Люси вдруг подумала о белых пионах, которые он принес в больницу. Рэнди не позволила взять вазу с собой, когда ее выписывали, и поэтому Люси соорудила собственную «вазу», поступив довольно изобретательно, отрезав верхнюю часть пластиковой бутылки из-под минеральной воды маникюрными ножницами.
Цветы были ароматными и успокоивали, но сообщение, которое они несли, было неясным. Обычно когда парень дарит вам цветы, вам не приходит в голову сомневаться в его чувствах. Но не в ее ситуации с Даниэлем. Поэтому Люси малодушно решила считать его поступок просто данью традиции, которую все мы соблюдаем, когда навещаем кого-то в больнице.
Но все-таки: Он принес ей цветы! Если бы она сейчас наклонилась вперед на своем раскладном стуле и взглянула на жилой корпус, то сквозь толстые прутья решетки, на третьем окне слева, она наверное могла бы их разглядеть.
— В поте лица своего, будешь ты есть хлеб свой, — приглашенный священник распевно выводил перед собравшимися, — Доколе не возвратишься к земле. Ибо из нее ты взят, ибо теперь ты прах, и к праху будешь ты возвращен.
Он был худым мужчиной, примерно семидесяти лет, какой-то потерянный в большом черном жакете. На ногах у него были изношенные спортивные туфли на шнурках; его лицо было шероховатым и загорелым. Он говорил в микрофон, который был прикреплен к старому пластиковому бумбоксу, все это выглядело словно картинка из восьмидесятых. Исходивший оттуда звук был статичным и искаженным и был едва слышен в задних рядах.
Все в этой службе было каким-то незначительным и от того казалось совершенно неправильным.
Никто не отдавал дань уважения Тодду, присутствуя здесь. Вся церемония больше походила на попытку показать студентам, какой несправедливой порой может быть жизнь. То что тело Тодда не было выставлено для прощания, очень многое говорило об истинном отношении школы, или полном отсутствии такового, к умершему ученику. Мало кто из них его знал, и теперь уже никогда не узнает. Было что-то фальшивое в стоянии здесь, в толпе, и это только ухудшалось тем, что некоторые плакали. Все это заставляло Люси чувствовать Тодда более чужим, чем он был для нее на самом деле.
— Отпустим же Тодда с миром. А остальным придется идти далее по их земному пути.
Белый филин ухал на высокой ветви дуба над их головами. Люси знала, что где-то поблизости гнездится все семейство с совятами. Она слышала испуганное уханье матери-совы каждую ночь на этой неделе, затем неистовое хлопанье крыльев филина, отправлявшегося на ночную охоту.
И потом все закончилось. Люси встала со стула, чувствуя слабость и несправедливость происшедшего. Тодд невинен настолько, насколько она была виновна, даже несмотря на то, что сама не вполне понимала в чем эта вина состоит.
Когда она нехотя пошла вперед, чтобы занять место в колонне, состоящей из пар, и проследовать на «прием», чья-то рука обхватила ее талию и потянула обратно.
Даниэль?
Но это был не он, это был Кэм.
Его зеленые глаза искали ее взгляд, а когда нашли в них отразилось разочарование. От этого ей стало только еще хуже. Она закусила губу, чтобы не разрыдаться. Простой взгляд Кэма не мог заставить ее расплакаться, просто она была сильно эмоционально истощена, балансируя на грани обморока. Она закусила губу, так сильно, что почувствовав соленый вкус крови, вытерла губы рукой.
— Эй, — сказал Кэм, погладив ее по волосам. Она вздрогнула. У нее все еще была шишка там, где она ударилась головой о ступеньки. — Не хочешь пойти куда-нибудь и поговорить?
Они прошли вслед за остальными, по траве, на «прием» устроенный в густой тени одного из дубов. Стулья уже были расставлены, практически один за другим. Стоявший поблизости маленький складной карточный столик был завален неначатыми пачками засохшего печенья, которые вытащили из общей упаковочной тары, но, но еще не открывали. Одноразовые пластиковые бокалы для пунша были заполнены густой красной жидкостью и уже привлекли нескольких мух, как будто в них была разлита кровь. Это был такой жалкий «прием», что мало кого из студентов заинтересовал. Люси увидела неподалеку Пенни в костюме с черной юбкой, пожимающую руку министру. Даниэль не смотрел на них всех, нашептывая что-то Габби на ухо.
Когда Люси повернулась обратно к Кэму, его палец уже легко скользил по её ключице, а затем перебрался на шею. Она вздохнула и почувствовала, как вся покрывается «гусиной» кожей.
— Если тебе не нравится колье, — сказал он, наклоняясь к ней, — я могу подарить тебе что-нибудь другое.
Его губы были так близко, почти, касаясь ее шеи, что Люси пришлось прижать руку к его плечу, и отступить назад.
— Мне оно правда понравилось, — сказала она, думая о коробочке, лежащей у неё на столе. Она лежала как раз возле «вазы» с цветами Даниэля, и Люси потратила полночи, переводя взгляд с одного подарка на другой, словно пытаясь оценить и сами подарки и скрытые мотивы дарителей. Кэм был настолько открытым, что его было легче вычислить. Как будто он был алгеброй, а Даниэль вычислением. Она всегда любила вычисление, которое иногда требовало потратить более часа, чтобы выяснить ответ.
— Я считаю колье великолепным, — повторила она, — У меня просто не было, еще подходящего случая, чтобы надеть его.
— Прости, — сказал он, поджав губы. — Я не должен на тебя давить.
Его темные волосы сегодня были зачесаны назад и открывали большую часть его лица чем обычно. Он вдруг показался ей старше, взрослее. В том, как он смотрел на неё было что-то напряженное, его большие зеленые глаза изучали её, как будто бы он одобрял, то, что видел внутри неё.
— Мисс София сказала, что даст тебе отдохнуть из-за событий этих последних дней. Я знаю, она права, тебе пришлось многое пережить. Но ты должна знать, как много я о тебе думал. Все время. Я хотел увидеть тебя.
Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони и Люси почувствовала подступившие слезы. Ей пришлось пережить так много. И она чувствовала себя ужасно от того, что собиралась плакать не из-за Тодда, смерть которого имела значение, а должна была бы значить еще больше, а по чисто эгоистическим причинам. Просто потому что эти два дня, прошедшие со дня гибели Тодда, снова вернули ее в прошлое, к прошлой боли от потери Тревора и ее жизни до "Меча и Креста". Эти дни заставили ее вспомнить то, с чем, как она думала, она уже давно покончила и не хотела обсуждать их ни с кем. Теперь ее поджидало еще больше Теней, чтобы обидеть ее.
Казалось, будто Кэм почувствовал это, или, по крайней мере, что-то похожее, потому что обнял её, положил голову Люси на свою сильную, широкую грудь, и стал легонько баюкать.
— Все хорошо, — мягко уговаривал он, — Все будет хорошо.
И возможно, она ничего не должна была объяснять ему. Казалось чем более расстроенной она себя чувствовала, тем ближе ей становился Кэм. Что, если этого было достаточно: просто стоять здесь, находясь в надежных руках того, кто всегда заботился о ней и позволить ему утешить и успокоить её хоть на какое-то время.
Но это было слишком тяжело выдержать.
Люси не знала, как отодвинуться от Кэма. Он всегда был таким милым. И он ей нравился и с первого дня в школе был очень добр к ней, и все же из-за постояного чувства вины, сейчас он раздражал её. Он был таким чудесным, чутким, в точности таким, в ком она должна была бы нуждаться сейчас. Он был таким… но он не был Даниэлем.
Вдруг возле её плеча появилась маленькая тарелочка, на которой лежала "пища Ангелов" — кекс. Люси сразу же узнала изящную ручку с безукоризненным французским маникюром, которая держала её.
— Там еще есть пунш, который нужно выпить, — сказала Габби, передавая еще один кекс Кэму. Он впился взглядом в его матовую поверхность. — С тобой все в порядке? — спросила Габби у Люси.
Люси кивнула. Впервые, Габби появилась точно тогда, когда Люси нужна была помощь. Улыбнувшись друг другу, Люси приняла кекс в знак благодарности. Затем откусила маленький кусочек. Сладко.
— Пунш звучит заманчиво, — сказал Кэм, скрипнув зубами. — Почему бы тебе не принести нам пару стаканчиков, Габби?
Габби закатила глаза на Люси. — Сделай добро одному человеку, и он начнёт обращаться с тобой как с рабом.
Люси рассмеялась. Кэм немного вышел за рамки приличий, но для Люси было слишком очевидно, чего он добивался.
— Я их принесу, — сказала Люси, готовая наконец свободно вздохнуть. Она подошла к столу с пуншем и стала рассматривать муху на его поверхности, когда кто-то прошептал ей на ухо.
— Ты хочешь уйти отсюда?
Люси повернулась, готовясь уже произнести какое-нибудь оправдание для Кэма, что нет, она не может сбежать, не сейчас, и не с ним. Но тот, кто протянул руку и прикоснулся к ее запястью большим пальцем не был Кэмом.
Это был Даниэль.
Она начала понемногу таять. В среду была её очередь для телефонного разговора, но уже только десять минут, и она отчаянно хотела услышать голос Калли и поговорить с родителямя. Поговорить о чем-то, что происходило по ту сторону от железных ворот, о чем-то, кроме мрачного однообразия двух последних дней.
Но уйти отсюда? С Даниэлем? Она кивнула.
Кэм возненавидит ее, когда он увидит, что она уходит. А он увидит. Он все еще смотрит на нее. Она чувствовала затылком напряженный взгляд его зеленых глаз. Но, все равно, она уйдет. Она вложила свою руку в ладонь Даниэля.
— Пожалуйста.
Прежде, когда они прикасались друг к другу, даже случайно, только один из них не отстранялся, и обычно это был Даниэль, поток тепла, всегда устремлялся к Люси обещая перерасти оплавляющий тело жар. Не в этот раз. Люси посмотрела на руку Даниэля, держащую ее, сейчас ее телу хотелось большего. Больше тепла, больше знакомого покалывания, больше Даниэля. Ей стало почти, но не совсем, так же хорошо, как в ее последнем сне. Она едва могла осознавать, что идет, медленно переставляя ноги, ощущая только блаженную радость от его прикосновения.
Казалось, она только моргнула, а они уже были у ворот кладбища. Далеко позади них, остальная часть похоронной процессии была уже не видна. Они уходили все дальше.
Внезапно Даниэль остановился и без предупреждения отпустил её руки. Она задрожала, почувствовав холод.
— Ты и Кэм… — сказал он, позволяя словам повиснуть в воздухе как вопрос. — Вы много времени проводите вместе?
— Похоже, тебе это не слишком нравится, — тотчас сказала она, почувствовав себя очень глупо из-за того, что пытается разыгрывать из себя скромницу. Она лишь немного хотела поддразнить его ревнивой интонацией, но его лицо и его тон были чересчур серьезными.
— Он не… — Начал было говорить Дэниель. Он смотрел на красно-хвостого ястреба сидевшего в ветвях дуба над их головами. — Он недостаточно хорош для тебя.
Люси слышала уже раньше, как люди говорили это множество раз. Это было то, что все всегда говорят. Не достаточно хорош. Но, когда слова сорвались с губ Даниэля, они прозвучали очень веско, и, каким-то образом, правдиво и значимо, а не рассеянно и пренебрежительно, как в прошлом для нее всегда звучала эта фраза.
— Что же, — сказала она тихо, — тогда кто хорош?
Даниэль опустил руки на пояс. Его плечи затряслись в беззвучном смехе. — Я не знаю, — наконец сказал он. — Это сложный вопрос.
Не совсем такой ответ ожидала услышать Люси.
— Это совсем не трудно, — сказала она, пряча руки в карманы, чтобы снова не потянуться к нему. — быть достаточно хорошим для меня.
Глаза Даниэля выглядели так, будто заполнились болью, вся синева, которая была в них еще мгновение назад превратилась в глубокий темно-серый.
— Нет, — сказал он. — Нет, это тяжело.
Он устало потер лоб, и откинув волосы, лишь назад на секунду. Достаточно надолго. Люси увидела ссадину на лбу. Она уже заживала, но Люси была уверена, что этой не было, тогда… раньше.
— Что случилось с твоим лбом? — спросила она, потянувшись к нему.
— Я не знаю, — отрезал он, отталкивая ее руку, достаточно сильно, чтобы она отступила назад. — Я не знаю, откуда это.
Он выглядел более обеспокоенным этим, чем сама Люси. Это удивило ее. Это ведь была всего лишь небольшая царапина.
Позади них послышался шорох гравия. Кто-то шел к ним. Они оба обернулись.
— Я же говорила тебе, что не видела ее, — говорила Молли, скидывая руку Кэма, когда они поднялись на кладбищенский холм.
— Пошли, — сказал Даниэль, ощущая все, что она чувствовала — она была почти уверена в этом — еще до того, как она кинула на него обеспокоенный взгляд.
Она знала, куда он поведет ее, в ту же минуту как решила уйти сним. Туда, за церковь-гимнастический зал, в их лес. Она знала это также четко, как предвидела его позу в гимнастическом зале, прежде, чем она увидела его на разминке со скакалкой. Также, как она знала об этих шрамах на лбу, прежде чем увидела их.
Они шли в одинаковом темпе, шагами одинаковой длины. Их ноги ступали по траве в одно и то же время, каждый раз, пока они не добрались до леса.
— Если ты придешь в какое-то место более одного раза с одним и тем же человеком, — сказал Даниэль, говоря больше сам с собой, — Думаю, оно уже не будет принадлежать лишь тебе одному.
Люси гордо улыбнулась, уловив скрытый смысл в его словах: Даниэль никогда раньше не был на озере с кем-то еще. Только с ней.
Когда они вошли в лес, она почувствовала прохладу в тени под деревьями, на своих обнаженных плечах. Здесь пахло как в большинстве прибрежных лесов штата Джорджия: ароматом дубовой мульчи, который Люси раньше ассоциировала с Тенями, а теперь связывала это с Даниэлем. Она не должна была бы чувствовать себя в безопасности после всего того, что случилось с Тоддом, но идя рядом с Даниэлем, Люси поняла, как впервые дышит свободно за прошедшие дни.
Она подумала, что он привел ее сюда из-за того, что в прошлый раз сбежал от нее так неожиданно. Как-будто ему была необходима вторая попытка, чтобы на этот раз сделать все правильно. Их первое настоящие свидание, начавшееся так чудесно, в конце концов обернулось для, Люси ощущением глубокой жалости к себе. Даниэль должно быть понимал это и чувствовал себя неловко из-за своего стремительного ухода.
Они достигли уже знакомой магнолии, и посмотрели на озеро. Последние солнечные лучи оставили золотистый след на воде, пока огненный шар скатывался за пелену густого леса на западе. Все здесь выглядело иначе в вечернее время. Весь мир вокруг них будто светился.
Даниэль прислонился к дереву и наблюдал, как она смотрит на озеро. Она стояла возле него под блестящими, словно покрытыми воском, листьями и белыми цветами, которые давно уже должны были бы опасть в это время года, но выглядели так же чисто и свежо, словно была весна. Люси вдохнула мускусный аромат его тела, и почувствовала себя ближе к Даниэлю, чем он обычно ей позволял. Ей понравилось, как их чувства, словно возродились, словно возникли из ниоткуда.
— В этот раз мы не совсем одеты для плавания, — сказал он, указывая на черное платье Люси.
Она теребила изящный разрез подола платья на коленях, представляя себе как была бы шокирована ее мама, если она угробит хорошее платье из-за того, что они решили поплавать в озере.
— Возможно мы могли бы просто посидеть тут, опустив ноги воду?
Даниэль махнул рукой в сторону красного крутого скалистого выступа, спускавшегося к самой воде. Они перелезли через толстые, рыжевато-коричневые камыши и озерную траву, хватаясь за корявые корни живых дубов, чтобы не упасть. Здесь, берег озера был устлан галькой. Вода в озере была такой спокойной, что Люси подумала, что она могла бы ходить по ней.
Люси скинула свои черные балетки и скользнула по усеянной лилиями поверхности воды пальцами ног. Сегодня вода была холоднее. Даниэль сорвал пучок озерной травы и начал переплетать между собой ее толстые стебли.
Он посмотрел на нее. — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выбраться отсюда…
— Все время, — ответила она со стоном, решив что он спросил ее, просто из-за того что сам об этом мечтал. Конечно, она хотела бы оказаться так далеко от "Меча и Креста", насколько это вообще было возможно. Кто бы не захотел? Но она, по крайней мере, старалась четко отличать мечты от реальности, и всерьез не рассматривала возможность их с Даниэлем побега.
— Нет, — сказал Даниэль, — Я имею ввиду, рассматривала ли ты возможность действительно уйти куда-нибудь еще? Просила ли родителей о переводе? Просто… "Меч и Крест" не кажется мне наиболее подходящим вариантом для тебя.
Люси уселась на камень напротив Даниэля и крепко обняла свои колени. Неужели он считал ее недостойной, чтобы находиться здесь? Она, что же, была слишком плоха даже для коррекционной школы-интерната? Люси почувствовала себя оскорбленной.
Она прочистила горло. — Я не могу позволить себе такую роскошь, как возможность серьезно рассматривать варианты уехать куда-нибудь еще. "Меч и Крест"… — Она помолчала, — вполне возможно, последний шанс для меня.
— Да ладно, — сказал Даниэль.
— Ты не знаешь…
— Я знаю. — вздохнул он. — Всегда есть еще одна попытка, Люси.
— Это что-то из Библии, Даниэль? — спросила она. Она чувствовала что уже почти кричит. — Но если ты так хочешь избавится от меня, то что мы здесь делаем? Никто не просил тебя тащить меня сюда.
— Нет, — согласился он. — Ты права. Я просто подумал, что ты не такая, как остальные. Для тебя должно быть место получше.
Сердце Люси забилось быстрее. Так как оно обычно билось когда рядом был Даниэль. Но сейчас дело было не в этом. Ее прошиб холодный пот, она собралась с духом, и сказала:.
— Когда я приехала сюда, — сказала она, — Я дала себе обещание, что я никому не стану рассказывать о моем прошлом, или о том что я натворила, чтобы попасть сюда.
Даниэль опустил голову на руки.
— О чем ты говоришь? Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось с тем парнем.
— Ты знаешь о Треворе? — Лицо Люси исказилось. Нет, невозможно. Как Даниэль мог знать? — Что бы Молли ни сказала тебе…
Нет, уже слишком поздно. Даниэль был тем, кто нашел их с Тоддом. Если Молли рассказала ему что-нибудь о том, что Люси уже была причастна к другой загадочной смерти на пожаре, она не могла себе даже представить как сможет все это объяснить ему.
— Послушай, — терпеливо проговорил он, беря ее руки в свои. — То, что я тебе скажу, не имеет никакого отношения к твоему прошлому.
Она едва ли могла поверить в это. — Тогда, это связано с Тоддом?
Он покачал головой. — Это связано с этим местом. Это касается вещей…
Прикосновение Даниэля всколыхнуло что-то в ее памяти. Она начала думать о странных Тенях, которых она видела в ту ночь. О том, как сильно они изменились, с тех пор, как она попала в эту школу. От их скрытых, тревожных угроз раньше и до их почти полномасштабного наступления теперь, когда Тени просто терроризировали ее.
У нее что-то было явно не в порядке с психикой, и, наверно, Даниэль чувствовал это в ней. Может быть, он и думал, что она симпатичная девчонка, но в глубине души он был уверен, что она серьезно больна. Вот поэтому он так хотел, чтобы она ушла, чтобы у него не возникло искушения увлечься кем-то, вроде нее. Если это правда, было то, о чем думал Даниэль, значит, он не знал и половины всего.
— Возможно, это связано со странными черными Тенями, котрые я видела той ночью, когда Тодд погиб? — медленно проговорила она, надеясь шокировать его. Но как только она это произнесла, то поняла, что на самом деле ее целью было не шокировать Даниэля еще больше… а просто, наконец, кому-то об этом рассказать. Все равно терять ей было уже нечего.
— Что ты сказала? — медленно спросил он.
— Ну, ты же знаешь… — сказала она, небрежно передернув плечами, пытаясь преуменьшить смысл своего признания. — Один раз в день или больше, меня посещают эти темные вещи, которые я называю Тенями.
— Не ёрничай, — сказал Даниэль сухо. И хотя его тон ее больно задел, она знала, что он был прав. Ей и самой не понравилось с какой легкой небрежностью, прозвучали эти слова, когда на самом деле ее израненная душа кровоточила. Но может ли она в этом признаться? Могла ли она? Он кивнул, чтобы она продолжала. Его глаза, казались магнитом, который вытягивал из нее правду.
— Это длится на протяжении последних двенадцати лет, — призналась она наконец, с глубоким содроганием. — Раньше это происходило только ночью, если я оказывалась поблизости от водоема со стоячей водой или в темном сумраке густого леса, но теперь… — Ее руки дрожали. — Теперь «это» настигает меня практически везде.
— Что они делают?
Она бы подумала, что он просто решил посмеяться над ней, пытаясь заставить ее разговориться, чтобы затем получить возможность поиздеваться над ней, но его голос звучал глухо и хрипло, а в его лице не было ни кровинки.
— Обычно они появляются, и делают вот так. — Она протянула руку к затылку Даниэля и легонько пощекотала его, демонстрируя свои ощущения. На этот раз она не пыталась просто еще раз прикоснуться к нему, сейчас это было единственным способом чтобы он ее понял. Тем более, что с некоторых пор Тени начали посягать на ее тело весьма ощутимым, физическим воздействием. Даниэль даже не вздрогнул, и она продолжила. — Иногда они становятся действительно наглыми, она подтянула колени и скрестила руки на груди. — И тогда они проходят прямо сквозь меня. — Теперь она смотрела прямо на него. Ее губы дрожали и она не могла поверить, что она на самом деле так открыто говорит об этом, не говоря уже о то что говорит все это Даниэлю. Рассказывает обо всех этих жутких вещах, которые она видела. Ее голос упал почти до шепота, когда она сказала: — В последнее время, они, похоже, не желают уходить, пока они… — она сглотнула, — не заберут чью-то жизнь или не собьют меня с ног.
Она слегка задела его плечом, совершенно случайно, но даже от ее легкого прикосновения, Даниэль вдруг упал.
Его падение оказалось для нее таким неожиданным, что она тоже случайно потеряла равновесие и навалилась прямо на него. Даниэль лежал плашмя на спине, глядя на нее широко открытыми глазами.
Глаза.
Она не должна была говорить ему об этом. И вот теперь, она лежит сверху, только что открыв ему свою самую сокровенную тайну, из-за которой ее можно назвать сумасшедшей.
А единственное чего она хочет сейчас, так это поцеловать его.
Ее сердце колотилось невероятно быстро. Затем она сообразила: Это был стук обоих сердец, устремленных друг к другу. Своего рода отчаянный разговор, который они вели без слов.
— Ты действительно видишь их? — прошептал он.
— Да, — прошептала, понимая что не должна и дальше лежать вот так, что ей следует подняться и вернуться назад. Однако, она не могла оторваться от груди Даниэля. Она пыталась понять о чем он думает, о чем может думать любой нормальный человек услышав такое признание.
— Дай угадаю, — угрюмо сказала она, — сейчас ты уверен, что мне пора в психушку.
Он выбрался из под нее, оставив ее лежащей, практически лицом на скале. Ее взгляд неторопливо поднимался вверх переходя от вида его стоп, к его стройным сильным ногам, затем задержался на его торсе, и, наконец, остановился на его лице. Он смотрел вдаль, на лес.
— Этого раньше никогда не случалось, — сказал он.
Люси поднялась на ноги. Лежать одной показалось ей унизительно. К тому же, ей вдруг показалось, что он вообще ничего не слышал из того, что она ему недавно рассказала.
— Чего никогда не случалось? До чего?
Он развернулся к ней и обхватил ее лицо руками. Она затаила дыхание. Он был так близко. Его губы сейчас почти соприкасались с ее. Люси даже больно ущипнула себя за бедро, чтобы убедиться, что все это ей не снится. Больно. Нет, сейчас она точно не спала.
Затем он стремительно рванул в сторону. Он стоял перед ней, учащенно дыша, крепко прижав руки к телу.
— Расскажи еще раз, что ты видела.
Люси повернулась лицом к озеру. Прозрачная голубая вода нежно окутывала берег, и ей захотелось туда нырнуть. Сделать то, что делал Даниэль в последнее время, когда был слишком напряжен. Так почему бы и ей не сделать этого?
— Ты очень удивишься, услышав это, — отрешенно проговорила она. — К тому же, мне совершенно не хочется сидеть здесь с тобой и рассказывать, насколько я безумна.
Даниэль не ответил, но она почувствовала на себе его взгляд. Когда она наконец осмелилась обернуться на него, то увидела что он выглядет встревоженным и каким-то бесконечно грустным, словно смирившимся с чем-то, зрачки его глаз были сейчас расширены так сильно, что его серые глаза казались почти черными. Она поняла, что опять чем-то сильно разочаровала его. Конечно после ее полубезумного признания, каким же еще ему было выглядеть. Но почему он казался ей таким измученным?
Он шагнул ей навстречу и склонился так, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. Люси с трудом могла это выносить. Однако, сдвинуться с места было еще труднее. Нарушить охватившее ее оцепенение мог только сам Даниэль, который сейчас, закрыв глаза, склонялся к ней все ближе и ближе. Его губы приоткрылись в ожидании. Она боялась даже вздохнуть.
Она закрыла глаза и приблизила свое лицо к нему, тоже приоткрыв губы.
Она ждала.
А поцелуй, ради которого она была готова умереть, все не наступал. Она открыла глаза, в растерянности от того, что ничего не происходило, только слышался шорох травы под ногами. Даниэль ушел. Снова. Она удрученно вздохнула, даже не удивившись этому.
Было что-то странное в том, чтобы наблюдать за тем, как он шел обратно к лесу. Люси вдруг показалось, что она, подобно самому лучшему охотнику, без особого труда по едва заметным приметам находившему свою жертву, с легкостью может отыскать след Даниэля. Правда, не считая того, что этот конкретный след был слишком необычным. Это было чем-то большим, более четким, и в то же время, менее уловимым.
Будто фиолетовое свечение освещало его обратный путь через лес. Оно напомнило ей, тот странный свет, который она видела во время пожара в библиотеке. Она определенно там что-то видела. Она оперлась на камень и отвела взгляд в сторону, потом сморгнула и потерла глаза. Снова посмотрела вслед Даниэлю. Но ничего не изменилось. Она словно смотрела через неправильно подобранные очки: старые дубы и трава под ними, и даже птицы на ветвях, все казалось размытым и будто дрожащим, похожим на колеблющийся воздух, если смотреть на него через пламя костра. И все вокруг просто купалось в приглушенном фиолетовом свечении, и это свечение издавало едва уловимый шум. Она испуганно обернулась, озираясь вокруг, как если бы искала врага, притаившегося где-то рядом, испуганная тем, что означали для нее эти перемены.
Что-то опять происходило с ней, а она не могла никому рассказать об этом. Она постаралась сосредоточиться взглядом на озере, но даже оно вдруг показалось ей темнее, каким-то почти нереальным.
Глава 13. "Соприкасаясь с источником"
Люси слышала звук своих шагов, гулко отражавшихся от покрытия парковки "Меча и Креста". Она чувствовала влажный ветер, вздувавший ее черную футболку. Она даже ощущала запах горячей смолы исходящий от недавно отремонтированного покрытия. Но когда она поздним субботним утром с разбега обвила руками двух, тесно прижавшихся друг к другу родителей, возле входа в "Меч и Крест", все это было забыто.
Она была так рада их видеть и иметь возможность их обнять.
Многие дни она жалела о том, насколько холодным и отстраненным было их общение в больнице, и она не собиралась совершать ту же ошибку снова. Они оба слегка пошатнулись когда она врезалась в них. Ее мама начала хихикать, а отец похлопал ее по спине ладонью в своем обычном стиле сурового парня. Его огромная камера висела у него на шее. Они выпрямились, держа Люси на расстоянии вытянутой руки. Казалось они хотели как следует рассмотреть ее, но как только они сделали это их лица омрачились. Их Люси плакала.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |