Мы сели за одним из столиков. Сергей шутил, наливал всем в бокалы шампанского, провожая Старый год. Татьяна и Марина мило улыбались, но, казалось, не разделяли его энтузиазма. Я снова почувствовала себя лишней.
Можно пригласить Вас на танец? – Андрей Владимирович встал из-за стола и протянул мне ладонь.
Мы прошли на танцпол.
Не обращай внимания на Татьяну с Мариной, - шепнул он мне.
Мне кажется, я им не нравлюсь, - ответила я. – И это все из-за Марины.
Почему?
Я посмотрела на мужчину: он что, правда не догадывается? Или хочет услышать это от меня?
В глазах опекуна зажглись хитрые огоньки: все-таки второе.
Вы нравитесь Марине, - фыркнула я, не сумев скрыть своего отношения к этому.
Улыбка Андрея Владимировича стала еще шире:
Знаешь, мне абсолютно все равно, - пожал он плечами. – Это в стиле Татьяны - попытаться мне кого–нибудь сосватать. Она считает, что мужчина не должен жить один.
Раздался голос ведущего вечернего шоу:
До наступления Нового года осталось десять секунд, девять, восемь, семь…
Хор голосов стал отчитывать секунды вместе с ним.
С Новым годом! С новым Счастьем! – зазвучали со всех сторон поздравления.
С потолка посыпались конфетти, слышался звон бокалов, крики радости и испуга от взрывов хлопушек.
А теперь предлагаем всем полюбоваться фейерверком! – объявил ведущий.
Все гости поспешили к большим французским окнам, самые смелые выбегали на улицу. В погруженном в полумрак зале вспыхивали отблески разноцветных искр. А мы так и стояли посредине зала, не обращая внимания на всеобщую суету. Я смотрела в лицо Андрея Владимировича, боясь вздохнуть или отвести глаза. Во рту пересохло, и я машинально облизала губы.
С Новым годом, Андрей Владимирович, - прошептала я.
С Новым годом, Камилла, - он смотрел на меня пристально, словно решаясь на что-то.
И тут, до того, как я успела вздохнуть и даже пошевелиться, мужчина притянул меня к себе, и его губы накрыли мои. Меня словно обожгло и заморозило одновременно, иголочки тока прошлись по подушечкам пальцев и отправились дальше к позвоночнику, я с силой сжала плечи мужчины, чтобы не упасть, хотя его рука, лежавшая у меня на талии, держала крепко. Я растворялась в этом поцелуе, не думая больше ни о чем, кроме собственных ощущений от его теплых губ. Голова закружилась, теряя любую связь с внешним пространством.
Когда он прервал поцелуй, мы оба тяжело дышали. Его руки выпустили меня из своих объятий, а я, не в силах поднять взгляд на Андрея Владимировича, разглядывала кружева на платье.
Камилла, я...
Простите, - перебила я его и, резко развернувшись, побежала в толпу.
Я поцеловала учителя! Нет, черт! Это он меня поцеловал! Мир сошел с ума! Мы сошли с ума!
========== 12 глава. Останься со мной, пожалуйста. ==========
Я не знала, заметил ли мой уход кто-то, кроме Андрея Владимировича, да, если честно, меня это особо не волновало. Я дошла до домика и поднялась к себе. Щеки горели то ли от мороза, то ли от смущения. Я поднялась к себе в комнату и села на кровать.
Что это было?
«Поцелуй», - констатировал голос разума.
«Спасибо, кэп-очевидность, - фыркнула я. – Сама знаю, что поцелуй, но вот почему?»
«Вот это лучше спросить у него самого», - отозвалась рациональная часть моего сознания.
Да, как говорят: "Хорошая мысля приходит опосля". Похоже, это действительно так. Толку от того, что я сижу тут сейчас и гадаю, что это было? И вообще, не надо было убегать… Струсила - ну и поделом тебе. Я уже решила, что самое лучшее будет найти Андрея Владимировича и поговорить о случившемся. И уже вышла на лестницу, ведущую на второй этаж, как услышала хлопок входной двери. Сначала я подумала, что это опекун, и поспешила вниз, но на первой ступеньке остановилась: голоса внизу были женские. Я не могла видеть говоривших, но спускаться дальше не стала, так как услышала всхлипы. Что-то случилось?
Да ладно тебе, Марина, хватит рыдать, - Татьяна успокаивала подругу. – Я же и себя отчасти виноватой чувствую.
Да ладно, ты же не знала, что все так получится, - успокаиваясь, ответила Марина. – Что я ему не понравлюсь.
Да, плохая из меня сваха вышла, - вздохнула жена Сергея. – А я так надеялась…
Я услышала, как зазвенели бокалы. Я не хотела подслушивать и уже собиралась потихоньку уйти в комнату, как разговор свернул в любопытное русло, и, услышав первое слово, я словно приросла к полу.
Знаешь, мне кажется, что все из–за этой девчонки, его воспитанницы, - услышала я не совсем трезвый голос Марины.
Да ладно тебе? – в голосе Татьяны звучало неверие. - Ты сама говорила, что она еще малолетка. В каком она там классе? Девятом? А Андрей никогда педофилом не был и нимфетками не увлекался.
Но ты видела, как он на нее смотрит? – заспорила с подругой женщина. – Вот, а я видела. Говорю, между ними что–то есть.
Да ну тебя, - Таня, видимо, махнула рукой, так как послышался легкий «дзинь»: так обычно бывает, когда чокаешься или бокал ударяется о бутылку, но так как тоста я не слышала, разумнее предположить второе. - Понимаешь, когда Светлана умерла, Андрюха словно с ума сошел. Серега возле него сутками караулил: боялся, что тот руки на себя наложит.
Все затихло. Я перестала дышать, испугавшись, что чем-то выдала свое присутствие, но тут услышала звук, характерный для вина, льющегося из бутылки.
Где–то через полгода после смерти Светы приезжаем к Андрею на квартиру, а его нет, - продолжила рассказ Татьяна. – Сережка весь город объездил, я все больницы и морги обзвонила. Думали все - выловят его труп в реке Неве. А он позвонил на следующий день, сказал, что в Москву переехал, на квартиру родителей. В Питере Светкина квартира была, – в тишине дома послышался тяжелый вздох. – Вот так вот бросил все: работу, нас, жилье - и уехал в Москву. Когда Серега сказал, что Андрей приедет, я так обрадовалась. Вот решила ему помочь личную жизнь устроить. Серегу ведь уговорила потихоньку выспросить, есть ли у Андрюшки кто. А потом вспомнила, как у меня в гостях альбом смотрела, тебе Андрей на фото понравился. Вот и решила: Новый год, курорт, романтика, черт бы ее побрал.
Да ладно, не переживай так, - теперь уже Марина успокаивала Татьяну. – Ну, не подошли друг другу. Вон на программе по телеку этой… Ну, как ее? Блин, забыла. Тоже не все сходятся. Знаешь, ты тут про фотографии заговорила, и я поняла, кого мне Камилла напоминает внешне.
Ну? - Без особого энтузиазма отозвалась жена Сергея.
Светлану. Я ее тоже на фото видела тогда.
«Так вот чью фотографию мы с Иринкой видели, когда прокрались в кабинет к Андрею Владимировичу!» - по спине поползли неприятные мурашки от сравнения с покойницей.
Да ладно, похожа? - фыркнула Татьяна.
Скажешь, что не замечала? – с хитрецой в голосе спросила Марина.
Ну, если совсем немного, как младшая сестра, - нехотя согласилась Таня.
Марина не успела ничего сказать, как раздался звук открывающейся двери. Женщины замолчали.
Андрей, это ты! – услышала я восклицание Татьяны.
Да, - голос учителя звучал взволновано. – А вы Камиллу не видели?
Нет, – ответила Марина.
А мы думали, она с тобой, - с некоторым ехидством заметила Татьяна.
Ответа Андрея Владимировича я не услышала - лишь шаги, которые неумолимо приближались. Первым порывом было, конечно, снова убежать, но, во-первых, я обнаружу свое присутствие, и женщины поймут, что я слышала весь их разговор. Ну а во-вторых, собственно, разве не я ли сама хотела его найти, чтобы поговорить?
Опекун уже поднялся на первые две ступеньки и, посмотрев наверх, увидел меня. Гамму чувств, которая была написана на его лице, сложно описать: там был и гнев, и радость, и облегчение - видимо, своим побегом я его сильно напугала.
До того, как он успел произнести хоть слово, я поднесла палец к своим губам, давая ему знак молчать. Мужчина понял и, не сказав ни слова, поднялся наверх. Я как можно тише подошла к двери его комнаты. Он молча следовал за мной.
Нам нужно поговорить, - как можно спокойнее сказала я, смотря на галстук–бабочку на его шее, боясь поднять на него взгляд.
Он кивнул и подошел к двери, открывая замок. Мы вошли. Комната планировкой полностью повторяла нашу с Мариной, отличаясь только материалом занавесок и покрывал. Я села на кровать, которая повторяла расположение моей.
Не зная, с чего начать разговор, я осматривала обстановку, словно играя в игру «найди десять отличий». Андрей Владимирович остался у двери.
Я должен извиниться за свой поступок? – спросил он.
Я наконец посмотрела на него.
Нет, - тихо ответила я. – Я не хочу и не умею разыгрывать из себя оскорбленную невинность. Да, если честно, и не чувствую себя оскорбленной, - я глубоко вздохнула, собираясь с силами.
«Да, сказать это намного сложнее, чем я думала», - слова застряли в горле, не желая вырваться наружу.
Глубоко вздохнув, я уже испугалась, что сейчас начнется приступ, закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании. Андрей Владимирович ждал, не говоря ни слова. Я услышала его шаги по комнате.
Попей, - он протянул мне стакан воды.
Я открыла глаза и, благодарно кивнув, взяла стакан. Медленно сделав несколько глотков, я почувствовала, как ком в горле исчезает. Опекун сел на соседнюю кровать.
Спасибо, - смущенно улыбнулась я, поставив стакан на тумбочку возле кровати.
Наверное, лучше разговор начать мне, - произнес он спокойно.
В его голосе чувствовались нотки вины, и я мысленно застонала:
«Нет, только не это! Если он сейчас скажет, что это была ошибка, что во всем виноват алкоголь... Это будет не только ложь, но и самая нелепая отмазка, как в плохих любовных романах. Притом я это ошибкой совсем не считала».
Учитель, казалось, не заметил моей реакции. Он долго смотрел на вид за окном. На улице было темно и шел снег.
Почти шесть лет у меня была жена, - его голос был тихим и печальным. – Я уверен, что ты уже знаешь, что я был женат, - улыбнулся Андрей Владимирович и взглянул на меня. – Два года назад она умерла.
Он отвернулся от меня и снова посмотрел в окно.
Она заболела болезнью Кройцфельдта-Якоба - тебе это название мало о чем скажет. Такое заболевание редко встречается во всем мире и проявляется с вероятностью один случай на миллион. Болезнь неизлечима, люди с ней живут год, возможно, чуть больше, и все это время человек медленно становится беспомощным, как ребенок, теряет зрение, способность нормально двигаться, - с каждым словом его голос делался все тише и тише.
Я слушала опекуна и даже не сразу смогла понять, воспринять смысл услышанного. Разум отказывался понимать, а воображение наоборот рисовало ужасные картины.
Я работал в фармакологической лаборатории, - после небольшой паузы продолжил он. - Я пытался найти лекарства, изучил все об этой болезни, искал любую возможность, любой намек на какое-то новое лекарство, пусть даже на самом первом испытательном периоде. Я медленно сходил с ума вместе с ней.
Андрей Владимирович замолчал, его руки ощупали карманы, словно в поисках пачки сигарет. За все то время, пока я жила с опекуном, я не замечала у него сигарет, но сейчас этот жест выдавал в нем бывшего курильщика.
Мужчина посмотрел на меня: я сидела, боясь пошевелиться: он рассказывал ужасные вещи, от которых у меня волосы вставали дыбом, а мурашки ползли по телу. Потерять близких – это страшно и больно, но видеть, как любимый человек медленно угасает, а ты ничем не можешь помочь, еще страшнее.
Ты, наверное, не понимаешь, зачем я это все тебе рассказываю, – вздохнул Андрей Владимирович, – но тебе необходимо знать об этом, поверь мне. Через полгода после смерти Светланы я переехал в Москву.
Это мне было уже известно, но я не стала говорить об этом мужчине, просто слушала, боясь спугнуть этот момент откровенности между нами.
Бестрева Семеновна была знакомой моих родителей, и поэтому, когда узнала, что я вернулся, предложила мне пойти в школу учителем, - пожал он плечами. – Сначала я отказался. Никогда не хотел учить детей, но в какой–то момент понял, что качусь под откос, что стал терять смысл во всем вокруг. Чтобы окончательно не рехнуться в этом вакууме из тишины и воспоминаний вокруг себя, дал согласие. Так я стал вашим учителем, - он замолчал.
Мы оба молчали.
В классе я не обратил на тебя особого внимания: такая же девочка, как и все остальные. Первый раз, когда я тебя действительно заметил, был в тот день, в коридоре, - Андрей Владимирович встал и начал мерить комнату шагами.
Он остановился у стены и уткнулся в нее лбом. Мне захотелось подойти, обнять его, хоть как-то утешить, но не решилась. Слезы стояли на глазах, мешая видеть, но я не делала никакой попытки стереть их, позволяя скатываться по щекам.
Тогда, в твоем взгляде, я увидел отражение собственных чувств, это стало первым толчком, - тихо сказал он. – Потом, когда мы встретились на дороге той ночью, я понял, что должен спасти тебя, пока челюсти приютской системы не сломали тебя окончательно, - его голос был печальным; он развернулся и теперь стоял к стене спиной, смотря на меня.
Вы тогда решили стать моим опекуном? – спросила я; голос, на удивление, не дрожал, даже звучал спокойно.
Учитель улыбнулся:
Нет, наверное, когда ты сбежала от меня в больнице. Я тогда боялся, что ты попадешь в какую-нибудь историю, искал тебя по улицам. Когда узнал, что тебя вернули в приют, я понял: ждать дальше нельзя. – Он пристально и серьёзно посмотрел на меня - от этого взгляда мурашки по коже побежали быстрее. - Я позвонил знакомым из социальных служб, они и Бестрева Семеновна помогли мне быстро оформить документы на опеку, но не стоит и говорить, что директрисе вся эта затея не понравилась, да и до сих пор не нравится, но так или иначе, я стал твоим опекуном.
Картины трехмесячной давности проплывали перед глазами как кадры из фильма, пока он говорил. Я казалась себе такой самонадеянной и глупой, но не думаю, что поступила бы по-другому. Ведь именно это привело меня сюда.
Андрей Владимирович снова подошел ко мне и сел на соседнюю кровать. Он смотрел мне прямо в глаза, в его взгляде была печаль, но еще в нем зажглись огоньки: так обычно блестят глаза у человека в приступе лихорадки.
И тут началось что-то невообразимое. В тот вечер, когда ты со своей подругой забралась ко мне в кабинет, это всколыхнуло все: воспоминание, боль, жгучую боль, всепоглощающую.
Мне стало стыдно. «Идиотки! Какие же мы с Иринкой были идиотки», - мысленно посыпала я голову пеплом.
Нет, не надо себя винить, - покачал головой мужчина, словно прочитав мои мысли. – Я был жутко зол на тебя, но именно это заставило меня очнуться от затяжного анабиоза, хоть что-то почувствовать.
Я опустила голову, щеки горели. Его пальцы бережно взяли меня за подбородок и заставили поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
Я повторяю: ты не должна себя винить, - сказал он с ободряющей улыбкой.
Я несмело улыбнулась в ответ и кивнула.
Вот и хорошо, - его пальцы отпустили мой подбородок.
То фото, в кабинете, оно вашей жены? - решила я проверить свою догадку.
Он подтвердил:
Да, - его взгляд снова стал печальным.
Андрей Владимирович встал и подошел к окну. Мы снова замолчали, слушая тишину. Марина и Татьяна, скорее всего, уже допили бутылку вина и уснули, а может, вернулись на праздник, искать меня и Сергея.
Мысль, что мы с Андреем Владимировичем в доме одни, заставила меня нервно сглотнуть. Нет, я не боялась, что он на меня накинется с поцелуями, или… Просто сама ситуация, сам разговор достиг самой напряженной точки.
«Неужели он сейчас признается мне в любви?» - сердце пропустило удар.
С того дня я стал замечать, что твое сходство со Светланой не имеет чисто внешней природы: некоторые твои фразы, жесты, манеры напоминали мне ее, - он резко повернулся, отчего я вздрогнула, и пошел ко мне. – Я думал, что это все мое воображение, что от долгого одиночества разыгралось не на шутку. Память, зацепившаяся за какие-то мелочи, - он сел рядом и взял мои ладони в свои.
В его глазах загорелись безумные огоньки - мне на мгновенье стало страшно, но я не двинулась, не убрала рук, просто продолжала слушать, хотя поворот разговора мне не нравился.
Я пытался встречаться с другими, говоря себе, что ты еще ребенок, что мое влечение к тебе неправильно, нечестно по отношению к тебе. Я не могу сказать тебе, что люблю тебя, но я хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты была рядом.
Мужчина выпустил мои руки и обхватил свою голову.
Я пойму, если ты с ужасом сбежишь, перестанешь со мной общаться. Я сам себя ненавижу, но не хочу обманывать тебя, позволить тебе строить пустые надежды. Это мое безумие, и самое худшее, чего бы я хотел - это втянуть тебя в него, но сегодняшний поцелуй показал мне, насколько я слаб, - голос мужчины звенел отчаяньем. - Этого больше не повторится, я обещаю, и если ты захочешь, как только мы вернемся в Москву, ты можешь жить отдельно, я ничего не скажу Людмиле Кирилловне.
Первое, что я почувствовала – это злость. Злость и боль оттого, что меня снова предали. Обманули. Мне пришлось до боли сжать покрывало, чтобы не наброситься на опекуна с кулаками.
«Как он мог?» - я могла ожидать такого от кого угодно, но не от него.
Он посмотрел на меня. В его взгляде было столько вины и боли, что злость во мне утихла. Мне нужно было подумать: я не могла понять, как быстро самый волшебный вечер в моей жизни превратился в самый непонятный и запутанный. Вставая с кровати, я неловко покачнулась: от долгого сидения ноги затекли. Андрей Владимирович подхватил меня, чтобы я не упала. Его рука обхватила мою талию, я снова почувствовала тепло его тела, а наши лица оказались в сантиметрах друг от друга. Я взглянула учителю в глаза, и снова ток побежал по позвоночнику, снова меня потянуло к нему как бабочку к огню, несмотря на все сказанное им сейчас.
Разум требовал остановиться, гордость стучала призрачными кулачками, требуя того же, но я не могла. Андрей Владимирович, нервно сглотнув, отступил первый.
Прости, - прошептал он.
Я кивнула.
Мир точно сошел с ума! Он не любит меня! Он видит во мне призрак, отражение собственной жены! Это хуже, чем просто отказ, это ненормально. Что же мне делать? Бежать без оглядки? Но куда? Обратно в приют? К тетке в Челябинск? Нет. Уходить мне некуда. Остается только постараться засунуть собственные чувства как можно глубже в подсознание, забыть, пережить. Справилась же я с предательством Ромки?
Я пойду, - тихо сказала я глядя в пол.
Да, - как эхо отозвался он.
Андрей Владимирович, - отважилась я поднять на него взгляд, - можно, мы уедем завтра?
Да, конечно, - кивнул он.
Во взгляде мужчины читалась грусть и растерянность, наверное, как и в моем. Я глубоко вдохнула, словно проверяя, способна ли еще на это, и попятилась назад. Нащупав ручку двери, я дернула ее на себя, и только тогда, развернувшись, вышла в коридор. На негнущихся ногах дошла до своей комнаты. Марина спала в своей постели, я, стараясь не шуметь, взяла пижаму и пошла в ванную.
Переодевшись, я вернулась обратно в комнату. Марина не проснулась, за что я была ей благодарна. Я легла в кровать и накрылась с головой одеялом. Долго сдерживаемые рыдания наконец вырвались наружу. Слезы катились по щекам, я стирала их ладонями. Никогда я не чувствовала себя такой растерянной.
Как просто все в детстве: у тебя есть родители, бабушки, дедушки. Они заботятся о тебе, а ты можешь жить собственными мечтами, представляя себя то принцессой, то русалочкой; играть в веселые игры. Теперь же я была одна, я должна была решать сама: время игр кончилось, точнее, в этом новом мире игры оказались куда опаснее и сложнее. На место шока пришла апатия, а может, я слишком устала, но я уже не злилась на учителя, наоборот, этот его поступок можно назвать благородным. Что ему мешало воспользоваться глупой маленькой девочкой? Нет, он сделал все, чтобы я убежала от него, оттолкнула от себя. Он сказал мне правду. Вот только вопрос: что мне с этой правдой делать?
Почувствовав, что еще одна мысль, и моя голова просто взорвется, я постаралась больше об этом не думать. За окном было еще темно, но дисплей мобильника показывал полпятого утра. За окном все так же шел снег. Если прислушаться, то можно было услышать эхо радостных криков празднующих Новый год. Что там говорят? Как Новый год встретишь, так его и проведешь?
«Ну все, Камилла, запасайся носовыми платками», - пессимистично заявил голос разума.
Я отмахнулась: «Уйди. И без тебя тошно», - закрыла глаза и постаралась заснуть.
Эх, жаль, что вы так рано уезжаете, - сокрушался Сергей, когда мы, прощаясь, стояли у машины.
Ну, начальство, сам понимаешь, - пожав плечами, вздохнул Андрей Владимирович.
Какое грозное у тебя начальство: у детей праздники и каникулы, а ты должен работать, - фыркнул друг мужчины.
Ну, школа, а в школе разное бывает, - пожал плечами опекун. – С утра позвонила директриса, требовала, чтобы я как можно быстрее приехал. Там какая-то ошибка в документах. Мелочь, но требует моей закорючки, которая ну никак не терпит.
Ну у вас и директриса: с утра первого января. Прям не директриса, а зверь какой-то, - возмутился мужчина.
Сергей, кажется, верил этой небольшой лжи, в отличие от Татьяны и Марины, которые стояли немного позади мужчины и украдкой перешептывались.
Да, Андрей Владимирович лгал. Отчасти из-за меня, отчасти из-за того, что объяснять реальные причины нашего отъезда было очень сложно. Да, я не хотела больше здесь находиться: фальшиво улыбаться и бояться, что кто-то заметит мои слезы. Мне нужно было побыть одной и подумать.
Ну пока, дружище, - обнял Сергей учителя. – Не пропадай. Надеюсь, скоро увидимся.
Постараюсь, - Андрей Владимирович похлопал друга по плечу. - Пока, Таня, - он обнял женщину. - С Новым годом.
И тебя, - тихо отозвалась она.
До свидания, Марина, - учитель пожал девушке руку и чуть приобнял. – С Новым годом.
Она лишь смущенно кивнула.
Ну что, Камилла, - повернулся ко мне Сергей, - расти большой. Учись на пятерки, особенно с таким учителем, как Андрюха. С Новым годом! - он тоже заключил меня в свои медвежьи объятья.
Вас тоже, - ответила я, как только снова смогла дышать. Надеюсь, мои ребра уцелели.
Женщины попрощались со мной прохладнее. Я подозревала, что причина все та же, а точнее, тот же, что и накануне вечером. Наконец, после долгих проводов я и учитель сели в автомобиль и выехали с территории горнолыжной базы.
На шоссе мы выехали в полном молчании. Я смотрела в окно, провожая взглядом деревья, столбы и проезжающие мимо автомобили. Сейчас я жалела, что у меня нет плеера: напряжённая тишина угнетала с каждой секундой все больше. Видимо, Андрей Владимирович чувствовал то же самое, так как его рука потянулась к выключателю аудиомагнитолы, включая первую попавшуюся радиостанцию. Музыка уничтожила тишину, но не сняла напряжения.
Простите, - произнесла я, взглянув на мужчину.
За что? – его голос звучал спокойно, но в нем тоже угадывались официальные нотки.
Я не дала Вам отдохнуть с друзьями.
Мужчина посмотрел на меня, словно не сразу поняв, о чем я говорю, потом снова перевел взгляд на дорогу.
Ты думаешь, после вчерашнего разговора у меня было желание там оставаться? – спросил он с ноткой раздражения.
Я замотала головой, осознавая, что сморозила глупость, и снова отвернулась к окну.
Не вини себя, это моя вина, - извиняющимся тоном сказал Андрей Владимирович. – Просто все сложно и как-то неправильно. И если честно, то я не знаю, что мне… нам дальше делать.
Я, не поворачиваясь, кивнула. Я тоже не знала. Дальше мы ехали в молчании. Стоило автомобилю затормозить у подъезда, как я выскочила из салона и поспешила в квартиру.
Я не знала, что мне делать: то ли просто сделать вид, что ничего не было и жить как раньше, то ли собирать вещи и бежать к себе на квартиру.
Что ты решила? – я вздрогнула от голоса учителя за спиной.
Андрей Владимирович стоял, облокотившись на косяк двери, и смотрел на меня. По его лицу и голосу нельзя было понять, о чем он думает и что чувствует. Учитель снова замкнулся в себе, стал чужим, просто учителем, просто опекуном.
Разбираю чемодан, - ответила я, тоже стараясь оставаться спокойной.
Ты уверена? – в его голосе проскользнуло волнение, или мне это показалось.
Да, - я кивнула, демонстративно открывая чемодан и вынимая оттуда вещи.
Он ничего не сказал, просто ушел к себе в кабинет, а я опустилась возле кровати и устало вздохнула. Нет, плакать не хотелось, просто на душе было паршиво. Стены давили, тишина убивала, мысли, гудящие в голове, мешали. Чтобы хоть как-то отвлечься, я включила интернет. Стена «В контакте» пестрила открытками с поздравлениями от друзей, родных и знакомых. Одно из них было от Ромки. Сначала я хотела проигнорировать или даже удалить его поздравление, но, чуть подумав, отправила вежливое спасибо и ответное «С Новым годом!». Поставив всем «сердечки» под остальными открытками - на большее я была не способна - я включила сериал и уставилась в экран.
<i>«Ой! Привет! Ты уже дома?»</i> - высветилось сообщение от Иринки.
<i>«Привет»</i> - отозвалась я: не ответить лучшей подруге даже в таком состоянии я не могла. -<i>«С Новым годом!»</i>
<i>«И тебя)))</i>. Как отпраздновала?» - спросила подруга. – <i>«Что так рано вернулись?»</i>
<i>«Так вышло. Отпраздновала хорошо»</i>, – написала я, зная, что сейчас посыплются еще вопросы, на которые у меня нет сил отвечать, и даже больше: я не знала, что ответить.
Нет, Иринка моя лучшая подруга, и она скорее себе язык вырвет, чем проболтается о каком-нибудь секрете или тайне. Но как я могла ей объяснить то, чего сама не понимала?
Лучше пока не рассказывать о произошедшем даже ей. И я решила держаться официальной лжи. Хотя мне было очень стыдно обманывать, но я написала:
<i>«У Андрея Владимировича что-то на работе случилось. Его «Ква-ква» вызвала - пришлось вернуться раньше».</i>
<i>«Вот… Даже на каникулах покоя не дает»</i>, - возмутилась подруга. –<i>«Может, придешь ко мне или в кафе?»</i>
<i>«Давай завтра. Сегодня слишком устала»,</i> - написала я.
<i>«Ну, хорошо. Ладно, отдыхай. Привет тебе от Юрки. Пока»</i>, - написала Ирина и вышла в оффлайн.
Я снова включила видео, но досматривать серию уже не хотелось. Разобрав вещи, я отправилась на кухню. Нужно было что-нибудь приготовить. Готовка отвлекала от печальных раздумий. Андрей Владимирович не выходил из кабинета. Создавалось впечатление, что я в полном одиночестве - я даже забеспокоилась немного, но пойти проверить, все ли с ним хорошо, смелости так и не хватило. Я не знала, как вести себя с этим мужчиной. Обида и злость на себя были сейчас главными чувствами, ну и еще усталость, бесконечная, вязкая усталость.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |