– Но я никогда не чувствовал себя подонком. Ты ведь так меня постоянно называешь, да? – продолжал он, подтверждая мои размышления. Если подонок не понимает, что он сволочь (какой каламбур!), то это серьезно. Именно на такой благодатной почве вырастет сорняк преступности, губя таких ромашек, как я.
– Катя, – нравилось, видимо, ему повторять мое имя, – ты не первая, с кем я играю. Я честно говорю тебе это, хотя мог сказать, что хотел проверить только тебя. Я хочу быть честным с тобой на все сто процентов. Мне становится все тяжелее и тяжелее врать тебе. Черт, я стал такой тряпкой. Молчишь?
– Да, мне нечего сказать, – подтвердила вдруг я.
– Тогда молчи. Тряпка исповедуется перед тобой. Ты знаешь, что похожа на ангела, моя малышка? А это отстойно – стоять около тебя и все это говорить. Ненавижу любить, – выпалил он. Кажется, ему было некомфортно. – Но люблю тебя. Ты считала, сколько раз я тебе это сказал?
– Алину ты тоже любил, – заметила я, качаясь.
– Я любил ее, не отрицаю. – Он подкинул вверх оторванный цветок и не смог поймать – тот упал куда-то к моим ногам. – Если бы не тот случай, я, наверное, продолжал бы любить ее до сих пор.
– Ну и люби, – рассердилась я. – Чего ты ко мне-то пришел?
– Ревнуешь, – улыбнулся он радостно, вертя в руках новую травинку. – Она как-то обронила, что ей нравятся парни, исполняющие тяжелую музыку. – И я…
– И ты решил попробовать стать рок-стар? Но у тебя ничего не получилось, и она рассердилась на тебя. Я слышала эту историю, – ответила я. Если выключить звук, то со стороны казалось бы, что на полянке уединились двое – красивый статный молодой человек и темноволосая непосредственная, как ребенок, девушка, раскачивающаяся на качелях.
– Откуда? – вскинул он брови.
– От верблюда. Не бойся, никто не знает, что мальчик-неудачник в глупой маске – великий Кей, – несколько злорадно сообщила я.
– Не думай, мне нисколько не стыдно – это чувство я в себе уже давно уничтожил. Мир музыки – жестокий, и там нет места тем, кто не умеет избавляться от негативных эмоций. Я давно заметил, что мои друзья-музыканты намного сильнее духом, чем остальные парни. Ты знаешь, через что иногда приходится проходить для того, чтобы хоть чего-то достичь?
– Предполагаю, – осторожно заметила я.
– Но, с другой стороны, музыка лечит. – Он оказался за моей спиной, и его голос доносился сзади. – До того как войти в команду «На краю», Фил был наркоманом. Принимал амфетамины, потом пересел на кокс. А теперь новый его наркотик – игра на гитаре. Помогает держаться.
– Что? – не поверила я и даже притормозила. – Шутишь?!
Как может милый медвежонок употреблять наркотики? Если только медовые… Нет, Кей опять врет. Кто из них всех больше похож на наркоманов – так это он сам и Келла. И Арин. И бабник Рэн. Но никак не Филипп!
– Такими вещами не шутят. Он долго лечился в какой-то дорогой забугорной клинике. Там психолог посоветовал ему найти занятие по душе, чтобы он не возвращался к наркоте. Фил с детства классно играл на гитаре. Решил заняться музыкой. С ним мы познакомились едва ли не на следующий день после того, как с Арином решили создать группу. Фатум, наверное. Нас свела Судьба. – Парень усмехнулся.
Я верила в Судьбу, поэтому и не спорила.
– Фил играл здорово, хотя сначала его манера показалась слишком женской. Неправильная постановка рук раздражала. Да и сам он показался нам полнейшим идиотом. Но мы все же решили посмотреть, что получится, если какое-то время поиграем вместе. Рэн пришел вместе с братом, не желал отпускать его одного, хотя играл не так виртуозно, очень средненько, но он много тренировался – в одиночку, чтобы нагнать Фила и не оставлять его одного.
Я слушала молодого человека, слегка приоткрыв рот. Даже мое несчастное голубое пламя злости и обиды стало заметно меньше – от изумления. Да ну, Филипп куда лучше всех остальных членов группы! Добрый, обходительный и мягкий! Пусть даже он и бывший наркоман. И я не буду относиться к нему хуже только из-за этого.
– Музыка помогла Филу – я серьезно. Но бытует мнение, что среди тех, кто занимается музыкой, особенно неформатной, все употребляют наркоту.
– Это не так? – жутко удивилась я.
– Вообще-то это правда. Многие, очень многие хотя бы курят травку, но Андрей строго следит, чтобы в группе не было ничего такого. Мы очень редко позволяем себе что-то легкое, – нехотя признался Кей, прикрыв глаза рукой, чтобы защититься от солнца.
– Ты что, тоже пробовал наркотики? – спросила я. Они что, поголовно там зависимые? И как мне теперь Кейтона лечить? А, пошел он к черту, я не госпожа Филантроп.
Единственная умная мысль.
– Нет, я сидел и смотрел на других. – Теперь в голосе парня проснулись нотки, присущие противному образу Кея. И он опять забыл, что меня нужно называть Катей. – Естественно, крошка, да. Но у нас табу – при Филе мы молодцы. Здоровый образ жизни и все такое. И не смотри так на меня – мы редко что-то… употребляем.
– Ко всем своим психам, ты еще и нарик. Это ужасно. Эй! Не смей больше никогда этого делать, слышишь? Ты кретин, и тебя обязан покарать Бог, но он видит – я не хочу, чтобы ты стал наркоманом и загнулся от передоза, – довольно жестко произнесла я, потому как испугалась вдруг за этого клинического идиота. – Ты меня слышишь?
– Да. Беспокоишься за меня? А это приятно, Катенька. – В его серых глазах вновь отразилось солнце. – Ты так недоброжелательно смотришь на меня. Я обещаю, что больше не прикоснусь ни к чему такому.
– Твоим обещаниям грош цена.
Солнце блеснуло в стали.
– Когда я звонил тебе по телефону, – он грустно улыбнулся, – когда мы прикалывались, мы тоже немного покурили. Поэтому я нес такой бред. Просто я думал, что ты грустная. Хотел развеселить и не знал как.
– Кретинизм у тебя в крови. Иногда тебя хочется ударить.
Повезло же нам с Нинкой. Ей нравится психованная вруша, а мне – вруша с нарушениями в психике.
– Девочка моя, я не идеальный. Я же сказал, что хочу быть честным с тобой, поэтому и признаюсь тебе во всем. Я хочу, чтобы ты видела меня таким, какой я есть на самом деле. Я же не Принц. Человек. Ну, еще и подонок. Кстати, с тобой мы познакомились благодаря травке. – Он рассмеялся, а потом тяжело вздохнул.
– Это как? Ты поступил в университет, чтобы тебе там дядя ректор наркотики поставлял? – скрестила я руки на груди. – Захотел стать наркодилером?
– Уже знаешь про дядю, – не спрашивал, а констатировал он. – Молодец. Катюш, я расскажу тебе все по порядку.
– Не называй меня Катюшей или Катенькой. Раздражает.
– Хорошо. Так я расскажу? Можно? Я путаюсь. Я вообще теряю самообладание, когда вижу тебя.
Я скептически посмотрела на Кея – и почему моя злость на него постепенно проходит? Что за дела? Он так странно на меня действует. Еще немного времени рядом с ним, и я сама обниму его! Нет, надо держаться подальше.
Гордая осанка, стервозная улыбка и… вали отсюда, пока не поздно, дура! От него злокозненное обаяние так и прет! За спиной Кея одна темная сила!!
– Ты рассказывала мне о своем прошлом, и я обещал рассказать тебе о своем. – Он все же сел на едва качающуюся лавочку около меня.
– Да я и так все знаю, – отвечала я высокомерно, косясь на его плечи. – Ты пять лет был вместе с Алиной, Арин – твой друг детства. У него тоже была девушка, а потом ее родители увезли.
Он удивился, но не сильно.
– Откуда ты знаешь?
– А ты думал, я с совсем нищая мозгом? Я все узнала, – похвасталась я. – Что, считаешь, мне о тебе Лесковы рассказали? О нет, они тоже водили меня за нос. Я сама все узнала. Видела тебя, к примеру, кое-где. Слышала кое-что. Узнала у кое-кого. Заметила странные вещи в поведении Антон… в твоем поведении, когда ты был Антоном. – Я спохватилась и не стала выдавать Фила. – Я не буду раскрывать всех козырей, дорогой мой друг.
– Ты у меня очень умная, – слабо улыбнулся он, сел рядом, закидывая ногу на ногу и начиная понемногу раскачивать качели, – значит, ты знаешь, что с самого детства я общался с Арином, Алиной и еще одной девочкой. Ее звали Ольгой. Лет до тринадцати мы все были отличными друзьями: наши родители были примерно одного материального положения, а мы учились в одной и той же школе – частной, закрытой, за которую предки отваливали кучу денег. И жили мы близко. Арин – мой лучший друг, и, наверное, всегда им будет. – Отчего-то Кей потер правый кулак с отбитыми костяшками пальцев.
– А я думала, Келла – твой лучший друг. Вы всегда вместе.
– Может быть. Мы всей группой обычно вместе, хотя у нас есть разногласия, но все мы – братья. Кто-то вроде братьев. – Серьезно отвечал молодой человек. – Просто чаще всего ты видела меня именно с ним. На деле Келла больше тусуется с Рэном. Они похожи, и оба очень любят красивых девочек. К ним присоединяются еще пара ребят. «На краю» – это не только пятеро музыкантов. С нами всегда находится еще куча народа. Просто их не видят фанаты и слушатели. Катя, ты делаешь выводы, основываясь только на собственных эмоциях и чувствах, – он говорил это мягко, – поэтому твои выводы часто не совпадают с реальностью.
– Точно, – мрачно отозвалась я, позволяя ему раскачивать качели все сильнее. – Я думала, Арин влюблен в Алину. А они оказались братом и сестрой.
– Я думал, ты это знаешь, – удивленно произнес Кей. – Ты считала их влюбленными? – Он рассмеялся. – Ну, ты даешь. Детка… Катя, ты – чудо.
– Рассказывай дальше. Без чудес. И деток.
– Хорошо. Лет в тринадцать оказалось вдруг, что я влюблен в Алину, а Арин – в Ольгу. Она была лучшей подружкой его сестры. Мы благополучно разбились на парочки. Пять лет у нас у всех все было отлично. Потом Олю увезли. Ты знаешь причину. Она не могла сопротивляться воле родителей. Арин даже не успел попрощаться с ней. Для него это было большим ударом, хотя он и не показывал, насколько ему плохо. По иронии судьбы в этот же день я узнал истинное отношение Алины ко мне. А ее я любил – очень любил. Ради нее я готов был сделать все.
– Хватит мне про нее говорить, – раздраженно произнесла я. Арина мне было немного жалко. А еще жальче себя – почему мне не попался какой-нибудь милый молодой человек, пусть не самый красивый и богатый, а просто любящий меня? Почему я должна любить его, этого дурака с кучей белых волос на тупой башке? – Я уже поняла, что ты готов был горы ради Алины свернуть.
– Я говорю про нее, чтобы сказать, что то, что я испытывал к ней и к тебе, – две разные вещи. Две разные любви. К ней – страсть, привычку.
– А со мной что? Слушай, уходи лучше, а? – ударила я кулаком по скамье. Что еще за бред? Опять раздражает!
– С тобой все иначе. Ты не такая, как она, и ты для меня словно магнит. Я не хотел привязываться к тебе, но постоянно вспоминал тебя, Катя. Если Алина – синоним страсти, то ты – жажды. А ты знаешь, что от жажды умирают за пару дней? Наступает обезвоживание, и человек теряет сознание. Когда я долго не видел тебя, со мной происходило то же самое, девочка моя. Да, я собственник и козел, не смотри так на меня.
Хе-хе-хе, вы слышали – жажда! Сейчас скажет – а давай-ка, я тебя попью, повампирю? Фу-у-у-у-у.
Я отогнала идиотские мысли прочь и стала вновь внимательно слушать парня.
– Рядом с тобой я нелогичен. Я никак не могу рассказать тебе всего по порядку. Черт. – Он закрыл лицо руками, и продолжил только через минуту: – Как-то Алина сказала, что ей нравятся парни, играющие рок, да… А я любил тяжелую музыку – Арин приобщил меня к ней еще лет в 11–12. Мы часто бывали на концертах, таскались по рок-клубам и даже купили гитары, на которых втайне от родителей учились играть. Моя мать и его отец были против всей этой затеи.
– Почему же? – искренне удивилась я. – Бабушка, наоборот, заставляла меня ходить в музыкалку, хотя я не слишком-то этого хотела.
– Люди бизнеса и люди искусства абсолютно разные, детка, – опять не заметил Кей, что назвал меня деткой. – Моя мама хотела, чтобы я продолжил ее дело вместе с братом. А я нет. Я занимался то плаванием, то музыкой. Ради Алины я решил создать группу – с Арином. Но на первом же концерте в клубе, куда нас протащил знакомый, мы реально облажались. Это было мегатупо – наше неподготовленное выступление. Просто мне быстрее хотелось поразить любимую девушку, и я специально позвал ее. Все было фигово. К тому же Арин был в шоке от того, что потерял Ольгу. В тот же день и я потерял Алину, понял, что я в своем «замечательном» образе всего лишь что-то вроде дополнения к ее статусу «молодой прекрасной стервы».
– Ты что, тогда уже начал изображать… м-м-м… Кея? – изумилась я. – Но «На краю» еще не существовали.
– Я с подросткового возраста изображал Кея, Катенька. Я представляю, как это смотрится со стороны. Арин говорит, что я хороший актер. Может быть.
– Ничего не понимаю, – я взглянула на него – не обманывает ли он меня в очередной раз. – Значит, ты изображал Кея, оставаясь Антоном?
– Примерно так. Просто имени у Кея еще не было. – Его грустная улыбка поразила меня в самое сердце. Если бы во мне до сих пор жили бы бабочки, они бы заплакали, честно слово, а потом ринулись бы утешать солиста известной группы.
– У меня был один характер, мягкий. Я переломил себя и стал другим человеком. Я уже давно изображал крутого мальчика. Сына обеспеченной и влиятельной женщины. Потому что у моей матери не может быть незаметных и никчемных детей. Потому что она так хотела. – Он пожал плечами, на какое-то время вновь замолчал и продолжил: – Кирилл и Антон Тропинины всегда казались ее знакомым едва ли не идеальными детьми. До определенного момента. Потом я подкачал.
– Ради мамы? – Я даже подалась вперед от любопытства. Ну вот, этого болвана теперь хочется и пожалеть, и ударить – его слова об Алине я не могу забыть. И о его гадком поступке тоже.
Дай ему камнем по голове и пусть хихикает до конца жизни, оборотень от музыки.
– Она очень хотела, чтобы оба ее сына соответствовали статусу семьи, – тряхнул волосами парень. – Ты же слышала ее речь. Мой брат Кирилл с детства делал все, что она хочет – а у этой женщины очень сложный властный характер – поэтому сейчас он возглавляет одну из ее фирм. А я занимаюсь музыкой, мной она не может похвастаться.
– Но ты знаменит! – воскликнула я. Воспоминания о его мамочке меня не радовали – ужасная особа.
– Я знаменит для определенной аудитории. Для маминого круга общения моя известность невелика. Вот если «На краю» обретет мировую популярность, тогда, конечно, да, меня признают и там. Но не думай, что я решил создать группу, чтобы доказать мамочке, насколько я крут. Когда я потерпел фиаско и мы с Арином, как два последних идиота, стояли на крыше, под дождем, злые на весь свет, я чисто машинально вытащил плеер и включил музыку – просто сидеть с алкоголем и озлобленными харями нам было скучно.
Очень скучно. Неимоверно.
– На, – протянул Кей один из наушников Арину, устало прислонившемуся к стене. И он, и блондин были мокрые от дождя, но никуда не хотели уходить. Оба друга именно сегодня потеряли любимых девушек, и, что самое главное, случилось это внезапно.
– Что у тебя? – спросил Арин глухо.
– «Red Lords», новая команда, – отозвался Кей. – Их клип крутили по телеку. Кажется, они ничего. Дай мне бутылку.
Арин протянул другу наполовину полную бутылку дешевой водки – не сговариваясь, парни купили именно этот напиток, традиционно любимый всем русским народом. Вероятно, подсознательно оба хотели подтвердить свою принадлежность к нему. Дорогое виски или вино они брать не стали. Хотели догнаться водкой.
– Хорошие гитарные риффы. Четкий ритм ударных. И голос профессиональный у солиста. Мне нравится их музыка, мелодия берет за душу, – через минуту произнес Арин. Антон, только что разбивший кулаки в кровь об стену, с удивлением посмотрел на друга. Тот оставался спокойным в такой ситуации и даже мог говорить о музыке, время от времени делая глоток из бутылки, как закоренелый алкоголик, хотя знал, что девушки, с которой привык находиться рядом в течение уже многих лет, больше рядом не будет! У черноволосого было воистину неимоверное самообладание, тогда как Кей едва ли не впервые в жизни бесился так откровенно – ведь все в его жизни оказалось совсем не таким, каким он привык считать! Алина, эта стервозная красотка, просто-напросто использовала его, как одно из своих облегающих дорогих платьиц. Поэтому он так ей не нравился в обычной «домашней» обстановке без модных костюмов и без прочих атрибутов богатой жизни! Она вместе с матерью лепила подходящего себе по статусу мальчика, с которым не стыдно было появиться в клубах или похвастаться перед подружками. Сын для статуса и любимый для престижа, вот кто он. Какой идиот сказал ему недавно, что у него абсолютный слух, – это ведь не спасло от разгромного выступления! Он не создан для музыки, пусть у него хоть голос оперной дивы и слух Чайковского! Он – никто.
Придя к факту, что он, Антон Тропинин, – никто, парень еще сильнее разозлился и сделал пару больших резких глотков. Бутылку он допил, осталось еще две. Но пьяным он почему-то себя совсем не чувствовал, и это тоже раздражало. И то, что Арин спокоен, – тоже.
– Антон, включи следующую песню, – попросил Арин, ежась от ветра и дождя. Несмотря на холод уходить отсюда парни не спешили, словно внизу, на нижних этажах, их ждала пустота, – старая снова играет.
Блондин, а тогда он был не таким ярким платиновым блондином, а светло-русым молодым человеком, чьи волосы имели редкий пепельный оттенок, послушно нажал озябшими пальцами на кнопку. Зазвучала новая песня. А небо в это время озарилось яркой молнией, заставив парня скептически ухмыльнуться. Это что? Знак? Чушь! Никаких знаков не бывает.Именно в этот момент и решилась его дальнейшая судьба. В наушниках появился бархатный голос певца новой, тогда только набирающей популярность группы «Красные Лорды», но вместо тяжелых звуков яростных ударных и пронзительной рычащей бас-гитары появились тонкие, едва слышные звуки гитары, переливающиеся в тонкие плетения неспешной и красивой мелодии. И Арин, и Антон знали английский хорошо, поэтому понять перевод песни «Лордов» смогли без труда. Песня называлась «Архитектор», и поначалу не привлекла внимания разозленного и расстроенного Антона.
Если твой мир разрушен,
То остается два выхода:
Бежать из него прочь
Или строить все заново.
Антон с ненавистью посмотрел на плеер, как будто неведомые «Красные Лорды» сидели в нем. Идиотская песня, будто бы они понимают его боль, чертовы музыканты. Удачливые проклятые музыканты. Вас все и всегда воспринимают, как земных полубогов. Вам в лицо не бьет дождь и не дует холодный ветер. Вы не продрогли до костей и не глушите алкоголь, чтобы заглушить проклятую боль. И ваша любимая не оказалась подлой Nзапрещено цензуройN.Музыка чуть усилилась, и вступили ударные, издавая легкий ритмичный звук.
Кто я такой, чтобы бежать?
Пугливая крыса, что ли?
Кто я такой, чтобы стоять на коленях
Перед алтарем несбывшихся надежд?
Грязная слабая свинья?
Антону не хотелось быть ни тем, ни другим. На небе, где-то очень близко, загрохотал гром, опять сверкнула молния, и он видел, как ее блеск отразился в темных радужках друга. По телу молодого человека поползли непрошеные мурашки, и он застыл, слушая громкий яростный крик в наушниках. Певец тяжелым отчетливым гроулом словно бы спрашивал у несчастного влюбленного:
Ты можешь назвать себя
Пугливой крысой?
Ты подпишешься под именем
Озадаченной свиньи?
Кто я такой?
Скажи, кто я такой?
И чем отличаюсь от животного?
Наверное, в тот момент, когда Антон вдруг, к удивлению Арина громко засмеялся, в его душе и произошел этот самый духовный перелом – катарсис.
Строить – это больно
Строить – это трудно
Строить – порою даже грязно.
Не боишься замараться?
Согласен ли ты стать архитектором своего мира?
– Согласен, – прошептал Антон, чувствуя, как кружится голова. Ему все больше казалось, что неведомые «Лорды» обладают некой таинственной гипнотической силой, выраженной в музыке. Голос солиста прошептал в самом конце песни, перед тем, как гитара резко остановилась:
Мой ключ жизни – в моих ладонях.
Слушая эти строчки, светловолосый молодой человек вдруг осознал, что музыка может очень сильно влиять на человека. Еще как сильно. Как на него сейчас! Антон, сопровождаемый странным настороженным взглядом Арина, пошел к самой середине крыши и там остановился, не боясь яростно хлещущего дождя. В тот миг, под темным небом ему казалось, что он летит. Что стало причиной этого странного чувства, алкоголь или необыкновенный душевный подъем, он не мог понять. Просто именно тогда он твердо решил, тот факт, что его девушка оказалась совсем не такой, какой он ее видел, не поставит точку в его жизни – все это пустое и навсегда останется в прошлом. Он найдет свое призвание. Выразит себя. И раз уж не получилось с карьерой профессионального пловца, он будет заниматься музыкой – не потому, что мечтает с этих пор подражать услышанным только что «Красным Лордам», и не потому что хотел доказать Алине, что он крут в музыке, а потому, что…
– Я понял, что такое катарсис, – сказал Кей, – я думал всегда, Аристотель врет, и ничего такого от искусства человек не может испытывать. Ты же знаешь, что такое катарсис?
– Не совсем, – призналась я, внимательно слушая его исповедь. Надо же, умный какой. Нинка номер два.
– Аристотель говорил, что катарсис – это сильнейшее душевное переживание, которое очищает душу. Возникает тогда, когда человек видит или слышит какое-либо произведение искусства. Сильное произведение, не важно, что это: картина, песня, книга, скульптура. И тогда в тебе что-то переворачивается. Ты начинаешь по-другому воспринимать жизнь, очищаешься от переживаний, мыслишь по-другому. Можешь плакать или смеяться. Это чувство человек ощущает всего лишь пару раз за всю жизнь. Такой мощный эффект… Я тогда осознал, что я хочу стать музыкантом и играть именно такую музыку, мощную для разума, чтобы когда-нибудь и она могла оказать влияние на других людей. Чтобы заставила задуматься или просто помогла расслабиться. Настоящее предназначение музыканта: в свое удовольствие играть и сочинять, а не что-то что-то доказывать. Я захотел узнать, малышка, что же это такое, когда ты показываешь свою музыку другим. Что за чувства испытывает тот, кто стоит на сцене и чувствует поддержку и восторг зрителей. Я поставил перед собой задачу – показать музыку таким, как я. Помочь ею. Заставить почувствовать с ее помощью что-то новое.
Я с недоумением слушала его. Неужели в голове этой «блондинки» имеются философские и умные мысли? Неужели Кейтон не просто высокомерный идиот и будущий обладатель справочки, где будет написано, что он шизофреник, «два в одном», а кто-то, кто поставил перед собой такую задачу, которую некоторые смогут с трудом осознать в полной мере?
– Вот так я стал профессионально заниматься музыкой. Арин как что-то почувствовал и вскоре пришел ко мне с предложением собрать нормальную группу. И уже с готовым названием. Можно сказать, оно придумалось на крыше, в тот день. А уже на следующее утро я записался к педагогу по вокалу. И тогда же мы нашли Фила и Рэна. А еще через три дня – Келлу. Он «шляпничал» со знакомыми парнями в переходе, и они с Рэном даже умудрились подраться. – Кей тихо засмеялся. – Иногда мне кажется, что сама Судьба хотела, чтобы мы создали группу.
– Какой ты откровенный сегодня, – только и смогла сказать я. Какой большой поток информации на мою головушку. Кстати, я уже не могу понять, Кей передо мной или Антон. Этот парень стал наедине со мной немного другим. И… мне это нравится!!!
Да ну на фиг??
– Как и ты, – отвечал он. – В прошлый раз ты мне рассказала все о себе, а обо мне правду так и не услышала.
– Кстати, а когда тебя послала Журавль в универе, ну, когда она облилась колой, ты… плакал?
Парень рассмеялся.
– Малышка, ты что? Просто мне хотелось улыбаться, глядя на тебя, такую добрую, и я опустил голову, чтобы ты этого не видела.
Я стиснула зубы.
– Занятно. Расскажи мне подробнее, как появилось разделение на Кея и Антона, – задумчиво попросил я, случайно касаясь плечом его предплечья. Он не заметил этого, а я почувствовала себя на капельку счастливее.
– Обычно. Я же сказал, я всегда имел характер Антона. А обстоятельства заставили меня стать Кеем. Я всегда думал, почему меняются люди, – задумчиво говорил Антон, – а потом, лет в тринадцать, мне пришло в голову, что все меняются, как вода, в зависимости от внешних условий. Допустим, сначала они – жидкость. Молекулы находятся на близком расстоянии друг от друга, колеблются, задевают друг друга, образуют до четырех валентных связей – и эти связи гармоничны.
Они спешили домой из школы – Антон, его брат и мама. Она вела сыновей за руки, а те быстро перебирали ногами, чтобы поспевать за молодой женщиной. Во-первых, было холодно, а во-вторых, дома их ждал приехавший из очередной командировки отец.
Был конец декабря, вот-вот должны были начаться зимние каникулы, на улице шел снег, и, как помнил сейчас Антон, они с братом отчаянно хотели поймать ртом крупные снежинки, а Алла Георгиевна не позволяла им это делать. Не хотела, чтобы близнецы заболели. У нее, кстати, в то время была длинная белоснежная шуба и такая же шапка из пушистого меха – они с отцом только начинали заниматься бизнесом, но дела уже пошли в гору. Мама шагала и размышляла о том, что ему и Кириллу следует пойти в какую-нибудь секцию, чтобы после школы идти в пустой дом не сразу, а вечером, к приезду занятых родителей. Бабушка, встречавшая внуков каждый день, вконец разругавшись с невесткой, уехала ко второму сыну.
– Ты должен найти себе занятие по душе, дорогой, – ласково обратилась к нему мама, поправляя воротник на ходу. – Что ты больше всего любишь?
– Плавать, – немного подумав, отвечал Антон.
– А ты, Кирилл? – женщина взяла второго сына за руку.
– Не знаю, – ответил Кирилл. Хотя мальчики и являлись двойняшками, они не были похожи друг на друга. Антон пошел в мать и в ее родственников – высоких, статных, сероглазых. Люди из рода Адольских считались очень красивыми. И уже в детстве Антона всегда называли симпатичным мальчиком и будущим покорителем женских сердец. Особенно сильно над ним любили сюсюкать женщины и девушки, и мама будущей рок-звезды всегда гордилась своим беловолосым сыночком.
Особенно сильно был похож Антон на старшего брата Аллы Георгиевны, в честь которого она и назвала сына. Сейчас Антон Георгиевич работал в университете. Он только что возглавил кафедру и пытался одновременно заниматься бизнесом, как и сестра, но племянников занятой дядя не забывал и время от времени любил повозиться с детьми, хотя собственной семьей обременен не был.
Внешне близнец Антона больше был похож на отца: с более грубыми чертами лица. И хотя волосы у него были такими же белокурыми, как у брата, но он был ниже и мельче, отчего казался на годик-два младше. Хотя в раннем детстве мальчики были очень похожими, но с возрастом их внешность все больше и больше разнилась. К шестнадцати годам, к примеру, волосы Кирилла стали такими же русыми, как у отца. А у Антона, хоть и тоже потемнели, продолжали оставаться пепельными.
– Кирилл, – вновь обратилась к мальчику мама, – так ты что хочешь?
– Не знаю.
– Совсем-совсем не знаешь?
– Мне нравится играть в доктора, – смущенно признался Кирилл, а Антон захихикал: это ведь девчачья игра!
– Тогда вы оба пойдете в секцию плавания, – тут же решила Алла Георгиевна. Потому что занятий для будущих врачей не было. – Папе понравится наша идея. Он завтра отвезет нас в магазин, и мы купим шапочки, очки… что там еще в бассейн нужно? Ласты? Как вам моя идея, мальчики?
– Мне нравится, мам, – улыбнулся Антон.
– И мне, – вяло отозвался Кирилл – он очень хотел домой к подаркам, которые папа наверняка привез из поездки. Плавать ему не сильно хотелось.
– Ну и решено, мои крольчата, – потрепала сыновей по головам Алла Георгиевна и радостно улыбнулась мальчикам.Больше она так светло не улыбалась – Кей этого не помнил. Вскоре она начала ругаться с отцом, а бизнес все больше и больше ее поглощал.
– А потом из-за перепада температуры вода превращается в лед, – равнодушно продолжал Кей, но я видела, что он нахмурился: кажется, вспомнил что-то неприятное. Но что?
Она опять приехала сердитая – из-за проблем в компании. И уже из машины, которую вел личный шофер, вышла на взводе, нервной походкой, – Антон видел это через окно. Кирилла дома не было, он находился на курсах при университете, а Антон в одиночестве сидел в своей комнате, переписывался по смс с Арином и писал очередное стихотворение. Он все время писал стихи, но показать никому не мог, кроме близких друзей. Благо они у него были. Даже брату не мог – с ним отношения не складывались вообще, несмотря на то, что они являлись близнецами. Они были не похожи ни внешне, ни внутренне. Не понимали друг друга, часто ругались и даже дрались. Недавно Антон, к примеру, перед тем как уйти на концерт одной панк-команды, в очередной раз поссорился с близнецом. Потому что брат заявил, что его, Кира, мать любит куда больше, чем Антона. Эта же тема заставил их поругаться и сегодня. Антон едва сдержался, чтобы не врезать брату. А потом, когда тот ушел, с ногами забрался на свою кровать… На глазах появились злые холодные слезы, которые бесили. Он вообще-то не девчонка, не должен плакать.
Как парень и ожидал, почти сразу Алла Георгиевна явилась к нему. Новая прическа – осветленные кудри до плеч делали ее моложе и почему-то еще строже.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |