Об остальных примерах, приводимых Н.В. Курмашевым, много говорить не приходится. Тезис о том, что "правовое значение имеет не все содержание воли, относящееся к сделке, а лишь какие-то его части" <1> (абсолютно верное), на самом деле не доказывает ровным счетом ничего - ни истинности психологической концепции воли, ни ее ложности. Оно лишь иллюстрирует, что не всякий содержательный элемент воли имеет юридическое значение; не имеют такового, например, мотивы сделки. Пример с институтом кабальной сделки доказывает лишь неправильность ее расхожей литературной трактовки как сделки с пороками воли, т.е. совсем иной тезис, нежели тот, что пытается обосновать автор <2>. Причислять же к аргументам в пользу "правовой концепции воли" тот факт, что расхождение между волей и ее изъявлением участника кабальной сделки отнюдь не всегда "замечается" правом, - значит пренебрегать предостережением Д.Д. Гримма о недопустимости смешения вопроса о несоответствии воли и волеизъявления с вопросом о том, когда такое несоответствие имеет юридическое значение <3>.
--------------------------------
<1> Курмашев Н.В. Указ. соч. С. 77.
<2> Там же. С. 78 - 79.
<3> То же можно сказать и об иных случаях признания сделок недействительными (там же. С. 79), а также о нормах закона, ограничивающих возможность выяснения действительной воли сторон при толковании договора (там же. С. 79 - 80).
d) Отдельно следует сказать об институте воли юридического лица. По мнению Н.В. Курмашева, он также иллюстрирует несостоятельность психологической концепции воли. На первый взгляд, действительно, как бы ни трактовалась воля - как особый ли психический процесс, одна ли из его сторон или одно из свойств психики, - совершенно очевидно, что ничего подобного не может быть присуще юридическому лицу - образованию, лишенному психики. В совокупности с представлением о вине понятие о воле юридического лица было камнем преткновения цивилистики советской и продолжает волновать умы современных ученых. Но так ли все страшно и неразрешимо, как кажется на первый взгляд? Самое поверхностное ознакомление с литературой вопроса позволяет выявить следующую общую для всех источников черту: вопросы о воле и вине юридических лиц никем (подчеркиваем это: никем!) из их исследователей не связываются с проблемой теоретического объяснения сущности юридического лица. А между тем связь эта настолько крепка и непосредственна, что остается только удивляться, как вообще до сих пор ее удавалось не замечать. Не вдаваясь подробно в проблему сущности юридического лица, мы полагаем, что сказать о ней здесь все же кое-что нужно.
Ставить и обсуждать вопрос о воле и вине юридических лиц возможно только в рамках реалистического объяснения сущности юридического лица. Говорить о воле и вине юридического лица с позиций той или другой теории фиктивного направления, возможно в точно таком же смысле, в каком мы говорим о его имуществе, правах, обязанностях и т.д. Юридическое лицо-фикция является лишь точкой приражения (приурочения, прикрепления) прав, обязанностей, имущества, доходов, воли и вины, в действительности принадлежащих другим лицам; оно - инструмент воплощения в жизнь, проводник чужой воли и носитель чужой вины. Чьей: руководителя ли, работников ли, учредителей - это следующий уровень проблемы, трактующий о так называемом субстрате юридического лица и для нас непосредственного интереса не представляющий. Здесь важно сказать о другом: если и можно говорить о каких-то традициях советской и российской цивилистики, то одной из закономерностей, которая могла бы претендовать на такую роль, является объяснение сущности юридического лица с позиций теорий именно фиктивного направления. Самый вопрос о сущности юридического лица советские и современные российские цивилисты формулируют следующим образом: кто (или даже что) стоит за юридическим лицом-госорганом (в частности, государственным предприятием или учреждением), чью волю это "лицо" выражает? - волю ли государства (С.И. Аскназий), трудового коллектива (А.В. Венедиктов), руководителя (Ю.К. Толстой), предназначенного служению определенным целям имущества (Е.А. Суханов) и т.д. Апогеем такого подхода стали взгляды О.А. Красавчикова, объявившего юридическое лицо носителем и выразителем воли, являющейся продуктом неких "социальных связей" (каких именно - это вопрос в каждом конкретном случае индивидуальный), и Б.И. Пугинского, не усматривавшего в юридическом лице ничего другого, кроме правового средства кумуляции и выражения вовне чьей-то воли, чьих-то потребностей и интересов (чьих? - вопрос второстепенный).
Как видим, самая постановка вопроса о сущности юридического лица свидетельствует о том, что обсуждающими его учеными заранее отдано предпочтение фиктивному направлению в объяснении сущности юридического лица. Примечательно, что даже те ученые, которые позиционируют себя в качестве сторонников той или другой реалистической теории, в действительности оказываются приверженцами теории фикции, элементарно путающими вопрос о сущности юридического лица с вопросом о его субстрате. То, что исследователь занялся поиском субстрата юридического лица, еще не означает, что перед нами приверженец реалистической теории. Субстрат у юридического лица есть при любом объяснении - иначе останется неясным, как и чем юридическое лицо будет проявлять себя в реальной жизни, в фактических отношениях, об участии в которых нередко забывают. Важно, стало быть, не наличие субстрата, а его функциональное соотношение с юридическим лицом. Если юридическое лицо "хочет" и делает то, чего "хочет" и делает субстрат, если действия юридического лица - это действия субстрата, если его потребности, интересы, воля и вина - это воля и вина субстрата, то перед нами, как ни крути, будет теория фикции. Если же юридическое лицо обладает своими собственными самостоятельными потребностями, интересами, волей и виной, не совпадающими с потребностями, интересами, волей и виной субстрата, если субстрат является не "подкладкой" юридического лица, а, напротив, носителем и выразителем его автономной свободной воли - вот только тогда перед нами и будет реалистическая теория. Образно говоря, если субстрат стоит "за юридическим лицом", является его "подкладкой", то перед нами теория фикции; если же юридическое лицо располагается за субстратом, само будучи "подложкой" этого субстрата, - теория реалистического направления.
Сказанное позволяет видеть, что в традиционной для отечественной цивилистики постановке проблемы воли юридического лица заложено глубинное внутреннее противоречие: с одной стороны, юридическое лицо рассматривается как фикция, с другой - проблема воли формулируется так, будто феномен юридического лица получает реалистическое объяснение. Нужно выбрать что-то одно. Существующая российская литература по проблеме сущности юридического лица, сама современная ситуация (правопорядок), а косвенно и некоторые положения действующего законодательства не оставляют сомнений: выбрана теория фикции. В таком случае проблема воли юридического лица попросту испаряется, ибо не находит почвы для постановки и обсуждения.
Резюме 17. Итоговым выводам Н.В. Курмашева нельзя не отдать должное, ибо большинство их резко дисгармонирует с содержанием всей статьи надлежащей умеренностью и строгой логикой. "Основная причина непригодности для целей гражданского права психологического понятия "воля" заключается в том, что оно носит сугубо субъективный характер, что делает его недоступным для непосредственного восприятия человеком" <1>, - пишет он. Верно. Но что это означает? Только то, что ПРАВО НЕ МОЖЕТ, а, стало быть, по общему правилу И НЕ ДОЛЖНО СЧИТАТЬСЯ С ВОЛЕЙ (психическим процессом), НЕ ДОЛЖНО ПРИДАВАТЬ ЕЙ ЮРИДИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ иначе как в тех случаях и постольку, когда и поскольку содержание воли нашло себе внешнее выражение (волеизъявление). Вывод этот вполне традиционен (О.А. Красавчиков, И.Б. Новицкий, Н.В. Рабинович, В.П. Шахматов и др.) и уж, конечно, не свидетельствует ни о "непригодности" (несовместимости, несоответствии) ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ВОЛИ, ни о существовании какой-то особой ВОЛИ ПРАВОВОЙ. Воля, понимаемая как психический процесс или психологическое состояние, "не является элементом правовой конструкции сделки" <2> - верно. Но это означает лишь неправильность традиционного взгляда на волю или на соответствие воле волеизъявления как условия действительности сделки - только и всего! На последнем тезисе, однако, Н.В. Курмашев не настаивает, отчего вновь впадает в противоречие с самим собой: "ВОЛЯ" КАК ЭЛЕМЕНТ ПРАВОВОЙ КОНСТРУКЦИИ СДЕЛКИ и психологическая категория "воля"... не являются тождественными... Только понимание воли как правового понятия жизнеспособно С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ СДЕЛКИ" <3> (выделено мной. - В.Б.) и т.д. Стоп, стоп, стоп! А разве Н.В. Курмашев только что не доказал, что воля не является элементом правовой конструкции сделки? А если доказал, то почему вдруг возобновил рассуждения о волеэлементе? Ответ прост: Н.В. Курмашев разгромил вовсе не психологическое понятие воли, а взгляд, согласно которому воля (сама ли или в связи с ее выражением вовне) имеет какое-то значение для действительности сделки, чего, однако, сам не заметил и продолжил руководствоваться этим взглядом. Напрасно.
--------------------------------
<1> Курмашев Н.В. Указ. соч. С. 80.
<2> Там же. С. 82, 83.
<3> Там же. С. 83.
По крайней мере к собственным рассуждениям следует относиться гораздо более внимательно.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |