Я высунулась из окна и, держась одной рукой за раму, попыталась дотянуться до железной перекладины. Железо холодило ладонь, но хотя бы не было покрыто льдом. Вслед за рукой я переставила туда ногу; на секунду мне показалось, что я не удержусь, и закрыла глаза, пальцы до боли сжали лестницу, но ничего не произошло. Только свист ветра в ушах и страх.
Ты как?! – услышала я голос «атаманши».
Я посмотрела в ее сторону. Девушка уже тоже забралась на подоконник и теперь с тревогой смотрела на меня, висящую «между небом и землей».
Все нормально, - выдавила я из себя и тут же поняла, что все это время задерживала дыхание.
Глубоко вздохнув, я, стараясь не смотреть вниз, стала спускаться. Сначала все шло хорошо, но потом почувствовала, что ноги соскальзывают с одной из перекладин. Это произошло так быстро, что я даже испугаться толком не успела: миг, и я уже вишу на руках, бестолково перебирая в воздухе ногами.
«Наверное, снизу это смотрится забавно», - успела проскочить в моем мозгу глупая мысль.
Приступ удушья не заставил себя ждать, подбираясь к моему горлу уже ощутимыми спазмами. Я старалась унять панику и что-нибудь предпринять. Руки, слабеющие с каждой минутой, уже скользили по железу вниз, но вот одной ногой я, наконец, нашла желаемую перекладину. Видимо, в этом мире все же есть Бог, или кто-то другой охраняет таких вот глупых девушек, решивших поиграть в скалолазок. Астма отступает вместе с приступом паники. Я продолжаю спуск. Когда под моими ногами оказывается асфальт, я несколько секунд тупо стою и смотрю наверх, не веря, что я это сделала. Из окна мне машет Лариска, я неуверенно поднимаю руку в ответ. Она помогает Алине забраться на лестницу, а мне сейчас становится страшнее, чем когда я сама ползла по ней, когда я наблюдаю за маленькой фигуркой, спускающейся вниз. На мое удивление, Алина проделала весь спуск без особых переживаний, такое впечатление, что лазить по пожарным лестницам ей не впервой, хотя кто знает. Лариска справилась еще быстрее.
Камилла, тебе никто не говорил, что ты - псих? – спрашивает «атаманша», отряхивая руки.
Знаешь, я последнее время и сама так думаю, - нервно смеюсь я. - А ты не впервые так лазаешь?
Ну, было дело, - пожимает плечами девушка, - Ну, уж точно не зимой, и не по скользкой лестнице. Ну, что будем делать дальше?
Только тут я вспомнила, что спуск - это лишь начало, причем самое легкое. Осмотревшись и убедившись, что нам повезло и никто не видел нашей безумной выходки, или если и видел, то на помощь не побежал, как можно незаметнее выглянула во двор. Возле подъезда стояла белая «Лада», возле нее стоял один парень, симпатичный, ничего не скажешь, но было в нем, несмотря на отсутствие спортивного костюма, что–то гопническое. Такие обычно «ботаников» по подъездам зажимают, а может, и не только «ботаников». Да, только у Лариски хватило ума сесть в машину к таким…
Тут я увидела автомобиль, заезжающий во двор. Андрей Владимирович? Неужели прошло уже пятнадцать минут?
Пошли! - кивнула я им в сторону автомобиля опекуна.
Мы старались идти, привлекая как можно меньше внимания, спокойным шагом: подумаешь, три девочки идут гулять. Сначала на нас никто не обратил внимания, но потом водитель толкнул того, что стоял рядом с машиной, и кивнул в нашу сторону:
Эта не та телочка, что мы тут пасем?
Черт! – выругался тот, вылупив на нас глаза.
Бежим! – крикнула я, понимая, что наша конспирация раскрыта.
Мы втроем буквально залетели в автомобиль Андрея Владимировича: я на переднее сиденье, Алина и Лариска – назад.
Камилла, что происходит?! – спросил он, переводя взгляд с меня на девчонок.
Я потом все объясню, а сейчас поехали! – еще не совсем отдышавшись, ответила я.
Второй раз повторять не пришлось. Автомобиль тут же завелся и под злобный взгляд и отборные маты одного из парней выехал со двора. Я еще несколько секунд вглядывалась в боковое зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за нами не увязалась белая «Лада». Автомобиль выехал на шоссе, смешавшись с потоком машин. Я откинулась на спинку сиденья; сердце еще билось от притока адреналина и быстрого бега.
Предательница, - зло прошипела Лариска сзади меня.
Я непонимающе оглянулась на подругу. «Атаманша» сидела, скрестив руки на груди, и смотрела на меня самым убийственным взглядом из своего арсенала.
Что? – переспросила я.
Ты предательница! Ты обещала, что не сдашь нас в детдом! А сама позвала его! – взорвалась Лариска.
А что мне было делать?! Дать поймать себя и вас этим парням?! Это не я к ним в машину села, между прочим! – в том же тоне ответила я ей.
Мы уже обе готовы были вспомнить старые «добрые» времена и вцепиться друг другу в волосы.
Ну-ка, тихо, - произнес Андрей Владимирович тем тоном, каким он обычно успокаивал наиболее энергичных учеников на уроках. Его голос был тихим, но пробирал, казалось, до самых косточек. Мы обе тут же замолчали: Лариска отвернулась к окну, я уставилась на дорогу через лобовое стекло.
Камилла, я жду, - прозвучал голос опекуна, и я тут же почувствовала себя возле доски на уроке.
Глубоко вздохнув, я еще раз оглянулась на девочек и начала рассказывать.
Да, ну вы и конспираторы, – вздохнул учитель, когда я закончила рассказ. – Хорошо, что вас не нашла Людмила Кирилловна, кстати, она как раз собиралась туда наведаться, спрашивала у меня ключи.
Мы с Лариской переглянулись.
Ну, как я понимаю, с Тулой ничего не вышло? – обратился он уже к «атаманше».
Та отрицательно покачала головой.
Нет, он переехал. Куда - не знаю, – упавшим голосом подтвердила она.
За всей этой суматохой я и забыла спросить, как прошла поездка.
Лариса... ты же Лариса? – обратился к ней Андрей Владимирович. – Как я понял, вы с сестрой сбежали, потому что Алину хотели отдать в приемную семью?
Девушка только кивнула.
Это незаконно, - покачал головой он. – Разлучать родных сестер. Я отвезу вас в приют, - от этих слов я и девчонки напряглись. – Но сначала кое-куда заедем.
Мы с девочками переглянулись.
Прошла неделя с моих приключений. Я сидела в комнате, делала уроки. Андрей Владимирович действительно помог девочкам и ничего не сказал о том, что я прятала их у себя полмесяца. Не знаю, как ему это удалось, но теперь эта семья удочеряла не только Алину, но и Ларису. Я же была наказана домашним арестом: никакого интернета, телевизора и встреч с друзьями, что, если честно, меня не сильно волновало. После таких приключений было даже приятно чуть поскучать в тишине собственной комнаты.
Камилла, - голос Андрея Владимировича вырвал меня из раздумий.
Он стоял в дверях моей комнаты.
Да, - откликнулась я.
С завтрашнего дня я отменяю наказание.
Хорошо, - кивнула я.
И постарайся больше не лазить по пожарным лестницам.
Я улыбнулась. Да, главной причиной моего наказания был не факт, что я прятала сестер и врала, а то, что я чуть не сорвалась с этой чертовой лестницы. Что я и сама признавала сумасшествием.
Обещаю, - кивнула я. – Больше никогда.
Тут он подошел ко мне и накрыл мою руку своей, пристально посмотрев мне в глаза:
Камилла, что бы ни случилось с тобой, ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать. Ты всегда можешь мне доверять.
Я смотрела учителю прямо в глаза и не могла отвести взгляд. В нем было что-то гипнотизирующее. По руке прошла дрожь, а во рту все пересохло. Я рефлекторно облизнула губы.
Обещаю, - прошептала я вдруг севшим голосом.
Он улыбнулся, и эта улыбка как всегда зажгла искорки в глубине его глаз.
Вот и хорошо. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, - прошептала я закрывающейся двери.
Дрожь распространилась по всему телу. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза:
«Не смей в него влюбляться, Камилла. Ничем хорошим это не закончится!» - твердил мой разум моему глупому сердцу.
Я уставилась в тетрадь, где ровным почерком было выведено лишь два слова: <i> «Слишком поздно».</i>
========== 9 глава. Есть ли что-то хорошее в днях рождения? ==========
Декабрь. Зима вступила в свои права, на смену слякоти пришел мороз и хоть какое-то подобие снежных сугробов. Я шла с Ириной из школы. Новогодние праздники были не за горами, но никакого ощущения праздника я не чувствовала. Наоборот, после тех приключений с Лариской и Алиной время для меня словно остановилось. Я училась, гуляла с друзьями, даже пару раз встречалась с Ромкой. Андрея Владимировича я всеми силами старалась избегать, и он, видимо, чувствуя это, сам старался не попадаться мне на глаза. И я успела успокоиться, перестав размышлять о том, что влюбилась в опекуна. Но, оказалось, напрасно.
Задачка по химии не хотела сходиться. Уже полчаса я безуспешно пыталась даже не понять ее, а просто подвести под ответ, но даже это у меня не выходило.
«Черт! Камилла, и как ты собираешься выступать на олимпиаде, если у тебя даже сейчас ничего не выходит?» - ругала я себя, устало потирая глаза: строчки уже начали двоиться перед газами, так долго в них всматривалась; я откинулась на спинку кресла.
Оставался еще один вариант.
«Нет!» - покачала я головой. – «Я не пойду к нему. Я просто не смогу».
«Угу», - кивнул мне голос разума. – «Конечно, лучше сидеть здесь трусить, а потом опростоволоситься на олимпиаде».
Сарказм в стиле Доктора Хауса немного привел меня в чувства. Действительно. Чего я боюсь? Не выгонит же он меня оттуда… опять. Воспоминания о том случае заставили меня покраснеть: вот действительно две глупые девчонки, сующие свои носы, куда не просят. За этими раздумьями я дошла до двери его кабинета и застыла, не в силах постучать. Я просто тупо стояла и не могла даже руку поднять, словно окаменела. Эта непонятная робость, на грани ступора, саму меня раздражала. Я никогда не была наглой девицей, по типу Селезневой, но и застенчивой тихоней тоже, а тут и двух слов сказать не могу.
Простояв так с полминуты, я уже собиралась идти обратно к себе, обзывая себя идиоткой и трусихой, но тут дверь распахнулась, и мы столкнулись с Андреем Владимировичем «нос к носу».
Камилла, ты что-то хотела? – спросил он меня.
Э-э-э, нет, то есть да. – Я покрутила головой, чувствуя себя полной идиоткой. – У меня задача не выходит.
Опекун посмотрел на меня с удивлением:
Заходи, посмотрим, что там с задачей, - сказал он, и жестом пригласил войти.
Я осторожно перешагнула порог, словно ступала не в кабинет, а в какую-нибудь темную пещеру. Мельком осмотревшись вокруг, я не заметила никаких изменений с того нашего с Иринкой проникновения. От воспоминания о том случае я снова почувствовала, как мои щеки начали гореть.
Ну, так что там у тебя? – спросил он.
Я разложила на столе учебное пособие с задачами и тетрадку и села на стул.
Вот эта, - указала я на пример. - Реакции синтеза аммиака. В ответе должно получиться…
А ты уже и в ответ заглянула? - ухмыльнулся он.
Вот не надо говорить, что вы так не делали никогда, - улыбнулась я в ответ. – Да и какое это имеет значение, если под него подвести все равно не получается.
Он рассмеялся:
Да, ты права, так делают все. Ну, что ж, посмотрим, чем смогу помочь.
Он наклонился через мое плечо.
Все ясно, - произнес он с задумчивым видом через минуту. – Очень хитрая задача. Смотри, здесь так…
Он стал расписывать формулу на листке бумаги, а я никак не могла сосредоточиться: смотрела на буквы и цифры, потом на его пальцы, обхватывающие ручку, тонкие, длинные пальцы пианиста, спиной ощущала его присутствие, и нотки мужского одеколона кружились вокруг меня. По коже поползли мурашки, проникая внутрь и разливаясь там непривычным теплом.
Камилла? Ты меня слушаешь? - голос Андрея Владимировича вывел меня из этого странного состояния.
Да! – встрепенулась я, со всем вниманием уставившись на строчки формул, выведенных в моей тетради. – Я слушаю…
Он посмотрел на меня взглядом опытного учителя, который всегда видит, слушает его ученик или нет, поэтому отпираться было бессмысленно. Я виновато опустила голову: сама пришла за помощью, и сама же сидела, как деревянная кукла. Но со мной такое впервые: ничье присутствие не действовало на меня так… опьяняюще, даже Ромкино. Я с ужасом подумала, что же будет, если я так же тупо буду сидеть на его уроках… ужас!
Простите, - пропищала я.
Андрей Владимирович отошел к книжному шкафу. Он, кажется, не заметил всей этой ерунды, что со мной творилась. А может, просто сделал вид.
Ты, наверное, перезанималась сегодня, - сказал он, что-то рассматривая на полках. – Я дам тебе книжку, думаю, ты сможешь по ней разобраться.
Наверное, - кивнула я и, собрав все свои «причиндалы», подошла к нему.
Он протянул мне книгу.
Спасибо, - я старалась не встречаться с опекуном глазами.
Опекун не отпускал книгу из рук и все-таки поймал мой взгляд:
Но если вдруг возникнут какие-то трудности, обращайся. Поняла?
Да, конечно, спасибо, - я почти вырвала книгу у него из рук и, еще раз вымученно улыбнувшись, буквально выбежала из кабинета.
"Черт! Камилла! Ты втюрилась в своего опекуна-преподавателя!" – похожим на Иринкин голосом вскричал мой разум.
Я со стуком опустила книги и тетрадку на стол и легла на постель. Может быть, это пройдет? Ведь это совсем не любовь: временное помешательство, симпатия, влечение, но не любовь. У меня есть парень, его я должна любить. И вообще, мне учиться надо… Все это родителям бы не понравилось. Воспоминания о родителях заставили меня загрустить. Я обняла плюшевого медведя, подаренного папой на восьмое марта, и закрыла глаза.
«Па, ма, я скучаю, возвращайтесь», - взмолилась я мысленно. Ведь если их тела не нашли, значит, они еще живы, значит, они вернутся. Именно эта мысль не давала мне окончательно сдаться тогда в сентябре, давала она мне силы и сейчас. Я ждала их, это единственное, что мне оставалось.
Эй, - Иринка махала ладонью перед моим лицом, – ты куда улетела?
Мы уже дошли до нашей любимой кафешки.
Да, глупости, все нормально, - улыбнулась я подруге. – Ну, что, по чашке горячего шоколада?
Давай.
Мы зашли в кафе, сели за любимый столик.
Так о чем ты так задумалась? – спросила подруга.
Об учебе, - не буду рассказывать Иринке о моем странном влечении к опекуну. Да вообще никому не собираюсь рассказывать.
Слушай, тебе никто не говорил, что людям и отдыхать полагается, а не только учиться, – фыркнула подруга. – Я серьезно, Камилл, ты скоро привидением станешь с этой учебой. Скоро Новый год, твой день рождения. Кстати, о дне рождения. Если не хочешь отмечать как обычно, можем просто взять Ромку и Юрку и завалиться в какой-нибудь клуб, - голос Ирки сразу стал серьезным.
Я вздрогнула. Если честно, за всеми этими событиями я совершенно забыла о своем дне рожденья. До него оставалась всего неделя.
Думаю, все поймут, если ты не захочешь в этом году праздновать как обычно, – рассматривая остатки шоколада в стакане, произнесла Ирина.
Я улыбнулась, прекрасно понимая, на что она намекает. С самого первого класса моя мама праздновала мой день рожденья с размахом, приглашая на него не только друзей, как делают все, но и просто весь класс. Годы шли, младшие классы сменялись средними, ну, а потом и старшими, а традиция осталась. Кто бы с кем ни дружил или ни враждовал, на мой день рожденья приходили все. Меня это не напрягало, так как до последнего времени врагов в классе у меня не было.
Да нет. Думаю, не стоит ломать традицию. Пригласим всех, как всегда, - покачала я головой.
Даже Селезневу? – фыркнула Иринка.
Не надо говорить, что с того случая на химии я ее, мягко говоря, недолюбливала. А уж Ира тем более, но я сомневалась, что Ксюшке хватит наглости заявится на праздник.
А Андрей Владимирович?
С ним я поговорю сама, - улыбнулась я. – Думаю, что он будет не против, если мы погуляем на моей квартире. А что и кто там - не так важно.
Ну, хорошо, - отметая все сомнения, улыбнулась подруга, - Значит, готовим вечеринку.
Ничего Иринка так не любила, как устраивать праздники. У нее был талант делать даже из самых тухлых вечеров успешные дискотеки. Поэтому завуч всегда подключал Ирку организовывать вечера в школе. Так что за судьбу праздника я была спокойна.
Вечером я сидела в своей комнате, и раздумывала, как рассказать опекуну о планах на день рожденья. Честно, я не знала, как он отреагирует на это. Несколько раз я уже хотела начать разговор, но замолкала, и, в конце концов, решила, что это пока не горит и скажу ему позже, например, в день рожденья.
Прошло пять дней, уже все в классе знали, что в субботу собираемся у меня на квартире. Слух, конечно, достиг и ушей учителей, и Андрея Владимировича в том числе.
Самойлова, задержитесь, пожалуйста, - остановил он меня после урока, когда я была уже у дверей класса.
Иринка тоже притормозила в коридоре, но я махнула ей рукой и обернулась к учителю.
Прикрой дверь, - сказал он, не отрывая взгляда от тетрадей на его столе.
У меня мурашки пошли по спине от его голоса, и теперь в этом были виноваты вовсе не подростковые гормоны, а лед, прозвучавший в голосе мужчины. Я, затаив дыхание, подошла к учительскому столу.
Это правда, что говорят? – спросил он, поднимая на меня взгляд.
А что говорят, - не поняла я сначала, даже подумала, не успела ли Селезнева пустить какую-нибудь грязную сплетню, а то Ксюша как–то опасно притихла в последнее время.
О том, что у тебя намечается вечеринка в субботу, - голос опекуна стал еще строже.
Я сглотнула, голос разума подсказывал, что ничем хорошим разговор не закончится.
«Хотя сама виновата, надо было с ним поговорить до того, как Иринка разовьет такую бурную деятельность. Теперь выкручивайся, как хочешь», - фыркнуло подсознание.
Я хотела сказать, - начала я.
И что же тебе помешало? – он сложил руки на груди.
«Моя собственная трусость», - ответила я мысленно.
Не знаю, - пожала я плечами.
Вот и я не знаю, разрешать ли тебе проводить эту вечеринку? Наверное, нет.
Я чуть не задохнулась от возмущения: «Он не позволит отпраздновать мне день рождения?»
Простите, я хотела рассказать, спросить разрешения, но не смогла, - пыталась оправдаться я. – Вы не можете запретить мне отпраздновать день рождения. Это несправедливо.
Почему же? – хмыкнул он. – Может, это укрепит твою память, и в следующий раз ты не забудешь рассказать мне о чем–либо таком. Я твой опекун и отвечаю за тебя, но почему-то в школе о вечеринке знают все, кроме меня.
Ладони стиснулись в кулаки. Я опустила голову, на глаза навернулись слезы: «Он не может так поступить!»
Это несправедливо! – повторила я уже громче.
А что справедливо? Думаешь, если ты осталась без родителей, то можешь делать все, что вздумается? Прятать беглянок полмесяца от всех, закатывать вечеринки… Думаешь, я все позволю? – голос Андрея Владимировича тоже стал громче.
Упоминание о родителях было словно удар под дых. Я резко подняла на учителя взгляд. Наши глаза встретились: в его горело уже не просто недовольство, а гнев, но я не собиралась отступать.
Это мой день рождения и я отмечу его как захочу и с кем захочу! – почти кричала я. – Вы не можете мне запретить, вы мне никто! Хотите, сдайте меня обратно в детдом, не надейтесь, не заплачу и назад не попрошусь. Мои родители вернутся! Слышите?! Вернутся! – последнее я уже прокричала и, вытирая слезы, выбежала из кабинета.
Что случилось? – догнав меня, спросила Иринка.
Ничего, – пытаясь справиться с всхлипами, ответила я. – Как же я его ненавижу, - добавила я тише.
Кого? – не сразу поняла подруга, - Андрея Владимировича? Что он сделал? – она остановила меня и развернув к себе, заглянула в глаза.
Ничего, - буркнула я.
Расстраивать Иринку тем, что опекун запретил проводить вечеринку, не хотелось. Да я и не собиралась ничего отменять, ему назло. Пусть хоть службу опеки вызывает, мне плевать.
Выскочив на школьный двор, я столкнулась с Ромкой.
Ты что тут делаешь? – вместо приветствия спросила я.
Тебя жду, - буркнул он. – А ты что, плакала?
Я опустила голову, пряча распухший нос и красные глаза.
Кто тебя обидел? Я ему сейчас! – завелся он.
Остынь! – бросила я парню. Тоже мне, защитник нашелся. - Лучше поедем куда–нибудь.
Куда? – сразу же переключился Ромка.
Не знаю, все равно. Туда, где весело, - пожала я плечами.
Возвращаться в квартиру совсем не хотелось.
Тут недавно новый каток открыли, - сказала Иринка. - Помнишь, ты говорила, что хотела покататься? - посмотрела она на меня.
Да, поехали, - согласилась я.
Когда Ромкина машина отъезжала от школы, я видела, как Андрей Владимирович выходил из здания. Он шел быстро, будто, как и я, бежал от кого-то. Вся его фигура выдавала раздражение. Я отвернулась от зеркала заднего вида и смотрела только вперед.
Веселье, царившее на катке, ненадолго развеяло мою злость и обиду на опекуна, но стоило мне перешагнуть порог квартиры, как все это вернулось с удвоенной силой. Не заходя ни на кухню, ни в гостиную, даже не проверяя, дома ли опекун, я закрылась в своей комнате и включила музыку.
Как я могла думать, что влюбилась в него? Он злобный, бесчувственный идиот. Да в такого влюбиться - и врагу не пожелаешь. Пусть его Селезнева забирает, со всеми потрохами. Приятно подавиться.
Я лежала в темноте на кровати и пестовала свою обиду под песни группы EarlyRise, когда ко мне постучали. Прекрасно зная, кто стучит, я промолчала, сделав вид, что не слышу. Стук повторился. Он был там, за дверью. Чего он хочет? Может, извиниться?
"А может, еще раз сказать тебе, что ты никому не нужная, кроме него, маленькая сиротка?" - буркнула обида.
Разрываясь между желанием послать опекуна и позволить ему войти, я встала с постели - пересилило второе.
Да, войдите, - я подошла к ноутбуку и выключила музыку.
Он вошел:
Я хотел поговорить.
«Да, не все еще гадости мне высказали?!» - я сложила руки на груди, повторяя его позу в классе.
Андрей Владимирович стоял посредине комнаты, не двигаясь. Мы словно поменялись местами.
Говорите, - выдохнув, сказала я, видя, что он ждет ответа.
Я сегодня был неправ. Не совсем прав, - начал он.
«Да? Разве?!» - сыронизировал мой внутренний голос.
Я думал, что ты мне доверяешь, а тут узнаю про эту вечеринку самым последним. И от кого? От директрисы!
Я округлила глаза: «Откуда Ква-Ква знает о вечеринке?»
Я не знаю, как она узнала, но устроила мне такой выговор, - мужчина поморщился, видимо, ему было неприятно об этом вспоминать. – Отчитала меня, словно первоклассника. Бестрева
Семеновна даже грозилась позвонить Людмиле Кирилловне и рассказать, что я не справляюсь со своими обязанностями. Не стоит тебе говорить, что она была против, когда я решил взять тебя под опеку. Мне пришлось соврать, что я все знал о празднике и что сам разрешил тебе его провести. Там в классе я просто хотел поговорить, но… повел себя не лучше твоих сверстников. Просто…
Был уже на взводе, - перебила я его.
Уж мне-то не знать, как Ква-Ква с Галиной Викторовной умеют вынимать душу. Стоишь в кабинете, а на тебя будто ведра с помоями выливают, прямо на голову. Выйдя от них, даже у святого возникнет желание всех перекусать.
Я тоже виновата, - покачала я головой. – Надо было вам сразу сказать, а не молчать, как партизан перед немцами. Вы бы тогда были готовы к нападению… Просто раньше мои домашние дела никак не касались школы. А теперь…
Да, – он подошел ближе и положил руку мне на плечо. – Твои родители обязательно найдутся. Хорошо, что ты продолжаешь их ждать.
Я почувствовала, как глаза защипало от слез, а в горле встал ком. Поборов желание прижаться к груди опекуна, отошла на несколько шагов. Быстрым движением стерла слезы со щек и улыбнулась:
Спасибо.
Андрей Владимирович тоже отошел:
Значит, мир? – спросил он.
Мир, - кивнула я.
Он уже был в дверях:
И еще. В субботу все остается в силе. Только обещай сильно не буянить. И возвращайся к двенадцати. Хорошо?
Да, спасибо.
Он вышел из комнаты, а я рухнула на постель, как подкошенная. Вся злость на Андрея Владимировича исчезла. Внутри разливалось странное чувство тепла, а губы растянулись в идиотской улыбке. Я прижала к себе плюшевого медведя и, закрыв глаза, снова почувствовала запах его туалетной воды и тепло его ладони на моем плече.
Наступило утро субботы. Солнечное и по-зимнему морозное. Вылезать из уютной и теплой постели совсем не хотелось, но я обещала Иринке помочь с подготовкой к празднику. Андрея Владимировича не было дома, на кухонном столе я нашла записку <i>«Уехал по делам. С днем рождения».</i>
Что сказать - спасибо.
Подарка от опекуна я, честно, не ждала; то, что он разрешил мне устроить вечеринку, уже само по себе подарок. Наскоро позавтракав и собравшись, отправилась в свою квартиру. Там уже вовсю кипела работа: Иринка готовила угощение, а Юрка расставлял мебель, чтобы было место для танцев, и украшал комнату шариками.
С днем рождения! – кинулась обнимать меня подруга с порога.
С днем рождения! – Юрка, приподняв меня, стал кружить.
Спасибо! – засмеялась я. - Поставь меня, пожалуйста! – смеясь, попросила я.
Когда мои ноги коснулись пола, я еще несколько минут не могла отдышаться и достала ингалятор.
Пошли, – потянула меня за собой Ирина.
Куда? – спросила я.
Получать подарки, - таинственно улыбнулась подруга.
В моей комнате на кровати лежала темно-зеленое платье.
Это тебе подарок от нас, - продекламировала Ира.
Оно красивое, - я взяла платье. – Я не могу его принять.
Глупости, - махнула рукой Иринка. – Давай переодевайся, и без разговоров.
Подруга вышла. А я, вытащив из шкафа колготки, туфли-лодочки, завалявшиеся там с древних времен, стала переодеваться. Вечернее платье с юбкой, облегающей бедра, и широким поясом, переливающимся мелкими серебристыми искорками. Оно словно сделало меня взрослее, и вообще не собой, а кем-то другим. Ведь Камилла, которую я знаю, предпочитает джинсы и кроссовки.
Вау! Как оно тебе идет! – выдохнула Ирка, возвращаясь обратно в комнату.
А декольте не слишком? – подтянула я корсет, который, казалось, только и мечтает, как соскочить с моей груди.
Все просто отлично, - улыбнулась мне она. - Только не хватает пары штрихов.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |