Таковы "собственные" представления святого Макса о буржуазии и пролетариате. Но так как он с этими иллюзиями насчет либерализма добрых бюргеров и бродяг ни к чему, конечно, не приходит, - то для того, чтобы перейти к коммунизму, он вынужден привлечь к делу действительных, обыкновенных буржуа и пролетариев, в той мере, в какой он знает о них понаслышке. Это происходит на стр. 151 и 152, где люмпен-пролетариат превращается в "рабочих", в обыкновенных пролетариев, а буржуа "с течением времени" проделывают "подчас" ряд "всевозможных превращений" и "многообразных преломлений". В одной строке мы читаем: "Имущие господствуют", это - обыкновенные буржуа; шестью строками ниже говорится: "Буржуа есть то, что он есть, по милости государства", это - святые буржуа; еще шестью строками ниже: "Государство есть Status68 буржуазии" - речь идет об обыкновенных буржуа; а затем следует объяснение: "государство передает имущим" "их имущество в ленное владение", так что "деньги и добро" "капиталистов", это - "государственное добро", переданное государством в "ленное владение"; речь идет, стало быть, о святых буржуа. Под конец это всесильное государство превращается снова в "государство имущих", т. е. обыкновенных буржуа, с чем и согласуется одно из дальнейших мест: "Благодаря революции буржуазия стала всесильна" (стр. 156). Эти "терзающие душу" и "ужасные" противоречия даже святому Максу не удалось бы состряпать, - он, по крайней мере, никогда не посмел бы их обнародовать, - если бы ему не пришло на помощь немецкое слово "бюргер", которое он по желанию может толковать то как "citoyen", то как "bourgeois", то как немецкий "добрый бюргер".
Прежде чем идти дальше, мы должны еще отметить два великих политико-экономических открытия, которые наш простак "взлелеял" "в глубине души" и которые имеют с описанной на стр. 17 "радостью юноши" ту общую черту, что тоже являются "чистыми мыслями".
На стр. 150 все зло существующих социальных отношений сводится к тому, что "бюргеры и рабочие верят в "истину" денег".Jacques le bonhomme воображает, что во власти "бюргеров" и "рабочих", рассеянных по всем цивилизованным странам мира, - вдруг, в один прекрасный день, запротоколировать, что они "не верят" в "истину денег"; он убежден даже, что если бы эта бессмыслица была возможна, то этим было бы что-то достигнуто. Он верит, что любой берлинский литератор может с такой же легкостью упразднить "истину денег", с какой он упраздняет в своей голове "истину" бога или гегелевской философии. Что деньги представляют собой необходимый продукт определенных отношений производства и общения и остаются "истиной", пока эти отношения существуют, - это, конечно, совершенно не касается такого святого мужа, как святой Макс, который поднимает очи горй, а к грешному миру поворачивается своим грешным задом.
Второе открытие делается на стр. 152, - заключается оно в том, что "рабочий не может использовать свой труд" потому, что "попадает в руки" "к тем, кто" получил "в ленное владение" "какое-нибудь государственное имущество". Это - лишь дальнейшее разъяснение уже цитированного выше положения со стр. 151, что государство высасывает из рабочего все соки. При этом каждый тотчас же "выдвигает" "весьма простое рассуждение" (если "Штирнер" этого не делает, то этому не "приходится удивляться"): как же это случилось, что государство не предоставило также и "рабочим" какое-нибудь "государственное имущество" в "ленное владение"? Если бы святой Макс поставил себе этот вопрос, он вероятно обошелся бы без своей конструкции "святого" бюргерства, потому что тогда ему неизбежно бросилось бы в глаза, в каком отношении находятся имущие к современному государству.
Через противоположность буржуазии и пролетариата - это знает даже "Штирнер" - приходят к коммунизму. Но каким образом к этому приходят, знает только "Штирнер".
"Рабочие имеют в своих руках огромнейшую силу... им стоит только прекратить работу и усмотреть в том, что ими сработано, свою собственность и предмет своего потребления. В этом смысл вспыхивающих то здесь, то там рабочих волнений" (стр. 153).
Рабочие волнения, которые вызвали еще при византийском императоре Зеноне особый закон (Zeno, de novis operibus constitutio69), которые "вспыхнули" в XIV веке в виде Жакерии и восстания Уота Тайлера, в 1518 г. - в evil May-day в Лондоне, в 1549 г. - в виде большого восстания кожевника Кета, а затем привели к изданию 15-го акта 2-го и 3-го года царствования Эдуарда VI и целого ряда подобных же парламентских актов; волнения, которые вскоре вслед за тем, в 1640 г. и 1659 г. (восемь восстаний в течение одного года), произошли в Париже и уже с XIV века были, очевидно, не редкостью во Франции и в Англии, судя по законодательству того времени; та постоянная война, которую с 1770 г. в Англии, а со времени революции и во Франции, рабочие силой и хитростью ведут против буржуазии, - все это существует для святого Макса только "то здесь, то там", в Силезии, Познани, Магдебурге и Берлине, "как сообщают немецкие газеты".
То, чтo сработано, как воображает Jacques le bonhomme, продолжало бы в качестве предмета "усмотрения" и "потребления" существовать и воспроизводиться, даже если бы производители "прекратили работу".
Как и выше, в вопросе о деньгах, наш добрый бюргер опять превращает здесь "рабочих", рассеянных по всему цивилизованному миру, в замкнутое общество, которому стoит только принять известное решение, чтобы избавиться от всех затруднений. Святой Макс не знает, конечно, что только с 1830 г. в Англии было сделано по меньшей мере пятьдесят попыток, и сейчас делается еще одна, охватить всех рабочих, хотя бы одной только Англии, единой ассоциацией и что успешному осуществлению всех этих планов мешали в высшей степени эмпирические причины. Он не знает, что даже меньшинство рабочих, если оно объединяется для прекращения работы, очень скоро оказывается вынужденным к революционным выступлениям, - факт, о котором он мог бы узнать из английского восстания 1842 г. и из еще более раннего уэльсского восстания 1839 г., когда революционное возбуждение среди рабочих впервые нашло свое полное выражение в "священном месяце", провозглашенном одновременно со всенародным вооружением.Здесь мы опять видим, как святой Макс постоянно старается навязать людям свою бессмыслицу в качестве "глубочайшего смысла" исторических фактов (это ему удается разве лишь по отношению к его безличным "некто") - исторических фактов, "которым он подсовывает свой смысл и которые, таким образом, неизбежно должны были привести к бессмыслице" (Виганд, стр. 194). Впрочем, ни одному пролетарию не придет в голову обращаться к святому Максу с вопросом о "смысле" пролетарского движения или за советом, как действовать в настоящий момент против буржуазии.
Совершив этот великий поход, наш святой Санчо возвращается к своей Мариторнес и оглушительно трубит:
"Государство основано на рабстве труда. Если труд освободится, государство погибло" (стр. 153).
Современное государство, господство буржуазии, основано на свободе труда. Ведь святой Макс сам - и не раз, но в каком карикатурном виде! - заимствовал из "Deutsch-Franzosische Jahrbьcher" ту истину, что вместе со свободой религии, государства, мышления и т. д., а значит "подчас" "точно так же" "пожалуй" и труда, - освобождаюсь не Я, а лишь кто-то из моих поработителей. Свобода труда есть свободная конкуренция рабочих между собой. Святому Максу жестоко не везет как во всех остальных областях, так и в политической экономии. Труд уже стал свободным во всех цивилизованных странах; дело теперь не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы этот свободный труд уничтожить.
В. Коммунизм
Святой Макс называет коммунизм "социальным либерализмом", потому что он отлично знает, в какой немилости слово либерализм у радикалов 1842 г. и у самых что ни на есть передовых берлинских свободомыслящих. Это превращение дает ему одновременно повод и смелость - вложить в уста "социальным либералам" всякую всячину, которая до "Штирнера" еще ни разу не была высказана и опровержение которой должно вместе с тем служить опровержением коммунизма.
Преодоление коммунизма осуществляется с помощью ряда конструкций частью логического, частью исторического характера.
Первая логическая конструкция.
Из-за того, что "Мы превращены в слуг эгоистов", мы не "должны" сами "становиться эгоистами... а лучше сделаем так, чтобы совсем не было эгоистов. Сделаем их всех босяками, пусть никто не обладает ничем, дабы обладающими оказались "все". - Так говорят социальные либералы. - Кто же представляет это лицо, которое вы называете "всеми"? Это - "общество"" (стр. 153).
При помощи нескольких кавычек Санчо превращает здесь "всех" в лицо, в общество как лицо, как субъект = в святое общество, в Святое. Теперь наш святой чувствует себя в своей стихии и может обрушить на "Святое" целый поток своего пламенного гнева, в силу чего коммунизм, конечно, оказывается уничтоженным.
Если святой Макс здесь опять вкладывает свою бессмыслицу в уста "социальным либералам", выдавая ее за смысл их речей, то этому не приходится "удивляться". Он отождествляет, прежде всего, "обладание" чем-нибудь в качестве частного собственника с "обладанием" вообще. Вместо того чтобы рассмотреть определенные отношения частной собственности к производству, рассмотреть "обладание" чем-нибудь в качестве землевладельца, рантье, коммерсанта, фабриканта, рабочего, - причем "обладание" оказалось бы вполне определенным обладанием, оказалось бы командованием над чужим трудом, - вместо этого он превращает все эти отношения в "обладание как таковое"
.................................................. политический либерализм, который объявил "нацию" верховной собственницей. Коммунизму, следовательно, уже нечего "упразднять" "личную собственность", а остается, в крайнем случае, уравнять распределение "ленных владений", ввести здесь йga-litй70. По вопросу об обществе, как о "верховном собственнике", и о "босяках" пусть святой Макс заглянет, между прочим, в "йgalitaire" от 1840 г.:
"Социальная собственность есть противоречие, но социальное богатство есть следствие коммунизма. Фурье, в противовес умеренным буржуазным моралистам, сотни раз повторяет свое положение: социальное зло заключается не в том, что некоторые имеют слишком много, а в том, что все имеют слишком мало", - вследствие чего он и сигнализирует в "Ложной промышленности" (Париж, 1835, стр. 410) "о бедности богатых".
Точно так же еще в 1839 г. - стало быть, до появления "Гарантий" Вейтлинга - в вышедшем в Париже немецком коммунистическом журнале "Die Stimme des Volks" (выпуск 2-й, стр. 14) говорится:
"Частная собственность, это столь хваленое, усердное, благодушное, невинное "частное приобретение", наносит явный ущерб богатству жизни".
Святой Санчо принимает здесь за коммунизм представление некоторых переходящих к коммунизму либералов и способ выражения некоторых коммунистов, излагающих свои взгляды, исходя из весьма практических соображений, в весьма осторожной форме.
После того как "Штирнер" передал собственность "обществу", все участники этого общества превращаются для него сразу в нищих и босяков, хотя они - даже согласно его представлению о коммунистическом порядке вещей - "имеют" "верховного собственника". - Его благожелательное предложение коммунистам - "сделать слово "босяк" таким же почетным обращением, каким революция сделала слово "гражданин"", - является разительным примером того, как он смешивает коммунизм с чем-то давно уже минувшим. Революция "сделала почетным обращением" даже слово "санкюлот", в противоположность "honnкtes gens"71, которые в его весьма убогом переводе превратились в добрых бюргеров. Святой Санчо делает это во имя того, чтобы исполнились написанные в книге пророка Мерлина слова - о трех тысячах и трехстах пощечинах, которые сам себе должен будет дать грядущий муж:
Es menester, que Sancho tu escudero
Se dй tres mil azotes, у tre cientos
En ambas sus valientes posaderas
AI aire descubiertas, у de modo
Que le escuezan, le amarguen у le enfaden.
(Don Quijote, tomo II, cap. 35.) 72
Святой Санчо утверждает, что "поднятие общества на ступень верховного собственника" было бы "вторым ограблением личного начала в интересах человечности", - тогда как на самом деле коммунизм есть лишь доведенное до конца "ограбление" того, "что награблено личным началом". "Так как грабеж является для него бесспорно чем-то отвратительным, то" святой Санчо "полагает, например", что он "заклеймил" коммунизм "уже" вышеприведенным "положением" ("Книга", стр. 102). "Раз" "Штирнер" "почуял" в коммунизме "даже грабеж", "то как ему было не преисполниться к нему чувством "глубокого отвращения" и "справедливого негодования"!" (Виганд, стр. 156). В связи с этим мы предлагаем "Штирнеру" назвать нам того буржуа, который, говоря о коммунизме (или чартизме), не преподнес бы нам с большим пафосом ту же самую пошлость. То, что буржуа считает "личным", коммунизм несомненно подвергнет "ограблению".
Первый королларий,
Стр. 349. "Либерализм сразу же выступил с заявлением, что человек по самому своему существу должен быть не собственностью, а собственником. Так как при этом дело шло о Человеке, а не об отдельном лице, то вопрос о количестве собственных благ, как раз и представляющий особый интерес для отдельных лиц, был оставлен на их усмотрение. Поэтому эгоизм отдельных лиц при определении этого количества нашел для себя самый широкий простор и вступил на путь неустанной конкуренции".
Это значит: либерализм, т. е. либеральные частные собственники, окружили в начале французской революции частную собственность либеральным ореолом, провозгласив ее правом человека. Они были вынуждены к этому уже своим положением революционизирующей партии, они были даже вынуждены не только предоставить массе французского сельского населения право собственности, но и дать ей возможность захватить действительную собственность, и они могли все это сделать потому, что от этого "количество" их собственных благ, которое их прежде всего" интересовало, осталось неприкосновенным и даже получило надежное обеспечение. - Мы находим здесь далее, что святой Макс выводит конкуренцию из либерализма, - вот какую пощечину дает он истории в отместку за те пощечины, которые он выше вынужден был дать самому себе. "Более точное объяснение" того манифеста, с которым у него "сразу же выступает" либерализм, мы находим у Гегеля, высказавшего в 1820 г. следующую мысль:
"По отношению к внешним вещам разумно" (т. е. приличествует мне как разуму, как человеку), "чтобы я владел собственностью... Чем и в каком количестве я владею, это, следовательно, правовая случайность" ("Философия права", § 49).
Для Гегеля характерно, что он превращает фразу буржуа в подлинное понятие, в сущность собственности, - и "Штирнер" в точности ему в этом подражает. На вышеприведенном рассуждении святой Макс теперь основывает свое дальнейшее заявление, что
коммунизм "поставил вопрос о количестве имущества и ответил на него в том смысле, что человек должен иметь столько, сколько ему нужно. Но сможет ли мой эгоизм удовлетвориться этим?.. Нет, я должен иметь столько, сколько я способен присвоить себе" (стр. 349).
Прежде всего здесь следует заметить, что коммунизм отнюдь не исходил из § 49 гегелевской "Философии права" с его формулировкой: "чем и в каком количестве". Во-вторых, "Коммунизм" и не помышляет о том, чтобы дать что-нибудь "Человеку", ибо "Коммунизм" отнюдь не думает, что "Человек" "нуждается" в чем-то, - разве только в кратком критическом освещении. В-третьих, Штирнер подсовывает коммунизму понятие о "нужном", в том смысле, какой этому слову придает современный буржуа, и вводит таким образом различие, которое ввиду своего убожества может иметь значение только в нынешнем обществе и в его идеальном отображении - в штирнеровском союзе "отдельных крикунов" и свободных белошвеек. "Штирнер" снова обнаружил глубокое "проникновение" в сущность коммунизма. И, наконец, в своем требовании - иметь столько, сколько он способен присвоить себе (если только это не обычная буржуазная фраза, что каждый должен иметь столько, сколько он в силах приобрести, должен пользоваться правом свободной наживы), - в этом требовании святой Санчо предполагает, что коммунизм уже осуществлен и дает ему возможность свободно развивать и проявлять свои "способности", - а это, равно как и самые "способности", зависит отнюдь не только от Санчо, но также от отношений производства и общения, в которых он живет. (Ср. ниже главу о "Союзе".) Впрочем, святой Макс и сам-то не поступает согласно своему учению, ибо на протяжении всей своей "Книги" он "нуждается" в вещах и потребляет вещи, "освоить" которые он оказался совершенно "неспособен".
Второй королларий.
"Но социальные реформаторы проповедуют Нам некое общественное право. Отдельная личность становится тут рабом общества" (стр. 246). "По мнению коммунистов, каждый должен пользоваться вечными правами человека" (стр. 238).
О выражениях "право", "труд" и т.д., как они употребляются у пролетарских авторов и как к ним должна относиться критика, мы будем говорить в связи с "истинным социализмом" (смотри II том). Что касается права, то мы, наряду со многими другими, подчеркнули оппозицию коммунизма против права как политического и частного, так и в его наиболее общей форме - в смысле права человека. Смотри "Deutsch-Franzosische Jahrbьcher", где привилегия, преимущественное право, характеризуется как нечто, соответствующее сословно-связанной частной собственности, а право - как нечто, соответствующее состоянию конкуренции, свободной частной собственности (стр. 206 и др.); самые же права человека характеризуются как привилегия, а частная собственность как монополия. Далее, критика права приведена там в связь с немецкой философией и представлена как вывод из критики религии (стр. 72); при этом прямо подчеркивается, что правовые аксиомы, которые должны якобы привести к коммунизму, являются некоммунистическими, что эти аксиомы представляют собой аксиомы частной собственности, а общее право владения - воображаемую предпосылку права частной собственности (стр. 98, 99). Впрочем, уже давно, даже в произведениях немецких коммунистов можно найти места, которые "Штирнер" в своей критике права мог присвоить и извратить, например в работе Гесса "Двадцать один лист из Швейцарии", 1843, с. 326 и в других.
Выдвинуть приведенную фразу против Бабёфа, считать его теоретическим представителем коммунизма - нечто подобное могло, впрочем, прийти в голову только берлинскому школьному наставнику. "Штирнер" не стесняется, однако, утверждать на стр. 247, что
коммунизм, согласно которому "все люди имеют от природы равные права, опровергает свой собственный тезис, утверждая, что люди не имеют от природы никаких прав. Ибо он не хочет, например, признать, что родители имеют права по отношению к детям, - он упраздняет семью. Вообще весь этот революционный или бабувистский принцип (ср. "Коммунисты в Швейцарии", доклад комиссии, стр. 3) покоится на религиозном, т. е. ложном, воззрении".
В Англию приезжает янки, наталкивается там в лице мирового судьи на препятствие, мешающее ему отстегать своего раба, и возмущенно восклицает: Do you call this a land of liberty, where a man can't larrup his nigger?73
Святой Санчо осрамился здесь вдвойне. Во-первых, он усматривает упразднение "равных прав человека" в том, что признаются "равные от природы права" детей по отношению к родителям, что детям и родителям предоставляются равные права человека. Во-вторых, двумя страницами выше Jacques le bonhomme рассказывает, что государство не вмешивается, когда отец бьет сына, потому что оно признает семейное право. Таким образом, то, чтo он, с одной стороны, выдает за частное (семейное) право, он, с другой стороны, подводит под "равные от природы права человека". В заключение он признается нам, что знает Бабёфа только из доклада Блюнчли, а в этом своем докладе Блюнчли (стр. 3), в свою очередь, признается, что все его сведения почерпнуты у бравого Л. Штейна, доктора прав. Основательность познаний святого Санчо относительно коммунизма видна из приведенной цитаты. Подобно тому как святой Бруно - его маклер по делам революции, так святой Блюнчли является его маклером по делам коммунизма. При таком положении вещей не приходится удивляться, если наше деревенское слово божие fraternitй74 революции сводится через несколько строк к "равенству чад божиих" (в какой христианской догматике говорится о йgalitй75?).
Третий королларий.
Стр. 414. Так как принцип общности достигает своей высшей точки в коммунизме, то поэтому коммунизм = "апофеоз государства любви".
Из государства любви, им же самим сфабрикованного, святой Макс выводит здесь коммунизм, который и остается поэтому исключительно штирнеровским коммунизмом. Святой Санчо знает только одно из двух - либо эгоизм, либо притязание на любовь, жалость и милостивые подаяния людей. Вне этой дилеммы - и выше ее - для него ничего не существует.
Третья логическая конструкция.
"Так как в обществе наблюдаются самые тяжкие недуги, то особенно" (!) "угнетенные" (!) "думают, что виновником всего этого является общество, и ставят себе задачей открыть настоящее общество" (стр. 155).
Наоборот, "Штирнер" "ставит себе" "задачей" открыть общество, которое ему по душе, святое общество, общество как воплощение Святого, Те, кто ныне "угнетены" "в обществе", "думают" только о том, как бы осуществить общество, которое им по душе, для чего, прежде всего, необходимо упразднить - на базисе уже имеющихся производительных сил - нынешнее общество. Если, е. g.76, в какой-нибудь машине "наблюдаются тяжкие изъяны", если она, например, отказывается работать, и те, кому нужна эта машина (например, для того, чтобы делать деньги), находят этот изъян в самой машине и стараются переделать ее и т. д., - то, по мнению святого Санчо, они ставят себе задачей не исправить машину для себя, а открыть настоящую машину, святую машину, машину как воплощение Святого, Святое как машину, машину в небесах. "Штирнер" советует им искать вину "в самих себе". Разве это не их вина, что они, например, нуждаются в кирке и плуге? Разве они не могли бы голыми руками сажать картофель в землю и выдирать его оттуда? Святой преподносит им по этому поводу на стр. 156 следующее наставление:
"Это - только очень старое явление, что вину ищут сначала где угодно, но только не в самих себе, - что ищут ее в государстве, в своекорыстии богатых, которое, однако, и есть как раз наша вина".
"Угнетенный", который усматривает в "государстве" "виновника" пауперизма, есть, как мы уже видели выше, не кто иной, как сам Jacques le bonhomme. Во-вторых, "угнетенный", успокаивающийся на том, что "виной" всему - "своекорыстие богатых", есть опять-таки не кто иной, как Jacques le bonhomme. Более точные сведения о других угнетенных он мог бы получить из "Фактов и вымыслов" портного и доктора философии Джона Уотса, из "Спутника бедняков" Хобсона и т. д. И, в-третьих, кто же является носителем "нашей вины"? Уж не пролетарский ли ребенок, который рождается золотушным, которого выращивают с помощью опия и на седьмом году жизни отправляют на фабрику, - или отдельный рабочий, которому предъявляется здесь требование в одиночку "восстать" против мирового рынка, - или же девушка, которая должна либо погибнуть от голода, либо стать проституткой? Нет, единственно лишь тот, кто "всю вину", т. е. "вину" всего нынешнего мирового порядка, ищет "в себе самом", другими словами - опять-таки не кто иной, как сам Jacques le bon homme. "Это - только очень старое явление" христианского самоуглубления и покаяния в германско-спекулятивной форме, с ее идеалистической фразеологией, согласно которой Я, действительный человек, должен изменить не действительность, чтo я могу сделать только совместно с другими, а внутренне изменить самого себя. "Это - внутренняя борьба писателя с самим собой" ("Святое семейство", стр. 122, ср. стр. 73, 121 и 306).
Итак, по мнению святого Санчо, угнетенные обществом ищут настоящее общество. Если бы он был последователен, то и те, которые "ищут вину в государстве", - а ведь у него это те же самые лица, - должны были бы искать настоящее государство. Но это ему не подходит, потому что он слышал, что коммунисты хотят упразднить государство. Это упразднение государства он должен теперь конструировать, чтo наш святой Санчо и выполняет опять-таки с помощью своего "ослика", приложения, выполняет способом, который "выглядит очень просто":
"Так как рабочие находятся в бедственном положении [Notstand], то существующее положение вещей [Stand der Dinge], т е. государство [Staat] (Status = Stand) должно быть упразднено" (там же).
Итак:
Бедственное положение = существующее положение вещей. Существующее положение вещей = положение [Stand].
Stand = Status
Status = Staat77
Заключение: бедственное положение = государство.
Что может "выглядеть проще"? "Следует только удивляться", что английские буржуа в 1688 г. и французские в 1789 г. не "пришли" к таким же "простым соображениям" и уравнениям, хотя ведь в те времена уравнение "Stand = Status = der Staat" было справедливо в еще гораздо большей степени. Отсюда следует, что везде, где имеется "бедственное положение", "Государство", являющееся, что и говорить, одним и тем же в Пруссии и Северной Америке, должно быть упразднено.
Святой Санчо преподносит нам теперь по своему обыкновению несколько соломоновых притч.
Соломонова притча No 1.
Стр. 163. "О том, что общество вовсе не есть Я, которое могло бы давать и т. д., а инструмент, из которого мы можем извлечь пользу; что у нас имеются не общественные обязанности, а лишь общественные интересы; что мы не обязаны приносить обществу жертвы, а если мы иногда и приносим их, то имеем в виду Самих Себя, - об этом социальные либералы не думают, потому что они находятся в плену у религиозного принципа и ревностно стремятся установить некое - святое общество".
Отсюда вытекают следующие "проникновения" в суть коммунизма:
1) Святой Санчо совершенно забыл, что не кто иной, как он сам, превратил "общество" в некое "Я" и что поэтому он находится лишь в своем собственном "обществе".
2) Он думает, что коммунисты только того и ждут, что "общество" им что-то "даст", тогда как на деле они всего лишь хотят создать себе общество.
3) Он превращает общество еще до того, как оно начало существовать, в инструмент, из которого он хочет извлечь пользу - без того, чтобы он и другие люди своим общественным отношением друг к другу создали общество, т. е. самый этот "инструмент".
4) Он думает, что в коммунистическом обществе может идти речь об "обязанностях" и "интересах", о двух дополняющих друг друга сторонах противоположности, существующей только в буржуазном обществе (под видом интереса рассуждающий буржуа всегда ставит нечто третье между собой и своей жизнедеятельностью - манера, возведенная в истинно классическую форму Бентамом, у которого нос должен иметь какой-нибудь интерес, прежде чем он решится понюхать. Ср. в "Книге" о праве на свой нос, стр. 247).
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |