- Ты ведь не стояло у меня в шкафу, - обратился я к оружию. - Так что извини! А потом шрамы воина только украшают, - положил я На место подарок историка.
«Вспоминать так вспоминать, - подумал я про себя. - Таков сегодня день, вернее ночь. В новое тысячелетие я должен забрать из предыдущего всё позитивное и нужное, негативное же постараюсь забыть».
Налив себе бокал гранатового сока и поудобнее усевшись в кресло, я снова погрузился в прошлое.
«Что же там было ещё замечательного, на Мурмане? - стал перебирать я в памяти. - Пожалуй, после прощания с дядей Ёшей ничего... Хотя нет, кое-что было! Удивил один странный пассажир. Студент- третьекурсник, ехавший из Мурманска в Ленинград на учёбу».
Мальчишка, сидя напротив, с увлечением дочитывал «Порт- Артур» Степанова. По его лицу было видно, что юноша искренне переживает гибель любимых героев и сдачу крепости японцам. Докончив последнюю страницу, он закрыл книгу и, увидев, что я с интересом за ним наблюдаю, спросил:
- Вы читали Степанова?
- Читал, - кивнул я.
- Тогда объясните мне, пожалуйста, если, конечно, можете, зачем некоторые русские офицеры, такие, как, например Фок, Сахаров и другие, желали поражения России в войне с Японией?
Вопрос был не в бровь, а в глаз. Прямой и по существу.
- Как тебя звать? - спросил я студента.
- Ярославом, - почему-то покраснел юноша.
- Подходящее имя! - улыбнулся я. - Тут вот какое дело, Ярослав. Все эти офицеры, скорее всего, были потомками русского дворянства, - начал я свои объяснения. - Потомками бывших помещиков-крепостников, которых из поколения в поколение учили ненавидеть свой же народ. Это с одной стороны. С другой, все они, как и их предки, пресмыкались перед Западом и вообще перед иностранщиной. Страдали чужебесием! Есть такая у нас болезнь, у русских... И, в-третьих, они люто ненавидели царскую фамилию. Ведь это она, в лице Александра П, отняла у них крепостных... Заставила из паразитов превратиться в социально активных, фактически в тружеников. Все эти факторы и толкнули потомков дворян в масонские ложи. Масоны же служат не Родине, а ордену, а на кого работает орден, ты, я думаю, догадываешься.
- Смутно, но догадываюсь, - сказал Ярослав. - На того, кто его создал и финансирует...
Последние слова юноши меня удивили. Парень, как я понял, был не промах. Тут либо интуиция, либо откуда-то полученное знание.
- Теперь я понимаю, почему к русской интеллигенции у большевиков было такое презрительное отношение... Почему Менделеев,
Попов, Бутлеров, Егор Клаееен и даже Лев Гумилёв себя к ней не относили.
Упоминание имени Егора Классена меня искренне удивило.
- Неужели ты читал Классена? - спросил я Ярослава.
- Кое-что из того, что нашла для меня мама, - сказал он просто.
- А кто она у тебя? - не замедлил я с новым вопросом.
- Учитель истории в одной из школ Мурманска. Кстати, она хорошо знает того дяденьку, который вас провожал, - заулыбался студент.
«Так вот оно что? - отметил я про себя. - Теперь понятно, откуда у твоей мамы, Ярославушка, появился Егор Классен! Дядя Ёша, как всегда, в своём репертуаре! Подсунул кому нужно работы русского анти- норманиста...»
- А папа твой кто? - снова спросил я интересного парня.
- Папа у меня работает на Кольской Сверхглубокой, - с гордостью в голосе сказал Ярослав. - Он иногда такие интересные вещи рассказывает, что аж не верится...
- А кто он у тебя?
- Учёный, геолог! Таких, как он, там много. На Сверхглубокой работает целый институт. Но у моего «Па» своя тема, и она серьёзная!
- Расскажи, если не секрет, - попросил я разговорчивого попутчика.
- Секретов никаких нет. Раньше, правда, дела на Сверхглубокой были «за семью печатями», - начал повествование о работе своего отца юноша. - Но после смерти Андропова всё резко изменилось. В наши дни можно говорить о многом. Вы должны знать, что на Кольском полуострове слой осадочных пород не толстый. Потому на нём и была запущена Сверхглубокая.
- По образованию я ещё и геолог, поэтому то, о чём ты сейчас сказал, мне известно, - кивнул я.
- Но вы наверняка не знаете, что с глубины полтора километра здесь на Мурмане были подняты породы, идентичные лунным! Вы представляете, какое это открытие?!
- Представляю, Ярослав, хорошо это представляю, - к явному огорчению студента, спокойно сказал я. - Скажу тебе больше, что по всей видимости, Луна - наш естественный спутник - рукотворна!
- Надо же! – открыл от удивления рот Ярослав. - Мой папа утверждает то же самое.
- Какое же у твоего папы задание? - спросил я, уверенный, что оно ему спущено сверху, к тому же противоречит убеждениям инженера-геолога.
- А как вы догадались о задании? - посмотрел на меня со страхом студент.
- Догадался из твоих слов, - улыбнулся я.
- Доказать, что лунный грунт и образцы, поднятые буровой с глубины полутора километров, абсолютно разные. А мой папа хочет сделать всё наоборот - сказать людям правду...
- Твой папа - герой! Так ему и передай, - сказал я юноше. - И ещё расскажи ему то, что сейчас от меня узнаешь.
В купе мы были двое. И я, понимая, что студент-мальчишка одарённый и умный, поведал ему удивительное предание о строительстве Луны. Для чего Луна была создана, и какую роль она выполняет. Юноша, не перебивая, внимательно выслушал меня, а потом задумчиво сказал:
- Теперь я понимаю, почему базальты Луны и Земли должны быть разными. Чтобы скрыть подлинную историю человечества. Доказать недоказуемое, что мы все произошли от обезьяны...
Интересно, что студент не спросил, откуда у меня поразившее его знание... Он смотрел мне в глаза как человек, который всё понял, и теперь он просто радуется встрече. Единственный вопрос, который юноша мне задал, так это относительно своего отца. Что ему в такой ситуации делать?
- Проще всего внезапно заболеть и перевестись на другую работу, - посоветовал я студенту. - Уговори, чтобы он это сделал. Своим на- учно-гражданским подвигом твой па ничего и никому не докажет. «Они» найдут других. Продажных и запуганных, которые сделают то, что «они» сейчас ждут от твоего отца. Плетью обух не перешибить! Во всяком случае на официальном уровне. Пусть проведёт свои исследования и опубликует их в среде молодёжи и студентов. Подпольно, самиздатом. Лучше под псевдонимом, - посмотрел я на озадаченное лицо юноши.
- Я ему всё это передам, - грустно сказал он. - Но захочет ли па идти этим путём? Вот вопрос!
- Если он умный, то захочет, - попытался я его успокоить.
- Что же, как говаривал когда-то Сталин: «попытка не пытка», - улыбнулся глазами Ярослав. - Попробую его уговорить....
- Надо это сделать. Иначе коллеги твоего па подымут на смех, а то, чего доброго, попытаются спровадить и в «жёлтый дом».
От последних моих слов студент вздрогнул.
- Неужели «они» могут пойти и на такое? - тихо спросил он.
- Эти бесы от политики и науки могут всё. Относительно них иллюзий не надо... Лучше от прямого столкновения уклониться. Делать своё дело с умом, никого специально не раздражая.
- Но ведь «в мешке шила всё равно не утаишь»: когда-нибудь всё потаённое становится явным, - грустно заметил умный мальчик.
- Это так, - согласился я. - Но когда ты всё сказал и тебе больше сказать уже нечего, пусть беснуются! Дело-то сделано!
- Вы правы, - согласился Ярослав. - Если уж идти на рожон, то с пользой для дела!
Глядя на попутчика, я понял, что надо срочно поменять тему. Иначе парень может соскочить на ближайшей станции и отправиться назад в Мурманск.
- Ты вот что, - сказал я ему. - Пока не пори горячку. Будет окно в учёбе, приедешь и всё отцу объяснишь. А ещё лучше возьми и позови его к себе в Ленинград.
- Правильно! - обрадовался Ярослав. - Я так и сделаю. Отец ко мне часто приезжает... А вы кто будете? - задал он мне наконец свой вопрос. - Вроде не похожи на профессора, но владеете серьёзным знанием.
Пришлось юноше рассказать немного о себе. О том, что я из Сибири и направляюсь снова туда. В Мурманске же был в командировке. И с приятелем его матери познакомился случайно. Когда я коснулся еврея-отступника, в глазах Ярослава мелькнула усмешка. Я понял, что всему тому, что я ему рассказал, юноша не поверил.
«Почему? - невольно мелькнуло в сознании. - Наверное, что-то мальчишка об историке знает? Ну что же - тем лучше! Думаю, он меня понял. И, конечно же, не осудит».
Остальную часть пути до Ленинграда мы говорили с Ярославом о нашей современной науке и об искусстве, коснулись даже восточных единоборств. В основном он задавал вопросы, а я старался на них обстоятельно ответить. Перед тем как расстаться, Ярослав, посмотрев на меня, вдруг сказал:
- Знаешь, Георгий (мы к этому времени перешли на «ты»), я бы хотел найти тебя в Сибири. Ты можешь дать мне свои примерные координаты? Мне осталось доучиться всего два года. Постараюсь получить свободный диплом и приехать...
- Зачем? - чуть не выпалил я, растерявшись. - Тебе что, делать больше нечего как удовлетворять посредством моей персоны инстинкт своего любопытства?
- Не подумай обо мне плохо, - опустив глаза, сказал Ярослав. - Если я и приеду, то ненадолго. И мешать я не буду. Наоборот, постараюсь помогать. Если бы ты знал, Георгий, насколько в жизни я одинок. Чужой даже в своей семье. Почему-то вижу всё не так! И делаю тоже! Так уж получилось, что обывателем я не родился. Знаешь, как мне с тобою было легко! И потом, я тебя один раз во сне видел. Какие- то горы, озеро, ты и ещё кто-то...
Взглянув в глаза Ярославу, я понял, что парень не врёт. Он говорит правду. И, решившись, я дал ему томский адрес своего друга.
- Знаешь, студент, - сказал я ему. - Точно, где я буду через два года, даже Богу неизвестно. Но этот человек нас с тобой свяжет. Не потеряй, - протянул я ему бумажку.
- Нет, не потеряю, - пожал он мне руку, спрыгивая на перрон.
- Сообщи, как пойдут дела у твоего отца, - махнул я ему рукой на прощание.
Глава 19
ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ
«Интересно, где этот парень, и жив ли он вообще? - размышлял я о Ярославе. - Прошло с нашей встречи почти 17 лет. И я тоже молодец' дал ему адрес человека, который через год неизвестно куда исчез, д его старинный деревянный дом вскоре попал под снос... Может, Ярослав что-то и писал? Хотелось узнать о судьбе его отца. Последовал он моему совету или нет?»
Ночь размышлений и воспоминаний. Ночь прощания с прошлым. Но Ярослава забывать почему-то желания не было. Его яркий образ до сих пор стоял в памяти. Особенно последние слова об одиночестве.
«Неужели его жизнь всё-таки подмяла? - закрадывалось сомнение. - Если нет, и он жив, то мы наверняка встретимся, и пусть мои намерения о будущей встрече продолжат своё действие и в новом тысячелетии... С кем бы я ещё хотел повидаться? - спросил я себя. - Сколько прекрасных друзей подарила мне жизнь! Людей самой высокой пробы. Именно они, эти люди, пробудили во мне жажду познать и понять происходящее. А с чего всё началось? Со знакомства с Юрием Петровичем Суровым. Бывшим главным лесничим Алтайского Государственного заповедника. С человеком очень образованным и умным».
Он тогда возглавлял лабораторию ресурсоведения при Томском НИИББ. Это Юрий Петрович уговорил меня после окончания геолого-географического факультета получить ещё и биологическое образование. И я в том далёком 1974 году, следуя его совету, перевёлся на заочное отделение биолого-почвенного факультета. Осенью того же года меня взяли охотоведом в Белоярский КЗПХ. И я переехал из Томска на северо-восток области. Именно работа охотоведа с её охото- устроительными поездками по незаселённым местам Среднего При- обья и столкнула меня лицом к лицу с тайной белой расы Сибири. Будучи человеком по своей природе любознательным, я стал интересоваться фольклором местного населения. Их древней культурой, в особенности, преданиями обских угров, селькупов и эвенков о приходе их Монголоидных предков на север. И что же я услышал? О людях, которые молились вместо духов Солнцу! Сначала в такие предания я не верил. Но получилось так, что поверить мне всё-таки пришлось. Через год как я перебрался из Томска в Верхнюю Кеть, в середине сентября ко мне нагрянул Юрий Петрович Суров. Завлабораторией хотел осмотреть старые Орловские гари. Обычно на них хорощо разрастался брусничник и подымались целые плантации «медвежьих ушек». Поездку вверх по реке мы намеревались совершить примерно через неделю. Но так получилось, что уже через два дня наши приготовления закончились. И мы бы благополучно уехали, если бы не звонок конторы. Меня срочно вызывали в Белый Яр. Загрузив лодку бензином и наказав Юрию Петровичу обязательно меня дождаться и самому вверх по Орловке не ездить, я помчался на своей дюральке в районный центр. Пробыл я в Белом Яру всего два дня. Но когда вернулся, Сурова в моём доме не оказалось. На столе лежала записка: «Георгий, прости, приехали с озера Турэ эвенки, поеду на их лодке. Найдёшь меня у них на стойбище. Юрий». То, что Юрий Петрович уехал вверх по реке с эвенками, меня успокоило. Эти люди учёному всегда помогут. Но в душе почему-то несмотря ни на что было тревожно... Два дня я занимал себя различной работой. Но тревога моя почему-то всё равно не утихала. На третий день какая-то сила подняла меня в четыре утра. Я почувствовал, что случилась беда и надо срочно ехать. Собрался я за 15 минут. Почти бегом перенёс в лодку баки с бензином, отцепил с поводка свою охотничью лайку и, прыгнув в «казанку», завёл мотор. Двадцатка работала исправно. Дюралька, рассекая гладь Орловки, летела как птица. Поворот сменился новым поворотом, но мне казалось, что лодка еле тащится.
«Скорей! Скорей! - рвалось что-то внутри. - Надо успеть! Обязательно успеть!»
Промчавшись больше 80 километров, я увидел впереди себя первый залом.
«Всё, дальше хода не будет, - припомнил я объяснения одного из охотников эвенков. - Теперь придётся идти пешком».
За кустами я увидел стоящие у берега долблёнки.
«На одной из них доехал сюда Юрий Петрович, - отметило сознание. - Ничего, до озера здесь рядом. Вот исток! Места знакомые, добегу, - подумал я, на ходу набрасывая на плечо ремень своего «зауэра».
К чумам эвенков я не шёл, скорее бежал. Подгоняла нарастающая тревога. Выйдя из своих берестяных жилищ, оленеводы и охотники меня даже испугались.
- Ты почто такой возбуждённый, Георгий? Неужели посёлок Центральный сгорел? - подошёл ко мне, протягивая руку для приветствия, Борис Леонтич - старший рода.
- С Центральным всё нормально. Пока ещё не горит. Скажите мне, где Юрий Петрович? Среди вас я его что-то не вижу!
_ У него что, жена умерла? - участливо посмотрел на меня брат
Бориса Леонтича.
_ С женой не знаю, ответьте, где Суров? Почему не можете? - окинул я раздражённым взглядом столпившихся эвенков.
- Вчера утром он с Колей, моим сыном, ушёл вверх по Орловке, - показал своей единственной рукой на речку Борис Леонтич. - Пойдём к нам, попьём чаю, а потом говорить будем, - добавил глава стойбища.
Пить чай у эвенков означает обильный обед до вечера - я это уже знал. Поэтому, поблагодарив за приглашение и отдав в подарок охотникам несколько пачек тозовских патронов, я сразу же отправился вслед за ушедшими. Выше эвенкийского стойбища бывать мне ещё не приходилось. Но в голове была карта местности, к тому же рядом среди бескрайних беломошных боров текла Орловка. Кроме того, я знал, что в 30 километрах от озера на одном из ручьёв рядом с речкой стоит охотничья избушка.
«Скорее всего, - думал я, - туда и ушёл Юрий Петрович со своим проводником. Коля Лихачёв охотник-оленевод эту избушку знает, как свои пять пальцев, к ней он и увёл учёного».
До самого вечера я шёл по объеденным оленями ягельникам вдоль Орловки, не обращая внимания ни на взлетающих с земли глухарей, ни на мелькающих между соснами тетеревов. Моя собака то и дело принималась облаивать усаживающихся на вековые сосны птиц, но, видя, что меня они не интересуют, бросала свою затею и мчалась вперёд в поисках другой добычи. Один раз Стрелка в галопе убежала за мелькнувшим между соснами лосем. Через несколько минут раздался её лай. Лайка остановила зверя, но ненадолго. Очевидно, лось был опытный и чувствовал, что следом за собакой может появиться его враг - человек. Поэтому лай вскоре прекратился. Раздался он через минут двадцать и так далеко, что еле был слышен. Избушку я нашёл поздно вечером без собаки. Она пришла к ней только под утро. Уставшая и голодная... Я не знал, что и думать: в зимовье никого не было! То, что в нём недавно кто-то ночевал, я сразу понял. В жилище сохранилось тепло, в нём лежали свежие дрова, на столе стояли три стреляные гильзы... Утром на чердаке я нашёл трёх глухарей... Ни Юрия Петровича, ни Лихачёва Коли нигде не было. Куда отправились эти два романтика, я не знал. Но был уверен, что что-то стряслось. И я им обоим необходим. Несколько часов я лежал на скамейке, дожидаясь Стрелку и думая о происходящем. На душе было скверно. К тому же, на дворе стало моросить. Начался затяжной осенний дождь... Очнулся я от того, что заскулила собака!
«Может, пришла одна из лаек Юрия Петровича?» - подумал я, вскакивая со своей лежанки.
Но, открыв дверь, пропустил в избушку мокрую и еле живую от усталости Стрелку.
- Где тебя столько носило?! - проворчал я на неё. - Давай, скорее ешь и сушись. Ты должна до утра отдохнуть. Теперь вся надежда на тебя, дорогая. Где-то в вершине Орловки пропали люди, и нам надо обязательно их найти.
Я снова растопил буржуйку и попытался уснуть... В душе я надеялся, что дождь всё-таки прекратится, но, проснувшись, понял, что надежды мои были напрасными: тяжёлые свинцовые тучи заволокли всё небо, и из них всё также накрапывал мелкий дождь. Наскоро позавтракав и накинув на себя лёгкий плащ, я двинулся навстречу неведомому. То, что что-то произошло, сомнения не было. Теперь важно было найти пусть не самих людей, но их следы.
«У Юрия Петровича две неплохие лайки. Если собаки живы, то они обязательно отыщутся и, благодаря им многое прояснится», - думал я.
Мой путь лежал на северо-восток вдоль русла Орловки. Кругом стояли всё те же девственные беломошные бора. Кроны гигантских сосен уходили в серое осеннее небо, из туч которого шёл этот нудный холодный дождь. Отдохнувшая Стрелка, чувствуя своим нутром настроение хозяина, далеко от меня не отходила. Она бежала впереди меня метров на сто - сто пятьдесят - двести и уже не обращала внимания на то и дело взлетающих с ягодников копылух и чернышей-глухарей. Ближе к вечеру дождь усилйлся. К тому же, он пошёл со снегом. Плащ от такого ливня уже не спасал. Если что на мне и было сухим, так это ноги. Но вода, струящаяся по телу, вскоре стала заливать и мои сапоги. Неумолимо наступал вечер, и нужно было подумать о предстоящем ночлеге. Сосняк давным-давно кончился. Теперь я шёл по голой бесконечной гари. Кругом валялись обугленные и сгоревшие деревья. Приходилось их либо обходить, либо перепрыгивать. Наконец я увидел от огня впереди себя полоску живого леса. Подойдя ближе, я понял, что этот лес спас небольшой текущий в сторону Орловки ручей. Речушка несла свои воды среди кочек вытянутого вдоль неё болотца. На болотце и уцелели живые деревья. Удивило то, что на промхозовской карте этого ручейка не было. Карту своего участка я хорошо знал...
- Ну что же, - усмехнулся я. - Мне посчастливилось тебя открыть, обратился я к маленькой речушке. - Значит, по закону, я имею право
дать тебе название.
Перейдя ручей и поднявшись на его противоположный берег, я увидел что гарь не кончилась. Она простиралась до горизонта всё такая-же угрюмая и неприветливая... Пересечь её я решил уже завтра. Скинув рюкзак, я по-быстрому из бересты поваленной берёзы соорудил что-то похожее на балаган. И рядом с ним натаскал горельника на надью. Когда разгорелся костёр, на землю легли густые сумерки. Радовало то, что вместо дождя повалил мелкий снег. Высушивая свою одежду и перекусывая, я думал, что снег дело хорошее! Особенно в моей ситуации, когда надо найти следы пропавших. Рядом со мной у огня грелась Стрелка. Она мирно дремала, посматривая на пламя своими умными глазами. По всему было видно, что собака получает удовольствие. Согревшись под треск надьи и шелест падающего снега, я тоже задремал. Но вдруг сквозь сон до моих ушей донеслось злобное рычание собаки. Мгновенно проснувшись, я увидел, что Стрелки рядом со мной уже нет. По неистовому её лаю и рычанию зверя до меня дошло, что в темноте недалеко от гаснущего костра идёт яростная схватка собаки с медведем! Бросив в надью свежего хвороста, босиком по свежевыпавшему снегу с ружьём в руках я выбежал из своего укрытия. В темноте в тридцати метрах от лагеря по снегу перемещался какой-то огромный чёрный ком. Вокруг него металось что-то поменьше.
«Это умница собачонка!» - отметил я про себя. х
Я вскинул «зауэр», но стрелять не стал. Медведь убегал в сторону речушки под защиту кустов и кочек огромными прыжками!
«До чего же ты умный! - опустил я оружие. - И наглый! Надо же - подошёл вплотную. Не будь собаки...»
От такой мысли по телу пробежала невольная дрожь.
«Стрелка спасла мне жизнь, это однозначно! А теперь надо спасать её».
Я накинул на себя подсохшую куртку, натянул носки и не одевая сапог, что есть сил побежал на звуки рычания и лая.
«Ах ты, падаль! - ругался я на медведя. - До чего же умная тварь! Заскочил в кочкарник и мечтаешь в нём накрыть собаку?! Ты по согре носишься как бешеный, а для лайки кочки - ловушка! Нет, не дам я тебе её зацепить! От меня ты из кочек сбежишь! На снегу я тебя, подлюка, всё равно увижу!»
С такими мыслями, продираясь на лай Стрелки сквозь чащобу кочкарника, до меня, наконец, дошло, что мы имеем дело с необычным медведем. Поняв мои намерения, он заскочил в ручей и помчался по его руслу вниз к слиянию речушки с Орловкой. За ним сквозь кочки ринулась и моя верная Стрелка. Но, завязнув в кустах и услышав мои крики: «назад», остановилась и, выбежав снова на гарь, вернулась к тлеющему костру. Вся шерсть на собаке от начала хвоста до ушей стояла дыбом! Она тяжело дышала, а из рваной раны на её боку сочилась густая кровь.
- Ну что? - обнял я её. - Если б не ты, мне бы пришёл каюк! Теперь до самой смерти я у тебя в долгу! Давай-ка, посмотрим твою рану?
К счастью, царапина оказалась неглубокой. Скорее всего, собака её получила не от лапы медведя, а от какого-то острого сучка.
Мне не терпелось посмотреть, как близко подошёл медведь к нашему биваку. Но до рассвета было ещё далеко. Поэтому, соорудив импровизированный факел, я отправился искать на снегу следы медведя. Каково было моё удивление, когда я их нашёл в восьми шагах от балагана!
«Подкрался вплотную! - думал я. - И неслышно. Очевидно, собака тоже спала, иначе бы она раньше почувствовала опасность...»
То, что я имею дело с шатуном, сомнений не вызывало.
«Зверь не боится человека! Мало этого - человек для него является дичью. Или тем, кому он за что-то должен отомстить... Может, парней он ухлопал? - думал я, разглядывая на снегу огромный след зверя. - Ну и дела! Во всяком случае, кое-что начинает проясняться».
Я подошёл к костру, подзывая убежавшую вниз по речушке Стрелку, и начал потихоньку готовиться к завтрашнему походу. То, что надо пересечь гарь, я знал твёрдо.
«На гари пропавших искать нечего. Они где-то впереди за ней. Но где? Если медведь их убил, то должны уцелеть собаки. Хотя бы одна. И она не должна уйти от трупа хозяина... День-два лайка будет крутиться рядом. Хорошо, что выпал снег. Все следы как на ладони», - раздумывал я, собираясь в дорогу...
Через несколько часов стало понемногу светать, и мы опять двинулись по старому маршруту. После нескольних часов интенсивной ходьбы гарь кончилась. За болотом начался всё тот же беломошный бор. Сосны, усыпанные свежим снегом, походили на какие-то сказочные неземные изваяния. Вот на снегу мелькнул свежий след соболя. И Стрелка, взяв его, опрометью бросилась в погоню. Я попытался её отозвать, но не тут-то было. Собака исчезла, и через пять минут раздался её призывной лай. Хорошо, что лайка не где-то, а прямо на моём пути И я волей-неволей шёл на её лай. Собачонка кружилась вокруг матёрой старой дуплистой сосны. Посмотрев наверх, я увидел в стволе отверстие. Очевидно, туда и спрятался зверёк.
«Молодец, так и надо! - про себя похвалил я его. - Ты такой ушлый, что будешь жить долго!»
Для собаки я сделал вид, что озабочен её добычей. Походил вокруг дерева, постучал палкой по пустому стволу и разведя руками сказал:
- Видишь, бесполезно! Он нас с тобой обманул. Сидит себе в дереве и посмеивается над нами. А срубать мне такую махину, - показал я на старое дерево, - нечем. Моим маленьким топором - не получится. Так что давай, пойдём дальше!
Видя, что я намерен уйти от убежища, Стрелка взвыла!
- Ничего не поделаешь, соболь оказался хитрее нас. Так что пойдём, - настаивал я.
Но собака у логова зверька осталась. Она догнала меня через полчаса. Прибежала на мой выстрел по летящему глухарю.
- Видишь, вот наш ужин,- показал я на крупную рыжую птицу. - Я вот охочусь, а тебя где-то носит!
После своего выстрела я несколько минут прислушивался, не раздастся ли где-нибудь ответный выстрел? Но тайга молчала.
«Никого в радиусе трёх километров вокруг меня нет, - Думал я, шагая по бору. - Что же всё-таки произошло?»
Вокруг была масса следов. Вот прошёл табун диких оленей. Паслись совсем недавно. За ними тут же убежала неугомонная Стрелка. Через полкилометра я пересёк следы крупного медведя. Зверь, выкапывая мордой из-под снега спелую бруснику, некоторое время косолапил параллельно моему курсу. Потом, очевидно, почувствовав меня, ушёл под прикрытие леса. Следы были не ночного призрака. Поэтому, поглядывая на них, я был вполне спокоен. Но тут внезапно раздался лай Стрелки. Очевидно, собака столкнулась с хозяином следов, потому что раздалось и его рычание. Потом лай стал быстро удаляться. Несколько часов я шёл без собаки. Мои глаза цеплялись за следы птиц и зверей в надежде увидеть хотя бы какой-то человека след собаки. Но усилия мои были тщетными. Никаких признаков пропавших! К вечеру я п°Д°шёл ещё к одному ручью. Эта речушка на карте была, и я её
помнил. Удивило то, что за три дня поисков я покрыл более ста километров!
«Ещё сотня вёрст и дойду до вершины Орловки, - отметил я про себя. - А там куда? В Туруханский край, через водораздельное болото? Но туда пропавшие уйти не могли. Они потерялись где-то здесь. Но где? И самое главное - почему? Что произошло?»
В это время ко мне подбежала запыхавшаяся Стрелка.
- Ты опять меня бросила?! Дался тебе этот косолапый? Он не злой. Вполне мирный медведь. За что ты в него вцепилась? Наверное, заику из него сделала... - смеялся я, глядя на жмущуюся к ноге лайку. - Скоро вечер, и нам надо найти надёжный ночлег!
По упавшему дереву мы перешли ручей и поднялись на его противоположный берег. В километре, вниз по течению речушки, виднелась пойма Орловки. А в двухстах метрах выше, среди деревьев, показалась крыша какой-то неизвестной избушки.
- Ничего себе?! Я и не знал, что тут есть какое-то строение! - обрадовало меня. - Может, ребята сидят сейчас там и попивают чай, а я как угорелый прыжками ношусь по ягельникам? - невольно обозлился я. - Ох, и отругаю же их, если это на самом деле так!
И я почти бегом бросился к странному зимовью. Но подойдя к избушке, понял, что она пуста... Войдя в неё, я увидел на столе огарок свечи и эвенкийский национальный нож. Стало ясно, что пропавшие в избушке ночевали. И недавно. Примерно три дня назад, когда я отправился на их поиск. Я внимательно осмотрел помещение: приличный запас дров говорил, что люди намерены были в зимовье вернуться. Но почему-то не вернулись.
«Что им помешало? И вообще, где они? Почему на столе остался охотничий нож Лихачёва? Вопросы, одни вопросы!»
На дворе стало смеркаться. И я, ещё раз осмотрев жильё, растопил на ночь буржуйку. Забравшись на лабаз, отыскал в углу его бутылку с соляркой.
- Теперь у нас с тобой будет свет, - посмотрел я на Стрелку, зажигая керосинку. - Давай будем готовить ужин.
Я быстро снял с глухаря вместе с перьями шкуру. И нарубив его на куски, залил ручьевой водой.
- Всё, осталось посолить и на печь, — сказал я собаке. - Через час будет готово! - Тут на полке есть ещё и крупа... Интересно, сколько ей лет? И почему до неё не добрались мыши, - дотянулся я до тугого мешочка. - Может, заварить кашу? Как ты думаешь? - спросил я Стрелку.
Было видно, что идея с кашей собаке понравилась. И через час у нас был потрясающий ужин!
- Этого монстра-глухаря нам хватит дня на два, - подкладывал я лакомые кусочки собаке. - За такое время ребят мы найдём. А если задержимся, то добудем кого-нибудь ещё. С нашими способностями мы всё смогём!
Мой план был прост: сделать из избушки базу для поисков. Обшарить вокруг неё всю местность.
«Если никого найти мне не удастся, привести сюда людей. Прежде всего, родственников Коли Лихачёва, эвенков».
С такими мыслями, погасив лампу и забравшись на топчан, я крепко уснул. Было далеко за полночь, когда всполошилась Стрелка. Она соскочила со своего места и с лаем кинулась к двери. За дверью в ответ раздалось рычание какой-то собаки! Открыв дверь, я запустил в избушку уставшего и измученного кобеля эвенка.
- Хедька! - позвал я его. - А где твой хозяин?
«Оказывается, у ребят было не две, а три собаки! Это дело меняет,
- Хедьку я знал, кобель был не хуже моей Стрелки, медведей не боялся. - Значит, дело не в шатуне».
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |