Варяги, со всех сторон зажатые русью, опосредовали ее более мощную культуру. При этническом сложении карты Европы, русь вживается в варягов также точно, как и в остальную массу славян.
Изучение "варяжского" вопроса всегда начинается с анализа источников и этим же заканчивается. До сих пор, почему-то никто не обращал внимания на л о г и к у, предшествующую факту призвания варягов новгородцами. А напрасно, ибо именно логика дает обоснование любому действию. Вчитаемся в летописную строку: "...люди новгородские от рода варяжского прежде были". /* Радзивиловская летопись./ Этим, фактически, сказано все. Варяги-ободриты и русь балтийская имели прочную княжескую власть, тогда как иные славянские народы пребывали еще в народоправии. Между варяжским Старгородом (Альтландом - нем.) и славянским Новгородом существовало единое этническое пространство. Не случайно летопись подчеркивает, что от тех варягов "прозвася Новгород". Еще не существовало польского государства, разделившего позднее это пространство и противопоставившего себя ему. Таким образом, новгородцы не только никогда не происходили от шведов, но и не имели ни малейшего основания приглашать на княжение именно их. Особенно если учесть, что у шведов не было опыта государственных образований, и генеалогию их королей исследователи, в частности И. Хюбнер, начинают только с середины XII столетия. Куда логичнее здесь были бы норвежцы, опередившие шведов аж на триста лет.
Впрочем, жлобствующим авторитетам от историографии логика ни к чему.
А что об этом вопросе думают сами шведы? Нас интересует, разумеется, мнение современников тех событий. "У ярла Гауталанда воспитывался Рорик из рода Скильвингов, конунгов Восточного пути. Его отец, Арнвид Незаконнорожденный, был убит в Гардарики людьми, посланными шведским конунгом... Арнвид по праву владел Альдейгьюборгом и собирал дань с Хольмграда, Бьярмии и других земель Восточного пути. Шведский конунг послал корабли с большим войском, его воины бились с людьми Арнвида, и многие пали с обеих сторон в этой битве. Конунг Альдейгьюборга был убит, и с ним погибли почти все его воины. Но и от людей шведского конунга осталось меньше половины. И тогда жители Гардарики, называвшиеся словене, объединились с бьярмами и прочими племенами, разбили их и прогнали за море... Тогда им (словенам - прим. А.Б.) пришлось вспомнить о том, что в Гауталанде (на острове Готланде - прим. А.Б.) воспитывается враг шведского конунга. Они послали своего человека и тот тайно встретился с Рориком... Посол из Гардарики по имени Лют сказал Рорику: "Мы обещаем опять отдать тебе Альдейгьюборг, если ты сумеешь защитить нас от людей конунга". /* Сага о конунге Рорике и его потомках (в пересказе Д.М.Михайловича. М.:РАЕН, Ин-т спец. Ист. дисциплин рос. Ист.,1995,с.12-13)/
В этом отрывке указывается как то, что Рюрик происходит от "конунгов Восточного пути", то есть славян, так и то, что он вместе с новгородцами противостоит шведскому конунгу. Удивительно здесь то, что новгородцы обязуются помочь Рюрику занять принадлежащий ему по праву Старградский (Альдейгьюборг) престол. Достоверно известно, что после гибели своего отца Готлейба (по другой версии - Годлава) в 808 году, плененного датским королем Готфридом, малолетний Рюрик не только не мог претендовать на Старградский престол, но и должен был скрываться со своими братьями, чтобы сохранить себе жизнь. "Для меня особенно важной была книга о генеалогии мекленбургских герцогов, изданная в 1717 году в связи с браком Карла-Леопольда, герцога Мекленбургского, князя венедов, графа Шверина, и дочери русского царя Ивана Алексеевича - Екатерины. Мекленбургские герцоги ведут свою родословную от славянских королей венедов и ободритов. Согласно ей, Рюрик, Трувор, Синеус были сыновьями короля Годлайба, погибшего в 808 году в войне с датчанами. В силу их малолетства престол перешел к братьям Годлайба, Трасику и Славомиру - дядям малолетних братьев, а затем к преемникам Славомира - Годомыслу и Табемыслу. На последнем эта ветвь династии пресекается. Трон переходит к потомку родного брата деда Годлава (Готлайба) Белингуса - Мечиславу III. Рюрик, Синеус и Трувор вынуждены были искать счастья за морем". /* Бронислав Лисин, «Литературная Россия», ст. «Откуда родом Рюрик»,5 февраля 1988г./
Процитированная же мной сага убеждает нас в том, что не только варяги имели влияние на Хольмград-Новгород, но и новгородцы могли пообещать варяжскому княжичу вернуть себе отцовский престол в Старграде.
Постоянные войны с датчанами и шведами в конечном счете сделали Альтландскую землю уязвимой. В IX веке пал стольный град ободритов Рарог. На его месте довольно скоро возводится новая столица Вагрии -Микельбор, по-немецки - Мекленбург. Именно Микельбору было суждено снаряжать корабли варягов для походов в Восточную Русь, чтобы там с помощью варяжского меча в междоусобицах утверждалась русская княжеская власть. Однако не стоит думать, что восточные славяне кроме варяжских кораблей не видели никаких других. Еще при Владимире приходили на Русь норманы, сопровождавшие его друга и советника, норвежского конунга Трюгвассона, кстати, подсказавшего Владимиру политическую идею христианизации подвластной территории. При Ярославе бывали на Руси и шведы. И все-таки я разрушу последнюю химеру норманистов. "Когда мы говорим о летописном пути из "варяг в греки", нам обычно представляется путь, соединяющий Скандинавию и Византию, идущий транзитом через Русь. Такое представление традиционно, но неверно. Ни византийские источники, ни скандинавские саги ничего не говорят о постоянной и регулярной торговле норманов в Царьграде. Византия не знала "норманнских" товаров, как Скандинавия почти не знала византийских. На Готланде, который вел обширную торговлю, найдено около 67 000 арабских, английских, германских, польских и прочих монет VIII-Х веков, и среди них только 180 византийских, то есть около 0,25%! В роли купцов в Константинополе скандинавы никогда не выступали". /* В.В.Мавродин. Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности.-М.:Изд-во МГУ,1997,с.47/ Это весьма авторитетное мнение доктора наук, профессора Владимира Васильевича Мавродина. Таким образом, путь "из варяг в греки" - чисто славянский. Однако этот вывод Мавродин сделать не сумел.
На этом можно было бы поставить точку. И лишь одно обстоятельство мешает это сделать. Изворотливость, к которой прибегают сторонники скандинавской "прописки" варягов, может переплюнуть даже цирковое трюкачество. В данном случае речь идет о коронном "номере" академика Рыбакова, на который, пожалуй, не отважились бы и сами прародители норманнской теории Шлецер, Миллер, Байер. Рыбаков углядел в именах Синеус и Трувор шведские слова "свой род" и "верная дружина". И хотя это вовсе не опровергает труды Иордана, Саксона Грамматика и других свидетелей варяжской истории, причисляющих варягов к славянам, но все-таки способно как-то подгадить сделанным выводам в пользу славянского происхождения. Вот ведь как интересно, монах-летописец, почти свидетель тех событий (если, конечно, принимать во внимание его бесспорную историческую осведомленность) вдруг зачем-то решил морочить нам голову, прописав шведов под некими именами. Однако упомянутому академику видно невдомек, что эти имена можно перевести и со славянского. Так, в древнепольском наречии, использующем венедские диалекты, Синеус означал просто-напросто "безусый". А имя Трувор образовано от существительного "тривер". Хотел бы напомнить, что братья-варяги по своей религиозной ориентации были триверами. Об этом свидетельствует их родовой гербсимвол-трезубец. "Триглав, в мифологии балтийских славян - треглавое божество..." /* Мифологический словарь. Изд-во Советская энциклопедия.-М.:1991г./ Впрочем, может быть, не владея славянскими диалектами, академик Рыбаков упражняется в древнешведских, применительно к девятому веку? Думаю, что фамилию "Рыбаков" тоже можно было бы как-то фонетически истолковать, скажем, на языке Месопотамии. И может быть даже из этого получилось бы что-нибудь не очень благозвучное.
Когда молодой генерал Ланюсс беспомощно приник под пулями австрийцев к земле, отчаяние вдруг подтолкнуло его к удивительному повороту дела. Ланюсс сорвал с головы свою треуголку, поддел ее шпагой и подняв над собой, словно знамя, пошёл на редуты врага. Но австрийцы не стреляли. Австрийцы были заворожены. Заворожены видом генерала, несущего над своей головой пронзенную шпагой шляпу. Заворожены шляпой Ланюсса...
Шляпа Ланюсса напоминает мне чахлые догмы чужеродных кривотолков русской истории. Мы оказались заворожены ими вопреки фактографии, исторической логике, наконец, просто вопреки желанию разобраться с подлинной сущностью своего происхождения и назначения.
А. К. Белов |
|
ДРАКА — ПОНЯТИЕ НРАВСТВЕННОЕ
Тот, кто погибает в бою — обретает вечное блаженство. Как вы думаете, кому принадлежит эта мораль? Может быть, пахарю? Может быть, именно пахарь должен посвятить все свое земное существование стремлению оправдать его ценой жизни врага? Абсурд! Но ведь мораль — это способ воплощения духовных ценностей в человеческом поведении. А раз так, то должен существовать вполне конкретный социальный тип, духовной ценностью которого является способность драться, способность противостоять врагу, и, конечно, способность убивать. Еще раз подчеркну, способность убивать как духовная ценность. Совершенно очевидно, что землепашец никак не сочетается с этим образом. Это все к тому, что мораль ратника-ополченца-землепашца и мораль воина — несоединимы.
У нас сложилось мнение, что народ может все. И землю пахать, и защищать ее силой оружия в случае надобности Идея эта особенно преуспевала во времена диктатуры пролетариата. Оно и понятно, надо же было оправдать бредовое самомнение этого класса (сословия) по поводу того, что рабочий человек может все. Оттого и страной у нас все это врем и управляют люди с уровнем интеллекта председателей колхозов. Возможно, в стремлении утвердиться властью сказался некий комплекс неполноценности «черной кости», принижаемой всеми социальными слоями человеческого общества еще со времен неолита. Задолго до гениального творения Маркса «Капитал» народные бунты и потуги на царствование показали, что терпение смердов не безгранично. Маркс же доказывает, что мировое бытие столь гибкая фактура, что черное абсолютно научно обоснованно можно выдать за белое. Что он, собственно говоря, и делает.
Не стоит думать, что стремления пролетариев совершенно абсурдны. Они хотели стать свободными, ибо свобода человека — это его первичное право на Земле. Однако, быть свободными или занимать чужое место в жизни есть совершенно разные вещи.
Народоправие - идея не столько социальная, сколько греховно-политическая. Страной ведь не пролетарии управляли, а чиновники, вышедшие из рабочей среды. Так или иначе управление находится в руках совершенно иной социальной группировки. Пролетарии при народоправии только допускаются к ничего не решающему народному вече.
Как можно вообще опираться на понятие народоправия, если интересы даже одного народа иногда совершенно противоположны? Марксисты доказали это на примере имущественного антагонизма. Никто, однако, пока не обратил внимание на культурологическую и интеллектуальную разницу. А зря, это весьма существенный антагонизм. Ведь чем бредовее государственно-политический курс, тем невыгоднее иметь интеллектуально развитый народ. Еще на заре существования СССР идеологическая аритмия прихватила интеллигенцию. А как могло быть иначе, если по идейным ценностям этой социальной категории испражнялся пролеткульт? Не вывезла систему и "своя", новоиспеченная богема. А все потому, что интеллигенция, и даже посошная интеллигенция, не знает, что ей делать под парусами пролетарской диктатуры. В понимании же самой диктатуры процессы, затронувшие интеллигенцию, выглядели не иначе как разложение. И пролетарии были по-своему правы. Поскольку именно это "разложение" и проиллюстрировало неизбежную разницу между социальным мышлением одних и других сынов одного народа.
"Квод лицет йови, нон лицет бови!" /* "Quod licet jovi, non licet bovi!" (лат.) - "Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку"/ - говорили римляне и были правы. Каждому свое. Нельзя смешивать интеллектуальные, духовные и нравственные ориентиры разных классов или сословий. Пролетарии и совместимые с ними смерды отличаются от милитариев конечно же не отсутствием благородного происхождения. В современном обществе давно размыты границы сословной самоопределенности, а вместе с ними и символы человеческого неравенства. Все уравнены в правах, формально, разумеется. Но это не делает людей одинаковыми. Более того, их различность сразу прорывается наружу, едва только обществу в очередной раз взбредет чью-то социальную нагрузку переложить на чужие плечи. Наиболее показательна разница между рабоче-крестьянской костью, что в русской сословной традиции именовались смердами, и воинским сословием, соответственно, кметами.
/* Милитарий - от латинского militaris (военный) - исторически обоснованный социальный тип, составляющий в общественном бытие собственную социальную формацию. На милитария возложены функции военного дела, опоры государственной власти в качестве ее охраны, а также гаранта правопорядка и законоисполнения, выполнение карательных и надзорных функций. Особенности возложенных обществом задач делает существование милитария независимым от любых форм государственно-политического властедержания, исторической эпохи и этнического состава общества. Социальное бытие и целеполагание опосредует милитария как тип личности. Для милитария характерен этико-духовный уклад, опирающийся как на особенности этого типа личности, так и на его целеполагание. Это, с одной стороны, подталкивает милитария к активному собственному духотворчеству, культивирующему образцы доблести, мужества и силы, а с другой стороны, позволяет искажать духовные концепции христианства, ислама и буддизма в поиске их агрессивного толкования. Не имеет ничего общего с милитаризмом, т.е. наращиванием наступательной боевой мощи государства. Термин введен автором книги.
Кмет – термин, не имеющий широкой употребительной практики. В «Слове о полку Игореве» применяется как синоним дружинника, кметы – дружина. Однако «Повесть временных лет» рассматривает его с иным смысловым оттенком. Она упоминает о первом рыцерском турнире, показанном киевлянам венгерскими рыцарями в XII веке. Здесь термин «кмет» используется летописцем в качестве русской транскрипции понятия «рыцарь»./
Социальный тип здесь сформирован не только способом деятельности, но и этико-миросоззренческой системой, о чем и говорилось выше. Попросту говоря - один созидает, другой разрушает. Задача одного - вырастить, сохранить, накормить. Задача второго - прогнать, отнять, разорить или убить. Все оправданно. Разорить, чтобы ослабить потенциально враждебный род. Отнять, чтобы обогатить имущественный потенциал своего рода. Убить, чтобы ликвидировать повторный прецедент опасности. На мировоззрение опираются мыслительный, воспитательный и социально-бытовой уклады. Стало быть, в процессе исторического развития отчужденность пахаря от воина обретает гигантские размеры.
Настало время вспомнить приводимые ранее цитаты. «Они не имеют пашен, а питаются тем, что привозят из земли славян». «Красное» сословие, по мнению наблюдателя, не знает пахотного труда. А вот еще более убедительное свидетельство: "Когда у них рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному меч, кладет его перед ребенком и говорит: "Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь ты этим мечом"./* Ибн-Русте. «Дорогие ценности»./
В человеческом обществе, где еще не существует национальный объединяющий признак, а родственная близость определяется лишь единым языком и общей бытовой культурой, не могло не возникнуть социального антагонизма: "созидатели-сокрушители". Не могло не возникнуть и некоего противостояния, может быть не вооруженного, а идейного, морально-нравственного. Следовательно, объединять в едином историческом образе воина и пахаря - это не заблуждение, а полная дурь. Однако, объединяют. И не только объединяют, но и внушают нам, что Русь - понятие народно-крестьянское, ратное. Дружина здесь играет роль дорогой игрушки, с которой тешится князь и не более. Главное, мол, народ. Чушь! Ни о каком народе в исторической действительности и речь не велась. Во-первых, "народ" отражает понятие государственного единства, чего на Руси не существовало до конца пятнадцатого века, до великого князя "всея Руси" Ивана III. Новгородцы лютовали с тверичами, тверичи с владимирцами, москвичи с рязанцами и т.д. Во-вторых, народу, то есть крестьянам, и дела не было до княжеских распрей. Эти распри поперек горла стали смердам, которые более всего от них и страдали. Стало быть, историю вовсе не смерды творили. В-третьих, наконец, ополчение-рать не может стать символом Руси, поскольку в военном деле рать никогда не выполняла стратегических задач. Ею, фактически, прикрывались, используя в качестве "больших" полков. Собирая рать, каждый князь, по сути, рисковал остаться осенью при пустых закромах. Практической пользы от вооруженного мужика было мало, потому и рать скликали только в порядке длительной подготовки к широкомасштабной войне.
Идея народа-воителя не столько практическая, сколько политическая. Она всего лишь опосредовала образ пахаря, сочетаясь при этом с христианскими добродетелями. Сам же пахарь стал неким символом человеческой цивилизации, успешно обойдя ремесленника, торговца, жреца-ученого (о воинах, как вы понимаете, речь вообще не ведется). Коммунисты было подошли со своей инициативой, создав собственный идол — пролетария. Помните, как в песне поется: «Руки рабочих, вы даете движенье планете...» Но и они согласились, что все-таки «хлеб всему голова». Хитроумие миротворцев дотянулось идеей «мирного пахаря» аж до ариев. Было объявлено, что «ариец» происходит от слова «орать», т.е. «пахать». Трудно назвать это даже ложью. Культивированное земледелие в Европе возникает только во второй половине III тысячелетия до н.э. То есть позже расселения ариев на полторы тысячи лет! До этого времени земля обрабатывалась самым примитивным способом, с помощью мотыги. Кроме того, плуг, появившийся значительно позже, был совершенно непригоден для запашки лесных участков, что послужило созданию более адаптированного инструмента — сохи./* Ю.Краснов Ранняя история сохи. «Советская археология», №1, 1986г./ Во времена ариев, во времена сложения их языка, землю обрабатывали деревянной мотыгой. Вам не приходило в голову попробовать таким вот образом обработать участок земли из расчета прокормить хотя бы одного человека в год? Причем это будет участок земли не в плодородных долинах Нила. Мы в двадцатом-то веке не можем получать стабильные урожаи, а кто-то берется говорить, что арийство пошло именно от сохи, то есть от расцвета земледелия. Плутовство историков всегда пролезает в отсутствие логики. Логика же показывает, что в условиях европейского неолита человеческой общности прожить можно было только при интегрированном хозяйствовании, где землепашеству уделялась последняя роль. Охота, например, давала не только необходимую пушнину и кожу, но и животный белковый продукт, более важный для выживания человека в этих климатических условиях, чем злаковая лепешка, замешанная на воде. То же можно сказать и о скотоводстве, бортничестве, рыболовстве. Вообще, социальную значимость неолитического человека и место, отводимое самим обществом виду его деятельности, целесообразнее всего отследить у самих ариев.
Напомню, что свободные общинники составляли варны, которые перечисляются в соответствии с их значением, Познание законов Природы и сообщество языческих жрецов на первом месте. Далее - воины. Потом скотоводы, ремесленники, и только потом земледельцы и торговцы. Древняя Русь не согласилась даже с такой формой социальной иерархии, подняв роль кметов (воинов) над жрецами и отделив от ремесленников и смердов более высокое сословие гостей (купцов).
Материальную прогрессию древнему обществу, столь необходимую для демографического развития, могли дать в первую очередь воины, а потом уже все остальные. И речь идет не только о военной добыче, а уже о том, что воинство является гарантом собственности, гарантом экономического порядка, а, значит, и самого существования общины. Этот вывод почерпнут мной из академического многотомника "История Европы". "Потому война является той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется либо для того, чтобы захватить объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить". /* К.Маркс, Ф.Энгельс. Собр. соч., 2-ое изд., т.46, ч.1, с.465/
А касательно земледельцев хочу напомнить, что существовавшему тогда подсечно-огневому земледелию свойственна такая маломасштабность, что пахари сами-то себя вряд ли могли прокормить.
Таким образом, пахарь не только исторически не оправдан геоменталитетом Европейского Севера и даже Средней полосы, но и несостоятелен был экономически. Может быть этим и объясняется его этико-социальный провал на Руси, ведь не случайно даже само определение этого сословия "смердами", то есть вонючими, выражает пренебрежение и брезгливость всего остального сообщества.
Благодаря идее "хлебничества" сложилось мнение, что военное дело на Руси не поднялось выше посошной рати, а боеспособность государства сводилось лишь к идее народной обороны.
Сословие является результатом социологических перетрясок общества, результатом внутренних процессов, которые разделяют человеческую индивидуальность по признаку социальной адаптации. Без существования сословий невозможно государство. Фактически огосударствление родовых общин и является толчком к образованию сословий. Пока существует государство, это явление не может быть устранено или ликвидировано. Может поменяться вывеска. Например, вместо сословия вас объявят классом. Может произойти сегрегация сословного признака и сословного элемента. Так воины превратились в дворян. Но сословное социальное разделение останется всегда. Однако вот вопрос: как реконструировать воинское сословие после его исторического распада в 1917 году? Давайте усвоим истину, что распаду подвержено только то, что уже не жизнеспособно. Дворянство по сути своей не являлось воинским сословием. Вернее, оно было таковым до той поры, пока дворянам не предстала свобода иного выбора гражданского самоопределения. Все, дальше — крах.
Изменение ценностей, изменение социальных обязанностей и разложение социальными привилегиями привели к абсолютному упадку исторического «детища» русов — дворянства.
Однако свято место пусто не бывает. Кадровый состав Красной Армии (что по недоразумению оказалось весьма символичным) подменил старорежимное офицерство. Однако вот беда, сама Армия еще не есть сословие. Да, Армия — это профессиональный признак сословия. Но ведь Армия защищает лишь внешние границы государства, в этом ее назначение, а сословие охватывает куда больший спектр социального самоприменения. Безусловно, профессиональный показатель — важнейший элемент соответствия. И все-таки советский тип воинского сословия образовался не сразу. Его создавали поколения офицеров, обращенные в воинские интеллектуальные и нравственные ценности. Впрочем, духовные ценности воинства здесь подменила пролетарская идеология. Воин стал слугой смерда. Увы, таковой оказалась историческая реальность. Вряд ли кто-либо из третьего поколения советских офицеров откровенно считал, что пролетарские ценности имеют к нему прямое отношение. А если и считал так, то потому, что идеологическая машина пролетарской диктатуры почти не давала сбоев. Но не только советский воин изменил своему сословию. Пример Запада убеждает, что воин приспособился служить и финансовой олигархии - купцам, мешочникам и менялам нашего времени.
Сложившаяся в России обстановка позволяет думать, что у воинства происходит смена хозяина. Ничто так не принижает воина, как исторический тип личности, как прислуживание своим же собственным вассалам.
Если бы каждый пожизненно носящий погоны мог только представить себе, что он потерял, уступив свое социальное место другому сословию, думаю, боеспособность многих армий резко сократилась бы. Впрочем, государство никогда не отдаст свой вооруженный потенциал в чужие руки. Правящий класс и Армия правящего класса имеют "кровное" родство. Вот потому-то Армия определенным образом и отличается от воинского сословия.
Появись эти строки в советский период, автор не только лишился бы свободы на долгие годы, но и вряд ли достучался до сознания хотя бы одного офицера. Издай их сейчас на Западе, ответной реакцией профессионального воинства стал бы призыв к защите "ценностей западной демократии". В России же сейчас сложилась уникальная ситуация. Вызрел социальный прецедент милитария. Этому активно способствует криминализация общества, породившая многочисленные специальные подразделения милиции и охранные структуры. Криминализация, ужесточение общественного противостояния не только взвинчивают динамику развития профессиональных свойств и качеств правоохранительного контингента, не и влияют на формирование его образа жизни, поиска духовных и иных ценностей, соответствующих специфике бытия этого контингента. Отсюда такое внимание к идее воинского сословия со стороны людей, чей профессиональный долг воплощен в регулирование общественной стабильности и порядка.
Безусловно, основной причиной изменения социальной обстановки явилось появление легализированной частной собственности. Именно частная собственность еще долго будет терзать общественные нравы, устойчивость моральных принципов и нравственных традиций. Именно частная собственность в конечном итоге покажет различие между воинским типом личности, коему не присущи накопительство и финансовая изворотливость, и просто агрессивно настроенным делягой, которою иногда легко спутать с милитарием.
Частная собственность - тот самый камертон, на котором легко проверить и общечеловеческое достоинство и социально сориентированные практические задатки человека. "Скажи мне, что ты сделаешь с мешком денег, и я скажу, кто ты", - так бы я перефразировал известную поговорку. Воину и в голову не придет бежать с ними в банк. Для воина деньги - это не инструмент зарабатывания новых денег, а иная практическая категория. Практическая категория, удовлетворяющая первичные потребности и, конечно, типические прихоти. Например, купить еще одну пару боксерских перчаток или присмотреть цивильный бронежнлетик.
Поглощение преступности, столь необходимое для нормально развивающегося общества, безусловно успокоит воинские инстинкты работников правопорядка, приведет их к социальной спячке. Сословие-социальный статус кмета-милитария мирно оттеснят простенькие и незатейливые социально-профсоюзные гарантии типа пенсий средней терпимости и бесплатного проезда в городском транспорте.
Способность такой подмены лишний раз свидетельствует, что далеко не каждый носящий погоны соответствует воинскому социальному типу. Какая-то часть правоохранников, может быть, прельщенная когда-то профессией далекой от производственного труда, или, может быть, прельщенная властью, явно занимает не свое социальное место. Впрочем, лучше будет, если эта часть не войдет в сословие, чем если осядет в нем, адаптируется и принизит собой идею воина как исторического типа личности.
Армейский офицер, вероятно, последним примкнет к сословию. Это можно объяснить тем, что Армией фактически сформирован воинский характер, образ жизни милитария и в каком-то смысле система его моральных ценностей. Таким образом, армейская среда может посчитать роль сословия надуманной и дублирующей уже сложившуюся социальную категорию. Однако подобное мнение глубоко ошибочно. Во-первых, потому, что в социальном статусе офицер - это только профессия и ничего больше. Стало быть, она открыта в обществе любому, лишь бы он соответствовал условиям приема в учебное заведение, где офицеров готовят. То есть, принцип ничем не отличающийся, например, от приобретения профессии зоотехника или кондитера. А во-вторых, будем исходить из того, что именно считать задачей воинства. Если предельно ее примитизировать, то, действительно, задача эта не пойдет дальше обороны внешних границ государства, а выполнять ее смогут и зоотехник, и кондитер, когда-то случайно занесенные в военное училище. Однако, вспоминая точку зрения основоположников марксизма, с которой мы абсолютно согласны, воинский труд - это большая совместная работа, требующаяся для регулирования объективных условий существования.
В современном обществе это регулирование совершенно эклектично и сумасбродно. Оно осуществляется различными профессиональными группами, не только никак не связанными между собой, но часто и конфликтующими. Сословие же способно поставить единую задачу, распределив свои силы по различным фронтам ее выполнения.
Между милиционером, судебным приставом, инспектором госпожнадзора и дежурным пограничного контроля нет профессионального единства. Хотя каждый из них находится на переднем крае своего фронта борьбы. Заметьте, борьбы! Между ними нет никакого единства, кроме сословного. Точно так же, как токарь, слесарь и фрезеровщик объединены своим сословием - рабочим классом. Профессиональные различия порождают узость взглядов на процессы, происходящие в обществе. Профессионал задействует себя только на каком-то отдельно взятом участке социального бытия. Однако, роль милитария в первую очередь в том и состоит, что он выступает в качестве гаранта социальной стабильности и общественного равновесия. Профессиональные различия милитариев всего лишь указывают на отдельно взятые участки единого стратегического управления страной. Поэтому, когда к власти в стране приходит Армия, это называется военным переворотом, а когда воинское сословие - перестройкой механизмов государственного управления.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |