Он поглядел сбоку на Агату. Сказал неожиданно:
– Посидите так.
– А?
– Не шевелитесь.
Келдыш потянулся к ней. Агата скосила глаза на руку, исчезнувшую за ее спиной. Он не коснулся ее, но Агата почувствовала покалывание на шее, словно по коже прошел слабый электрический ток.
– Что вы чувствуете?
Агата закрыла глаза, чтобы не отвлекаться.
– Тепло. Становится горячей... очень горячо... ай! – Она, отпрянув, оглянулась. Келдышевская рука была сантиметрах в тридцати от ее спины. Агата сердито потерла шею:
– Что это вы делаете?
– «Горчичник», – объяснил Келдыш. – Упражнение для первого курса. Дайте, посмотрю.
Агата, откинув волосы, наклонила голову. Почувствовала пробежавшие по шее пальцы.
– Даже не покраснела, хотя у вас должен быть волдырь, – сказал учитель. – Защита. Вы, на первый взгляд, поддаетесь магическому воздействию. Но оно на вас никак не отражается...
Агата сердито выпрямилась:
– Я что для вас, подопытная обезьянка? Есть у меня магия или нет?
Келдыш улыбнулся лениво.
– Вот для того, чтобы это выяснить, и нужно побыть подопытной обезьянкой...
– Например, сходить к Слухачу?
Келдыш помолчал.
– Вы этого хотите?
– А у меня есть другой выход?
– То есть?
– Вы сами говорили, что больному лучше всего помогает энергия родственников. Если Слухач скажет, что магия есть, я смогу бабушке помочь. Ведь так?
Келдыш смотрел с прищуром. Оценивающе.
– Она будет против.
– Она об этом не узнает.
– Узнает потом.
– Но тогда уже будет поздно... Я что, – жалобно спросила Агата, – теперь должна васуговаривать? Я могу и сама к нему пойти.
– Нет. Не сможете. – Келдыш смотрел прямо на яркое солнце. Не мигая и не щурясь. Сказал серьезно: – Надеюсь, мадам Мортимер по выздоровлении не превратит меня в жабу!
Он сидел в тени – громадный, жирный, страшный. Агата попятилась и наткнулась на Келдыша. Рука его была ледяной – он почему-то тоже нервничал. Слухач, глядя в пол, помял ладони, больше похожие на ковши экскаватора.
– Девушка готова? – спросил мягким голосом.
К чему? Агата поглядела через плечо.
– Да, – отозвался Келдыш.
Слухач поднял тяжелые белые веки и посмотрел на Келдыша. На Агату. Глаза его были такими прозрачными, что казалось, еще чуть-чуть – и можно увидеть, что находится за ними в черепе.
И еще – Агата его где-то видела. Нет, не встречала никогда, потому что такого не забудешь.
Просто она его... помнила.
И он ее помнил.
– Понятно, – сказал Слухач – непонятно для Агаты и Келдыша. Неожиданно проворно поднялся. Поманил Агату толстым пальцем. – Идем-ка...
Они вошли в затемненную комнату. Посреди стояла высокая кушетка, накрытая серым покрывалом, рядом – табурет. И больше ничего. Никакой аппаратуры или привычных с детства магических предметов-определителей. Слухач показал на кушетку и пошел задергивать плотные черные шторы, сквозь щель в которых пробивалась узкая пыльная полоска света. Он так долго ловил и уничтожал этот лучик, что Агата успела заскучать, сидя на дурацкой кушетке. Келдыш стоял, прислонившись спиной к стене. Пол разглядывал. Слухач справился с солнцем и сел на табурет, обхватывая его ножки толстыми ногами.
– Начнем?
Агата насторожилась.
– Наверное...
В поисках поддержки взглянула на учителя. Теперь тот исподлобья следил за Слухачом.
– Посмотри на меня, – сказал Слухач своим мягким голосом. Агата посмотрела. Слухач подался к ней на табурете и взял ее руку в теплые ладони.
– Смотри на меня. Ляг, откинься на подушку, но смотри на меня.
Агата вновь испуганно покосилась на Келдыша.
– Смотри на меня, – напомнил Слухач. Агата послушалась. Через секунду пожалела, но взгляда было уже не отвести – прозрачные глаза Слухача вдруг превратились в черные колодцы, дыры, в которые Агата проваливалась и летела – вниз, вниз, вниз...
–...ты, ублюдок, – говорил кто-то, – ты чуть не убил ее, с-скотина!
– Ты сам говорил, что она готова, – отвечал кто-то другой – гнусавым жалобным голосом. – Ни черта она не готова... привел девчонку... а она не готова... кто тогда из нас ублюдок?
– Вы со своей жадностью меры не знаете... всю бы высосал... пшел вон!
– Ага... – сказал второй с облегчением. – В себя приходит.
Легкие шлепки по щекам.
– Ну, давайте, просыпайтесь, давай, девочка, пора вста-ва-ать...
Агата двинула головой. В голове звенело, и казалась она легкой и пустой – вот-вот взлетит над подушкой, как воздушный шарик. Агата разглядела опрокинутое над ней лицо. Теплые пальцы касались ее щек, лба, висков...
– Не спать!
Вздрогнув от резкого приказа, она вновь открыла глаза. Хмурый Келдыш стоял, положив одну ладонь на ее лоб, а второй взяв за руку. Только тут она начала чувствовать свое тело – словно до того отлежала его целиком. Агата вздохнула и выдохнула – получилось какое-то хныканье, – и Келдыш сказал, не открывая глаз:
– Все-все, успокойтесь.
Агата поискала взглядом. Слухач, съежившись, сидел в углу на корточках; и что он так, ему ведь неудобно – вон же лежит уроненная или отброшенная табуретка... Теперь уже он следил за Келдышем.
Келдыш вздохнул, открыл глаза и посмотрел вниз. На нее. Агате стало неудобно.
– Можно, я сяду? – спросила, чуть ли не извиняясь.
– Да, – сказал Келдыш и убрал руки. – Конечно. Но не быстро.
Быстро у нее не получилось. Наверное, вообще бы не получилось, если б он не помог, а потом еще и не поддержал за плечи. «Отлежанное» тело совершенно не хотело слушаться.
– И что... – сказала Агата. – Нашли?
Келдыш вместе с ней посмотрел на Слухача.
– Эхо, – сказал тот.
– Что? – Агата взглянула в близкое лицо Келдыша, но и тот не понял.
– Эхо? – повторил сам, как эхо.
– Эхо, – упрямо повторил Слухач. – Нет магии.
Он смешно помахал большими руками, словно изображая полет.
– Одно эхо. Большое, гулкое эхо... большой магии... Видишь, – сказал почему-то обиженно, – и взять-то было особо нечего...
– Что же ты тогда так долго высасывал? – спросил Келдыш с отвращением. – И что значит – эхо? Ты когда-нибудь встречал такое?
Слухач качнул головой.
– Нет. Никогда. И еще мне сказали: девочка – ключ.
– Ключ? – вдвоем переспросили Агата и Келдыш.
– Какой ключ?
– Ключ – к чему?
Слухач, сморщившись, замахал на них ковшами экскаватора.
– Не знаю! Что сказали – повторил! А ты мне за это – по зубам!
Агата сощурилась, вглядываясь. Так вот почему Слухач говорит так невнятно! Губы у него были разбиты, и он то и дело трогал их, проверяя – не идет ли кровь.
– Мало дал. Могу добавить, – равнодушно ответил Келдыш. – Идти сможете?
– Да, – удивилась Агата. – Могу.
Не смогла. Ноги проваливались, словно куда-то делись коленки. Келдыш неприлично (хоть и тихо) выругался, подхватил ее неловко. Явно не привык носить девушек на руках... Агата вдруг вспомнила Лизино: «До сих пор не знаешь, как будят по утрам девушек? Поцелуями, братец!»
– Держитесь крепче, – приказал Келдыш. И бурчащему Слухачу: – Да ладно, заткнись! Не доложу я на тебя, не бойся!
– Вот спасибо! – причитал Слухач, впрочем, на всякий случай не вставая. – Вот спасибо, добрый человек! Не донесешь, что девку привел неподготовленную, что разрешение на проверку не предъявил, что мне увечья нанес! Ай, спасибо!
Келдыш глубоко вздохнул. Длинно выдохнул.
– Радуйся, что мне не до тебя, Слухач! А жадность твоя тебя погубит. Обожрешься однажды.
Увидев, как шевельнулись занавески на соседском окне, Агата подумала: ну, все! Теперь доложат бабушке, что ее внучка явилась среди бела дня в стельку пьяная с каким-то взрослым мужиком в обнимку! Да ладно, она все объяснит... Только вот не уверена, что объяснение бабушку успокоит.
Келдыш доволок ее до дивана. Киска немедленно вспрыгнула на колени, но Агата раздраженно ее столкнула. Все было противным – недоуменно мяукающая кошка, прикосновение гобеленовой обшивки дивана к голым рукам, слепящее солнце, заглядывающее в окно... Келдыш первым делом задернул занавески. Агате стало легче, но ненадолго, потому что он сказал невыносимо громким голосом:
– Вам надо поспать.
С какой стати он раскомандовался! Почему она должна его слушаться? Ведь это ее дом! Агата открыла рот, но Келдыш уже ушел на кухню. Половицы невыносимо под ним скрипели. Агата сморщилась, прилегла на подушку. Через мгновение откинула ее в сторону – подушка чем-то воняла.
– Выпейте это!
Агата сжала кулаки. Сказала сквозь зубы:
– Оставьте меня в покое!
– Оставлю, – сказал Келдыш. Голос его бил по ушам. – Вот выпьете, и оставлю.
– Я вас ненавижу! – мрачно сказала Агата. Взяла чашку. Понюхала. – Это что? Оно же протухло!
– Зажмите нос и выпейте.
– И вы уйдете?
– Уйду.
Жидкость была темно-красной – как венозная кровь. И такой же теплой.
– Фу! – Агата вытерла рот и сунула чашку Келдышу. – Видите? Я выпила! Теперь уходите.
– Сейчас, – спокойно сказал Келдыш и ушел на кухню. Валик под головой тер шею. Что там, наждачка, что ли?
Она никогда не замечала, как оглушительно тикают напольные часы. Если бы у Агаты были силы, она бы встала и разбила их. Но сил у Агаты не было. Сейчас она посидит и...
Агата открыла глаза. Она лежала на диване, укрытая теплым уютным пледом, под щекой – подушка. Уже стемнело. Возле стола, под желтым светом торшера, вытянув ноги на соседнее кресло, сидел Келдыш. Читал книгу.
– Проснулись?
Агата, кутаясь в плед, села.
– Голова кружится?
– Да.
– Выпейте еще. Вон чашка.
Агата послушно выпила. Поболтала чашку. На дно выпал фиолетовый осадок.
– А что это вообще такое?
– Укрепляющий состав.
– Поэтому бабушка и не хотела, чтобы я шла к Слухачу, да?
– Почему «поэтому»?
– Потому что мне плохо. Я там потеряла сознание, да?
– Вы говорили с ней о Слухачах?
– Немного. Она сказала, это как сделать аборт.
Келдыш резко рассмеялся.
– Никогда не думал, но, наверное, похоже!
– И всем так плохо?
– Не всем. – Келдыш помолчал. – Ваша бабушка имеет полное право жаловаться на мои неправомерные действия.
– Но я же сама хотела!
– Дело не в этом. Перед визитом к Слухачу вы должны были освоить ряд упражнений и принимать кое-какие препараты. Могла возникнуть легкая послесеансовая депрессия, которая прошла бы в течение нескольких часов. И все. Я слишком торопился.
– Боялись, что бабушка вылечится и запретит вам?
Келдыш просто кивнул. Похоже, он никогда не извиняется. И никогда не чувствует себя неправым.
– А почему вы... дали ему в зубы?
Келдыш взял книгу с колен и кинул ее на стол.
– Что вы знаете о Слухачах?
– Ну... я заглядывала в Большую Магическую Энциклопедию. Это человек, который... м-м-м... может без помощи приборов и приспособлений определить у испытуемого наличие и величину способностей... иногда даже их направление... Я не поняла, зачем тогда вообще нужны приборы?
Келдыш кисло усмехнулся:
– Конечно, самое неприглядное в словари и энциклопедии мы не включаем! Не выносим, так сказать, сор из магической избы!
Он подтащил кресло к дивану. Плюхнулся в него, сцепив на животе руки.
– Слухач, Мортимер, – это человек, который пожирает магию.
– Ч-что?
– Пожирает, поглощает, вампирит... Магия, конечно, не является главным условием его существования, она для него... ну, как легкий наркотик. Отъем магии у испытуемого – это плата за сеанс.
Агата скривилась:
– Фу, гадость!
– Деятельность Слухача лицензирована. Он обязан убедиться в подготовленности испытуемого, его защите, истребовать разрешение врачей и магических служб...
– А этот... ваш...
– Он нарушил все правила, – сообщил Келдыш. – Я надавил на него своим авторитетом.
– Да уж... – буркнула Агата. – Знаем, как вы давите... авторитетом.
Келдыш даже бровью не повел.
– Но он нарушил и самое главное правило – об отъеме магии. Слухач может взять только определенный процент – в зависимости от размера и силы исследуемых способностей, – который не повредит ни способностям, ни здоровью донора... То есть он должен уметь контролировать себя и правильно определять этот самый процент.
Агата молчала. Келдыш смотрел на нее.
– Ваш Слухач не контролировал ни себя, ни ваше состояние.
– Но так же, наверное... и убить можно?
Келдыш кивнул.
– После войны это и происходило.
– Что – это?
– Тогда возникла паранойя... вы не помните, конечно. Некоторые родители, желающие оградить одаренного ребенка от преследований и от... от самой магии... приводили детей к Слухачам. Их выпивали досуха.
Агата сжалась.
– Они умирали?
– Некоторые. Другие оставались жить. Но когда из тебя высасывают твое главное составляющее... это сравнимо с потерей души.
– И им еще выдают лицензии?!
– Слухачи имеют право на частную практику наравне с астрологами, гадалками, знахарями и... иже с ними. Хирурги режут людей, но, пока они не действуют во вред пациенту, они действуют ему во благо. Нам тоже приходится иногда обращаться к Слухачам – когда мы не можем определить, в каком направлении лучше развивать способности студента. И еще...
Келдыш посмотрел на свои сомкнутые руки. Поднял глаза.
– Думаю, вам надо это знать. Некоторые Слухачи состоят на государственной службе. – Он смотрел, не мигая. – Они совершают казнь магов-преступников. Лишают их магии.
Почему она должна знать? Ведь она же не маг! Зачем он все это ей рассказывает? И почему об этом никогда не говорила бабушка?
А кто вообще об этом знает?
– Это... страшно, – сказала ему Агата. – Отвратительно.
Келдыш кивнул. Задумчиво.
– Вы не видели, что творилось после войны. Хорошо еще, до костров дело не дошло. Слухачи жирели. Думаю, в Средние века они добровольно состояли на службе у инквизиции.
– А сейчас – у вас, – сказала Агата сдавленным голосом.
Келдыш слабо улыбнулся.
– Вы что-то путаете, Мортимер. Я сам маг. Просто магии, как и всякой силе, влияющей на человеческое существование, нужен сдерживающий фактор. Контролирующий орган, отслеживающий последствия ее развития и нарушение магической этики. Вы никогда не бывали в провинции Кобуци? Нет? Там был научно-исследовательский центр экспериментальной магии. Сейчас в Кобуци не осталось ни одного человека... потому что тех, кто там живет, уже нельзя отнести к роду человеческому. Заградотряды и наблюдение – это все, что мы можем им противопоставить.
Он потянулся. Свет торшера выделил все мышцы и жилы под черной водолазкой.
– Вы должны понять, Мортимер. Я буду делать все, чтобы не допустить новой войны. Или даже угрозы ее возникновения.
– Я ничего... – сказала Агата с тоской. – Я не понимаю, зачем вы мне все это говорите. Вы меня будто предупреждаете. Вы все время на что-то намекаете, но никогда не говорите прямо. Я же не маг! У меня даже никаких способностей нет, вам же этот ваш... Слухач сказал!
– Эхо, – повторил Келдыш, закрывая глаза. – Эхо большой магии. И – что он так долго высасывал из вас? Вот вопрос. Идите спать, Мортимер.
Агата посмотрела в сторону темного прямоугольника двери.
– Я не... я здесь полежу.
Келдыш открыл глаза, посмотрел на нее. Тряхнул головой.
– Ну а я здесь посижу. Почитаю.
Он сумасшедший, подумала Агата, глядя, как Келдыш вновь склоняется над книгой у стола. Как назвала его бабушка? «Помешанный ловец теней»? Он никогда не отстанет от них. Он все чего-то ждет – непонятно чего – от нее, Агаты. Он испортил ей весь год и собирается портить всю жизнь. Он рассказал ей сегодня такие вещи, о которых она не знала и, наверное, не хотела бы знать. Он водил ее к этому ужасному Слухачу, и тот чуть не убил ее.
Она его ненавидит.
Она рада, что он остался здесь, с ней, сегодня ночью, в которой вновь начали бродить серые тени...
Келдыш спал, не погасив торшера. На его ногах уютным клубком свернулась Киска. Агата, щурясь, рассматривала учителя. Он сидел, склонив голову на грудь, действительно спал, не притворялся. Но все равно казалось, что в любой момент он откроет глаза и скажет: «Ну и что вы меня рассматриваете, Мортимер?»
...Он принес ей кошку, чтобы начать разговор об ее «петушином слове». Чтобы намекнуть, что Агата, с ее способностями, может помочь бабушке побыстрее выздороветь – для этого надо только сходить к Слухачу. Он ведь говорил тогда бабушке, что Агату может любой уговорить сделать все, что ему заблагорассудится. Он и был этим «любым», и Агата прыгнула по его команде, как дрессированная собачка. Он давно хотел отвести ее к Слухачу. Он знал, что бабушка ни за что не позволит... Что, не будь Лидия Мортимер в больнице...
А почемуона попала в больницу? Агата приподнялась на локте. Бабушка была здорова. Всегда здорова. У нее не было перепадов давления, сердечных приступов, головной боли – вообще всего того, что, по мнению Агаты, обязательно бывает у людей в старости. Разве может такой здоровый человек так тяжело и внезапно заболеть?
Может.
Если ему кто-нибудь помог.
Агата свернулась клубком, обхватывая колени руками. Она узнает. Она все узнает. И если он что-то сделал бабушке...
Она тоже ему сделает.
Не знает – что, но сделает.
Было позднее утро. Почти день. И – никакого следа Келдыша. Кресла стоят где положено. Книга наверняка в шкафу. Чашка на кухне. Агата отдернула шторы, заранее щурясь. Но день был серым, и свет не так ударил по глазам. Она доплелась до спальни, по пути окликая Киску. Переоделась в длинную майку и пошла в ванную.
И сказала оторопело:
– Ой!
Киска сидела на ванне и наблюдала, как умывается Келдыш. Глядя в зеркало, он провел ладонью по мокрым щекам.
– Доброе утро, Мортимер. Полагаю, бритвы у вас нет?
– А?
– Отвратительно. Щетина лезет, – объяснил он со вздохом. – Хорошо женщинам, нет у вас таких забот...
– Зато вам брить ноги не надо, – ляпнула Агата от неожиданности. Келдыш хмыкнул.
– Да. Об этом я не подумал. И часто приходится?
Агата закусила губу.
– Я реквизировал новую зубную щетку, – сообщил Келдыш. – И чистое полотенце.
Даже не спросил – не против ли она. Просто поставил перед фактом. Хотя даже если она против, что бы это изменило?
– Момент, – сказал он и вновь наклонился над раковиной. Агата глядела на его широкую спину. У него были хорошо развитые мышцы – правда, не такие бугристые, какие накачивают в спортзале. Кожа незагорелая, гладкая, казалось, переливалась в приглушенном свете, как атласная ткань. Агате вдруг захотелось ее коснуться, и, застеснявшись самой себя, она поскорее отвела взгляд.
На полочке под зеркалом лежало кольцо. Агата осторожно взяла его. Очень тяжелое, непонятно из какого металла, черного цвета, с кое-где проступающей зеленью... не чистит он его, что ли? По кольцу действительно бежала вьющаяся серебряная змейка, а над змеей теснились буквы – вытянутые, незнакомые. Готические.
– Положите кольцо, Мортимер, – сказал Келдыш, не поднимая головы. – Это не игрушка.
Заспанные мысли-воспоминания медленно бродили в Агатиной голове. И неожиданно вынырнули наружу.
– Это вы сделали, чтобы у бабушки... чтобы бабушка попала в больницу? – спросила Агата у его спины. Казалось, Келдыш не услышал. Во всяком случае, он еще пару раз сполоснул рот, выпрямился, вытер лицо. И лишь потом сказал, прямо глядя Агате в глаза:
– Нет.
Она покосилась в сторону. Ну и чего она добилась? Если он врал, она этого не поняла. Если говорил правду, не поверила. Во всяком случае, Келдыш теперь знает, что она его подозревает.
– Но я догадываюсь, почему у вас возникла такая мысль, – сказал он с ядовитой любезностью. – Звонят.
– Что?
– Звонят в дверь, Мортимер.
Агата спустилась по ступенькам, открыла дверь, как обычно забыв про «глазок».
– Привет, – сказал облокотившийся о косяк Вуд.
– Привет, – машинально отозвалась Агата.
– Как там твоя бабулька?
– Все так же, спасибо.
Вуд кашлянул и посмотрел на свою руку. На ней были супермодные серебристые часы со встроенным мобильником.
– Может, в кино прошвырнемся?
– В кино?
– Да. В «Огоньке» триллер. «Магический кристалл». Все говорят – классный. Пошли?
Вся Агатина жизнь была теперь триллером. Причем магическим. Агата тупо смотрела на однокурсника. В голове не было никакой мысли. Даже насчет «да» и «нет».
Вуд начал проявлять признаки нетерпения:
– Ну так что, пойдешь?
– Кто там, Мортимер?
Вуд замер с открытым ртом. Агата оглянулась. Наверху лестницы стоял Келдыш. Голый до пояса. С намоченным поясом джинсов. Вытирающий полотенцем широкую грудь.
– А, Вуд. Доброе утро, – сказал он обыденно. – Проходите. Я поставлю кофе.
И скрылся в дверях квартиры.
Вуд захлопнул рот и уставился теперь на Агату. Было что-то такое в его взгляде, что ей не понравилось. Совсем не понравилось.
– Ну, ничего себе, – произнес он медленно, почти с восхищением. – Я-то думал, ты тут с тоски подыхаешь, а ты тут с учителем... Ничего себе!
И, отодвинув рукой Агату, взбежал по лестнице. Агата с тоской поглядела на улицу. По улице неспешно шагали люди. Она бы тоже ушла куда-нибудь – куда глаза глядят, – будь на ней хоть какая-нибудь приличная одежда.
Одежда! Девушка направилась в спальню и натянула джинсы. Потом переместилась в ванную, наконец умылась и почистила зубы.
После пошла на кухню. Делать здесь было нечего, потому что Келдыш, надевший черную водолазку, уже разливал кофе по чашкам, а Вуд сидел, засунув руки в карманы и вытянув ноги чуть ли не на всю кухню. Насвистывая, он весело наблюдал за учителем.
– Вам с сахаром? – спросил Келдыш – непонятно у кого, в воздух. Агата промолчала. Вуд сказал громко:
– Да! Три ложки!
Келдыш поставил перед ним чашку и пододвинул сахарницу. Молча показал пальцем Агате на ее кофе. Сам непринужденно уселся на широкий подоконник, с удовольствием хрумкая сладкими сухариками. Сказал с набитым ртом:
– Звонил в семь утра в больницу. Состояние улучшается, но в сознание еще не пришла.
– Спасибо, – автоматически сказала Агата. Она тоже отхлебнула кофе и испугалась, что звук получился слишком громким. Вуд неожиданно хихикнул:
– А я и не знал, что у нас такой заботливый учитель! По утрам звонит в больницу бабушке, по ночам внучку утешает!
Агата сжалась. Келдыш, подняв бровь, с интересом смотрел на Вуда. Не дождавшись ответа, тот взял чашку, наблюдая за учителем.
– А я-то думал, чего это вы так взъерепенились, когда застукали нас с Агаткой в номере! Собака на сене, да, так это называется?
Келдыш серьезно подумал. Поставил пустую чашку. Сказал учтиво:
– Кажется, так. Действительно. Так вот что это было.
Вуд хохотнул:
– А я-то думал, Агата у нас единственная девственница! В тихом омуте и все такое...
– И все такое, – подтвердил Келдыш вежливо, точно поддерживал разговор про погоду.
– А бабулек-то в курсе? – Вуд обернулся и подмигнул Агате. – А?
– Заткнитесь вы, оба!!
Кружка с начатым кофе врезалась в угол между учеником и учителем. Часто мигая, Агата смотрела, как стекает со стены коричневая жижа. Вуд подобрал вытянутые ноги.
– Ну, ты... – сказал ошарашенно.
Келдыш протер джинсы на колене, куда попал кофе.
– Ладно, Мортимер, – сказал сухо. – Повеселились, хватит. Вуд. Прежде чем распространять о нас слухи... и разрабатывать ослепительные планы шантажа, вы должны знать: я – ее опекун.
Вуд открыл рот – и засмеялся:
– Врите больше! Опекун!
– О-пе-кун, – повторил Келдыш раздельно. – Если желаете, могу предъявить соответствующие документы. Хоть и не обязан.
– Вы явились в наш город в этом году, так?
– Так.
– И вы знать не знали Агату?
– В глаза не видел.
– И вот теперь вы вдруг ее опекун? Да какой дурак в это поверит! А может, вы какой-нибудь нашедшийся троюродный дядюшка, а? – продолжал издевательски допрашивать Вуд.
Агата покосилась с неожиданным испугом. Келдыш расслабленно откинулся в оконном проеме.
– К семье Мортимер я не имею никакого отношения. К счастью.
– У меня мать работает в Комиссии по защите детства, – сообщил Вуд. – Я-то знаю, сколько времени и проверок тратится на оформление опекунства!
– Я – опекун, – повторил Келдыш уже со скукой. Казалось, эта скука озадачила Алекса. Но через мгновение он уже опять ухмылялся.
– А если даже и так – что с того? Вон артист... забыл, как его... тот вообще трахался со своей приемной дочкой – и что?
Пауза. Келдыш внимательно рассматривал раму окна, словно прикидывая, какой ремонт ей требуется.
– Ну? – спросил у него Вуд выжидающе.
Келдыш опустил обе ноги на пол. Сказал утомленно:
– Вуд. Вы мне надоели. Можете сделать эти ваши... сексуальные фантазии доступными для всей школы. Можете доложить в дирекцию, Комиссию, полицию, ООН. Можете болтать что угодно и где угодно. Только не в этом доме. Проваливайте!
Вуд подобрался.
– А что это вы тут раскомандовались? Вам бы лучше вообще приткнуться, чтоб неприятностей на свою...
– Я сказал – пшел вон!
Келдыш даже голоса не повысил – только чуть подался вперед, цепляясь обеими руками за подоконник. Он улыбался. Почти. Вуд с мгновение смотрел на эту его полуулыбку, потом начал вставать. Задел ногой табуретку. Та с грохотом упала, Вуд и Агата вздрогнули. Келдыш даже не моргнул.
– Ну... Мортимер... – буркнул Вуд. – Ну ты и дура! Нашла, с кем связаться...
Они послушали, как Вуд ссыпался с лестницы. Как хлопнула дверь. Посмотрели друг на друга.
– Мортимер, – сказал Келдыш как ни в чем не бывало, – вы меня удивляете.
И широким жестом показал на осколки. Мортимер, вы меня удивляете. Вуд, вы меня утомляете. Какой же насыщенной жизнью живет их школьный учитель!
Агата взяла все еще трясущимися руками тряпку и, присев на корточки, стала собирать остатки разбитой чашки.
– Ревнивый молодой осел, – сказал Келдыш сверху.
Он-то, может быть, и молодой осел, а вот вы...
– Ну как, трудно оправдываться в чем не виноват, да? – огрызнулась Агата.
Они возвращались из больницы весенней цветущей аллеей. Чуть поодаль, за деревьями, неспешно прогуливались и смеялись люди.
– Ну и что толку от всей вашей магии? – Агата, нахохлившись, смотрела себе под ноги. Бормотала: – Магические войны, лицензии на магию, Слухачи... Всего наворочено, а толку-то, раз нельзя просто вылечить человека...
– Просто – нельзя, – согласился Келдыш. – Можно только облегчить страдания. Поделиться силой. Энергией.
– А как же наложение рук, мгновенное исцеление? Вранье, да?
Келдыш оглянулся. Он тоже не казался счастливым. Шел, засунув руки в карманы куртки. И все поглядывал по сторонам.
– Почему вранье? Просто не каждому это под силу. А представьте, каково бы пришлось людям, если бы магов-целителей не было вообще? Оставлять больного наедине с лекарствами, когда у него уже просто нет сил принять лечение? Сколько было бы напрасных смертей!
– Но все равно! – упрямо продолжала Агата. – Почему не выращивают таких целителей? Зачем тогда вообще Академия? Вот вы вроде бы маг, а вы можете излечить человека?
– У меня, – сказал Келдыш, вновь оглянувшись, – несколько иная... специализация. А маги – не цыплята в инкубаторе, чтобы их выращивать. У каждого свой талант, своя направленность, и его с этого направления не свернуть... уж вам ли не знать, Мортимер!
– А какая у вас... специализация?
Келдыш глянул поверх головы Агаты и вдруг взял ее за локоть – сильно, крепко. Больно. Агата, удивленно айкнув, потянула руку. Учитель сказал вполголоса:
– Кажется, вам придется ее увидеть. Идите вперед. Вон туда, к людям. Быстрее. Не оглядывайтесь.
– Что...
– Пошла!
Он чувствительно подтолкнул ее между лопаток. Агата невольно пробежала вперед несколько шагов, затормозила, сердито развернулась...
Келдыш, отступавший вполоборота, вдруг дернулся, неловко и высоко вскинул локоть, будто поскользнулся. Повернулся к ней, взмахнул рукой с обращенными вниз скрюченными пальцами – и Агата разом перестала слышать все звуки на свете, как будто на нее упал прозрачный купол. И только оцепенело смотрела на Келдыша.
Больше всего его движения напоминали какую-то дыхательно-медитативную гимнастику – Келдыш двигался так сосредоточенно, уверенно, спокойно... Наверное, из-за плохого зрения Агате казалось, что каждое его движение сопровождается дрожащим цветным размазанным ореолом... а иногда – короткими яркими вспышками.
И вдруг Келдыш словно на что-то наткнулся. Агата моргнула и увидела, что учитель медленно опускается на колени – как-то весь запрокинувшись, будто что-то неуклонно давило ему на грудь, а он уступал этому напору. Голова откинута, зубы оскалены, с пальцев отведенных рук стекают какие-то зеленоватые хлопья. Из носа у него пошла кровь – сначала медленно, крупными яркими каплями, а потом потекла двумя непрерывными полосками. Ей казалось, Келдыш кричит, да она была уверена, что он кричит, – но почему она тогда ничего не слышала?
Словно лопнула невидимая тонкая пленка – шум, крики, ее схватили сзади, больно, крепко; потащили; кто-то орал над самым ухом:
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |