Каменные плиты пола под щекой были такими прохладными, грудь вздымалась спокойно и ровно. Интересно, приснятся ли ему волки…
– Ваэлин!
Сильные руки подхватили его, встряхнули, послышался топот множества ног, ропот голосов, как бушующая река. Он раздраженно замычал.
– Ваэлин! Очнись!
Что-то жесткое ударило его по лицу, заставив скривиться.
– Очнись! Не спи! Ты меня слышишь?
Еще голоса, сливающиеся в почти неразличимый гул.
– Приведите сестру Шерин, немедленно!.. Отнесите его в класс… Оставьте их, они мертвы… Чем это его заразили?.. Похоже на рану от ножа, а где же сам нож?
– Она хотела извиниться, – сказал Ваэлин, решив, что надо им помочь. – Пришла ко мне в комнату… Убила бы меня, если бы не волк…
– Проверьте его комнату! – Голос Шерин, куда более резкий и испуганный, чем он когда-либо слышал прежде. – Отыщите нож, и смотрите, не дотрагивайтесь до лезвия!
Еще голоса, смутное ощущение, что его куда-то несут, вместо прохладного пола – гладкий и жесткий операционный стол… Ваэлин застонал: его одурманенный разум сообразил, что сейчас будет очень больно.
– Мертва? – Голос аспекта. – Что значит – «мертва»?
– Похоже на яд, – ответил рокочущий бас мастера Гарина. – Пилюлька, припрятанная в одном из зубов. Я уже давным-давно не видел ничего подобного…
Ваэлин решил открыть глаза, но увидел только мутное нагромождение теней. Он поморгал, и в глазах на время прояснилось: он сумел различить сестру Шерин, которая, раздувая ноздри, обнюхивала нож сестры Хенны.
– «Охотничья стрела», – сказала она. – Нужен корень джоффрила.
– Это может его убить!
Ваэлин понимал, что тревога в голосе аспекта должна была вызвать у него потрясение, но ему было не до того: его разум был поглощен вопросом, который следовало задать.
– Если мы этого не сделаем, он умрет наверняка! – отрезала Шерин. Лицо у нее было ошеломленное, испуганное, но решительное. – Он молод и крепок. Он выдержит.
Молчание. Безнадежный вздох.
– Принесите корень, и побольше красноцвета.
– Нет! – возразила Шерин. – Не надо красноцвета. Это снизит эффективность.
– Ради Веры, сестра! – В поле зрения Ваэлина впервые появилась массивная фигура мастера Гарина. – Ты знаешь, что это зелье творит с людьми?
– Она права, – напряженным тоном произнесла аспект.
– Аспект! – окликнул Ваэлин.
Она подошла к нему, стиснула его руку, пальцы погладили его лоб.
– Ваэлин, пожалуйста, полежи спокойно, нам нужно дать тебе лекарство, чтобы вылечить тебя. Будет больно… Но ты должен мужаться.
– Аспект, – он старался сфокусировать взгляд, чтобы смотреть ей в глаза, – скажите, пожалуйста, как звали мою мать?
«Вардриан».
Оно звенело у него в голове сквозь хаос боли. «Вардриан». Ее имя. Имя ее семьи. Он плавал в поту, грудь превратилась в пылающую печь, глаза затмевало тьмой, но ее имя удерживало его в мире, точно якорь.
Сестра Шерин стянула ему руку кожаным ремнем и длинной иглой впрыснула настой корня джоффрила прямо в вену. Мучительная боль обрушилась на него почти мгновенно. Комната рассыпалась и исчезла, утешения аспекта затихли вдали, скорбное лицо Шерин превратилось в бледную кляксу среди сгущающихся теней.
«Вардриан».
Одним из любопытных эффектов боли было то, что время растянулось до бесконечности, и каждое мгновение страданий длилось и длилось вечно. Он знал, что спина у него выгнулась дугой, что хребет напрягся, точно лук, что сильные руки прижимают его к столу, пока он мечется и орет что-то бессвязное. Он знал это – но не ощущал этого. Это было далеко-далеко, где-то за пределами боли.
«Ильдера Вардриан». Его мать. Простая фамилия, не благородная и не знатная, пришедшая откуда-нибудь с полей или с городских улиц. Она была такой же, как его отец; она вознеслась благодаря собственному таланту. Она была необычной женщиной. Внезапно он совершенно отчетливо увидел перед собой ее лицо, и тьма бежала прочь перед ее ясной улыбкой, перед состраданием в ее глазах. Она была маяком в пучине боли, и его воля сосредоточилась на ней, стремясь выжить.
Он так и не узнал, долго ли это продлилось, скоро ли он выдохся. Потом ему говорили, что от него пострадали несколько самых сильных братьев в ордене, что он пытался укусить даже самое аспекта, что он орал самые гнусные и кошмарные вещи, но он обо всем этом ничего не помнил. Он помнил только имя. «Ильдера Вардриан».
И имя его спасло.
Глава пятая
Во сне боли не было. Во сне мягкий золотистый свет струился в окно, и сестра Шерин сияла улыбкой, глядя на него.
– Ты выжил! – сказала она. – Я знала, что ты выживешь.
«Это сон… А во сне можно говорить все, что у тебя на душе».
– Какая же ты красивая! – сказал он ей.
Шерин расхохоталась.
– Ты бредишь, брат! Постарайся уснуть, тебе нужен отдых. Снаружи караулит множество молодых людей, очень грозных с виду, и они сильно рассердятся на меня, если ты не выздоровеешь.
– Нам нужно уйти вдвоем, – блаженно продолжал он, упиваясь свободой, дарованной во сне. – Давай убежим! Отыщем в мире тихий уголок, где ты могла бы лечить людей, а я мог бы научиться чему-то еще, кроме как убивать…
– Тс-с!
Шерин прижала пальцы к его губам. Она больше не улыбалась.
– Ваэлин, пожалуйста…
– Я ничего не чувствовал, когда убивал этих людей. Вообще ничего. Это же неправильно…
– Ты спасал аспекта. У тебя не было выбора.
«Человек в черном зажимал рану у себя на ноге, а когда меч Ваэлина рассек ему шею, у него вырвался слабый, детский вскрик…»
– Я позор своей матери. По сравнению с ней я ничто…
– Нет.
Ее рука погладила ему лоб, ее лицо склонилось вплотную, и мягкий поцелуй коснулся его губ.
– Ты страж, ты воин, который сражается, защищая беззащитных. Ты силен, и ты справедлив. Никогда не забывай об этом. И не забывай, что, когда я тебе понадоблюсь, я всегда буду здесь. Когда бы ты ни призвал меня, мое искусство к твоим услугам.
Сон начинал таять, изнеможение заставляло его проваливаться в забытье.
– А все-таки лучше бы нам уйти отсюда вместе…
Проснувшись, он почувствовал боль – не мучительную боль от корня джоффрила, а тупую, ноющую боль, вызванную перенапряжением мышц и обезвоживанием. Его постельное белье было испачкано красно-бурыми пятнами странной формы, порез на плече все еще жгло от яда. Веки уже начали опускаться, благословенные объятия сна манили его к себе… когда Ваэлин обнаружил, что он не один.
В углу комнаты сидел мастер Соллис, с руками, скрещенными на груди, с мечом, лежащим на коленях. Судя по его красным глазам, он провел бессонную ночь.
– Долго же ты спал, – сказал он.
– Простите, мастер, – прохрипел Ваэлин.
Мастер Соллис встал, подошел к столику возле кровати и налил в чашку воды из большого глиняного кувшина. Он поднес чашку к губам Ваэлина.
– Маленькими глоточками пей, не торопись.
Вода была вкуснее, чем когда-либо в жизни. Она хлынула в рот, смочив пересохшее горло.
– Спасибо, мастер.
– Сестра Шерин сказала, что тебе следует пить как минимум по одной чашке раз в час. Она очень четко объяснила, как следует за тобой ухаживать.
«Шерин… Нам нужно уйти вдвоем…» Грудь сдавило новой болью, и Ваэлину захотелось, чтобы этого сна никогда не было. Проснуться и обнаружить, что это был всего лишь сон, было почти невыносимо.
Он посмотрел на пятна на простынях.
– Что, им пришлось меня резать?
Он представил себе жуткий реберный расширитель, который вставляют ему в грудь…
– Судя по всему, от корня джоффрила бывает кровавый пот. Это часть его благотворного очистительного действия – по крайней мере, так мне говорили.
Соллис выдвинул стул из угла и сел рядом с кроватью.
– Мне надо знать, что здесь произошло.
И Ваэлин рассказал ему все, ни о чем не умалчивая. Соллис слушал молча. Он и бровью не повел, когда Ваэлин стал говорить о том, как к нему в комнату явилась сестра Хенна, и остался невозмутим, когда Ваэлин упомянул о том, как его спас волчий вой. Встрепенулся он лишь тогда, когда услышал слова «Когда-то их было семь». Всего лишь слегка сузил глаза, но это говорило о многом. «Он знает! – решил Ваэлин. – Он знает, что это значит, но бьюсь об заклад на мешок золота, что мне он этого не скажет». На все остальное Соллис никак не отреагировал и задал всего несколько вопросов.
– Ну и как ты оцениваешь мастерство этих убийц?
– Мечом махать умеют, но в тактике ничего не смыслят. Я был отравлен и слаб, им следовало меня убить, обрушившись на меня всем скопом. А они вместо этого нападали на меня по очереди, и каждый – из засады.
Мастер Соллис сидел молча, размышляя над услышанным. Ваэлину отчаянно хотелось спать, но он принуждал себя к бодрствованию. Послушники не спят в присутствии мастеров.
– А сестра Шерин вернется? – спросил Ваэлин, надеясь, что, если нарушить молчание, это поможет ему не спать. – Я… мне хотелось бы знать, сколько времени я тут пролежал.
– Она ухаживает за ранеными. Скорее всего, она еще долго будет занята. В последние два дня в городе было весьма неспокойно.
«Два дня?» Он целых два дня видел сны и истекал кровавым потом…
– Неспокойно, мастер?
– Народ бунтовал. Когда распространилось известие о нападениях, пошли слухи о заговоре отрицателей. И вскоре весь город был уверен, будто в сточных трубах под землей прячется целая армия кумбраэльцев, которые собираются перерезать нас всех прямо в постели.
Он с отвращением потряс головой.
– Невежды готовы поверить всему, чему угодно, стоит их напугать как следует!
– О нападениях? – озадаченно переспросил Ваэлин.
– Элера Аль-Менда – не единственный аспект, подвергшийся нападению. Погибли аспекты Четвертого и Второго орденов. Остальным повезло: они выжили. Аспект Хендрил тяжело ранен, но, по всей видимости, кинжал оказался слишком короток и не достал до сердца сквозь весь этот жир.
У Ваэлина голова пошла кругом. Два аспекта убиты… Он просто не мог себе этого представить. Аспекта Корлина Аль-Сентиса он хорошо помнил по своему испытанию знанием. Суровый человек с серьезным лицом, который расспрашивал его о том, что было в лесу. Странно было думать, что он истерзан отравленными кинжалами. Цепочка мыслей натолкнула его на неизбежный вопрос:
– А аспект Арлин?
– О, он жив-здоров. За ним прислали троих. Они пробрались в подвалы, и там их встретил мастер Греалин. Многие совершают ошибку, думая, будто толстяки неповоротливы в бою.
Это звучало почти как комплимент – Ваэлин никогда прежде не слышал, чтобы Соллис так хорошо отзывался о мастере Греалине.
– Он ранен?
– Всего несколько ушибов. Хотя он ужасно расстроен, что не сумел взять хотя бы одного из них живым и вытрясти из него ответы на вопросы.
– А мои братья?
– С ними все в порядке. Брат Норта ухитрился вылететь из Второго ордена всего через два дня. Что касается остальных, брат Каэнис отличился, прикончив убийцу, который ударил кинжалом аспекта Хендрила, ну а остальные, похоже, отсыпались после целого чана эля, пока убивали аспекта Корлина. Половина послушников Шестого ордена болталась в Доме Четвертого, а ассасины сумели перерезать глотку тамошнему аспекту и уйти безнаказанными! Их всех сурово накажут.
Ваэлин опустился на свой тюфяк. Усталость окончательно одолела его.
– Простите, мастер, – сказал он, – что я не сумел взять живым никого из них. Отрава отчасти затуманила мой разум…
И он провалился в сон, видя, как худое, невыразительное лицо мастера Соллиса тает в тени.
Баркус бесился, Дентос острил, Норта хохотал, Каэнис почти все время молчал. Ваэлин осознал, как же ему их не хватало все это время.
– Чушь какая-то, – сказал Баркус, непонимающе хмуря брови. – Я хочу сказать – что вообще происходит?
– Очевидно, среди нас есть враги, брат, – сказал Каэнис. – Нам следует быть начеку.
– Но зачем? Для чего убивать аспектов?
Ваэлин чувствовал себя усталым. Порез на руке потемнел, превратившись в синеватый шрам, и страдания, причиненные корнем джоффрила, превратились в тупую ноющую боль, разлитую по конечностям. За сегодняшнее утро у него перебывало несколько посетителей. Мастер Гарин неуклюже похвалил его и пару раз выдавил из себя раскатистый хохот. Ваэлин видел, что здоровяк доволен тем, что он выжил, и опечален предательством Хенны. Она была вроде как его любимицей. Брат Селлин просидел у него больше часа, стискивая узловатыми руками свою дубинку и разглагольствуя о том, как бы досталось от нее убийцам, если бы ему только дали до них добраться. Перед мысленным взором Ваэлина мелькнуло тело престарелого брата, валяющееся в сторожке с перерезанным горлом, но вслух он сказал:
– Да, брат, они поступили разумно, обойдя тебя стороной.
Старика это, похоже, порадовало, и он пообещал вернуться на следующий день с целебным бульоном собственного изготовления. Навещали его и другие, но сестры Шерин среди них не было, и Ваэлин опасался, что это из-за всего, что он наговорил во сне.
– А как там Френтис? – спросил он.
– Злится, – сказал Норта. – И не знает, что с этим делать: нам уже трижды пришлось вытаскивать его из драк. Он упрашивал аспекта отпустить его с нами, но вместо этого получил за все свои труды день работы на конюшне.
– Приглядывайте за ним, когда вернетесь. Не нравится мне оставлять его наедине с мастером Ренсиалем. Скажите ему, что со мной все в порядке, я скоро вернусь. И передайте, пусть не забывает каждый день навещать Меченого.
Норта кивнул. Они этого не обсуждали, но подразумевалось, что, пока Ваэлин выздоравливает, он в группе за главного.
– Говорят, ты убил четверых из них, – сказал он. – Внушает!
– Троих. Там была еще девушка, она несколько лет притворялась сестрой. Она не сумела убить меня и покончила жизнь самоубийством.
– Девушка? – На губах у Норты заиграла коварная улыбочка, он бросил взгляд на шрам на руке Ваэлина. – И что, брат, близко ли ты ее подпустил?
– Ближе, чем хотелось бы.
«Этого урока я никогда не забуду!»
– Брат Ниллин провел в Третьем ордене более двенадцати лет, – сказал Каэнис. – Один из самых уважаемых ученых, автор трех книг по лингвистике, языки преподавал послушникам – и все это время он выжидал, готовясь убить аспекта Хендрила.
– Если этот жирный ублюдок все еще жив, то лишь благодаря тебе, – заметил Норта. – А как ты его вообще вычислил?
– А я и не вычислял. Я пришел вернуть книжку, которую аспект давал мне почитать. Я услышал, как он орет, и вышиб дверь пинком.
Он помолчал и заметно помрачнел.
– Брат Ниллин неплохо сражался для человека, которому уже стукнуло сорок шесть.
– И что ты с ним сделал? – спросил Дентос.
– Оружия у меня при себе не было – не видел смысла носить его с собой, пока я в Третьем ордене. Пришлось голыми руками…
– Должно быть, непростое это дело, – заметил Баркус, – драться безоружным против человека с кинжалом.
– Ну, он был достаточно опытен, но… – Каэнис пожал плечами.
– Но не из наших, – закончил Ваэлин.
Каэнис кивнул.
– А это заставляет задаться вопросом: зачем они ждали именно того момента, когда в орденах будет полно ребят из Шестого, чтобы предпринять эту попытку.
– Да тут вообще никакой логики нет, – зевнул Норта. – Хотя я могу понять тех, кто хотел прикончить аспекта Второго ордена. Есля бы я еще минуту послушал зудение этого старого дурака, я бы его сам удавил.
– Тебя поэтому вышибли? – спросил Ваэлин.
Дентос хихикнул, и улыбка Норты в кои-то веки сделалась по-настоящему веселой.
– Да нет, просто мы с одной сестрой друг друга не поняли. По всей видимости, расслабляющий массаж имеет определенные ограничения. По крайней мере, я так понял то, что она мне сказала прежде, чем дала оплеуху и убежала.
Ваэлин дал им немного похохотать, потом поднял голову и посмотрел в глаза каждому по очереди.
– Я не знаю, что произошло, братья. Я понимаю это не лучше любого из вас. Я только знаю, что мы живем в опасные времена и положиться нам не на кого, кроме друг друга. Слушайтесь мастера Соллиса, повинуйтесь аспекту, и, главное, берегите друг друга.
Открылась дверь, вошла сестра Шерин с тазом горячей воды. Это был первый раз за весь день, когда Ваэлин ее увидел.
– Кыш! – скомандовала она. – Брату Ваэлину пора мыться, а вы тут и так уже засиделись.
– Мыться, говорите? – Норта вскинул бровь и подался поближе к сестре Шерин, которая опустила таз на стол. Ваэлин обратил внимание, что он пристально разглядывает ее с головы до пят. – Ну, смотрите, сестра, помойте его хорошенько!
Шерин смерила Норту тем самым усталым, скучающим взглядом, каким встречала любвеобильных пьянчуг у себя в смотровой.
– А не пошли бы вы, брат, позабавиться со своим мечом где-нибудь в другом месте?
Норта, криво усмехаясь, вышел из комнаты следом за остальными.
– Вашему приятелю не мешало бы поучиться себя вести, – заметила Шерин, переставляя таз на маленький столик возле кровати. – Его поведение не к лицу брату.
– В рядах моего ордена много разных братьев, и некоторые из них ведут себя достойнее прочих.
Она приподняла бровь, но ничего не сказала, намочила в тазу тряпку и потянулась, чтобы откинуть одеяло.
– Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы помыться самому, сестра, – сказал Ваэлин, вежливо, но твердо удерживая одеяло.
Она смерила его насмешливым взглядом.
– Можете мне поверить, брат, у вас нет ничего такого, чего я не видела бы прежде. Как вы думаете, кто вас мыл, пока вы лежали без чувств?
Ваэлин загнал эту неловкую мысль подальше и одеяла не выпустил.
– Все равно. Мне уже лучше.
– Как вам угодно.
Она бросила тряпку в таз и отошла в сторону.
– Ну, раз вам настолько лучше, можете встретиться с аспектом уже сегодня. Она про вас спрашивала. В садах, в полдень. Я помогу вам дойти – если вы, конечно, соизволите принять мою помощь.
И, не оглянувшись, вышла из комнаты. Ваэлин не сразу сообразил, что по-настоящему ее задел.
Сады Пятого ордена были весьма просторны – они занимали несколько акров плодородной почвы, где братья и сестры выращивали бесчисленное множество трав и лекарственных растений, которые играли столь важную роль в их работе. Большая часть садов представляла собой серию прямоугольных гряд, монотонную шахматную доску, состоящую из зеленых и коричневых клеток, среди которых там и сям попадались яркие островки цветущих трав или деревьев.
– У нас в ордене тоже есть сад, – сказал Ваэлин сестре Шерин, пока та вела его по засыпанной щебенкой дорожке между грядами. Ноги и грудь у него все еще заметно болели, и он опирался на ее плечо куда сильнее, чем ему хотелось бы, понимая, что ей неловко от этой близости. В полдень, когда Шерин пришла, чтобы отвести его к аспекту, она ему ничего не сказала и старательно избегала его взгляда.
– Но у нас он не такой, – продолжал Ваэлин, видя, что сестра не отвечает. – За ним ухаживает мастер Сментиль, в основном в одиночку. Он объясняется только знаками, языка он лишился у лонаков…
Он умолк. Сестра Шерин явно была не в том настроении, чтобы разговаривать.
Остановилась она у цепочки ярких клумб. Ваэлин видел среди цветов стройную фигурку аспекта Элеры.
– Обратно вас проводит сама аспект, – сказала Шерин и шагнула в сторону, так что его рука упала у нее с плеча.
– Спасибо, сестра.
Она кивнула и отвернулась.
– Сестра, – сказал он и коснулся ее запястья. – Погодите немного, ладно?
Она отвела руку, избегая его прикосновения, но не ушла, а осталась стоять, осторожно глядя на Ваэлина.
– Я так и не поблагодарил вас, – сказал он. – За то, что вы спасли мне жизнь.
– Это моя работа, брат.
– Когда я… подвергался лечению, я видел много странных снов. По-моему, я тогда наговорил лишнего, такого, что никогда бы не сказал на самом деле. Если я сказал что-нибудь… обидное…
– Вы ничего не говорили, брат.
Она подняла глаза, посмотрела в глаза ему, заставила себя улыбнуться.
– По крайней мере, ничего обидного.
Она плотно скрестила руки на груди. Улыбка исчезла.
– Вы скоро покинете нас, вернетесь в это жуткое место, отправитесь на какую-нибудь ужасную войну. Нам… нам с вами не доведется больше встретиться – возможно, никогда в жизни.
Ваэлин невольно подался ближе, потянулся, чтобы взять ее за руки.
– Мы еще встретимся, обещаю!
– Ваэлин!
Аспект Элера стояла на краю цветочного сада. В руке у нее был небольшой садовый ножик. Она широко улыбалась.
– Я смотрю, тебе и впрямь намного лучше!
– Благодаря заботам сестры Шерин, аспект.
– Ах вот как! Да, ее заботы бесценны – и ее время тоже.
– Прошу прощения, аспект, – Шерин потупилась. – Мне не следовало задерживаться…
– Это вам не в укор, сестра. Но в городе до сих пор неспокойно. Боюсь, что ваше искусство сегодня еще очень и очень понадобится.
Шерин кивнула, взглянула на прощание на Ваэлина – на губах у нее мелькнула грустная улыбка, – отпустила его руку и направилась обратно в Дом ордена. Ваэлин провожал ее взглядом, пока она не скрылась из виду.
– Ваэлин, ты разбираешься в цветах? – спросила Элера Аль-Менда. Она предложила ему опереться на свою руку и повела в цветник.
– Мастер Хутрил научил меня определять, какие из них ядовиты. Он говорил, что они хорошо подходят для того, чтобы растереть их в кашицу и мазать ею наконечники стрел.
«А еще у меня есть сестра, которая любит зимоцветы».
– Да, это очень полезные сведения, несомненно. А эти тебе знакомы?
Она остановилась перед коротким рядком фиолетовых цветов со странными выгнутыми головками, окаймленными четырьмя длинными лепестками.
– Нет, аспект, этих я прежде не видел.
– Марлийские орхидеи, с крайнего юга Альпиранской империи. На самом деле это гибриды: я скрестила их с нашими, местными орхидеями, чтобы сделать их более выносливыми: наш климат более суров, чем тот, к которому они привыкли. С растениями часто бывает так: если изъять их из почвы, в которой они выросли, они зачахнут и увянут.
Ваэлин понял, что ему хотят преподать урок – урок, которого он слышать не желал.
– Понятно, аспект.
Он предполагал, что это тот ответ, которого она ждет.
– Шерин – человек особый, – продолжала аспект. – Неравнодушный, понимаешь? Куда более неравнодушный, чем большинство людей, даже братьев и сестер из нашего ордена. Может быть, именно поэтому она так искусна. Она ведь и в самом деле очень искусна – она во многом уже успела превзойти меня, только ей об этом не говори. Подобное искусство неизбежно обречет ее на одиночество. Очень немногие дают себе труд узнать ее поближе и понять, насколько она не похожа на других. Но ты дал себе труд сделать это – я надеялась, что так оно и будет. Однако я не ожидала, что связь окажется настолько сильной.
– Насколько я понимаю, дружить служителям Веры не запрещается?
Аспект Элера вскинула бровь, услышав этот дерзкий ответ, однако вслух его осаживать не стала.
– Дружба всегда большая ценность. Но нельзя допустить, чтобы ваша дружба помешала тебе и Шерин сыграть отведенные вам роли. Шерин для нашего ордена то же самое, что ты – для своего.
– Что же именно?
– Его будущее. Важно, чтобы вы оба это понимали. Твоя мать этого не понимала – или отказывалась это понимать. От любви такое случается: она делает тебя слепым к тому, какой путь проложила для тебя Вера. Когда она покинула наш Дом, чтобы выйти замуж за твоего отца, Пятый орден лишился будущего аспекта.
– Уверен, моя мать знала, что у нее на сердце.
Она слегка поморщилась, услышав горечь в его голосе.
– Да, знала. Я не собиралась ее осуждать, всего лишь выражала сожаление. Она была моей ближайшей подругой. Когда я только пришла сюда, она меня обучала. Всем, что я знаю, я обязана ей.
Она остановилась у простенькой деревянной лавочки и велела Ваэлину сесть. Он с радостью повиновался, а то ему казалось, что ноги вот-вот откажутся его держать.
– Можно спросить, аспект, узнали ли вы что-нибудь о людях, которые на вас напали?
Она покачала головой:
– Почти ничего. Трупы осмотрели, но ничего интересного не нашли, не считая того, что у всех были спрятаны между зубами отравленные пилюли, как у сестры Хенны. В лицо их никто не опознал. Королевская стража и Четвертый орден ведут расследование. Смею предположить, что со временем все выяснится.
Для женщины, которая только что чудом избежала гибели, она демонстрировала удивительное безразличие к тому, кто же на нее напал.
– Вы не боитесь, что другие попытаются сделать это еще раз?
Она нахмурилась, как будто прежде это не приходило ей в голову.
– Попытаются так попытаются. Я, похоже, мало что могу предпринять по этому поводу. Вера велит нам мириться с тем, что мы не можем изменить.
– Сестра Хенна прожила тут много времени. Ее предательство, должно быть, воспринимается мучительно.
– Предательство? Я сомневаюсь, что она когда-либо испытывала преданность нашему ордену, так что и предать его она никак не могла. Она сделала то, за чем была сюда послана. Должна признать, что ее упорство произвело на меня впечатление: столько времени прожить во лжи и ни разу не ошибиться, ни разу не выдать себя…
– Перед смертью она сказала странную фразу: «Когда-то их было семь». Вы понимаете, что это значит?
Он успел заметить некую реакцию – но не узнавание, как у мастера Соллиса, это было больше похоже на страх. Впрочем, все тут же исчезло.
– Ты задаешь так много вопросов, Ваэлин… Похоже, в каждую нашу встречу повторяется одно и то же.
«И эта мне тоже ничего не скажет».
– Прошу прощения, аспект.
Она со смехом отмахнулась от его извинений.
– После того, что ты для меня сделал, я просто обязана ответить хотя бы на один вопрос. Спрашивай же, но помни: только один!
«Только один вопрос…» Это казалось чуть ли не жестоким: как будто она издевается над ним. Ваэлин желал получить ответы на каждый из тысяч вопросов, что терзали его, но, после коротких и отчаянных раздумий, он все же остановился на том, который крутился у него в голове уже несколько месяцев.
– Что вам известно о моей сестре?
– Ох!
Она ответила не сразу, печально хмурясь.
– Я знаю, что это очень умненькая девочка. Что родители ее очень любят. И что она родилась чуть больше десяти лет назад.
– Когда моя мать была еще жива…
Аспект тяжело вздохнула.
– Ваэлин, мне не хотелось бы причинять тебе боль, но тебе следует понимать, что далеко не все браки бывают счастливыми. Твои мать и отец очень любили друг друга, но они были слишком разными. Твоя мать ненавидела войны, она достаточно повидала войну во время своего служения, однако смирилась с тем, что твой отец – владыка битв, потому что любила его и потому что он был человек справедливый и стремился держать в узде худшие порывы королевской стражи. Но когда началась третья мельденейская война, она обнаружила, что больше она это сносить не в силах. Она знала, какой приказ он получил, и умоляла его не делать этого. Но он вынужден был повиноваться королю.
– Город…
«Мужчины, женщины, дети… кричащие в огне…»
– Да. Это преследовало их обоих и положило конец их союзу. Она отвернулась от него. Он стал проводить больше времени вне дома. Как он повстречался с той женщиной, что родила ему дочь, я не знаю. Но когда твоя мать умерла, а тебя отправили в Шестой орден, он поселил их в своем доме. Он просил дозволения жениться и объявить девочку законной дочерью, но король отказал. Владыка битв должен быть примером, образцом, которому будут подражать другие. Вскоре после этого твой отец оставил королевскую службу.
– А моя мать знала? Про девочку?
– Не думаю. Примерно в это же время у нее стало сдавать здоровье. Она была слишком озабочена твоим будущим.
Она протянула руку и откинула волосы у него со лба.
– Она возлагала на тебя большие надежды. Она сделала немало добра, исцелила немало людей, но ты был главной гордостью в ее жизни.
– Тогда я рад, что она не дожила до того, чтобы увидеть, кем я стал.
По его меркам, пощечина была небыстрой, но настолько неожиданной, что Ваэлин не сумел заблокировать удар.
– Не смей так говорить! – Голос аспекта был полон гнева. Юноша потер ноющую щеку. – Кем это ты стал? Отважным молодым человеком, который спас мне жизнь. Не говоря уже о сестре Шерин. Я знаю, душа твоей матери поет от радости при виде того, каким ты стал.
– Я убийца. Кроме этого, я ничего и не умею.
– Ты воин, служащий Вере. Не забывай об этом. Для тебя это, возможно, ничего не значит, но со временем ты поймешь.
– Это не то, чего она хотела. Меня сунули туда, чтобы отец мог поселить у себя дома свою бабу…
– Это было не его решение.
– Ну, значит, очередной приказ короля. Знак его преданности…
– То было предсмертное желание твоей матери.
Ваэлину почудилось, будто ему снова дали пощечину, только куда более сильную. Голова пошла кругом, мысли спутались. «Вранье!!! Она лжет! Моя мама никогда бы такого не пожелала…»
– Ваэлин!
Он встал со скамейки и, пошатываясь, побрел прочь. Внутри клубились тошнота и смятение. Но ослабевшие ноги не дали ему уйти далеко: не пройдя и нескольких шагов, он рухнул, подминая драгоценные орхидеи. Он ничего не видел от слез.
– Ваэлин! – она прижала его к себе, баюкая всхлипывающего юношу. – Прости меня. Но тебе следовало это знать.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |