к нему. – Меж тем Рене любит меня. С ним я могу быть счастлив до конца жизни – своей или его.
– Я тоже люблю вас, Эрик, – жарко произнес Винсент, приближаясь к Эрику почти вплотную и жадно глядя на губы юноши. Все, что он сейчас хотел, – поцеловать этого ангела, ощутить его, разделить с ним тепло дыхания и легкость улыбки, но юноша только недоверчиво покачал головой, бестрепетно глядя в янтарные глаза мужчины.
– Могу себе представить, как часто вы повторяли эти слова другим юношам, – против собственной воли в голосе Эрика послышалась горечь, и Винсент, почувствовав это, подавил стон и устремил на юношу глаза, полные безграничного обожания.
– Я не говорил этих слов никому, кроме… – он запнулся на мгновение, опустил горящие глаза, но тут же взял себя в руки, и его жадный взгляд снова застыл на лице прекрасного ангела, владеющего им безраздельно. – Было только два человека, которые слышали от меня эти слова. Один из них уже мертв, другой… что ж, другого я до сих пор люблю, но иначе, чем вас, Эрик. Совсем иначе… Никакие слова не могут выразить мои чувства к вам. Эти четыре дня я живу только вами. Вы – смысл моей жизни. Я сделаю все для вас. Все, что вы только пожелаете.
– Вы посеяли в мою душу сомнения, сир. Я не знаю, что мне делать… – отозвался юноша с легкой растерянностью. Конечно, он испытывал удовлетворение от того, что его план был так успешен, однако юношу несколько беспокоила столь пламенная страсть, охватившая короля. И все же спешить не следовало, а потому Эрик заколебался, не зная, что ответить.
Винсент вновь бережно взял руку Эрика в свою и поднес ее к своим губам. Прикосновение губ короля к шелковистой коже юноши неожиданно обожгло их обоих. Эрик слегка вздрогнул и потерянно взглянул на склоненную темноволосую голову. Король судорожно выдохнул, и его горячее дыхание скользнуло по коже, заставляя юношу вновь вздрогнуть. Он не понимал, что с ним происходит, не осознавал, почему прикосновения этого мужчины заставляют его тело реагировать абсолютно непредсказуемым образом, но начинал догадываться, что его план был далеко не так идеален, как ему казалось…
– Я не требую от вас немедленного ответа, Эрик. Только умоляю: не мучайте меня слишком долго, ибо… – голос короля предательски дрогнул, а его янтарные глаза устремились к Эрику с невысказанной мольбой, – я близок к отчаянию и могу просто умереть, не дождавшись вашего ответа.
Эрик легко коснулся рукой его волос и ласково улыбнулся.
– Как бы я хотел ответить вам утвердительно прямо сейчас, – юноша ничуть не кривил душой, произнося эти слова. – Но все же, ваше величество, вы должны дать мне время на размышления. Мне бы не хотелось промелькнуть незаметной искоркой на небосклоне вашей жизни, – он жестом остановил короля, попытавшегося возразить ему. – Я помню все, что вы сказали мне, сир, и я буду думать об этом до завтрашнего дня. Завтра я дам вам ответ, обещаю.
* * *
– Ну что? – поинтересовался Рене, с подозрением глядя на юношу, когда они вернулись домой. До этого момента все его попытки заговорить с Эриком терпели неудачу. Юноша молчал, упрямо глядя куда угодно, только не на барона де Пуссен, и Рене пришлось замолчать тоже. И только теперь, когда слуга с почтительным поклоном подал им по бокалу вина, Рене рискнул вновь заговорить на волнующую его тему. – Он, наконец, решился затащить тебя в свою постель?
Они стояли у окна, лениво потягивая нежно-рубиновый напиток, и изящная фигурка юноши казалась Рене сотканной из дрожащего света множества свечей, освещавших комнату, и темноты, царившей за мозаичным стеклом. Взгляд Эрика, блуждающий по потолку, остановился на лице барона де Пуссен, и легкая улыбка скользнула по губам юноши.
– Конечно, – отозвался он спокойно.
– И что же? – напряженно спросил барон де Пуссен, поднося ко рту бокал.
– Я попросил у его величества время на размышления, – задумчивая улыбка юноши превратилась в скептическую.
– Время на размышления? – Рене поперхнулся вином и с изумлением уставился в мерцающие серебристые глаза. – Ты с ума сошел? Ты же сам говорил, что время не на нашей стороне.
– Я прекрасно помню об этом, Рене, – пожав плечами, заметил Эрик серьезно. – Но в данном случае поспешность может только навредить. Я опасаюсь, что слишком быстро получив меня, король столь же быстро остынет и насытится мной прежде, чем я сумею спасти Шарля.
– Насытится тобой?.. Насытится?! – Рене расхохотался, потом решительно отшвырнул бокал в сторону и, не обращая внимания на хрустальный звон разбившегося стекла, шагнул вперед. Приблизившись вплотную, он порывисто обнял Эрика и жадно впился в его губы, сладкие и пьянящие, совсем как вино, которое он только пил. – Как будто можно, испытав величайшее блаженство в жизни – радость обладания тобой, можно навсегда отказаться от этого!.. – проговорил он, отстранившись и с отчаянием глядя в глаза юноши. – Как будто тобой можно насытиться! Как будто тебя можно разлюбить!..
– Рене, прошу тебя, не нужно этих драматических сентенций! – Эрик попытался высвободиться из его объятий, но безуспешно. Рене держал его крепко и выпускать явно не собирался.
– И зачем только я встретил тебя? – бормотал он, осыпая лица и шею юноши горячими поцелуями.
– Прекрати, Рене, – отвечал Эрик бесстрастно, и этот ледяной тон отрезвил Рене скорее, чем все попытки юноши вырваться из рук барона де Пуссен. Рене отстранился и с тревогой взглянул на юношу.
– Эрик… – проговорил он потерянно, – как же я теперь…
Юноша вздохнул и убрал бокал, который до сих пор держал в руке, на маленький столик. Несколько мгновений он молчал, глядя на застывшего в ожидании его ответа мужчину, потом покачал головой.
– Рене, вспомни: я ничего тебе не обещал, и ты с самого начала знал, чем кончится наша связь, – проговорил он мягко.
– Но ты позволил мне… – начал барон де Пуссен с горячностью, однако Эрик оборвал его решительным тоном:
– Да, я позволил тебе уложить меня в свою постель, но это не значит, что я хоть немного сожалею о том, что это больше не повторится.
– Не повторится? – голос Рене невольно дрогнул. Несмотря ни на что, он продолжал надеяться, что юноша может вернуться к нему после… после того, как Шарль будет спасен.
– Нет. Завтра я скажу его величеству, что согласен стать его любовником, и уже не вернусь в твой дом. Никогда, Рене. И, поверь, это будет правильно. В лучшем случае, я вернусь в Алькамо, в худшем… – Эрик на мгновение прикрыл глаза, и мимолетная улыбка, горькая и безнадежная, скользнула по его чувственным губам, – если король узнает правду обо мне – меня ждет виселица.
– Не думаю, что тебе хоть сколько-то угрожает виселица, – отозвался Рене с тоской. – Я знаю короля достаточно хорошо, чтобы понять, что его чувства к тебе – не легкое увлечение, а глубокая и сильная привязанность. Полагаю, даже если он узнает о тебе всю правду, он не сможет отпустить тебя.
– Время покажет, – тихо сказал Эрик, пожав плечами, и на его лице застыло выражение, заставившее сердце барона де Пуссен болезненно сжаться. Беззащитность. Трогательная и доверчивая. Именно в это мгновение Рене вдруг вспомнил, что этому хитроумному мальчику всего семнадцать лет… Но Эрик улыбнулся кончиками губ, и наваждение исчезло. Перед Рене стоял решительный и уверенный в себе юноша, красивый, как ангел, и привлекательный, как демон. – А пока пусть все идет своим чередом. Завтра я стану очередным любовником короля, – неожиданная горечь послышалась в тихом голосе юноши, – одним из многих в длинной веренице его фаворитов.
– Ты можешь стать единственным для меня, – прошептал Рене с надеждой.
Эрик устало покачал головой.
– И для тебя я не был первым… Только Шарль подарил мне свою невинность. Только для него я стал первым, и это наполняет мое сердце гордостью. Именно поэтому я готов пожертвовать всем, чтобы спасти его.
– Не только. Ты готов пожертвовать всем, чтобы спасти сына человека, которого любишь, – заметил Рене хмуро.
– Да, – просто отозвался Эрик. – И поэтому тоже.
Рене застонал и прижал юношу к себе.
– Как бы то ни было, ты станешь его любовником только завтра… А сегодня… сегодняшняя ночь – моя, – взмолился он. – Прошу тебя!
– Хорошо, – улыбнулся Эрик, сдаваясь. – Пусть будет так.
ГЛАВА 9
На следующий день Эрик не появился в Монкье в обычное время. Уже успев привыкнуть к тому, что видит Эрика с утра и до позднего вечера, король впал в отчаяние. Он не знал, как выдержать ту безумную тоску, что набросилась на его сердце. И если с утра он ещё мог заниматься повседневными делами, приглушая свою тоску различными мыслями и заботами, то к обеду эта тоска сделалась почти невыносимой, и Винсент, не выдержав, ушёл в свои покои. Ему не хотелось никого видеть, не хотелось ни о чём думать. Только одна мысль сверлила его разум – захочет ли прелестный белокурый мальчик, ставший для него единственным, быть с ним? Непостижимое чувство неуверенности терзало его. Эрик ему всё объяснил, рассказал обо всех своих сомнениях, а он… разве он был достаточно убедителен? Разве смог он передать в своих словах хотя бы сотую часть того чувства, что владело им все эти дни, с самого первого мгновения их встречи? Конечно, нет! Он глупо мямлил что-то бессвязное, и Эрик наверняка подумал, что король видит в нём только очередную красивую игрушку…
Он застонал и опустился в кресло, закрыв лицо руками. Ужасно… он вел себя ужасно. Он должен был сказать Эрику, с какой силой начинает биться его сердце в присутствии юноши, норовя вырваться из грудной клетки. Как мгновенно пересыхает во рту, едва он встречается взглядом с прозрачными серебристыми глазами, в которых заключен смысл его жизни. Как останавливается его дыхание, когда Эрик приближается настолько, что Винсент может уловить легкий горьковатый запах его волос. Как жаркие волны возбуждения и бешеного желания растекаются по всему телу, стоит ему услышать голос Эрика. И как ночью он кончает себе в руку, крича только одно имя… Почему, чёрт возьми всё на свете, он не сказал всё это Эрику?!.. Винсент был в отчаянии.
В этом состоянии его и нашёл Этьен, обеспокоенный внезапным исчезновением и долгим отсутствием друга. Близился вечер, и кабинет короля медленно, но неотвратимо заполнял сумрак.
– Винсент, ты спишь? – тихо спросил Этьен, приближаясь к креслу, в котором виднелась тёмная фигура, застывшая в неудобной, словно переломленной позе. – Или ты заболел?
– Нет, – прошелестел едва слышно король, даже не пошевелившись.
– Тогда что с тобой? – с тревогой поинтересовался Этьен. – Ты так внезапно исчез…
Винсент не ответил, и рука друга мягко легла на его плечо.
– Винсент, что случилось?.. – в голосе графа де Фийе звучало сочувствие.
– Он каждое утро приезжал в десять, – отозвался король глухо. – А вчера я говорил с ним… Просил его оставить Рене и стать моим… любовником…
Этьен не удивился. После концерта Альфиери он ни одного мгновения не сомневался, что рано или поздно это случится. Мальчишка сумел показать себя во всем блеске. Этьен даже думал, что это произойдет гораздо раньше, однако он всё ещё недооценивал глубину чувства, владеющего Винсентом, который просто боялся услышать слово «нет» из уст мальчика, так сильно понравившегося ему.
– Вот как? Но, помнится, только четыре дня назад ты утверждал, что не питаешься… – начал Этьен с добродушной усмешкой, но осёкся, встретив яростный взгляд короля, вылетевшего из кресла и остановившегося прямо перед ним.
– Не смей называть его объедками! – прорычал Винсент, сверля друга злыми глазами. – Он не такой, как другие! Он прекраснее и чище всех на земле!
– Однако ты всегда утверждал, что самое важное для тебя – быть первым, – слабо возразил граф де Фийе, озадаченный этой неожиданной вспышкой. – Что именно невинность мальчиков заводит тебя сильнее всего.
– Я просто не предполагал, что встречу его, – закрыв глаза, отозвался король. В его голосе чувствовалась усталость, словно гнев отнял у него все силы. – Не знал, что наступит такой день, когда я соглашусь стать одним из многих, но только быть с человеком, который затмит для меня весь остальной мир. Кажется, я просто не знал, что такое любовь, Этьен…
– Винсент, ты удивляешь меня, – озадаченно пробормотал Этьен. – Никогда прежде ты не вёл себя столь странно. Такое ощущение, словно ты внезапно сошёл с ума… Если честно, я не совсем понимаю, из-за чего ты так терзаешь себя. Если этот мальчик не дурак, – а он совсем не дурак, клянусь небом! – он ни за что не упустит шанс стать фаворитом короля, даже если он любит Рене… в чём я, кстати, сомневаюсь.
– Ты прав, – с коротким смешком отозвался Винсент, – он не любит Рене. И он не дурак. Но… он опасается, что я выгоню его через день-два. Он думает, что может наскучить мне, тогда как Рене любит его, и с ним Эрик может быть счастлив долго…
Этьен покачал головой и снисходительно улыбнулся. Мальчишка был ещё умнее – или хитрее? – чем графу де Фийе показалось вначале. У этого провинциального ребёнка явно был талант стратега. Так просчитать ситуацию на несколько ходов вперёд мог только человек, обладающий весьма незаурядным умом.
– Согласись, Винсент, это не напрасные опасения, – заметил он. – Через твою постель прошло столько прелестных и невинных мальчиков…
– Я знаю это не хуже тебя! – вспыхнув, резко отозвался Винсент, но тут же сник. – Да если бы я только мог знать, что встречу его… я до сегодняшнего дня хранил бы девственность, и он… ОН стал бы для меня первым и единственным. Ты не представляешь, как я стыжусь теперь своей распутной жизни, своих мимолётных увлечений, как сожалею о том, что не смог сдержать свою похоть.
Этьен несколько мгновений хватал ртом воздух, словно вытащенная на берег рыба. Такого он не ожидал.
– Что ты говоришь? – изумлённо произнёс он. – Если ты стыдишься своей прежней жизни, стало быть, ты стыдишься и меня… и нашей с тобой любви?!
Винсент бросил печальный взгляд на друга и понял, что тот оскорблён до глубины души, однако не стал утешать его и убеждать ни в чём.
– Я стыжусь не нашей любви, Этьен, – сказал он медленно. – Я стыжусь того, что было у нас с тобой в постели… Я не знаю, как объяснить тебе… Нет, ты не стал мне менее дорог, я по-прежнему люблю тебя, но… мои многочисленные романы принижают моё чувство к этому ангелу. Ты просто не представляешь, как сильно я люблю его.
Этьен просто физически почувствовал, как его неприязнь к Эрику превращается в лютую ненависть. Даже в самом страшном своём сне он не мог вообразить себе того, что происходило теперь. В течение двадцати пяти лет их дружба была священна, а их любовь чиста, но стоило только появиться этому скрытному заносчивому мальчишке, которого и на свете-то не было, когда они с Винсентом встретились впервые, король взглянул на всё другими глазами. Теперь Винсент стыдился их отношений, ставя таким образом под сомнения всю их двадцатипятилетнюю дружбу. Кто бы смог отнестись к подобному спокойно?!
– Я не думаю, что твой Эрик достоин столь беззаветной любви, – резко проговорил Этьен. – Этот ангел, как ты его называешь, – обычный смазливый мальчишка, каких в твоей жизни было великое множество и ещё больше будет после него.
– Не будет, – покачал головой Винсент. В его янтарных глазах застыло непонятное выражение. – Кроме него, мне никто не нужен.
– Тебе так кажется, пока он недосягаем для тебя. Как только ты переспишь с ним, ты поймёшь, что в нём нет ничего особенного, – сердито сказал граф де Фийе. – Он не стоит тебя!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |