http://ficbook.net/readfic/769863 16 страница

Я умру ровно через шесть дней. Чего мне терять? Потеряно все? Кажется, последние дни надо проживать с удовольствием, не боясь ничего, да? Да…

Я тяжело вздохнул и сделал шаг вперед. Я хочу это сделать и мне все равно, что будет потом, пусть он мне хоть лицо в кровь разобьет. Фрэнк не двинулся, и я, подойдя почти вплотную к нему, обнял его, кладя голову ему на плечо. Мне срать на то, что из серийного маньяка-убийцы я превратился в бабу, мне реально плевать на это. Я изменился, все люди меняются, из хороших в плохих и наоборот. Когда человек меняется – ему все равно на это. Ну, или только мне. Мне хотя бы нравится то, что происходит сейчас.

Фрэнк отклонил голову в сторону и расслабился, закрывая глаза. Это то, чего он ждал? Это меня пугает.

Я отошел от него на два шага назад и замер, ожидая реакции. Через секунд десять он развернулся и посмотрел на меня. Потом кивнул и пошел дальше по коридору, проходя прачечную, туалет и душевую.

Мы остановились возле комнаты приватных встреч. Полицейского в комнате наблюдения нет, свет нигде не горит. По пути сюда я видел только трех-четырех копов, которые дежурили по постам, и один выходил из спортивного зала. Странно. Я думал, что ночью тут охрана не ослабевает.

Айеро открыл дверь и вошел внутрь, сразу включая свет. Я прошел следом за ним и закрыл дверь, вставая возле стенки, не решаясь идти дальше. Да, если я буду кричать, мои крики никто не услышит. Фрэнк сел за стол и зажал голову в руках, локтями облокачиваясь о стол. Бля, а мне-то что делать?

- Доволен, мать твою? – прорычал он, и я вздернул брови. Чем, позволь узнать?

Вопрос застрял в горле.

- Я ненавижу тебя. Столько проблем из-за тебя было. Столько проблем. Я думал, что меня лишат работы, если узнают, что я с тобой сделал, ведь я не имею права бить и держать… в плену преступника. Пусть даже и особо опасного. Только самооборона, а ее доказать очень легко, - тяжело сглотнул и отцепил руки от головы. – Столько нервов на тебя потратил. Ты самый трудный преступник. Других так легко было ловить, дня два, но нет, ты… я еще терпел твои издевательства, зная, что рано или поздно я тебя достану. Ты не представляешь, как меня повысили, когда я привел тебя прямо в тюрьму. Но я отказался от этого всего.

Что это такое? Зачем он это говорит? Ночь откровений что ли? Мне неинтересно. Я прекрасно помню, что было, и от этого не очень-то и приятно.

- Я сказал, что продолжу работать тут. Буду ждать твоей казни. Такой ублюдок, как ты, не заслуживает еще и месяца жизни. Они согласились, - стал теребить наручники. – Разрешили быть тут, следить за тобой, делать все, что мне вздумается, а это не по закону. Если снаружи кто узнает, то меня посадят, а за мной и других. Разрешили присутствовать на твоей казни. А что сейчас? Угадай, Уэй, давай. Что сейчас?

- Ты пообещал оставить меня. И я не совсем понимаю, чего ты добиваешься,- спокойно ответил я. Я совершенно не понимаю, что происходит. Он вывел меня из камеры, стоял в трансе несколько минут в коридоре и даже позволил себя обнять на какие-то секунды, а теперь рассказывает свою историю. Мысли путаются. Я хочу спать и мне страшно.

- А сейчас я сожалею об этом, - он повернул голову ко мне, и я заметил, как нездорово блеснули его глаза в свете от лампы. По спине пробежался холодок. – Сожалею о том, что сделал. Что посадил тебя, что издевался, что… Да за все это. Да, я знаю, да и ты тоже, маньяки всегда просят прощения у жертв, я же и сам убивал. Черт, я ничем не лучше тебя, - он усмехнулся и качнул головой, а замер, не смея даже дышать. – Вообще, у меня все запутано, и это тебя не касается, но… Прости, а? – он опять посмотрел на меня и поджал губы.

Подвох. Точно подвох. Конечно, кто не захочет поиздеваться в последний день? Ведь потом всё, я один, он обещал. Хотя кто поверит в его обещания.

Вздохнул, какой раз за ночь, и встал со стула, подходя ко мне.

- Сейчас все искренне, - поправил воротник моей футболки и опустил взгляд вниз. – Ты, сука, умеешь выводить из себя, а твое вечное нытье особенно.

- Я не понимаю, - еле выдавил я себя, бегло осмотрев парня.

- Чего ты, блять, не понимаешь? – он схватил меня за грудки и хорошенько приложил спиной о стену позади. Я сумел только зажмурить глаза от страха. – Люблю я тебя! Прощение за все прошу! Так, сука, понятнее?! – как резко он меня схватил, так резко и отпустил, отходя назад и вновь садясь на стул, сжимая голову в руках.

Я попытался взять себя в руки, только вот что-то не очень это у меня выходило. В руки ничего не бралось – они тряслись, так же, как и мой мозг сейчас после той маленькой встряски и его слов. Хах. Это Фрэнк, а ему, как известно, верить нельзя. Это опять простая игра. Конечно, так обычно и бывает. Вот сейчас он мне это говорит, а потом, когда я опять начну ластиться к нему, ударит по больному. Я помню тот случай в машине. Черт, нет, это все неправда. Джерард, держи себя в руках и даже не смей ему отвечать. Сейчас я буду вести эту игру, а не он. Он и так отлично играл со мной. Я поверил ему. Он хороший актер, он умеет красиво говорить, говорить так, чтобы другие поверили его словам, я на своей шкуре знаю. Поэтому всем словам, какие недавно вылетели у него изо рта, верить нельзя. Или пиши пропало. Мне и так жить осталось совсем ничего, и я не хочу превращать свои последние дни в ад. Он и так меня ждет там. И я буду там находиться ближайшее несколько тысяч лет. Неплохая перспектива, а?

- Ну и что ты молчишь? – спросил он меня надломленным голосом, все еще не поднимая головы.

Я и буду продолжать молчать, дорогой мой. Да, я люблю тебя, всем сердцем и всей душой, но, черт, как хочу я сейчас ответить ему, и одновременно не хочу, не хочу опять разогревать его интерес ко мне, к его «забавам». Все-таки больно, когда вот так вот легко насмехаются над твоей любовью. Я, блять, все-таки из-за него изменился. Если бы не этот сучок, то я стал бы нормальным и больше не убивал, не сидел бы в тюрьме. Но нет. В этом весь Фрэнки.

- Джерард, прошу тебя, не молчи, - он сжал голову еще сильнее и покачал ей в стороны.

- Я не верю тебе, Фрэнк.

Боже, Джерард, молчи. Ничего не говори.

- Конечно, не веришь, - как-то грустно усмехнулся. – После того, что я сделал с тобой. Как же, поверишь ты мне. – Поднял голову и посмотрел на меня, с грустной улыбкой на лице.

После нескольких секунд давящей тишины он встал и повернулся ко мне. Я не знал что делать. Преимущество не на моей стороне. Я заключенный и должен следовать правилам.

Фрэнк качнул головой и подошел ко мне, кладя голову мне на плечо, а рукой сжимал футболку на моей груди. В ответ ты не получишь ничего, маленький ублюдок. Нет, хватит с меня. Я люблю тебя, да, но теперь я буду говорить это только себе. Ты же больше не услышишь ничего. Зато как предательски бьется сердце. Будь я псом, уже давно бы вилял хвостом.

Подняв голову с моего плеча, он прошелся носом по моей шее и прислонился к моей небритой щеке, скользя выше. Не обращать внимания, надо думать о другом, например, о том… Майки. Блять, мой брат, и что эта сука с ним делала. Ненавижу его. Надо ударить, хочу ударить, но что последует после?.. Все равно, моя злость тут уже ничего не сделает. Брат мертв, ему все равно, а прерывать Фрэнка сейчас не очень хочется, особенно, когда его теплая ладонь ползет под футболкой вверх по моей груди. Нет, Джер, оттолкни ты его. Только вчера вечером он ненавидел тебя, а что теперь? Слишком быстро, слишком резко и спонтанно. Даже мне понадобилось больше времени, чтобы понять, что действительно люблю.

Я рвано выдохнул и скользнул ладонями по его спине вверх, к плечам, потом аккуратно обхватываю шею, поглаживаю большими пальцами его скулы и приподнимаю голову, заставляя его смотреть себе в глаза.

Да прощу я сам себя за этот поступок потом.

Обхватываю его голову руками и тяну на себя. Он приподнимается и накрывает своими губами мои.

"Все, ребят, теперь ждать придется очень долго, ибо уже все написанные части закончились":)

========== 29. ==========

Я всем добром

своим разозлился,

на то, что свободу

мне цепь даровала.

Кто мрак обнаружил,

тот сам озарился,

впитав света больше,

чем небо давало!

Как только мои губы коснулись его, он резко оттолкнул меня и отвернулся, начиная разглядывать стену. Я немного опешил от такого поворота событий. Шумно сглотнув, Фрэнк опять повернул голову ко мне и еле заметно улыбнулся, дергая плечом, мол, ничего не случилось. Делаю шаг назад и нахмуриваю брови, не понимая, чего добивается этот мелкий засранец.

- Прости, я… - он махнул рукой и вновь улыбнулся. Меня достали эти загадочные улыбки. Только что он просил прощения, потом полез ко мне, а сейчас опять! Опять он делает какую-то непонятную хуйню!

- Хватит улыбаться. Я поверил тебе. Поверил в твои слова. И что опять?

- Ты наивен, - он улыбнулся шире и сделал шаг ко мне, я, в свою очередь, опять шаг назад. Что? Наивен? Опять эта сука разыграла меня. – Очень наивен, Джи. – Опять шаг навстречу, а мне отходить уже некуда – я просто не хочу. – Ты, правда, поверил мне, что я прошу прощения? Поверил? – он ядовито усмехнулся, а потом стер улыбку с лица и грустно вздохнул. Я его не понимаю, правда. – Я был прав… Я не врал.

Подошел еще ближе и положил голову мне на плечо, вновь грустно вздыхая.

- Я был тупицей. Пошли, - он взял меня за руку и пошел вон из комнаты для посещений. Мне ничего не оставалось делать, как идти следом за ним.

В голове какой-то ураган из мыслей, поэтому в данный момент я не могу выгрести оттуда ничего нормального. Хочешь ухватиться за одну какую-то мысль, но нет – сразу на ее место приходит другая, никак не связанная с прошлой. Фрэнк всегда ведет себя так, что потом ты не можешь какое-то время мыслить нормально, нормально анализировать ситуацию или воспроизводить какие-то действия. Словно он отключает в голове какую-то функцию и начинает полностью управлять тобой. Что он только что сделал? Зачем сначала сказал, что я наивен, а потом сказал, что все было по-настоящему, и он не шутил? Я не вижу никакой логики, и, наверное, это убивает мой мозг. Ладно, пока мне нужно узнать, куда он меня ведет. Вроде путь знакомый, но все так быстро проносится мимо меня…

- Пришли, - сказал Фрэнк и открыл какую-то дверь. Пропустив меня внутрь, он закрыл ее за собой на ключ и включил свет в помещении.

Свет неприятно резанул по глазам, а в ушах встал противный гул ламп. Более-менее привыкнув к ослепляющему свету, я огляделся. Много столов, какие-то документы на них.

- Я не хочу, чтобы тебя казнили.

Сколько времени я был изгнанником? Сколько времени я думал, что моей жизни, моему внутреннему миру, пришел конец? Сколько времени мне жить с этим, с пустым сердцем, которое камнем лежит у меня в груди и от которого иногда трудно дышать. Слезы давили меня изнутри, слезы страха, который порой бывало очень трудно отогнать. А что сейчас? Мое заключение вновь окончилось? Заключение в моем пустом мире, где не было ни радости, ни любви. Меня душило это: пустота, страх неизвестного, прошлое. Зачем нужны воспоминания, когда они приносят только боль, только ненужные мне страдания? Но что делать, когда кроме них у тебя ничего не осталось? Можно сколько угодно показывать окружающим, что тебе все равно на свою судьбу, что тебе, вроде как, хорошо живется, ничего не волнует. Но стоит только вспомнить, вспомнить те времена, когда было хорошо, когда ты кое-как справлялся со всей жизнью, и всем сразу станет видно, как постепенно вся твоя невозмутимость рушится, и ты падаешь в глубокую пропасть, зависая где-то в ее глубине, не смея касаться дна, потому что все те же воспоминания держат тебя, не давая упасть до конца. Вроде бы, еще есть, ради чего стоит жить и не опускать руки. Хотя порой так хочется, как бы сильно тебе не хотелось жить.

- Эй? – Фрэнк щелкнул у меня перед носом пальцами. – Ты меня вообще слушаешь?

Проморгавшись, я кивнул ему.

- Так вот, я сейчас постараюсь найти хоть кое-какие документы и посмотреть, что у них на тебя есть. Кто знает, может, получится кое-что подчистить

- Странно это будет выглядеть, - протянул я, скрещивая на груди руки. – Тот, кто меня посадил сюда, да и с таким гордым видом, вдруг говорит, что та или иная улика вообще ко мне не относится. А, может, лучше ты сознаешься в некоторых «моих» преступлениях, а? – пожав плечами, я осмотрел Фрэнка и заметил, как тот напрягся.

- Знаешь что, - зарычал он, поворачиваясь ко мне, - если тебя что-то не устраивает, то я могу и прекратить это делать.

- Дело не мое, ты же вроде как сам не хочешь, чтобы я умирал.

На это Фрэнк ответил вздохом и потер переносицу. Мне интересно, о чем он думает, что он хочет сделать? Я бы многое отдал, чтобы хотя бы на пару минут залезть в его голову и что-нибудь оттуда узнать. Вдруг он думает о том же, о чем и я, или у него там такая же неразбериха. Мы с ним во многом похожи.

- Ты же простил меня, - тихо спросил парень и медленно повернулся ко мне, пытаясь заглянуть мне в глаза, но этого визуального контакта мне сейчас не хочется, поэтому я отворачиваюсь и смотрю в светло-зеленую стену.

Я не знаю, что ответить. После всего этого простить его? Он сломал мне жизнь, он убил меня (я это знаю, никто не будет помогать мне, никто никогда не смягчит мне приговор). Да уже хватает того, что он предал меня, будучи единственным человеком, которому я доверял. Да, доверял, сейчас этого доверия почти и нет. Я все еще думаю, что он предаст меня, что он вновь сделает больно. После всего этого вновь довериться человеку очень трудно, и он должен это понять.

- Ну, так?..

- Нет, - сразу ответил я, толком и не подумав. – Прости, Фрэнк, но после всего этого вот так вот взять и простить… - я тяжело вздохнул.

После минутной задержки, он ответил:

- Понимаю.

- Ни черта ты не понимаешь, Фрэнк. Ты понимаешь, что я изменил всё в своей жизни для тебя, как изменился сам, но ты не можешь представить, как было неприятно, противно и больно, когда ты вот так вот резко предал меня. Знаешь, теперь я понимаю это тупое выражение «нож в спину». А теперь ты извиняешься за это.

- Я, знаешь ли, и жизнь пытаюсь тебе спасти.

- Перед этим чуть не убив меня. Ты сам меня сюда упек.

На этом я замолчал и Фрэнк тоже, наверное, не зная, чего сказать. Я знаю, врет он хорошо, он может извиниться хоть сто раз, даже если он не будет чувствовать себя виноватым, если это будет звучать не искренне. Но если он знает, что виноват и знает, что надо извиниться, то он будет упорно молчать, потому что ему неловко. Что именно, я не знаю. Или извиниться, либо чувствовать себя виноватым, да, Фрэнк, унижение – это плохо, и ты должен это знать.

Несколько минут мы стояли в полной тишине, каждый не зная, что сказать друг другу. Фрэнк пристыженно опустил голову и рассматривал грязный пол, а я помещение.

- Долго ты еще собираешься меня тут держать? – не выдержал я.

Кивнув, он отпер дверь, выключил свет и выпустил меня. Нашел ли он документы, которые хотел найти или нет – я не знаю. Вряд ли такие документы будут держать в таком загаженном помещении, куда имеет доступ почти каждый полицейский.

Обратно ко мне в камеру мы шли по тому же пути, между теми же надзирателями, половина из которых спали, сжимая в руках резиновую дубинку. Словно из закрытых на магнит камер кто-то сможет убежать, да и в каждом секторе дежурит свой человек, который уж точно не будет спать, а будет только ждать, пока какой-нибудь идиот не найдет приключений на свою задницу, чтобы хорошенько отыграться на нем.

Кивнув человеку за столом, Фрэнк прошел в мой сектор и для вида сильно толкнул меня в спину. На звук шагов половина камер ожила, и заключенные прилипли к прутьям. Что, ублюдки, интересно вам, кого привели и отодрали ли меня хорошенько? Хочу вас разочаровать, голубки…

Загнав меня обратно в камеру, Фрэнк шепнул, что завтра непременно зайдет ко мне, а я, сев на свою кушетку, обхватил себя руками и стал раскачиваться взад-вперед, пытаясь успокоиться. Завтра меня переводят в камеру смертников. Надеюсь, что у Фрэнка получится поговорить на счет моей казни. Пусть дадут пожизненный, но не умерщвляют. Согласен, недавно мне было как-то все равно на свою смерть, но сейчас, я остался один, я вновь предоставлен самому себе и мысли начинают штурмовать мой мозг, не оставляя ни одного свободного места, я не могу думать ни о чем другом, кроме камеры смертников и стуле, на который я должен сесть. Надо было мне говорить с теми психиатрами, ведь, кто знает, я мог и оказаться душевнобольным, а их обычно не убивают. Надеюсь, они вновь придут ко мне. Мне нельзя оставаться одному…

Когда шаги стихли, и дверь с противным скрипом закрылась, я услышал возню в соседних камерах.

- Ну, что принцесса, завтра мы тебя больше не увидим, а?

Я старался их не слушать и сосредоточиться на том, чтобы хотя бы немного поспать, но голосов было так много, что даже подушка не помогала, и после этого я не мог понять, где звучат все эти голоса: у меня в голове или из камер заключенных.

- Эй, ну, Джерард, не игнорируй нас, последний раз говорим с тобой, не обдели нас своим вниманием, ты же все-таки важная персона.

- Что от тебя хотел Фрэнк? Повеселился напоследок, а? Надеюсь, что хорошо.

- Надеюсь, тебе будет больно.

- А как же иначе, его поджарят, как цыпленка. Да, Джерард?

- Я б посмотрел на это.

- Не получится, друг, все места будут заняты, как и у него, так и на улице.

- Ох, да, многие хотят, чтобы он сдох.

- Спокойной ночи, Джерард.

Я перевернулся на бок и спрятал лицо в ладонях, стараясь не думать ни о чем: ни о прошлом, от которого хочется стонать, ни о будущем, от которого хочется вопить. Мне уже нельзя жить ни настоящим, ни прошлом, ни будущим, потому что все причиняет боль, все приносит страх и страдания. Все опустошает меня изнутри и даже мысли о том, что, вроде, Фрэнк снова со мной, не успокаивают. Я до конца ему не верю. Лучше бы он мне этого не говорил. Мне было бы легче умирать, легче отпустить эту никчемную жизнь, а что теперь? Теперь стало еще хуже, чем было. Ненавижу свою жизнь. Были хорошие моменты, да, правда, были, но он них сейчас грустно вспоминать. И как жить, если даже хорошие мысли как ножом по сердцу?

Ничего, завтра мне, может, станет лучше. Я буду на шаг ближе к смерти. Еще пять дней наслаждения жизни и конец.

А уже не так и страшно, наверное, я боюсь до такой степени, что уже ничего и не чувствую, а, может, правда, смирился с этим. На пятый день посмотрим, когда мне придется садиться на этот стул, который унес жизней больше чем я. Посмотрим, буду ли я бояться или нет. Захочу ли отпускать свою жизнь или нет. Посмотрю и на лица тех людей, которые будут сидеть передо мной со счастливыми лицами и ждать, пока палач не опустит рычаг или не нажмет кнопку. Посмотрю на лица тех, жизни которых я забрал, пролистаю у себя в голове многочисленных девушек, детей, вспомню брата… Вспомню, что я сделал с ним, что я сделал со своими жертвами, а потом посмотрю на лица тех, кто сидит передо мной, на лица тех, у которых я забрал, может, самое ценное, и одумаюсь – какую же я глупость совершил, когда убивал, когда думал об этом. Вообще, я уже одумался, но, кто знает, может в тот момент, когда пустят ток, мысли примут иной оборот.

Я думаю об этом уже сейчас. Что же будет…

Потом, все будет потом. Лучше не думать о таком будущем. Его еще может и не быть.

Сейчас надо поспать. Не думать. Ни о чем. Забыть половину. Понять, что в какой-то степени я сам виноват в этом всем, Фрэнк меня так... подтолкнул к правосудию. Суд я уже прошел, что теперь осталось? Ответить перед Большим Человеком, в которого я никогда не верил, даже когда мама была жива? Да, пожалуй, я и так уже знаю, где мне заготовлено место. В огромном раскаленном, наполненном криками котле. Буду чувствовать то же самое, что и на стуле, когда будет нагреваться и обугливаться от огромной температуры и соприкосновения с раскаленным железом кожа. Ведь и я тоже буду кричать до тех пор, пока ад не исчезнет, то есть вечность, хоть в нее я и не верю. Не могу представить какого это, столько времени испытывать одну и ту же боль, кричать от нее и видеть рядом одни и те же лица, на том же уровне, что и я.

Все-таки, я надеюсь, что Фрэнк мне поможет… что он изменился и до конца будет со мной, и все равно, что потом будет очень трудно все это отпускать.

Я жив, я жив

я ещё не зачах!

Мне уже поздно

гореть в аду,

И мне ещё рано

в райских краях

рвать с древа яблоки

в зелёном саду…

========== 30 ==========

Проснулся я от назойливого бормотания одного из охранников, который стоял возле моей камеры. Странно, что вокруг так тихо, обычно, при подъеме я слышу столько отборных матерных слов, что каждый раз, каждое утро я узнавал все новые. А сейчас тишина, конечно, не считая охранника, который не уйдет от моей камеры, пока я не встану.

Кое-как разлепив веки, я уставился в серую стену. Охранник на несколько секунд замолчал, а потом, прочистив горло, сообщил, что бы я помылся. Раздался сигнал, оповещающий, что моя камера открыта. Этот звук разбудил меня окончательно, и я сел на кушетке, потирая заспанные глаза. Я чувствую себя дерьмом, раздавленным и обтертым об асфальт дерьмом. Глянув наружу, я заметил, что в других камерах никого нет, ни в них, ни на площадках, я не видел ни одного заключенного, и это меня очень сильно удивило. Я проснулся окончательно. Схватив банные принадлежности, я покинул камеру и спустился вниз, вставая рядом с охранником, который, кажется, не обращал на меня никакого внимания. Странно, обычно они то и дело кидают на меня какие-то затравленные взгляды, сильнее сжимают в руке дубинку и готовы в любую секунду кинуться, если я не так посмотрю в их сторону. Этот слишком расслаблен…

Я не сдержался и спросил, где все, на что он ответил тихим смешком. Пройдя до душа, он остановился и развернулся ко мне.

- Все на работах, Уэй. Иди, мойся, потом быстро позавтракаешь, и я отведу тебя. Тебя ждут гости, - ухмыльнувшись, он толкнул меня в душ и закрыл за мной дверь.

Это очень странно. Я должен пойти на работы вместе со всеми! Что это за странные гости, из-за которых я их пропускаю?

А потом, встав под горячий душ, я вспомнил, вспомнил, что сегодня за день, что я должен сделать, и что должны сделать со мной. Мыться сразу расхотелось, а вода казалась противной слизью, которая неприятно стекает по телу. Я почувствовал себя таким грязным… Еще одна проверка с психиатром, разговор с начальником тюрьмы и блок смертников. Странно, что на место страха вновь пришло безразличие. Я опять не буду ничего обсуждать с врачами, я вновь буду молчать, смотря на стол или свои руки. Они ничего от меня не дождутся. Одному я уже рассказал многое, даже то, о чем говорить не должен. Пусть они выносят из этого то, что хотят.

После завтрака, меня схватили под руку и силой стали тащить по коридору. Охранник, которому было на меня все равно, куда-то исчез и теперь на его месте появился какой-то гнойник, который сильно сжимал мою руку и тащил вперед, не обращая внимания на то, что я просто не успевал за ним и то и дело спотыкался о собственные ноги.

- Давай быстрее, - кинул он мне, застегивая на мне наручники. Затолкав меня внутрь, он закрыл дверь, оставляя меня одного с каким-то галстуком, который многозначительно на меня посмотрел и поправил пиджак.

- Добрый день, Мистер Уэй. Я доктор…

- На хер мне нужно твое имя, доктор, - бросил я ему и плюхнулся на стул за столом. Он на секунду замолчал, но потом, приняв сосредоточенное лицо, достал из кармана ручку и щелкнул ей, чем сразу же взбесил. Дернув плечом так, чтобы он заметил, я положил руки перед собой, звякнув наручниками о металлический стол и утробно зарычал, наблюдая за его действиями. Открыв папку, он пролистнул пару страниц и замер, что-то там читая.

- Вы понимаете, что если Вас признают вменяемым, то смертной казни не отменить?

- И ты в это веришь? Да и что ты несешь вообще? – уже громче произнес я. – Если меня признают вменяемым. То есть если я буду говорить, неважно что, ты скажешь, что я невменяем? Ты идиот. Я полностью вменяем.

- Я так не думаю. Человек, совершивший… такое…

- Что такое? – прорычал я, смотря на него из-под бровей. – Да, я убивал людей, насиловал девушек, детей, грабил…

Доктор замолчал и потупил взгляд.

- Вы понимаете, о чем я. Вы сделали это с таким хладнокровием.

- Покуда тебе знать?! – выкрикнул я, стукнув кулаками по столу. Галстук подпрыгнул на стуле. – Ты думаешь, что мне было легко убивать? Согласен. В некоторых моментах да, но не всегда… Не знаешь, не говори. И я тоже говорить ничего не буду. Вам, врачам, меня не понять, док. Попробуй убить, раз, два, десять и, может, что-нибудь да поймешь. Люди горазды только судить, хотя за своими действиями не следят. Я закончил! – сказал я как можно громче, чтобы меня услышал охранник и выпустил отсюда. Дверь медленно открылась, и я увидел эту тварь, которая меня тащила весь путь сюда. Почему я так зол?!

- Можно один вопрос? Пожалуйста…

Я повернул к нему голову.

- Что Вы сейчас чувствуете, зная, что Вы умрете?

Я замер, глядя на цепь от наручников. Что я чувствую? Я сам не знаю. Глянув на дока, я увидел заинтересованность на его лице и улыбнулся.

- Я рад, - солгал я.

Выйдя из помещения, я облегченно вздохнул и, дернув плечом, сбрасывая руку охранника, сам пошел к начальнику тюрьмы, читая указатели.

Начальник был довольно приятным в общении человеком. Не видел во мне что-то такое, что надо сразу же убить, кажется, он даже в какой-то степени понимал меня. Меня это очень сильно удивило, я думал, что встречу тирана, который пару раз ударит меня, приложит об стену.

В итоге, мы пожали руки и разошлись. Он пошел на обед, а я в блок смертников, ожидать того дня, когда... лучше не думать об этом.

Койка, унитаз, раковина стул и все. Исцарапанные стены, пыльный пол, грязный толчок. И тут я буду жить последние дни. К горлу подступил ком.

Сев на койку, я протянул охраннику наручники, и он снял их с меня, сразу выходя из камеры и закрывая меня. Сам он не стал уходить, а притащил стул и сел рядом с камерой, складывая руки на коленях.

- Через пару часов к тебе придут еще люди вместе с начальником, - сообщил он и закрыл глаза, собираясь заснуть.

Приняв лежачее положение на спине, я скрестил на груди руки и уставился в потолок, обдумывая сложившуюся ситуацию. Я кому-то очень сильно насолил. Забавно то, что перед тем, как попасть сюда, я чувствовал страх, а сейчас, сидя в этой самой камере, я не чувствую абсолютно ничего. Что это? Смирение или привычка к страху? Вряд ли. Если страх испытывать постоянно, то к этому не привыкнешь, а просто сойдешь с ума. Со мной же уже было такое, когда я сидел с братом в левых гостиных и сжимал в руке нож у самого горла. Когда я хотел умереть. Тогда меня преследовал страх, и это он чуть не подкосил меня. Не знаю, что меня держало тогда. Я так хотел смерти, я так мечтал о ней, но каждый раз, когда я чуть сильнее надавливал ножом на горло, рука сама разжималась, и предмет падал мне на ноги. Я хотел и боялся смерти. Страх подкосил меня, но я все равно отчетливо чувствовал его. Когда кажется, что ты словно неуязвим к любым чувствам. Говори, сколько хочешь, что не боишься смерти, но когда увидишь ее лицо и почувствуешь костлявую руку на запястье – заговоришь иначе. Я не чувствовал, но представлял, и этого мне хватило с головой. Я видел смерть слишком часто, чтобы привыкнуть к ней. Но видеть и умирать – это совершенно разное.

Я всегда хотел завести собаку. С самого детства, когда гуляя в парке с братом, видел счастливые лица детей, которые кидали мяч своим четвероногим. Потом он появился… Я обожал свою мать за то, что она купила мне его, маленького щенка, который все время лизал мне руки и лицо. Который заменил мне друзей, которых у меня никогда не было. А потом не стало и его. Почему я вспомнил о нем? Даже не знаю… смерть и мысли о ней – они такие…

Дата добавления: 2015-09-28