– Чувствуешь мою силу? – Одноглазый стоял над ним. – Поначалу она меня пугала. Даже такой, как я, способен ощущать дрожь, заглядывая в бездну. Но со временем страх уходит.
Он поднял нож, запятнанный кровью Френтиса.
– Теперь я знаю тайну! Мне доступно знание, способное сделать меня неуязвимым для любых врагов.
Он коснулся пальцем лезвия ножа, собрал с металла капельку крови и положил палец в рот.
– Кто бы мог подумать, что все так просто? Чтобы быть королем преступников, приходится проливать немало крови. Все эти годы я буквально купался в крови. Жертвы должны были утолить мой гнев против твоего юного братца. И, купаясь в крови, я обнаружил, что сила моя возрастает настолько, что теперь даже такой силач, как ты, не способен противиться моей воле. Мне говорили, что твоя судьба иная…
И тут сквозь огненную стену проскочил Каэнис, обеими руками сжимая высоко вскинутый меч. Коснувшись ногами пола, он опустил меч, и клинок разрубил Одноглазого от плеча до середины груди. Вид у Одноглазого, надетого на меч, был абсолютно ошеломленный.
– Огонь-то не жжется, – сказал Каэнис. – Это и не огонь вовсе.
Оцепенение с Ваэлина спало, как только труп Одноглазого рухнул на пол, возведенная им огненная стена исчезла в одно мгновение. Ваэлин почувствовал, как чьи-то руки подняли его. Конечности все еще тряслись. Баркус с Нортой разрезали на Френтисе путы и вытащили у него кляп изо рта. Освободившись от пут, мальчишка словно взбесился: он осыпал бранью неподвижное тело Одноглазого, схватил его нож и принялся тыкать им труп.
– Ублюдок вонючий! – орал он. – Ножом меня резать, блядь ты паршивая?!
Ваэлин махнул ребятам, чтобы те отошли, и предоставил Френтису терзать труп, пока мальчик не рухнул от усталости прямо на тело, окровавленный и измотанный.
– Брат, – сказал Ваэлин, окутывая плечи Френтиса плащом, – надо перевязать твои раны.
Глава восьмая
– Сестра Шерин все еще на юге, – доложил брат Селлин Ваэлину у ворот Пятого ордена. Он бросил взгляд на Френтиса, который висел на плечах у Баркуса с Нортой, окровавленный и бесчувственный. – Ее обязанности взял на себя мастер Гарин. Идемте, братья, – он широко распахнул калитку и поманил их внутрь. – Я отведу вас к нему.
Мастер Гарин провел не меньше часа, зашивая и перевязывая резаные раны на теле Френтиса. Когда братья утомили его своими непрошеными советами и непрерывными расспросами, он выставил их из смотровой. Ваэлин обнаружил, что в коридоре ждет аспект Элера.
– Я вижу, у вас выдался нелегкий день, братья, – сказала она. – В трапезной вас ждет ужин.
Они ужинали молча – присутствие множества членов Пятого ордена не давало им говорить свободно. Целители глазели на угрюмых пришельцев в синих одеяниях. Несколько знакомых обратились к Ваэлину с приветствием, он лишь коротко кивнул в ответ. Стол ломился от еды, но Ваэлин обнаружил, что есть совсем не хочется. Руки все еще слегка дрожали после того, что сделал с ним Одноглазый, а перед глазами по-прежнему стоял подвешенный, истекающий кровью Френтис.
Аспект Элера присоединилась к ним примерно час спустя.
– Мастер Гарин говорит, что ваш брат оправится. Но ему придется провести несколько дней у нас, пока он не исцелится.
– Он в сознании, аспект? – спросил у нее Ваэлин.
– Мастер Гарин дал ему сонное зелье. Он проснется утром. Тогда и сможете с ним повидаться.
– Благодарю вас, аспект. Могу ли я просить отправить весточку в наш орден? Аспект Арлин ждет моего доклада.
Она отправила в Дом Шестого ордена брата Селлина, а им дала комнату в восточном крыле. Ваэлин настоял на том, что он будет сидеть с Френтисом, и Каэнис остался бодрствовать с ним, пока остальные легли спать. Чтобы скоротать время, Каэнис принялся чистить оружие: он разложил на полу свой меч и ножи. Металл блестел в свете свечей, а Каэнис деловито и старательно протирал каждый клинок тряпочкой. Меченого отправили в пустующую конуру при конюшне. Пес не притронулся к миске и не переставая выл, его жалобные вопли доносились до них даже сквозь стены.
Ваэлин разглядывал длинный кинжал, который забрал у Френтиса – тот самый, которым одноглазый изрезал ему все тело. Кинжал по праву принадлежал Каэнису, но тот отказался от него с брезгливой гримасой. И Ваэлин вдруг решил оставить его себе. Это было оружие хорошей работы, непривычной формы. Клинок был хорошо закален, рукоять увенчана серебряным навершием. Гарда была исписана незнакомыми буквами. Очевидно, оружие было заморское. Видимо, у Одноглазого и впрямь были длинные руки.
– Огонь был иллюзией… – сказал Ваэлин. Собственный голос казался ему тусклым и безжизненным, напоминая брата Макрила с его тоскливым повествованием о пламени и резне.
Каэнис оторвал взгляд от своего оружия и кивнул. Его руки продолжали полировать клинок.
– Это Тьма, – сказал Ваэлин. – Кровь, она давала ему силу. Для того и эти трупы.
Каэнис снова кивнул, на этот раз не поднимая глаз и не переставая чистить клинки.
Ваэлин почувствовал, как снова затряслись руки – он вспомнил, каким беспомощным он чувствовал себя перед одноглазым, и его охватил гнев. Вот Каэнис беспомощным не был. Он смог проскочить сквозь пламя, порожденное Тьмой, и зарубить человека, который его вызвал. «Ты знаешь куда больше, чем говоришь мне, брат, – осознал Ваэлин. – И так было всегда».
– Между нами нет тайн, – произнес он.
Рука Каэниса с тряпкой замерла на мече. Они с Ваэлином встретились взглядами, и на кратчайший миг в глазах Каэниса промелькнуло нечто совсем иное, чем преданность или уважение, которое Ваэлин привык видеть в глазах товарища, – нечто, похожее скорее на затаенную обиду.
Отворилась дверь, вошли мастер Соллис и аспект Элера.
– Вам двоим пора отдыхать, – коротко бросил мастер, подойдя к кровати, чтобы посмотреть на Френтиса. Он обвел взглядом окровавленные бинты на груди и руках.
– Шрамы останутся, аспект?
– Порезы довольно глубокие. Мастер Гарин искусный целитель, но…
Она развела руками.
– Наши возможности ограниченны. Хорошо еще, что мышцы не пострадали. Скоро он встанет на ноги.
– Человек, который это сделал, убит? – спросил Соллис у Ваэлина.
– Да, мастер.
Ваэлин указал на Каэниса.
– Рукой моего брата.
Соллис взглянул на Каэниса.
– Этот человек был искусен?
– Его искусство не имело отношения к оружию, мастер.
Каэнис в нерешительности взглянул на аспекта Элеру.
– Говори свободно, – велел ему Соллис.
И Каэнис рассказал мастеру Соллису обо всем, что произошло с тех пор, как они покинули Дом ордена, от драки в «Черном вепре» до встречи с Одноглазым в городских подземельях.
– Этот человек был сведущ в делах Тьмы, мастер. Он мог создать иллюзию пламени и сковал брата Ваэлина с помощью одной лишь своей воли.
– А тебя не сумел? – спросил Соллис, приподняв бровь.
– Нет. Видимо, я застал его врасплох тем, что распознал его иллюзию.
– Вы удостоверились в том, что он убит?
– Он мертв, мастер, – заверил его Ваэлин.
Мастер Соллис и аспект Элера коротко переглянулись.
– Я слышал, аспект была столь любезна, что предоставила вам комнату, – сказал Соллис, снова обернувшись к Френтису. – Она может оскорбиться, если вы пренебрежете этой любезностью.
Братья поняли, что их отсылают, встали и направились к двери.
– Никому об этом не рассказывайте! – предупредил на прощание мастер Соллис. – И заставьте, наконец, этого проклятого пса заткнуться!
Поутру мастер Соллис подробно расспросил их о том, как пройти в логово Одноглазого и древний храм Веры, который они обнаружили. Ваэлин предлагал его проводить, но получил жесткий отказ. Удовлетворившись объяснениями, Соллис велел им возвращаться в Дом ордена.
– Но брат Френтис… – начал было Ваэлин.
– Выздоровеет ничуть не хуже, если вы будете по-прежнему продолжать тренировки. До испытания мечом всего два месяца, а никто из вас к нему покамест не готов.
Они направились обратно в Дом ордена – одни, без мастера Соллиса, который еще раз велел им помалкивать, а сам отправился осматривать их находку. Меченый, когда его уводили из Дома Пятого ордена, протестующе заскулил, и Ваэлину пришлось его долго успокаивать, прежде чем пес пошел с ними.
Дома Ваэлину показалось, будто комната в башне усохла за время их отсутствия. После этой ночи ужасов и тайн она выглядела тесной, как детская спаленка, хотя Ваэлин давно отвык чувствовать себя ребенком. Он положил свои вещи, улегся на узкую койку, закрыл глаза и вновь увидел перед собой стену пламени, возведенную одноглазым, и истерзанное тело Френтиса. «Я-то думал, я многому научился, – подумал он. – А на самом деле я ничего не знаю».
Мальчики из группы Френтиса явились с расспросами, но Ваэлин, повинуясь приказу мастера Соллиса, сказал им, что на Френтиса во время испытания глушью напал горный лев. Теперь он выздоравливает в Доме Пятого ордена и через несколько дней вернется к ним. Сам Соллис, вернувшись в орден, не стал ничего рассказывать о том, что он обнаружил, и аспект их к себе не вызывал. Похищение Френтиса сделалось еще одним небывшим событием в истории ордена. «Орден сражается, но зачастую он сражается в тени». Взрослея, Ваэлин все чаще понимал, как прав был мастер Соллис.
Сам Френтис, вернувшись, ничего о своем похищении не рассказывал и с удвоенной силой взялся за тренировки, словно отрицая урон, нанесенный ему Одноглазым, тем, что игнорировал боль, которой стоили ему эти усилия. Его поведение тоже переменилось: он теперь реже улыбался, прежде он был болтлив, теперь же чаще молчал. Кроме того, он сделался еще вспыльчивее прежнего: мастерам несколько раз приходилось выволакивать его из драки. Даже прочие мальчики из его собственной группы, похоже, начали его опасаться. Только с Меченым и Ваэлином Френтис как будто становился таким, как прежде. Он энергично принимал участие в дрессировке подросших щенков. Однако, хотя Френтис по-прежнему молчал о пережитых страданиях, Ваэлин временами замечал, как мальчик водит пальцами по узору затянувшихся шрамов, и лицо у него при этом делается задумчивым, как будто он пытается расшифровать их смысл.
– Болит? – спросил его Ваэлин как-то вечером в эльтриан. Щенки устали после того, как провели целый день на охоте с мастером Хутрилом, и теперь могли только лениво мусолить лакомства, которые ребята бросали им в вольеры.
Френтис поспешно отдернул руку.
– Чуть-чуть. Все меньше и меньше. Аспект Элера дала мне бальзам, чтобы их мазать, это слегка помогает.
– Это моя вина…
– Забудь.
– Если бы я предупредил аспекта…
– Я тебе говорю, забудь!
Френтис с напряженным лицом смотрел в вольер. Кусай, его любимый щенок, почуял его настроение, подошел и принялся лизать ему руку, озабоченно поскуливая.
– Он мертв, – сказал Френтис уже гораздо спокойнее. – А я жив. Так что забудь об этом. Дважды его не убьешь.
Они вместе вернулись в цитадель, кутаясь в плащи: было холодно, хотя зима заканчивалась, и деревья вокруг понемногу одевались зеленой весенней дымкой.
– В будущем месяце – испытание мечом, – сказал Френтис. – Волнуешься?
– Отчего? Думаешь, мне стоит волноваться?
– Я уже прозакладывал все свои ножички на то, что ты одолеешь всех троих в первые же две минуты. Нет, я имею в виду – из-за того, что будет дальше. Тебя же куда-то отошлют, верно?
– Думаю, да.
– Как ты думаешь, нам разрешат служить вместе, когда я пройду посвящение? Мне бы очень этого хотелось.
– Мне тоже. Но не думаю, что у нас есть выбор. В любом случае, снова мы увидимся нескоро, это уж точно.
Они задержались во дворе. Ваэлин чувствовал, что Френтис хочет сказать что-то еще.
– Я… – начал было мальчик, потом умолк, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Я рад, что ты замолвил за меня слово, когда я пришел сюда, – сказал он наконец. – Я рад, что попал в орден. У меня такое ощущение, что мне суждено было попасть сюда. Так что ты не переживай особо, что бы со мной ни случилось, ладно? Что бы со мной ни произошло, тебе не обязательно чувствовать себя виноватым и прибегать на помощь, если я попал в беду.
– Ну а ты бы прибежал, если бы в беду попал я?
– Ну, это другое дело.
– Абсолютно то же самое.
Он хлопнул Френтиса по плечу.
– Ступай отдыхать, брат.
Ваэлин успел сделать несколько шагов, когда Френтис сказал нечто, что заставило его остановиться. Еле слышным шепотом мальчик произнес:
– Ожидающий нас погубит.
Ваэлин развернулся и увидел, что Френтис ссутулился, кутаясь в плащ и обнимая себя за плечи, и лицо у него настороженное. В глаза Ваэлину он не смотрел.
– Что-что? – переспросил Ваэлин.
– Он так сказал.
Френтис скривился, как от боли, и Ваэлин понял, что мальчик заново переживает свои страдания в руках Одноглазого.
– Я отказался говорить ему то, что он хотел знать, и он разозлился. Он все расспрашивал меня об испытаниях, о том, чему нас тут учат. Он, кажется, думал, будто нас тут учат Тьме. Тупой ублюдок. Но я все равно не собирался ему ничего говорить. И он снова принялся резать меня ножом, а потом и говорит: «Ожидающий погубит твой ненаглядный орден, мальчик».
«Ожидающий…»
– А он тебе не сказал, что это означает?
– Он снова принялся меня резать, и я потерял сознание. Он только-только успел привести меня в чувство, а тут вы пришли.
– А ты аспекту об этом говорил?
Френтис покачал головой.
– Даже не знаю почему. Просто мне показалось, что об этом никому говорить не стоит, кроме тебя.
Ваэлин ощутил озноб, не имеющий никакого отношения к вечерней прохладе. На миг он снова очутился в лесу во время своего испытания бегом и услышал тех людей, убивших Микеля и спорящих, того ли они убили. «Тот, другой… Ты же слыхал, чего сказал тот, другой… У меня от него мороз по коже…»
– Да, никому об этом не рассказывай, – велел Ваэлин. – Одноглазый тебе ничего не говорил.
Он взглянул на Френтиса, который, дрожа, кутался в плащ, и заставил себя улыбнуться.
– Он был просто безумец. Его слова ничего не значат. Но все же пусть лучше это останется между нами. Если рассказать об этом братьям, пойдут дурацкие разговоры…
Френтис кивнул и зашагал прочь, по-прежнему обнимая себя за плечи под плащом и, видимо, теребя свои шрамы. «Что ему приснится нынче ночью? – подумал Ваэлин и ощутил укол вины и сожаления. – Ну почему это не я убил Одноглазого?»
Глава девятая
Поутру в день испытания мечом прошел ливень, от которого земля раскисла. Их настроения это не улучшило. Испытание проходило на арене на окраине города, в старинном здании из хорошо обработанного гранита, сильно пострадавшем от времени и стихий. Здание называлось просто Кругом, и Ваэлин никогда не встречал ни одного человека, который знал, когда и для чего оно было построено. Теперь, глядя на него, юноша видел, как много общего между этим зданием и храмом Семи орденов, который они обнаружили под городом: здесь опорные колонны ярусами восходили наверх, точно так же, как в том изящном подземном сооружении. Тут и там на камне виднелись орнаменты, полустертые, но замысловатые, напоминающие куда лучше сохранившиеся узоры в храме. Он обратил на это внимание Каэниса, когда мастер Соллис провел их в тень колонн, но Каэнис только хмыкнул в ответ. Сегодня даже он был слишком озабочен, чтобы уделять время любопытству.
Ваэлин видел на лицах братьев страх и неуверенность, но обнаружил, что сам он не в силах разделять эти чувства. Дентоса стошнило так, что он вернул все съеденное за завтраком, а Норта был бледен и стискивал губы, но Ваэлин ничего подобного просто не чувствовал. Ему было не страшно, а почему – он и сам не понимал. Сегодня ему предстоит сойтись в бою с тремя людьми. Он должен их убить, или они убьют его. Ему следовало бы похолодеть перед угрозой смерти. Но, возможно, ему мешало бояться именно то, что ситуация была предельно проста. Его не терзали никакие вопросы, никакие тайны, никакие секреты. Он либо выживет, либо умрет. Но, невзирая на неспособность испытывать страх, предстоящее испытание все же тревожило его, и назойливый голосок где-то в глубине души упорно нашептывал ему то, чего Ваэлин слышать не желал: «Быть может, ты не боишься испытания потому, что это доставляет тебе удовольствие».
Помимо своей воли он вспоминал испытание знанием и ту страшную истину, которую вытянули из него аспекты. «Я умею убивать. Я умею убивать не колеблясь. Мне было суждено сделаться воином». На него нахлынули воспоминания о людях, которых он убил: тот лучник в лесу, безликие убийцы в Доме Пятого ордена, наемник Одноглазого… Он действительно не испытывал колебаний, убивая их, но неужели это доставляло ему удовольствие?
– Ждите здесь.
Мастер Соллис провел их в комнату, расположенную в стороне от главного входа. Стены здесь были толстые, но все равно сюда доносился гул толпы в Круге. Испытание мечом пользовалось неизменной популярностью в городе, но билеты приобрести могли только те, у кого было достаточно денег, так что, как правило, лишь самые богатые подданные Королевства приходили полюбоваться этим трехдневным зрелищем, зачастую ставя громадные суммы на исход того или иного поединка. Полученная прибыль шла Пятому ордену на исцеление болящих. Ваэлин невольно улыбнулся этому парадоксу.
– Ну и чего смешного? – осведомился Норта.
Ваэлин покачал головой, сел на каменную скамью и стал ждать. В сегодняшней группе Ваэлина было двадцать братьев. Остальные пятьдесят, оставшиеся от трех сотен, которые начали обучение десяти-одиннадцатилетними мальчишками, прошли испытание в предыдущие два дня. Пока что десять из них погибли, и еще восемь были изувечены так сильно, что уже не могли продолжать службу в ордене. Многие другие получили серьезные ранения, требующие многих недель лечения. Нескончаемая процессия израненных и подавленных братьев, тянувшаяся в ворота ордена в предыдущие два дня, заметно увеличила ту ношу страха, которую теперь влачили на себе большинство из них. Из всех присутствующих только Ваэлин и Баркус выглядели невозмутимыми.
– Сахарного тростника хочешь? – предложил Баркус, садясь рядом с Ваэлином.
– Спасибо, брат.
Тростник был свежий, и его сладость была слегка едкой, но зато это хоть чуть-чуть отвлекло его от мрачного настроения остальных.
– Интересно, кто будет первым, – сказал Баркус, помолчав. – Интересно, как это вообще решают?
– Жребий кидают, – сказал им мастер Соллис, стоя в дверях. – Низа! Ты первый. Идем.
Каэнис медленно кивнул и с каменным лицом поднялся на ноги. Когда он заговорил, голос его был еле слышен.
– Братья… – начал он, запнулся и умолк. – Я…
Он еще некоторое время пытался что-то сказать, и наконец Ваэлин взял его за руку.
– Мы все понимаем, Каэнис. Скоро увидимся. Мы все скоро увидимся.
Они встали, все пятеро, и взялись за руки. Дентос, Баркус, Норта, Ваэлин и Каэнис. Ваэлин вспомнил, какими они все были в детстве. Баркус – неуклюжий и толстый. Каэнис – тощий и робкий. Дентос – шумный и болтливый. Норта – угрюмый и обидчивый. Теперь он видел лишь тени тех мальчишек: перед ним стояли подтянутые молодые люди с суровыми лицами. Они были сильны. Они умели убивать. Они стали такими, какими сделал их орден. «Что-то кончается, – осознал Ваэлин. – Выживем мы или умрем, а отныне что-то в нашей жизни изменится навсегда».
– Путь был долгий, – сказал Баркус. – Никогда не думал, что сумею забраться так далеко. Мне бы это и не удалось, если бы не вы, ребята.
– Я бы ни за что не согласился что-то изменить, – сказал Дентос. – Я каждый день благодарю Веру за то, что попал в орден.
Лицо у Норты было напряженное, брови нахмурены: он старался совладать со своим страхом. Ваэлин думал, что он ничего не скажет, но спустя какое-то время Норта выдавил:
– Надеюсь… надеюсь, вы все выдержите испытание.
– Выдержим, выдержим! – Ваэлин пожал руки всем по очереди. – Как и всегда. Сражайтесь на совесть, братья!
– Низа! – окликнул мастер Соллис, по-прежнему стоя на пороге. В его голосе звучало нетерпение, Ваэлин удивился, как он вообще разрешил им задержаться. – Идем!
Ваэлин обнаружил, что сидеть и ждать, пока узнаешь, живы твои друзья или нет, это такая пытка, по сравнению с которой корень джоффрила – все равно что чай с лимоном. Мастер Соллис вызывал его братьев одного за другим, затем следовало короткое ожидание, после чего толпа взрывалась торжествующими воплями, которые звучали то громче, то тише, в зависимости от хода сражения. Через некоторое время Ваэлин обнаружил, что может определить по реакции толпы если не победителя, то хотя бы то, как проходит бой. Некоторые бои завершались быстро, буквально в секунды. Например, сражение Каэниса было очень коротким. Но Ваэлин так и не решил, хорошо это или плохо. Другие бои длились дольше. Баркус и Норта оба сражались в течение нескольких минут.
Последним перед Ваэлином вызывали Дентоса. Дентос вымученно улыбнулся, стиснул рукоять меча и вышел из комнаты следом за мастером Соллисом, не оглядываясь назад. Судя по реву толпы, его бой был весьма зрелищным: хриплые вопли сменялись гробовым молчанием, которое взрывалось аплодисментами, и так несколько раз подряд. Когда по комнате в последний раз прокатилась волна рева, Ваэлин обнаружил, что не может определить, выжил Дентос или погиб.
«Удачи тебе, брат! – думал он, оставшись теперь один в комнате. – Быть может, скоро и я присоединюсь к тебе». Рука уже ныла от того, что он все время стискивал кожаную рукоять меча так, что костяшки побелели. «Неужели мне наконец-то сделалось страшно? – спросил он себя. – Или это просто волнение перед публичным выступлением?»
– Сорна! – В дверях стоял мастер Соллис, он смотрел в глаза Ваэлину так пристально, как никогда прежде. – Пора!
Коридор, ведущий на арену, показался очень длинным, куда длиннее, чем он мог вообразить. Пока он шел по коридору, время играло свои шутки: Ваэлин все никак не мог понять, сколько прошло, минута или час. И все это время рев толпы звучал громче и громче, пока, наконец, Ваэлин не ступил на песок арены и шум не окатил его с головой.
Толпа смотрела на него со всех сторон, с восходящих рядов сидений. Тут было не меньше десяти тысяч человек. Ваэлин никак не мог выделить отдельные лица: все они сливались в бурлящую, жестикулирующую массу. Никто из зрителей, похоже, не обращал внимания на дождь, а между тем дождь хлестал по-прежнему, и вдобавок дул сильный ветер. На песке виднелась кровь – песок разровняли граблями, чтобы кровь не собиралась в лужи, и вдобавок дождь ее размыл, но все равно багровые пятна резко выделялись на зеленовато-желтом фоне арены. Ваэлина ждали трое людей, у каждого в руках был меч азраэльского образца.
– Двое убийц и насильник, – сказал ему мастер Соллис. Ваэлину показалось, что голос у него дрожит, но он решил, что это, должно быть, из-за шума толпы. – Все они заслуживают смерти. Не щади их. Обрати внимание на высокого – он, похоже, умеет держать оружие.
Ваэлин нашел взглядом самого высокого из троих, статного человека лет тридцати пяти, с коротко стриженными волосами и неплохой от природы стойкой: ноги на ширине плеч, меч слегка опущен. «Обученный», – понял Ваэлин.
– Солдат?
– Солдат или целитель, а все равно убийца.
Соллис на долю секунды умолк.
– Удачи тебе, брат.
– Спасибо, мастер.
Он обнажил меч, отдал ножны мастеру Соллису и зашагал вперед, на арену. При его появлении толпа завопила вдвое громче, он даже разбирал отдельные выкрики: «Сорна!.. Убийца Ястребов!.. Убей их, парень!..»
Он остановился примерно в десяти футах от тех троих, смерил взглядом каждого по очереди. Рев толпы утих, все застыли в ожидании. «Двое убийц и насильник…» Они были совсем не похожи на преступников. Тот, что слева, был просто испуганный небритый дядька, который сжимал меч в трясущейся руке, в то время как сверху хлестал дождь, а десять тысяч душ ждали его смерти. «Насильник», – решил Ваэлин. Тот, что справа, был покрепче и боялся меньше. Он то и дело переступал с ноги на ногу, смотрел на Ваэлина из-под насупленных бровей и крутил мечом, рассыпая брызги с клинка. Он что-то сказал, с губ у него брызнула дождевая вода: то ли выругался, то ли бросил вызов, но Ваэлин ничего не расслышал за дождем и ветром. «Убийца». Третий, солдат, не проявлял страха и не испытывал потребности размахивать мечом или выражать агрессию словесно. Он просто ждал, не сводя глаз с противника, все в той же стойке опытного фехтовальщика, столь хорошо известной Ваэлину. «Убивать он, несомненно, умеет. Но убийца ли он?»
Человек справа атаковал первым, как и рассчитывал Ваэлин. Он сделал выпад, который не составило труда отбить. Ваэлин использовал инерцию удара, чтобы направить свой меч ему в шею. Однако коренастый оказался проворен: он увернулся, и меч всего лишь рассек ему щеку. Человек слева попытался было воспользоваться тем, что противник отвлекся, с криком бросился на Ваэлина, задрав меч выше головы, и рубанул, целясь в плечо. Ваэлин развернулся, меч промахнулся не более чем на дюйм и врезался в песок. Острие меча Ваэлина вонзилось небритому под подбородок, прошло сквозь язык и кость и достало до мозга. Ваэлин быстро выдернул клинок и сделал шаг назад, зная, что теперь атакует солдат.
Его выпад был быстрым и умелым: удар в грудь, который должен был убить Ваэлина. Юноша поймал клинок на меч, и острие ушло вверх, оставив грудь солдата открытой. Ответный удар Ваэлина был стремительным, таким стремительным, что никто из его братьев отпарировать бы не сумел, но высокий отразил его без особого труда. И отступил назад, слегка пригнувшись, опустив меч к земле. Он не сводил глаз с Ваэлина.
Коренастый пытался зажать ладонью разрубленную щеку, шатаясь и бестолково размахивая мечом. Его окровавленные губы осыпали Ваэлина бранью, которой тот все равно не слышал.
Ваэлин сделал ложный выпад в сторону высокого, рубанул по ногам, чтобы заставить его отступить, потом атаковал коренастого таким быстрым движением, что защититься бы тот никак не успел, перекатился, уходя от бестолкового взмаха, и нанес смертельный удар в спину. Острие меча пронзило коренастому сердце и вышло из груди. Ваэлин уперся ногой в спину умирающему и выдернул из него клинок – как раз вовремя, чтобы успеть пригнуться, уворачиваясь от нового удара высокого. Ему показалось, будто он увидел, как клинок разрубил на лету дождевую каплю.
Они отступили друг от друга, кружа, держа мечи наготове, скрестив взгляды. Коренастый умер не сразу: он еще несколько секунд корчился на мокром песке между ними, изрыгая проклятия, пока, наконец, не испустил дух и не обмяк, поливаемый дождем.
Ваэлина внезапно охватило все то же чувство неправильности происходящего, которое он уже испытывал прежде: в лесу, в Доме Пятого ордена, когда сестра Хенна явилась его убить, и тогда, когда он ждал Френтиса с испытания глушью. В его оставшемся противнике было что-то не то. Уверенный взгляд, разворот плеч, что-то в самом его существе говорило ужасную, несомненную правду: этот человек не преступник! Этот человек не убийца! Откуда Ваэлин это знал – он бы и сам не мог сказать. Но ощущение это было сильным как никогда, и Ваэлин не сомневался в том, что оно его не обманывает.
Он остановился, опустил острие меча, выпрямился. Суровые, напряженные черты его лица смягчились. Он впервые почувствовал, как хлещет дождь, как ветер холодит кожу. Высокий озадаченно нахмурил брови: Ваэлин вышел из боевой стойки, меч он теперь держал острием книзу, дождь смывал кровь с клинка. Он вскинул левую руку, давая знак, что хочет мира.
– Кто вы?..
Высокий атаковал стремительно, неуловимо для глаза, меч его стрелой летел в сердце Ваэлина. Выпад был стремительней любого из выпадов мастера Соллиса, он должен был убить Ваэлина. Но юноша каким-то чудом ухитрился развернуться так, что острие меча пронзило лишь его рубашку, и лезвие слегка порезало грудь.
Голова высокого упала Ваэлину на плечо, отчаянная решимость в глазах исчезла, губы приоткрылись, он слегка охнул, кожа стремительно бледнела.
– Кто вы такой? – шепотом спросил Ваэлин.
Высокий отшатнулся назад, меч Ваэлина с тошнотворным хрустом вышел у него из груди. Высокий медленно повалился на колени, опираясь на собственный меч, уронил подбородок на навершие рукояти. Ваэлин увидел, что губы у него шевелятся, и опустился на колени рядом с ним, чтобы расслышать, что он говорит.
– Жена… моя… – сказал высокий. Как будто это все объясняло. Он снова встретился взглядом с Ваэлином, и на миг в его глазах что-то промелькнуло. Извинение? Сожаление?
Ваэлин подхватил падающее тело, ощутил, как оно содрогнулось, испуская дух. Он держал на руках убитого солдата, сверху хлестал дождь, и вокруг бушевала кровожадная толпа.
Ваэлин никогда прежде не напивался. Ощущение оказалось неприятное, вроде того головокружения, которое он испытывал, получив на тренировке сильный удар по голове, только длилось оно дольше. Эль был горьким на вкус, и, сделав первый глоток, Ваэлин скривился.
– Ничего, привыкнешь! – заверил его Баркус.
Трактир находился неподалеку от западной городской стены, и посещали его в основном стражники и местные купцы. Большинство из них предпочли не обращать внимания на пятерых братьев, хотя кое-кто встретил Ваэлина поздравлениями.
– Лучшее пари в моей жизни! – воскликнул багроволицый старик, приветственно вскинув свою кружку. – Я на тебе нынче неплохо заработал, брат! Когда все подумали, что тебя вот-вот грохнут, за тебя давали десять к одному!..
– Заткнись! – бросил старику Норта. Левая рука у него висела на перевязи, предплечье было туго перебинтовано, но лицо у юноши было достаточно угрожающим, чтобы старичок побледнел и молча плюхнулся на место.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |