Универсальный ключ (Skeleton Key) 2 страница

Зачем?

С его точки зрения недостатки перевешивали преимущества. Судя по Шерлоку, процесс нельзя было назвать безболезненным или лишенным неудобств, и даже когда все заживет, у него сквозь язык по-прежнему будет торчать кусок металла. Создаст ли это затруднения в дальнейшем: при еде, питье, поцелуях? Не то, чтобы последнее имело отношение к неприступному Шерлоку Холмсу.

Или же имеет?

Джон нахмурился и непроизвольно стиснул челюсти. Конечно же, существовала одна известная ему причина, по которой люди проделывали подобное. Наверное, только живущий в пустыне отшельник не слышал заявлений о том, как пирсинг языка улучшает оральный секс, но сам Джон никогда этому особо не верил. Может быть, ощущения были достаточно интересными, но стоило ли оно физических мучений? Кроме того, среди всех возможных причин, подвигнувших Шерлока на такой поступок, данная была наименее вероятной.

Не мог же он пойти на это ради удовольствия своего любовника, ведь так?

Джон покачал головой, попытавшись отбросить эту идею, но она оказалась удивительно прилипчивой, с завидным упорством возвращаясь все послеобеденные рабочие часы. Он старался сосредоточиться на пациентах и их проблемах, но все было бесполезно. Каждый раз, как только он выбирался из сетей собственного любопытства, что-нибудь напоминало о случившемся, и он вновь попадал в ловушку прежних размышлений. Ко времени, когда с бумажной работой было покончено, Джон, раздраженный и взвинченный, оказался с головой погружен в трясину сомнений, и все из-за одной глупой, случайной мысли.

У Шерлока не было любовника, Джон это точно знал. Детектив гордился тем, что женат на своей работе. Кроме того, невозможно жить с кем-то в одной квартире и скрыть тот факт, что ведешь активную сексуальную жизнь. И даже если бы Шерлок отправлялся ради этого в другое место, Джон заметил бы его отсутствие.

Воспоминания о детективе, уносящемся в морг или вылетающем из дома с неизменным, доносящимся с лестницы: «В связи с расследованием, Джон!», всплыли в мозгу, и Джон натянул куртку с несколько большей силой, чем требовалось, сунул руки в карманы и направился домой. Это просто смешно. Даже если бы Шерлок спал с кем-то, даже если он продырявил язык, чтобы добавить пикантности в свою сексуальную жизнь, Джона это не касалось - Шерлок четко дал понять в первый же день.

Но понимание данного факта не избавляло от того, что пустое, тяжелое ощущение, поселившееся где-то внутри, начинало неприятно ворочаться, пока он возвращался на Бейкер-стрит. Он ведет себя как лицемер. Бога ради, сколько девушек он водил на свидания за время жизни рядом с Шерлоком? И было унизительно думать, что он оказался вот таким: довольный возможностью наслаждаться собственными любовными приключениями, но испытывающий горечь при мысли, что внимание Шерлока сфокусировано на ком-то, кроме него.

Вскоре он осознал, что стоит перед парадной дверью их дома, и золотые цифры 221 сияют перед ним, пока он пытается придать чертам лица спокойное и безразличное выражение. Меньше всего ему хотелось, чтобы Шерлок мог разглядеть эту жуткую смесь ревности и обиды – тем более, что Джон и сам прекрасно понимал, что просто смешон.

Не было у Шерлока никакого любовника, которого он мог стремиться ублажить, а даже если бы и был – когда это детектив делал хоть что-нибудь ради чужого удовольствия? Да, у него бывали моменты проявления заботы по отношению к Джону или миссис Хадсон, но вряд ли они могли зайти так далеко, чтобы сподвигнуть его на изменения в собственном теле.

Нет, у Шерлока была веская причина для пирсинга языка, и, черт возьми, Джон был решительно настроен ее выяснить.

******

Он ненавидел холодный суп, ненавидел кубики льда и начал задаваться вопросом о верности своего первоначального решения. Неудобства оказались значительнее, чем он ожидал, а результат – куда менее впечатляющим. Ему пришлось молчать почти шесть дней, и, Боже ты мой, это было скучно. Он мог сказать что-то, если требовалось, но произношение было непредсказуемо. Хмыканье и мычание в качестве положительного и отрицательного ответа приносили определенную пользу, но с каждым проходящим часом невозможности нормального общения ситуация становилась все хуже.

Не в отношении его языка, а в отношении Джона.

Тот явно дулся – другого слова и подобрать невозможно. И это была не показная театральность, с которой Шерлок демонстрировал собственное плохое расположение духа, но нечто более сдержанное и стойкое. Теперь Джон сидел в своем кресле по-военному напряженно, совершенно не расслабляясь, и выражение его замкнутого лица было ближе к угрюмости, чем к улыбке. Перемена в его настроении в точности совпала с моментом, когда он узнал о пирсинге. Только слепой не заметил бы связь между этими двумя фактами.

Вязкая фуга тишины наполняла квартиру, лишь изредка прерываемая шелестом переворачиваемых страниц или щелчками клавиш лэптопа. Поначалу Джон продолжал свои попытки докопаться до причин, заставивших Шерлока пойти на этот шаг, как будто причуды разума детектива имели для него какое-то значение. Разумеется, Джон никогда не любил оставаться в неведении, так что Шерлок принял его интерес за проявление обычного упрямства. И продолжал хранить молчание, вновь и вновь утверждая с помощью записок и смс, что побуждения его неважны.

И дело не в том, что Джон не одобрял его поступка – это Шерлоку было неважно, - но он не хотел, чтобы тот сделал какие-то выводы на базе пока что непроверенной теории. Это могло оказаться опасным для них обоих.

Однако, похоже, его уклончивость имела неожиданные последствия. После первых суток непрерывных вопросов, когда Шерлок упрямо отказывался произнести хоть слово из-за боязни выставить себя посмешищем, лицо Джона становилось все мрачнее, и последующие дни прошли в почти полной тишине. А сегодня Джон не сказал ни слова с момента, как проснулся. У Шерлока для молчания была уважительная причина, но даже ради спасения собственной жизни он не мог догадаться, почему Джон с несчастным лицом и поникшими плечами смотрит «Британский медицинский вестник».

Шерлок намеренно громко вздохнул и принялся быстро набирать ответ на электронное письмо, сообщая клиентке, что исчезнувшее бриллиантовое ожерелье будет красоваться на шее любовницы ее мужа, и предлагая подать на развод. Нажав кнопку «отправить», он поднялся на ноги. Несколько быстрых шагов привели его в ванную, он закрыл дверь, прислонился к ней спиной и сделал несколько движений языком. Затем как можно тише он проговорил алфавит, старательно произнося каждый звук.

Все было отлично, пока он не дошел до свистящих, на которых гладкий шарик во рту и сохраняющийся незначительный отек заставили его шепелявить, неприятно напоминая о времени, когда в восемь лет у него не хватало двух передних зубов. «С» и «ц» все еще ему не давались, и он закрыл глаза, пытаясь твердо запечатлеть этот факт в своем мозгу.

Наконец, довольный собой, он вернулся в гостиную и встал перед креслом Джона, выжидая, пока голубые глаза не оторвались от страницы – на самом деле он не читал, отметил про себя Шерлок – и не встретились с его взглядом.

- Ты недоволен, - без обиняков завил Шерлок, раздраженный, что ему пришлось констатировать очевидное. – Почему? – Он хотел добавить что-то еще, надавить на Джона, вызвать на разговор, но чем меньше слов с его стороны, тем лучше. Избегать свистящих оказалось труднее, чем он поначалу предполагал.

- Шерлок, – Джон вздохнул и покачал головой, попытавшись скрыться за изданием, что держал в руках. – Ты здесь не при чем. Я просто… Знаешь, расставание с Тиной…

- Неправда, – ответил Шерлок, запахивая потуже голубой шелк халата и складывая ладони под подбородком. – Ты был в норме наутро за твоим неудачным рандеву, пока я не дал тебе ту бумажку.

Джон сердито уставился на него поверх журнала, а челюсть его напряглась, как всегда бывало, когда его загоняли в угол.

– Плохой день на работе, - в итоге ответил он в слабой попытке перевести разговор, на которую Шерлок даже не счел нужным реагировать. Он просто бросил на Джона взгляд, ясно означавший «не держи меня за дурака».

В конце концов Шерлок вздохнул, осознав, что, может быть, толика правды облегчит странное раздражение Джона.

– Это для Работы - теперь тебе легче?

- В самом деле? – Джон прищурился, вероятно, стремясь понять, обманывает его Шерлок или нет. – Что за расследование может потребовать пирсинга языка?

- Удушье, - моментально ответил Шерлок. Как оказалось, немножко чересчур поспешно, потому что Джон закатил глаза, а потом поднялся на ноги, бросив журнал на пол рядом с креслом, и скрестил руки на груди.

- Я бы предпочел, чтобы ты мне вообще ничего не объяснял, чем говорил заведомую ложь. – Слова прозвучали вымученно, словно он устал от собственных мыслей или просто был по горло сыт поведением Шерлока. Клубок мрачных эмоций промелькнул на его лице, раздражающий в своей непроницаемости, и Джон повел плечами, прежде чем подтолкнуть Шерлока к креслу, с которого сам только что встал. – По крайне мере, ты вновь можешь говорить. Открой рот. Дай мне взглянуть.

Теплые руки обхватили челюсть, уверенные пальцы легли на скулы, и Джон повернул его голову к свету. На мгновение Шерлок подумал отказаться от осмотра, но что-то в глазах Джона подсказывало, что подобное вряд ли будет хорошо воспринято. Являлось ли это беспокойство о его здоровье способом извиниться со стороны Джона? Шерлок нахмурился, внимательно посмотрел на друга, который поднял брови – намек, что лучше согласиться – а потом сглотнул и открыл рот.

Из-за сохранявшегося отека, препятствующего нормальному растяжению и плавному движению мышцы, он пока не мог высунуть язык, но Джон, казалось, не возражал – он лишь слегка согнул ноги в коленях, чтобы получить лучший обзор. Ситуация была странно интимной: в их нынешнем положении Джон оказался выше него, но при этом не нависал угрожающе, несмотря на всю свою скрытую опасную силу. Они были врачом и пациентом, хотя Шерлок не был вполне уверен, что слабые поглаживающие движения пальцев по его челюсти, совсем рядом с местом, где красноречиво колотился пульс, можно определить как полностью профессиональные.

Это нежное скольжение завораживало. Если бы Шерлок сосредоточился, то мог бы ощутить тончайшие выпуклости и бороздки на кончиках пальцев Джона и мягкую, влажную теплоту, просачивающуюся в его кожу при каждом движении. Разумеется, они прикасались друг к другу и раньше, но вот так – никогда. Их взаимодействие можно было назвать периферийным – ладонь на локте или уверенные руки на ране. Сейчас же для стороннего наблюдателя ситуация могла показаться прелюдией к поцелую.

У Шерлока пересохло во рту – отчасти из-за циркуляции воздуха при дыхании, но главным образом оттого, что каждый вдох был наполнен запахом Джона: чаем, порошком, что тот использовал для стирки, едва уловимо – антисептиком и чем-то еще теплым и человеческим.

Он фыркнул и закрыл рот, решив, что Джон получил достаточно времени для осмотра. Но тот не отстранился. Вместо этого он продолжал стоять рядом, руки его по-прежнему обхватывали лицо Шерлока, а глаза не отрывались от его губ. Этого хватило, чтобы воздух вокруг завибрировал, наполняясь жаром и обещанием, и у Шерлока перехватило горло.

Никогда раньше не было между ними такого накала, такого ощущения возможности – новой дороги, открывающейся перед обоими, если они решатся по ней последовать – и Шерлок чувствовал, как его разрывает на части. Он понимал, что тело выдает его - все эти небольшие инстинктивные признаки желания, что проявлялись, призывая к взаимности: ускоренное сердцебиение, частое моргание, расширенные зрачки – такие же, как у Джона.

Казалось, от сгустившегося напряжения покалывало кожу, словно реальность натягивалась на раму столь большую, что начинала трещать по швам и рушиться вокруг них. Желание наклониться вперед и сократить дистанцию ворочалось в мускулах, точно живое существо, и он с натугой сглотнул, когда взгляд Джона скользнул от его рта к глазам.

Пара спотыкающихся, неуверенных ударов сердца – мгновение, колеблющееся на краю пропасти – и наваждение исчезло.

Джон отдернул руки обескураживающе быстро, позволив им свободно повиснуть вдоль тела, шагнул назад и откашлялся, глядя куда угодно, только не на Шерлока.

- Похоже, отек начал спадать, - смог произнести он, и следовало отдать ему должное – голос его был лишь слегка ниже и более хриплым, чем обычно. Но в морщинке на лбу и в том, как опустились уголки рта, было больше замешательства, чем удовлетворения. – Скоро тебе потребуется штанга покороче. Если, конечно, все это не было экспериментом по исследованию первичных симптомов после прокола, и ты собираешься сохранить пирсинг. Язык еще болит?

Типичный уход от опасной темы, попытка дистанцироваться. Джона смутила реакция Шерлока или же его собственная? Возможно, требовалось яснее дать понять, что его отказ тогда, у Анджело - так давно, что сейчас казался отдаленным воспоминанием - потерял свою силу? Хотя нет. Может быть, Шерлок и предпочитал зачастую игнорировать невербальные сигналы, что люди вокруг него посылали с той же легкостью, с какой линяющее животное теряет зимнюю шерсть, но это не означало, что он не понимал этих знаков. И сейчас все в Джоне, от осанки до выражения лица, замкнутого и немного отчужденного, молча умоляло не развивать дальше эту тему.

Очевидно, теперь было не время разбираться, что же только что произошло, хотя точная причина уклончивости Джона оставалась неясной. Разрыв с его последней девушкой был свежим, но нельзя сказать, что неожиданным. И не было похоже, что это хоть немного повлияло на уровень эмоциональной стабильности Джона. Кризис сексуальной самоидентификации был маловероятен, если учесть, с какой легкостью и прямотой Джон задал вопрос о предпочтениях Шерлока в первый же день знакомства.

А значит, перед ним загадка, причем из тех, решение которой придется отложить на «потом».

- Не очень, - наконец ответил Шерлок, машинально стягивая полы халата плотнее вокруг себя. Искушение растянуться на диване было велико, но оно сделало бы очевидным биологическую реакцию его тела на близость к Джону. – Но я принимаю Ибупрофен в полном объеме каждый день.

- Вместе с едой? – спросил Джон, и нужно было быть глухим, чтобы не уловить намек на робкую благодарность в его голосе, слегка прикрытую проявлением беспокойства врача о пациенте.

- Вряд ли холодный бульон – это еда, – он уловил выражение лица Джона, в котором смешались неприкрытое сочувствие и озабоченность. – Я его грею и жду, пока он будет комнатной температуры. Заражения от баночного питания редки, но я решил не ришковать.

Шепелявый звук сорвался с его губ, прежде чем он успел его остановить, и в комнате повисла шокирующая пауза, а Шерлок неверяще закрыл глаза, беспомощно чувствуя, как жар заливает щеки.

Джон издал нечто, подозрительно похожее на сдавленный смешок, и Шерлок яростно уставился на него. Друг крепко прижимал руку ко рту, но глаза его искрились весельем. И как по мановению волшебной палочки напряжение в комнате исчезло, изгнанное ценой чувства собственного достоинства Шерлока.

- Лучше молчи, - скомандовал он, в раздражении складывая руки на груди и расправляя плечи, пока Джон изо всех сил боролся со смехом.

- Ты намеренно избегаешь звука «с», не так ли? – спросил он. – Давай, скажи «сосиска».

- Однозначно нет, - Шерлок поднялся на ноги и постарался скрыть улыбку, услышав, как Джон тихонько посмеивается, явно пребывая в восторге от случившегося. Это было лучше, чем по-ослиному упрямое молчание последние несколько дней, и, возможно, теперь Джон полностью оставит свои глупые попытки выяснить «зачем?».

Рано или поздно он и так узнает. С тем образом жизни, что они ведут, это практически неизбежно.

========== Глава 2: Стальной капкан ==========

Джон вздохнул и обхватил себя руками, пытаясь защититься от ночного холода, как тисками сжимавшего тело. Воздух сорвался с губ облачком пара и устремился вверх, к безоблачному небу. Осень, промозглая и ветреная, отсчитывала свои последние дни, и зима уже начала потихоньку заявлять о себе. Под ногами похрустывал иней, а пальцы мерзли, несмотря на перчатки.

Они находились на берегу реки, в одном из парков, что были разбиты вдоль Темзы. Перед ними на газоне лежало тело молодого парня, надежно скрытое от взглядов прохожих изогнутым стволом плакучей ивы.

Шерлок склонился над трупом, сосредоточенный, как и всегда. Казалось, он не ощущал холода, и лишь пар, вырывавшийся с каждым выдохом из приоткрытых в задумчивости губ, показывал, что детектива окружал тот же морозный воздух, что и остальных, пока разум его работал на полных оборотах, разбираясь в сложных переплетениях причин и следствий.

Неожиданно Джон осознал, что уставился на рот своего соседа. Опять. А ведь прошло уже шесть недель с тех пор, как Шерлок протянул ему ту записку и слишком долгое время провел в почти полном молчании, будучи не способным из-за отека говорить в соответствии с собственными высокими стандартами. Он, теоретически, должен был бы уже свыкнуться с этой мыслью. Да, Шерлок продырявил язык, нет, Джон по-прежнему понятия не имеет, почему. Единственное, в чем он был уверен: его, по непонятной причине, завораживала эта идея.

Не пирсинга, как такового, который сам по себе был вещью достаточно обычной, но то, что он оказался во рту именно у Шерлока, делало данный факт странно притягательным. Мысли возвращались к нему снова и снова, словно он застрял на замкнутой петле американских горок, когда кажется, что от бесконечного кружения кожа натягивается на костях.

А ведь был еще тот «инцидент» в гостиной.

Воспоминание о нем относилось к категории самых запретных, и Джон старательно гнал его от себя, страшась реакции собственного тела. Стоило только всплыть той картине – Шерлок с потемневшим, откровенно приглашающим взглядом сидит в кресле, запрокинув голову - как внутри кто-то словно утапливал педаль газа. Пульс подскакивал, закипала кровь, а разум терялся в нахлынувших фантазиях.

Требовалось лишь слегка сосредоточиться, и вот он вновь чувствовал теплоту челюсти Шерлока в ладонях, выступы скул под подушечками больших пальцев, биение пульса под кончиками остальных. Снова видел блеск серебра на розовом подвижном языке и вспоминал, как на один краткий миг перехватило дух от промелькнувшей мысли: каково будет дотронуться до него своим собственным, ощутить уверенное тепло и неожиданное касание металла.

Он замер тогда непозволительно надолго, и происходящее из дружеского превратилось в нечто интимное – с той же легкостью, с какой делают вдох. К моменту, когда Джон осознал, что Шерлок уже закрыл рот, а сам он, словно зачарованный, смотрит на его губы, поздно было делать вид, что ничего не произошло.

И тут он совершил ошибку: посмотрел Шерлоку в глаза.

Джону доводилось наблюдать многое в этом ярком и проницательном взгляде - от холодной рассудочной логики до обжигающей едкой ярости, но никогда прежде желание не давало о себе знать с такой очевидностью. Лишь раз или два после очередной погони, когда время, казалось, замирало, проявлялись и тут же исчезали его редкие проблески, но подобное Джон видел впервые.

Все это оказалось настолько шокирующим в своей дикости, настолько не похожим на Шерлока, что, следом за поднявшимся в теле жаром, Джона захлестнуло ледяной паникой, и этот резкий перепад выбил почву из-под ног.

Прокол языка и неожиданное мгновение неприкрытой откровенности заставили усомниться, что он знает своего друга настолько хорошо, как привык считать. Как будто перед ним в знакомом облике Шерлока оказался чужой человек – сохранивший его основные черты, но ведущий себя по-другому – совсем чуть-чуть, и все же достаточно, чтобы мироздание Джона потеряло точку опоры.

Сомнения заставили сделать шаг назад, в то время как тело стремилось наклониться вперед: здравый смысл возобладал над примитивными желаниями, пока он пытался понять, чем вызвана эта едва уловимая перемена. С того самого момента – почти-поцелуя – он все глубже увязал в пучине замешательства, сбитый с толку изменениями, пусть и небольшими, в привычном поведении Шерлока.

- Ты в порядке? – голос Грега, тихий и встревоженный, выдернул из раздумий, и Джон поймал себя на том, что хмуро таращится на собственные ботинки, как будто они виновны во всех на свете злодеяниях.

- Да, - ответил он, растягивая губы в слабой улыбке. – Правда, хочется оказаться дома, под теплым одеялом.

- Ну, в этом ты не одинок, - заметил Лестрейд и нахмурился: детектив бросил какую-то резкость, из-за чего Андерсона перекосило так, будто он съел лимон. – Правда, непохоже, что нам это светит в скором времени. Если только Шерлок не поторопится, - с этими словами инспектор скрестил руки на груди и повысил голос. – Эй, твои пять минут истекли.

Шерлок бросил на него сердитый взгляд и кивком подозвал Джона.

- Посмотри на это, - речь его звучала четко и ясно, отек спал, и от шепелявости не осталось и следа. Если бы Джон ничего не знал, то вполне мог бы решить, что детектив ничем не отличается от себя самого во время их первой встречи в Бартсе.

С трудом переставляя замерзшие ноги, он подошел к телу и присел на корточки рядом с другом. Раньше он давно бы уже стоял там, но с того самого момента в гостиной казалось, что лучше всего держать дистанцию. Шерлок, разумеется, это заметил, просто потому, что он всегда все замечал, но даже если и считал поведение Джона странным, выводы свои держал при себе.

- Скажи, что здесь не так, - детектив указал на тело, и Джон подавил тяжелый вздох. Он устал, продрог и, оказавшись сейчас рядом с другом, забыл обо всем, чувствуя исходящее от того слабое тепло. Он придвинулся ближе в попытке окунуться в этот жар и хоть немного согреться, одновременно стараясь не обращать внимания на запах шампуня Шерлока.

- Молодой мужчина, ножевое ранение в грудь. – Весьма неумелое, понял Джон. Вместо того чтобы с легкостью вогнать лезвие меж ребер, удар нанесли практически по центру, где широкая грудная кость могла бы оказаться препятствием. – Достаточно глубокое, чтобы стать причиной смерти, но… - он нахмурился, разглядывая схваченную морозом траву. – Крови слишком мало.

- Посмотри на его рот.

Джон тут же перевел взгляд на бледные губы, кожа вокруг которых слегка посинела.

- Его задушили или накачали наркотиками, а потом ударили ножом?

- Возможно, но следов борьбы нет. Отсутствуют ранения, характерные для попыток защитить себя. К тому же, много ты можешь назвать людей, чья смерть выглядела бы столь аккуратной? – детектив указал на труп, и Джон не мог не признать, что для жертвы убийства поза казалась слишком мирной. Руки вытянуты вдоль тела, не согнуты, не пытаются прикрыть уязвимые места. А одежда, как он заметил, была в полном порядке, совершенно чистая, и не влажная.

- Значит, он вообще не был в реке?

- Это одна из причин, по которой Лестрейд нас вызвал. Тело слишком далеко от линии прилива, а значит – его не выбросило на берег. Что еще ты видишь?

Джон покосился на друга, прежде чем вновь сосредоточиться на убитом. Не потребовалось много времени, чтобы уловить и другие важные детали. Одежда явно была покойному велика, выпирающие локтевые кости говорили о быстрой потере веса, на сгибах рук проступали гематомы, а вся хрупкость его облика говорила скорее о болезни, чем пренебрежении к себе.

- Он проходил курс интенсивного лечения. Удалось установить личность?

Вопрос был адресован Грегу, но тот покачал головой.

- Пытаемся выяснить. Пока безуспешно, но это может помочь. Есть предположения насчет болезни?

Джон прикусил губу, осматривая тело как врач, а не помощник детектива.

- Раковая опухоль, вероятно. Стремительно развивающаяся, или просто ее обнаружили слишком поздно. Такой пациент… - он покачал головой, прекрасно отдавая себе отчет, что единственным подходящим определением является «четвертая стадия». – Судя по всему, шансов на выживание у него почти не было.

- Вещи его собственные, – старая любимая одежда, судя по износу, а этот парк… - Шерлок оглядел живописное место на берегу реки. На той стороне подобно обещанию сияли городские огни, и Джону показалось, что он уловил мысль детектива.

- Он пришел сюда, чтобы умереть.

- Но ведь…. Нож… - Андерсон, запинаясь, указал на рукоять.

Шерлок протянул руку в перчатке и вытащил из-за пазухи умершего цепочку, на которой, покачиваясь, блеснул в свете фонарей резной крестик.

- Некоторые по-прежнему считают самоубийство грехом, - заметил детектив, выпуская из пальцев подвеску. – Все сделано так, чтобы создать впечатление убийства, но улики говорят об обратном. Ножевое ранение посмертно. Экспертиза наверняка покажет в крови целый букет препаратов, один из которых и был использован для самостоятельной эвтаназии. Он пришел сюда со шприцем наготове, а затем кто-то все убрал, уложил тело, закрыл глаза…

Сжав губы, он наклонил голову на бок.

- Кто-то, считающий подобную помощь актом милосердия, а не преступлением. Вряд ли член семьи, если принимать во внимание религиозный аспект. Скорее, нужно искать близкого друга. Но в лучшем случае ему можно будет вменить незаконные манипуляции с телом, если только не удастся доказать, что умерший был не в состоянии ввести себе смертельную дозу лекарства.

- По нему не скажешь, что он настолько обессилел, - вмешался Джон, - но точный ответ даст медкарта.

- То есть, ты действительно считаешь, что это самоубийство? – Грег провел рукой по волосам, с грустью глядя на тело.

- Убийцы обычно не относятся к своим жертвам с таким уважением. На насильственную смерть указывает только нож в груди, но это – избыточная деталь, добавленная, чтобы сбить со следа, - Шерлок выпрямился, стягивая резиновые перчатки. – Парень уже умирал, он просто решил сам установить свой срок, не дожидаясь, пока его уничтожит болезнь. Здесь нет состава преступления.

Вздохнув, Джон поднялся и, попрощавшись с Грегом, последовал за другом. Путь сквозь парк до проезжей части был коротким, но Джон с головой погрузился в раздумья и молчаливой тенью шагал рядом с Шерлоком, оставляя позади безмолвное и печальное место и возвращаясь туда, где пульсировала жизнь города.

- Он сам выбрал, когда и как умереть, - тихо произнес детектив, как обычно противопоставляя холодную логику сочувствию Джона.

- Ему было не больше двадцати двух, - ответил он, не пытаясь сдержать эмоции в голосе. Вся эта история почему-то вызывала необъяснимую боль. Конечно, Джон знал, что жизнь далеко не справедлива, но порой доказательства этого слишком ошеломляли. – В идеальном мире ему вообще не пришлось бы делать такой выбор.

- В идеальном мире все умирали бы лишь в глубокой старости, и никто не совершал преступлений, а я бы остался без работы, - заметил Шерлок, поднимая воротник пальто и глянув на Джона. Видимо, на лице его отразилось что-то, заставившее детектива отвести глаза и прерывисто вздохнуть, выпустив облачко пара, прежде чем продолжить. – Ты считаешь, что я должен его жалеть.

- А тебе его не жаль?

- Нет, - Шерлок пожал плечами, уставился вдаль и ненадолго замолчал. – Я испытываю к нему уважение. Его интеллекта хватило на то, чтобы встретить преждевременную смерть на своих собственных условиях. А улики указывают, что он пытался оградить родных от последствий своего поступка.

- Я… Почему? – Джон засунул руки в карманы, ссутулился и опустил голову. Детектив пустился в объяснения, выкладывая факты один за другим, словно нанизывал на нитку жемчужины.

- Если он был верующим, то понимал, что действия его не скроются от всевидящего божества. Но его не остановила заведомая греховность этого шага, а значит, спасение собственной души не было его первоочередной заботой, - Шерлок вздохнул, и голос его зазвучал мягче. – Он думал о семье, и потому попросил друга обставить все, как убийство. В этом случае шаг, который сам он считал необходимым, не обременил бы его близких. Для некоторых самоубийство родственника до сих пор – позорное пятно.

Замолчав, детектив выудил из кармана и натянул на бледные руки теплые кожаные перчатки.

Дата добавления: 2015-08-29