v Серия «Вершины. Коллекция» основана в 1999 году 29 страница

— Скоро будете гулять! spazieren!

— О, dankeL danke!

Вдруг его озаряет!., опять мания преследования!..

— Die frauen! die frauen! женщины!

Начинает он снова! ему кажется, что эти фурии верну­лись!

— Nein! nein! kaput! kaput! aile kaput!

Я его успокаиваю..* брум! брум!.. для смеха!., я еще и имитирую взрывы бомб!., я знаю общее настроение... знаю, как надо с ними себя вести! чем хуже, тем лучше!

— Я вернусь к вам до ночи, герр ревизор! брум!.. вы не голодны? hunger?

— Ja! ja!.. очень!., seâir!

Я принесу ему его похлебку... а если здесь будет этот тип, судебный следователь, дамский парикмахер, тогда посмот­рим... со своим wehrmacht'oM...

* * *

Как только я слез со своего матраса, первая моя мысль была: revizor!.. прежде всего, к нему!., мне было не трудно проснуться, я ждал рассвета... по правде говоря, было еще темно... «четыре часа» на моем хронометре... итак, вперед!., я спускаюсь, толкаю дверь, вхожу в гостиную!., никого!., ни бородача, ни часовых... а вот revizor, лежа на боку, что-то мне говорит... он сполз со своих носилок, пытаясь помо­читься... лежит на паркете... и сразу же вводит меня в курс дела...

— Они так сюда и не пришли, вы знаете... они ушли, наверное, испугались!.. -

— Уехали на машине?

— Nein! nein!.. zu fuss! пешком! sofort!.. мигом! ein!.. zwei! Он хихикает, пытается их изобразить, но ему больно...

ein! zwei! строевым шагом!., я его поднимаю, снова уклады­ваю на носилки... и спрашиваю его...

— Чего они испугались?

— Die frauen!.. женщин!

У него мания!., никаких женщин уже нет... они далеко... его просто преследуют!., воспоминания об этой мясорубке!..

— Теперь они в Гамбурге!

Пусть успокоится!.. Гамбург по меньшей мере в трехстах километрах...

— Это произошло сегодня ночью?

А как его нога?., и его ребра?., черепушка?., да, гораздо гше!.. только немного побаливает... встать? но как?., он не *ет снова себе что-нибудь сломать... нет! нет! я ему помо-Ру!.. я вернусь и принесу все, что надо... я принесу шприц и Попробую выправить перелом! но только пусть он не шеве­лится!

— Вы сделаете мне больно?

— О, вовсе нет!., но теперь я вас оставлю!., так нужно!..

— Вы пойдете на похороны?

— Придется... придется...

Ладно, я обнимаю его и выхожу... все уже в сборе!., по Меньшей мере, человек пятьдесят... bibelforscher'bi с лопата­ми, заступами... чуть ли не на час раньше, пустяк!., и мы тоже втроем, и Крахт... со своими фонариками!., я понимаю, 'что на кладбище все уже сделано, они копали всю ночь, эти рабы далеко не бездельники... и валить деревья, и обустраи­вать театр, и рыть могилы — они на все горазды, старатель­ные, умелые, молчаливые!., сколько их?., я не знаю... я вижу гробы... три... сбитые, сколоченные... готовые к отправке, если так можно выразиться... бок о бок... на каждом имена... не имена! инициалы... красным... две большие Л и 3... без сомнения, ландрат Зиммер... на другом Л... фон Лейден?., калека... наконец большое Р... третий фоб... риттмайстер... чтобы их можно было опознать... теперь все строятся! по трое, как в немецкой армии... правда у этих на плече лопаты и заступы... и еще одна бригада, чтобы нести гробы... по.четыре — под каждый... постепенно светлеет, и я за­мечаю, что они надели на себя все самое чистое, свои блузы;№ 1, в фиолетовую, красную и желтую полоску... башмаки Юже начищены до блеска, очень старательно!., где они на-ш время обо всем позаботиться?., я осматриваю нас... и аже Крахта!.. что касается одежды, это просто кошмар!., а едь у них положение тоже весьма незавидное!., они же всю очь рыли землю!., в трудолюбии, можно с уверенностью;казать, с bibelforscher'a вряд ли кто может сравниться: юбой покажется бездельником!., ну, ладно, внимание! по­та!., отправляемся! три гроба, один за другим... а следом еГи со своими заступами... за ними Ля Вига, Лили, я... ом Крахт со своими фонариками и револьвером в руке...: соблюдает осторожность, и совершенно правильно... ведь се эти рабы с лопатами и заступами запросто могут и сбе-ать... они, конечно, религиозны... но как же страх? они же КЮгут поддаться страху... панике... особенно если учесть то,

что над нами постоянно летают!., какой-нибудь «мародер» оторвется от остальных, спикирует прямо на церемонию, и все разбегутся!., тогда ни одного не поймаешь!., по пути к нам присоединяются остальные... пленные, работники... и еще многие другие, кого я даже не знаю... на кладбище будет целая толпа!., проходим мимо церкви... в этот момент я слы­шу из-за кустов звуки барабана... все оборачиваются... уже нескролько месяцев мы этого не слышали... Хьельмар, что ли, вернулся?., а потом пение, псалмы... что-то в этом роде... и пастор тоже вернулся?., сейчас мы все увидим... невоз­можно поверить, но это так! Хьельмар и пастор Ридер... ко­нечно, это они!., один с барабаном, другой с песнями... где же они были так долго?., люди задают им вопросы, Крахт тоже... они не отвечают... хотя это точно они!., пастор уже не поет... нет... Хьельмар обернул свой барабан в креп... в три слоя!., и где он достал креп?., барабан звучит глухо... очень глухо... но мощно... дррр!... дррр!.. траур... теперь их можно рассмотреть при свете дня... пастор надел свои кружева... свой большой воротник с кружевами... его одежда вся чер­ная, местами позеленевшая, выцветшая от дождя... а Хьель­мар весь в лохмотьях, правда не больше, чем раньше... хотя, может, все же чуть больше... его брюки едва прикрывают колени, настоящий старый бойскаут... обувь вообще имеет жалкий вид, на одной ноге — ботик, на другой — туфля-лодочка... о, но зато портупея искупает все!., начищенная, блестящая... они хорошо выбриты, гораздо лучше, чем мы!., где они могли жить?., вот уже два месяца, как они отправи­лись в бега... не разжирели, нет, но не такие уж и худые, видно, неплохо питались... а все хотят знать: где? но они ничего не говорят!., никому!., пастор поет, второй издает свои дррр... дррр... и все!., они пристроились к кортежу сразу же за ЫЬеГями с заступами... а пастор не только пел, он еще и нес под мышкой огромную книгу... само собой, Библию... хозяйки судачат между собой... мол, и тот и другой спятили... а ведь этот пастор, помимо всего прочего, отвечал за ульи... и все бросил!., покинул! пчелы улетели!., отъявленный трус и саботажник этот пастор Ридер!.. пусть себе продолжает петь!., они выкладывали все, что о нем думают, причем так, чтобы все слышали!., «honig! honig! мед!»... нет, его следова­ло бы арестовать!., вместе с сообщником!., повесить их тут же!., обоих!., honig! honig!.. и гробы не нужны!., «в яму!., в яму!»... и сейчас же, поскольку момент подходящий!., honig! honig! но все это, кажется, вовсе не волновало ни пастора,

<ии второго... они были абсолютно спокойны... шли себе за гробами: один с барабаном, другой с псалмами... можно было подумать, что это тоже люди ниоткуда, почти как Ля Вига... ах, ну вот, готово!., пришли!., прибыли!., кладбище... изго­родь... а с другой стороны — песчаный склон... и плиты... маленькие... высокие... имена... немецкие... только немец­кие!., французов здесь нет, это не Феликсруе... я вижу яму... ну и яма!., глубина, ширина... туда можно было бы помес­тить гробов двадцать... и даже больше... bibel`и не спали!., оп-ля! гробы спускаются!., не проходит и пяти минут, как все засыпано!., ну и работники!., любо-дорого смотреть... пастор поет, потом открывает свою огромную книгу, Хьель­мар поддерживает ее, исполняя роль пюпитра... пастор чи­тает... декламирует... bibel`и тоже ни на секунду не остаются без дела... они продолжают суетиться, утрамбовывают зем­лю, песок, прибирают... укладывают плиты... все столпились вокруг... а хозяйки все повторяют... и повторяют одно и то же... громко!., «свиньи! honig! саботажники!., трусы!..» при­чем, это относится и к Ридеру... и к другому тоже, к этому пюпитру... но тех это вовсе не задевает!., церемония оконче­на... bibel`и разравнивают комья... вокруг вьются целые тучи воробьев и синиц... все это потому, что разрыли землю... из-за червяков... нужно быть птицей, чтобы рассмотреть этих маленьких червячков... теперь все небо заполнено птицами!., для них это настоящий праздник!., тут и малиновки тоже!., и вороны, и чайки!.. Лили и однорукий сержант кричат «кышш!»... чтобы вороны улетели! пастор наконец кончает читать!., закрывает свою толстую книгу... а хозяйки все еще орут на него: «свинья! вор!., трус!»... дрр... дрр!.. дерр! Хьель­мар снова берется за свой барабан, и они уходят... они под­нимаются к березовому лесу, что над кладбищем... никто за ними не бежит! интересно, почему... Крахт считает, что не стоит... «kein sinn! никакого смысла!» а мне что, нужно боль­ше, чем ему?., деревенские матроны все продолжают вопить jfchonig! honig!»... мол, ульи опустели... а этот пастор и та вто­рая скотина все забрали себе! и мы тоже ублюдки!., потому Что мы с ними тоже заодно!., прикарманили себе весь мед Цорнхофа!

— Они там!., там!

Показываю им я... они ведь видели пастора и второго!., так же как и мы!., под березами! так пусть отправляются туда!., бегут за ними!..

bibel`ям уже все надоело, они хотят побыстрее вернуться в избы!., мы тоже!., а цыгане в свою кибитку!., должен ска­зать, мы втроем отстали от всех... Бебер в своей сумке, Лили, я, Ля Вига... Лили указывает мне вдаль, туда, за березовый лес, там другая равнина... пастор и Хьельмар... уже шлепали там по глине на север... у них, должно быть, свои планы...

— Ты думаешь?., думаешь?

— Неплохо бы нам тоже быть немного поизворотливей!.. По поводу планов... Ля Вига... черт!..

— Послушай, Ля Вига, ты больше ничего такого не бу­дешь говорить?

— О чем это ты?

— Ну, что ты убил ландрата...

— А я что, это сказал?

— Да еще как! ты просто вопил об этом! и прямо при следователе!

— Фердина! Фердина, ты болен!

Ах, вот так номер!., за кого он меня принимает? он тычет в меня пальцем! щупает мне лоб! по его мнению, причина в этом, именно в этом!., он еще и смотрит на меня... крайне удрученный!

— Ладно, Ля Вига, дружище, пошли-ка домой!., мне нужно посмотреть карты!

— Будущее?

— Да нет! плевать мне на будущее! нет! карты местности!..

— Должно быть, это просто великолепное зрелище!

Не доходя до парка мы останавливаемся... на мгнове­ние... и прислушиваемся... кажется, что-то слышно... звук барабана, на севере... совсем слабый... может, это они?., ту­ман очень густой... они тоже могут прятаться где-нибудь в воронке... но я ничего не говорю ни Ля Виге... ни Лили...

* * *

Эта церемония могла выбить нас из колеи... из нас троих именно Ля Вига казался мне самым дерганым... не более странным, чем обычно, но он косил... то на одну стену... то на другую...

— Ля Вига, не волнуйся!., все кончено!., больше ничего не случится!

— О нет, Фердина!.. много всего!., много!., ты просто не можешь понять, ты же болен!..

. Дело в моей голове!., он снова показывает на мою голо­ву... теперь он считает, что повредился я!., именно!., у него <уже не осталось никаких сомнений, он уверен... ' — Нет! нет! Фердина! они вернутся!

Кто это «они»?., лучше с ним согласиться!., и пусть не двигается, полежит на соломе...

— Тебе не кажется, сынок, что они могут оставить себе ■свой mahlzeit?.. и свою похлебку?., все эти личности?

Мы пока можем себе позволить сидеть и не дергаться... у нас есть еще остатки искусственного меда и полбуханки... сегодня вечером или завтра утром наведаемся в Tanzhalle...

— Ты не против?

— Да, но как же Бебер?

Это правда! для него ничего нет... горбунья уже давно не приносила рыбу, и у нас больше не осталось ни карточек... ни leberwurst'a... несчастный котяра уже давно голодал!., одно утешало, что этот ландрат уже не сможет его прикончить!., теперь ему самому нужно будет защищаться, чтобы его не сожрали черви!., ублюдок! а какой наглый!., мы видели, как его опустили в землю с его большим Л, написанным крас­ной краской... до встречи на том свете...

— Ладно, Ля Вига... давай займемся похлебкой! Жизнь — это каторга, от начала до конца, стоит тебе хоть

ненадолго расслабиться... и раз! все начинается снова... все забывается, все проходит, время делает свое дело, но вот что касается каторжных работ, пардон мадам, от них вам никуда не деться!., они опять с вами! и еще более изнурительные!., вы уже почти без сил, но они все равно вас настигают, нава­ливаются на вас, пригибают к земле, преследуют, давят всей своей тяжестью...

— Ну так что, Лили, сходи-ка пока наверх!

Я не верю в замки с привидениями... но все же я не хотел оставлять ее одну в этом закутке, полном крыс!..

— Ты не против?

— Да!., да!

— А как же вы?

Я ее успокаиваю... мы скоро придем... мы ненадолго схо­дим в Цорнхоф!.. возьмем котелки с похлебкой, и оп! кроме того, на улице шум!., конечно, мы уже всем этим пресыти­лись, но... все же... больше или меньше там самолетов?..

Мы оставляем Лили... я щупаю стены, больше или мень­ше они дрожат?., то же самое!., может, к северу все же чуть сильнее... по крайней мере, мне так кажется... правда, обла-

ка чернее не стали... я смотрю на Ля Вигу, он все так же косит... лицо, может быть, более напряженное, более удив­ленное... ему не так уж и плохо... вот мы и в парке... Лили — у Марии-Терезы, я надеюсь, она сможет потанцевать, если играть на пианино не запретили из-за траура... а на самом деле, кто же из них наследница?., наша селедка или Изис?.. ведь она же жена сына?.. Крахт мне все расскажет... я никог­да особенно не понимал всю эту чрезмерную шелуху титу­лов... передачи состояния... по прямой линии, непрямой... плевать, это нас не касается! это исключительно их законы... в знатных Орденах... во всяком случае, верно одно: два чело­века умерли одновременно, или почти... значит, почти на­верняка, должен быть семейный траур... в связи с которым, возможно, разрешаются только псалмы... а танцы? но одно я точно заметил... эта селедка, наследница она или нет, не осо­бенно часто к нему приходила, только один раз спустилась, и он помер в одиночестве, этот граф Rittmeister... осторож­ная селедка! а он в это время откидывал копыта!., если я ее не встречу, то специально поднимусь к ней в башню, чтобы это сказать!., только так и нужно поступать с людьми, выжи­дать! выжидать и все запоминать, как можно точнее, а потом быстро!., рапира вперед, до самого эфеса! пригвоздить к сте­не!., оп! колите!., прямо в брюхо!., выпустите кишки!., чтобы брызги полетели! всюду кровища!., и дуйте в гобои, играйте на волынках!

Оля-ля!., вы сейчас тоже подумаете, что я повредился... будете обвинять меня, как и тот!., таратата!.. возвращаемся к нашим похлебкам!..

— Сынок, давай подумаем!., а мы с тобой ничего не за­были?..

Теперь, когда я уже стар, могу точно сказать, что я всегда был серьезным... слишком! а вот другие просто невероятно игривы... но при этом они еще все такие наглые, чуть что — читают нравоучения!., достаточно одного аперитива, и они сразу возносятся!..

— Подумай, Ля Вига!., мы ведь что-то забыли!

— Я знаю!., я знаю!., про ревизора!

— Ля Вига, нам придется вернуться!

— О, ты знаешь, все это не имеет ровным счетом ника­кого значения!

Я его ни в чем не виню... и все же, нужно подумать... я присаживаюсь... а он остается стоять... далеко не жарко... снега все нет... кажется, это из-за бомб, нужно ждать сильных хо­

лодов, но без снега... конечно, я с этим согласен, Ля Вига тоже... но даже когда я вот так сижу на корточках, я чув­ствую себя крайне усталым... однако ревизору от этого не легче!., я принял решение: бегом за похлебкой!., бегом?., хотя бы до bibele`й кое-как добраться... я надеюсь, что они там будут... хочу сказать, повар, и тот, второй... вот мы и на би­тумной дороге для машин... никого вокруг... кроме уток... и стада гусей... они нас знают, мы им уже надоели, они уже не бьют крыльями, а медленно переходят через дорогу... даже у гусей всему свое время, возьмем к примеру Капитолий, если бы варвары возвращались туда двадцать раз, гуси на них даже бы и не взглянули... и даже Приап, который так пугает дево­чек... вызывает зевоту у матерей семейств... ну а там, я ду­маю, мы уже успели надоесть всей деревне... даже у окон никого!., обычно там всегда шевелились занавески... можно подумать, что после похорон они сговорились больше за нами не наблюдать... я встаю... мы идем!.. Tanzhalle! может быть, в двухстах метрах... вокруг по-прежнему никого... такое впе­чатление, что все куда-то отвалили... в бистро тоже пусто, хотя этот их wirtschaft хорошо посещался... с завидным по­стоянством... этими людьми, что харкали на нас издали... а вместе с ними и хозяйка, местная Мадлон, рыжая, кажется, военная вдова... как я понял, настоящая фурия, анти-наци-стка, анти-фон-Лейден, анти-францозе и особенно, кажет­ся, анти-мы!.. она называла нас «шайсбанде»... я вам даже не перевожу, не стоит труда... так вот, теперь там больше нико­го не было!., мы специально останавливаемся перед этим wirtschaft... ничего! ни одного плевка!., мы в полном одино­честве!., я спрашиваю себя... а может, и кухня bibele`й запер­та? нет!., мы уже пришли...

— Ну, как дела?., как дела?

— Да никак!

Лаконично... правда, сказать особенно нечего... они мол­чат... я передаю наши котелки... повар их наполняет... и tag! tag! чтобы мы уходили!., ладно!., пока!., на дороге по-преж­нему никого... ни там... ни тут... ни одной матроны... гуси, вот и все... очень спокойные, сбившиеся в стаи... спят, голо­вы под крыльями... безразличные...

— Поторопись, Ля Вига!

Я думал о нашем ревизоре... о нашем выжившем... не так уж я был в нем уверен!

— Пошли!., пошли быстрее!

Я мог говорить сколько угодно! мы по-прежнему тащим­ся еле-еле, постоянно спотыкаясь... вот мы уже у деревьев... парк... черт! а приспособление для ревизора?., я же забыл... две деревянные палки!., это не особенно красиво, но в конце концов... я же обещал... попрошу у тех bibele`й в избе... да, они там! я спрашиваю у них... они берут палку... и обструги­вают! как раз то, что мне надо... ножом... ладно!., как раз!., я замечаю, что они сменили костюмы, на них уже не блузы, а широкие плащи... зимний наряд?., и также другая обувка, огромная, наверняка, набитая соломой, по охапке на каж­дую ногу... мы уходим!., danke! danke! и сразу же в гости­ную!., он уже мог спокойно помереть, дожидаясь нас... нет!., нет!., он там, очень приветливый... превосходно!., он не бо­ялся «фурий»?., осведомляюсь я... о нет! конечно, нет!., вов­се нет! ведь эти «фурии» в Гамбурге!., разве я ему этого не говорил?., я что, уже не помню? а меня они разве пугают?., спрашивает он у меня... ну вот, дальше просто некуда! меня уже все буквально преследуют! наверно, я просто слишком легкомысленный, вот и все!., кажется, даже он считает меня психом! где это я видел «фурий»?., но я ведь не настаиваю!., превосходно!., продолжим!., у этого ревизора высокий мо­ральный дух! так, а как же с приспособлением?., посмотрим ногу: красная и опухшая, очень большой отек... это будет не так красиво, но все же...

— Лили! Лили! Пусть подойдет...

— Крахт! Он тоже!

— Два пакета ваты!., и три больших бинта...

Крахт уходит... возвращается... готово!., теперь нужно его поднять и усадить... переносим его в кресло, устраиваем, но он не держится... он слишком страдает... он говорит нам, что не выдержит!., и однако этот раненый совсем не нытик, на­против!., лучше не настаивать, уложим его, пусть отдохнет... лежа на носилках, он уже не жалуется... я даю ему котелок... аппетит у него есть, он проголодался... это «приспособление для ходьбы» все же вызывает у меня сомнения... лучше бы он заснул... но в таком состоянии это невозможно... позже они его осмотрят!., другие врачи...

— Вы думаете?

— О да, конечно!

— Какие врачи?

— Там видно будет!., там будет видно!

Я не могу сказать ничего больше... опять он начинает волноваться...

— Und die Kretzer? а Кретцеры? вы их знаете? Спрашивает он меня...

— Я ведь ревизор!

— Я знаю!., знаю!

— Я должен проверить их счета! konto! konto!.. kassa!.. касса! Не то, чтобы он был обеспокоен, но ему нужно посмот­реть счета...

— Он уже пришел!., да! да! Кретцер!.. но вам лучше по­спать!

Пусть он больше не скачет!..

— Schôn! Schôn! хорошо!..

Тут он немного успокоился... и как раз в этот момент вспышки... брум! кррак!.. и довольно близко, мне кажется, у самого аэродрома... он снова обеспокоен!

— Они часто бомбят?

— Очень редко!., все реже и реже!., их всех сбили!., здесь же «необороняемая зона»!., flach!.. вы знаете?

Чтобы поднять людям настроение, я ни перед чем не ос­танавливаюсь, здесь, там, или в другом месте... порой доста­точно одного слова!., если бы мы очутились в Аду, я бы на­звал это «большой парилкой»!., и в результате я бы их всех заставил поймать кайф, они бы просили еще! разве они не просят еще войны? просто писают кипятком!., а сами блеют «мир! мир!»... лицемеры!., всех бы их в крематорий! это и будет! заключительным аккордом!

И этот тоже меня достает своими счетами и своей kass'oft!.. пусть сперва разберется с котелком!., да, и еще два кубика ему, пусть поспит!., я даже не кипячу... на чем?., я прямо делаю инъекцию... он засыпает почти сразу, вот, я сделал все возможное... все же одно меня беспокоит... где Леонар?.. а Жозеф?.. но я не могу заниматься всеми!., а Бебер?.. мне кажется, я его слышу... он вздыхает... он не так уж молод... он прожил еще семь лет, Бебер, я привез его сюда, в Ме-дон... он умер здесь, пройдя через множество передряг, ка­мер, бивуаков, пепелищ, обойдя всю Европу... он умер легко и грациозно, безукоризненно, в те утро он еще прыгал из окна... а вот мы просто смешны, настоящие прирожденные старцы!., я принял решение... «пусть спит! а мы поднимемся к себе!..» в наш закуток на башне!., а завтра посмотрим!., завтра... на рассвете...

Но єто завтра наступало очень долго... не могу сказать, что я нервничал... конечно нет!., но все же что-то я запом­нил!., ровно в два часа ночи... я еще до этого взял у Крахта фонарик... смотрю на часы... Бебер урчит... а ведь он никог­да не урчит... да!., снаружи кто-то есть!., на лестнице... со­трудник Dienstelle?.. они по ночам не выходят... сидят по своим комнатам, даже в случае тревоги... может, просто сте­ны трясутся?., нет!., одна ступенька скрипнула... трещит!., другие скрипы... конечно, это ступени!.. Бебер снова урчит... придется туда сходить... я не могу разбудить Ля Вигу... крик!., еще крики!., не просто крики, вопли!., по всей лестнице... и тумаки!., влак!.. клак!., драка... над нами! на том этаже, где женщины-секретарши... о, да дело плохо!., там полно жен­щин... раздаются и мужские голоса!.. Лили, Ля Вига вылеза­ют из соломы... они спрашивают меня, что случилось?., я ничего не знаю... там дерутся и вопят, вот и все... я откры­ваю нашу дверь... я все понял!., там сражается весь разъя­ренный персонал... их этаж выдается в пространство... напо­добие балкона... но они дерутся не между собой, а с двумя женщинами... я поднимаюсь и при помощи своего фонари­ка вижу все... я вижу двух женщин, которых они избивают, черт побери! они их тащат! кусают!., а те зовут «на помощь! hilfe! на помощь!» это Изис и Кретцерша! какого хрена они делали там, наверху?., сейчас они сбросят их вниз, через пе­рила!., в пустоту!., что они там затевали?., а, нам уже кри­чат!., они собирались поджечь!., очень просто! доказатель­ство — бутылки с горючей смесью!., мне оставалось лишь принюхаться... на всех ступенях, сверху донизу, от нижней гостиной до старбени на четвертом этаже... они хотели все сжечь? превосходно!., до самого верха, до Марии-Терезы!., четыре бутылки с горючей жидкостью... они разлили ее всю­ду... я не ошибся, когда слышал, как скрипят ступени... Бе­бер тоже... Изис с Кретцершей никогда не разговаривали!., они подружились ради того, чтобы все поджечь к чертям!., а сейчас они точно полетят сверху! вместе!., я ни слова не ска­жу, иначе мы тоже туда отправимся! появляется муж! увидев его, все орут наперебой!., бухгалтер... он им угрожает... чем угрожает?., я не очень понимаю... он же никогда не говорит громко, а сейчас просто вопит... о, Крахт!.. вот и он!., где он был?., пришел в халате!., он хочет знать... «они собирались поджечь!»... ему рассказывают и показывают три бутылки... он должен разобраться... обнюхивает одну бутылку... я под­нимаюсь с ним на другой этаж... до самой двери селедки...

точно!., все еще мокрое... достаточно было одной спички!., а нам, в нашей соломе, очень повезло!., ревизор бы тоже под­жарился, и все барышни из Dienstelle... вдруг снова начина­ется потасовка! еще оплеуха!., барышни машинистки хотят взять свое! «подлюга! преступница! шлюха!»... это про Изис! все, что они о ней думают!..

Их двадцать вокруг Изис... сейчас что-то будет!., пры­жок!., мы наблюдаем сверху... Крахт знает, что нужно де­лать... выхватывает свой здоровенный маузер!., еще! в пото­лок, два выстрела!., птаф! птаф!.. и они улепетывают!., настоящие испуганные мыши!., по своим комнатушкам! кон­чено!., больше никого на лестнице, только мы втроем и Крахт... Кретцеры и Изис фон Лейден... эти дамы немного растрепаны... они все в крови, искусаны, на них уже нет платьев, одни лохмотья... но они прекрасно понимают, что, если бы не мы, их бы просто не было, их бы прикончили, они уже почти это сделали... но еще не все... нужно принять меры... Крахт должен принять меры...

— Так вот, доктор! я не могу оставить их здесь... здесь соберется вся деревня...

— О, несомненно!., несомненно, Крахт!

— Они хотели поджечь, не так ли?..

— Конечно! конечно!., пять литров горючей жидкости! Я немного преувеличиваю...

— Я никуда не могу их отправить... я запру их здесь... ну, рядом... в избах... вы не против?

— Превосходно!., превосходно!

Замечательная мысль!., правда, я не уверен, что они там останутся!

— А кто их будет охранять?

— Bibelforscher'bi!

Он сообщает мне детали... своего решения... одна изба свободна! которая предназначалась для финских врачей... корабль, на котором они плыли, должно быть, застрял... где-то... сомнительно, что они вообще когда-либо сюда приедут! а сами bibelforscher'bi разве согласятся их сторожить?., тут возникает проблема... они согласятся, но они не вооружены! у этих каторжников нет ружей!., они же не солдаты! в соот­ветствии с Писанием!., полные антимилитаристы! все время говорят: нет!., если уж Адольф от них отступился, то Крахт не собирается давать им оружие! конечно же!., но все же Изис вместе с Кретцершей! запрут в большой избе, и у каж­дой двери поставят четырех вооруженных bibele`й, вооружен­

ных лопатами и заступами... он хочет знать мое мнение! я сообщаю его сразу же...

— Великолепно! лучше нельзя!., но как же малышка?., а муж Кретцер?

О да! о да! само собой!., все вместе!

— Вы будете навещать их каждый день!., два раза в день! Я согласен!., а Крахт — по ночам, он хочет именно по

ночам... причем каждый час!., мы-то знаем этих подружек!., кстати, не стоит забывать и про цыган... пусть проверяют их каждый час! тоже! каждый час! эти-то отнюдь не библейски настроены!., сомнительные мошенники! ладно! хорошо! вот наша программа!., дня и ночи... много работы!., как раз пора спросить... если когда-нибудь мы снова увидим Харраса, мы тоже спросим у него, что он об этом думает!., если когда-нибудь... когда-нибудь он появится снова... Крахт уходит отдыхать... мы тоже попробуем... мы достаточно переволно­вались!., нет, Крахт не может отдыхать... ему нужно отвести Изис и вторую... мы его подождем... да, кстати, а как Ля Вига? он не спит...

— Слушай, Ля Вига, помнишь Баден-Баден... Он пытается вспомнить...

— Нет, Фердина! нет!..

— А мадам фон Зект? Он снова делает усилие...

— Нет...

— А Берлин?., а Преториуса?

— Подожди! подожди! сейчас...

Я показываю ему в том направлении...

— Берлин там!., ты слышишь? брум!.. ты слышишь Бер­лин? они бомбят!

— А, правда, сынок!., ты прав! Он повторяет за мной: браум!

— Они не прекращают!., ты помнишь? Канцелярию?

— Ты действительно так думаешь?

Не так страшно, что он выражает сомнения... по поводу Канцелярии и бомб... самое страшное, чтобы он не выкинул опять этот номер... один раз это сошло, здешние жители его знают... но в другом месте?..

— Ты можешь говорить «браум»! Ля Вига, сколько угодно!.. Крахт скоро вернется!

— Думаешь?

— Да! да! да! я его слышу!

Конечно, вы понимаете, что всю ночь мы не спали!., при­вычка!., привычка! дело в том, что нас это не так уж удиви­ло... но Изис и Кретцерша в избе... под надзором bibel'eft... было, от чего лишиться покоя... уверен, они вернутся!., они убегут... разъяренные!., что тогда?.. Крахт должен был туда заходить три раза между полуночью и шестью часами... а в семь часов моя очередь... это уже скоро... когда немного рас­светет, я встану... холодно... через окошко виднеется снег... я хочу удостовериться, при помощи фонарика!., да!., большие хлопья... Лили и Ля Вига тоже не спят... я решил спросить... чтобы застать его врасплох...

— Слушай-ка, приятель!

— Что?

— Ты помнишь?., что сказала цыганка?

— Нет!

— Что ты убил Зиммера, черт возьми! Я очень убедителен...

— Нет! никого я не убивал!., ты выдумываешь, Ферди­на!.. ты лжешь!

От такой неожиданности... он просто подскочил...

— Ля Вига, я сказал это, чтобы тебя разбудить!

— Ты просто придурок, да! вот!

— Ты прав, сынок! пожми-ка мне руку!

Мы пожимаем друг другу руки... никаких обид!., мне хо­телось удостовериться... вижу, ему лучше... может, я немно­го поторопился... не страшно!., не страшно!., можно продол­жать говорить глупости до шести часов... я вылезаю из соломы...

Дата добавления: 2015-09-29