(макси) Две мечты и немного магии 2 страница

- Забудь! Все в порядке, я так отлично не высыпался даже в Норе.

- Вот и замечательно, - кивнул Рон. - А все, гады, сбежали, и оставили меня разбираться с этими жертвами забастовочных завтраков… Одного, между прочим.

Гарри шутливо пихнул замешкавшегося в проеме друга в спину и, получив ответный тычок, снова улыбнулся. Удивительный какой-то день.

На Истории Магии было предсказуемо скучно. Но раньше этот урок не казался Гарри таким тухлым – всегда можно было чем-нибудь себя занять - подремать или подумать о важном и неважном. Сейчас ни дремать, ни думать победителю Волдеморта не хотелось, и он, подперев кулаками подбородок, рассеяно оглядывал класс.

Вот Гермиона. Да, с такой скоростью письма никакого прыткопишущего пера не надо. Вон Дин и Симус – режутся в карты, нагло разложив их на парте. Рон, похоже, спит с открытыми глазами – такое умное лицо у него бывает только во сне. А Лаванда красит ногти магическим лаком, меняющим цвет. Гарри стало интересно, какой именно она сочла подходящим сегодня под школьную форму, и он, чуть подвинувшись, вытянул шею. Девушка почувствовала его взгляд, обернулась и состроила ему рожицу. Он жестом попросил показать руку. Она мило зарделась и приподняла кисть. Ноготки сверкнули жутким розовым. Гарри изобразил, что ослеплен, и был награжден кокетливым взглядом из-под пушистых ресниц и улыбкой. Он смутился и отвернулся.

С другой стороны сидели слизеринцы. Со спины они выглядели так, будто проглотили свои волшебные палочки – отвратительно прямые, с головами, повернутыми строго к кафедре. Можно подумать, они Биннса слушают, ухмыльнулся Гарри. Наблюдать за замершим змеюшником было еще скучнее, чем слушать лекцию. Он уже собрался устроиться поудобнее и все-таки подремать, как вдруг сидящий наискосок от него Малфой наклонился к своим пергаментам и с умным видом принялся что-то писать. Белая прядь выбилась из идеальной прически. Она то застывала, то подрагивала, чуть касаясь скулы, и Гарри подумал, что это, наверное, щекотно. А если совсем немного подвинутся и протянуть руку через проход, можно убрать ее за ухо, маленькое, розоватое. Прядь тоненькая, должна удержаться.

Он подался вперед, сам не зная, что собирается делать дальше, и вздрогнул от неожиданного грохота. Под ноги полетели учебники, запасная чернильница, коробка с шахматами, все, что было в сумке, которую он благополучно свалил со стола, Гарри чертыхнулся и под аккомпанемент звонка с урока и дружный топот спешащих к выходу учеников полез собирать рассыпавшийся скарб. Коленом за ремень, что ли, зацепился, или все-таки задремал и случайно столкнул. Но долго размышлять было некогда, боящаяся опоздать Гермиона уже тянула его на трансфигурацию.

***

Первая ночь в Хогвартсе была просто отвратительной. Проворочавшись в постели до трех, Драко бросил бесплодные попытки заснуть, выскользнул из спальни и обосновался на диване в гостиой, подтянув колени к груди.

Вспоминалась та, другая ночь, светлая от вспышек заклятий. Стоя тогда в коридоре на третьем этаже и глядя в окно, он больше всего на свете хотел уйти вместе с остальными. Куда угодно, только подальше от Хогвартса. Не ушел. Не смог. За два года страх стал обыденностью, Драко почти привык к нему, но никогда еще он не был настолько сильным. Смерть поджидала за каждым углом, за каждым поворотом, поэтому Драко просто стоял, как будто ноги вросли в пол, а ладони – в подоконник. И только грохот рушащихся стен швырнул в сторону, оглушил, заставил нестись куда-то, уворачиваясь от заклятий и камней. Грег и Винс появились очень кстати, рядом с ними пришлось снова стать Драко Малфоем, а не перепуганным безымянным мальчишкой с единственным желанием – сбежать.

Он зажмурился, потряс головой. Хогвартс молчал. И молчание это не было ни пугающим, ни напряженным. Все на самом деле закончилось. Обычная спокойная ночь. Для кого-то первая в этом старом замке. Драко вздохнул. Когда-то и у него была такая же. Тогда еще можно было мечтать о всяких безобидных глупостях вроде значка старосты, посылки со сладостями, новой метлы на Рождество, а самым страшным разочарованием была отвергнутая Поттером дружба.

Почему-то казалось, что новички, пришедшие в Хогвартс в этом году, не были такими наивными. Хотя разве поймешь их за несколько часов. Надо будет последить за девчонкой - про себя Драко уже называл ее Лиз – пожалуй, она может принести немало неприятностей, а может, наоборот, стать помощницей. Мозги, кажется, есть. Главное, чтобы работали они в правильном направлении. Дорвиш вроде тоже ничего. Грег вернулся побледневший и разозленный. Рассказал, что мальчишка, еще не дойдя до больничного крыла, очень правдоподобно грохнулся в обморок, так что объясняться с мадам Помфри пришлось Гойлу. И если бы потом Мэт за спиной целительницы не состроил впечатляющую гримасу, он ни за что бы не заподозрил подвоха.

Роберт Мэрвилл пока был самым неопознанным, сидел тихо. Как уткнулся в новые учебники, так и не поднимал носа до самого отбоя. Ну, если немного повезет, Лиз и Мэт его расшевелят, и хотя бы об этих троих можно будет не беспокоиться. А остальные… Остальные и сами как-нибудь справятся. Наверное. Не вчера же родились.

Только на рассвете Драко повел плечами, разминая затекшие мышцы. Если так пойдет дальше, нужно будет написать домой, попросить у отца какое-нибудь действенное снотворное. Не хватало еще заснуть на занятиях. В сложившихся обстоятельствах недосып был абсолютно противопоказан.

Холодный душ немного взбодрил. Правда, отражение в зеркале не утешало. Круги под глазами, заострившиеся скулы и общий бледный вид вызывали раздражение, поэтому Драко поспешно отвернулся. Одевался он в это утро с какой-то маниакальной тщательностью. Заявиться в Большой зал в перекошенном галстуке или в мятой мантии? Нет уж. Не дождетесь.

Первый учебный день прошел на удивление спокойно, несмотря на три совместных занятия с Гриффиндором. Биннс привычно бубнил, и Драко продремал весь урок, бездумно корябая что-то на пергаменте, и очнулся только перед самым звонком, когда Поттер умудрился свалить со стола собственную сумку. Пришлось ощутимо прикусить язык, чтобы удержаться от комментариев. Связываться с гриффиндорцами вообще и с героем магической Британии в частности, сейчас было в прямом смысле опасно для жизни. Драко только хмыкнул, глядя на ползающего на четвереньках Поттера, перешагнул через рассыпавшиеся по полу пергаменты и перья и молча вышел.

Макгонагалл, которая теперь совмещала преподавание с обязанностями директора, встретила всех контрольной по темам шестого курса, а Слагхорн ограничился перечислением параграфов для самостоятельного чтения. И все было бы хорошо, если бы запланированный спокойный вечер не испортила адски разболевшаяся голова. Пришлось отложить пергаменты с домашним заданием и отправиться на улицу. От боли на глаза наворачивались слезы, и мир вокруг расплывался. К могиле Дамблдора Драко в этот раз не пошел. Мало ли, может грифы во главе со своим героем решили там ежевечерний почетный караул нести, с них станется.

Но раз уж суждено было вечеру испортиться, никакие предосторожности помочь не могли. Сначала за ним прибежал Мэрвилл. Как нашел – непонятно. Вцепился в мантию, тараща перепуганные глаза, и никак не мог толком объяснить, что случилось. Оказалось, Дорвиш подрался с Лиз из-за идиотских вредилок Уизли. До места событий Драко дойти не успел – на пути нарисовался ухмыляющийся Блейз, долго в красках расписывал, как «крошка Лиззи» отучала «малыша Мэта» от «гриффиндорских подачек» и как «малыш Мэт» в гостиной теперь безуспешно пытается избавиться от львиной гривы.

Драко слушал, сжав зубы, боль усиливалась, хотелось поскорее избавиться от компании и уйти куда-нибудь в тишину. Когда он наконец отцепил Роберта и подтолкнул его к Блейзу, до того, кажется, дошло. Он перехватил руку мальчика, понимающе кивнул и зашагал к замку.

Драко спустился к озеру и устроился на траве под ближайшим деревом. Прислонился спиной к корявому стволу и закрыл глаза. То там, то тут раздавались голоса, но они не приближались, и все было хорошо, пока почти за спиной не раздался голос Поттера.

- Да ладно тебе, Рон. Все нормально.

Драко даже вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Поттер и Уизли прошли в паре метров от него, остановились у воды. Выругавшись вполголоса, Драко уже собирался подняться и уйти куда-нибудь еще, но внезапно раздумал. В конце концов, почему это он должен уходить? Ему и тут неплохо. Гриффиндорцы его не видели и вряд ли увидят - совсем скоро окончательно стемнеет. Зато есть возможность услышать что-нибудь интересное, если рыжий придурок будет и дальше орать как оглохший домовик.

Но что там произошло, Драко так и не узнал, потому что не слышал. Как будто кто-то вырубил звук и запустил пантомиму. Поттер одним движением скинул мантию, нагнувшись, поднял горсть камешков и начал методично кидать их в воду. Он отклонялся назад всем торсом, прицеливался, чуть склонив голову к плечу, и бросал. Камень подпрыгивал раз, другой, третий, четвертый, вместе с золотистыми бликами, которые расплескивало по воде заходящее солнце, а следом за ним уже летел следующий, и еще один. Поттер смотрел им вслед, Драко не видел его лица, но мог поклясться, что он щурится и, должно быть, считает, беззвучно шевеля губами. И снова размах, и снова бросок. Тонкая футболка натягивается на спине, очерчивая лопатки, а ветер дует в лицо и ерошит и без того растрепанные волосы.

Драко очнулся, только когда солнце провалилось за горизонт, вода стала свинцово-серой, а Поттер, бросив в озеро несколько оставшихся камней и подхватив мантию, потянул Уизли к замку. Краски стерлись, и волшебство исчезло.

Драко моргнул, не совсем понимая, что произошло. Голова не болела, и почему-то было жаль, что Поттер ушел.

Направляясь в подземелья, Драко решил сейчас же написать отцу, потому что последствия бессонницы, оказывается, могут быть гораздо ужаснее, чем он думал.

Глава 4

Несколько следующих дней Гарри пребывал в совершенно необычном для него умиротворенном состоянии: его не раздражала Гермиона, решившая, что уже пора готовиться к экзаменам, не утомлял Рон, который нудел о непосильных обязанностях старосты, но в то же время требовал срочного сбора квиддичной команды, чтобы уже начать тренироваться. Наоборот, он старался ладить со всеми. Благодарно улыбался, получая новое, исправленное и дополненное расписание персональных домашних занятий от подруги, сочувственно кивал, выслушивая друга, и клялся Мерлином, что команду соберет в ближайшее время.

Однокурсники постепенно расслабились, как будто перестали постоянно видеть в нем Гарри Поттера, победившего Волдеморта, и вспомнили, что он просто Гарри, который попадает в душ на общих основаниях, и которого вполне можно пихнуть, если спешишь на свидание. И ему нравилась эта новая жизнь. Да и на других факультетах ажиотаж относительно его персоны заметно убавился, особенно после того, как Лаванда Браун демонстративно подхватила Гарри руку на глазах стайки девушек под предводительством Ромильды Вейн, которые поджидали его для очередной автографной сессии.

Когда их уже нельзя было увидеть, Лаванда отпустила его локоть.

- Ты чего?

- Ну, сработало же! - девушка сверкнула белозубой улыбкой. – Я же вижу, как они тебя достают. Ты всегда так смешно кривишься… А теперь сто раз подумают.

Гарри стало неловко. Такая забота была непривычной, но вызывала искреннюю благодарность.

- Ну… я думал, все знают, что Джинни моя как бы девушка… Это же их не останавливало…

- Ничего, как бы я их точно остановлю!

Лаванда с воинственным видом засучила рукава мантии и изобразила боевую стойку. Оба рассмеялись.

- Спасибо. Значит, придется в Хогсмид идти вместе? – неуверенно спросил Гарри.

Лицо девушки вдруг стало серьезным.

- Конечно, нет. Если ты этого не хочешь, или если я до этого времени найду себе кого-нибудь другого.

Чувствуя невероятное облегчение, Гарри протянул ей руку.

- Я хочу. Так что имей в виду, если никто больше не подвернется.

Гриффиндорка пожала его ладонь и убежала, Гарри провожал ее взглядом и думал, как замечательно, что у него есть такие друзья.

Больше всего Гарри нравилась суббота, особенно когда с ней в комплекте шло совещание старост, как сегодня. Можно было спокойно сидеть на подоконнике, болтать ногой, любоваться солнечным осенним днем – пусть почти все листья облетели, и ветер был сильным и пронизывающим, но в натопленной гостиной это не имело значения.

Он лениво хрустел яблоком и думал, что действительно пора тренировать команду, тем более что в ней оказалось много новичков, и надо было как следует сыграться. Гарри уже собрался идти к мадам Хуч, чтобы уточнить насчет стадиона, когда увидел из окна довольно большую группу школьников. Они размахивали руками, видимо, спорили о чем-то, а потом вверх взметнулась фигура в темной мантии и слизеринском шарфе, привязанная к длинному шесту. Показалось, что на солнце блеснули светлые волосы.

Гарри слетел с подоконника и рванул вниз. Процессию он догнал на опушке леса.

Человек двадцать со вторых-третьих курсов неловкими Инсендио поджигали чучело, завернутое в черную тряпку. Наскоро смотанная из пучков пожухлой светлой травы голова была обвязана старым слизеринским шарфом.

- Агуаменти! - хрипло выдохнул Гарри, и слишком мощная струя воды опрокинула уже начавшее тлеть чучело. - Что здесь происходит?

Молчание. Он обвел взглядом учеников – Гриффиндор, Хаффлпафф, даже несколько рейвенкловцев.

- Ну?!!

- Мы играли… - тихо ответил кто-то.

- Играли? В инквизицию? А слизеринский шарф выбрали в качестве первого попавшегося крепления?

Гарри чувствовал, как от неконтролируемой ярости темнеет в глазах.

- Да ладно тебе! - из-за спин малолеток выступил Колин. - Все знают, что слизеринцы поддерживали Волдеморта!

Гарри шагнул к нему, глядя в упор.

- Кто знает? Я – не знаю. Я первый раз слышу. Может, ты знаешь? – он с силой ткнул пальцем в грудь Криви.

- Может, и знаю! – с вызовом ответил тот.

- Да неужели? А я думал, что все слизеринцы покинули школу перед битвой. Разве нет? Или ты лично видел кого-то из них сражающимся на стороне Волдеморта? Так скажи! Не мне, аврорам.

Криви отступил на шаг и опустил глаза. А Гарри почувствовал, что успокаивается: иррациональный ужас, потом злость и вот теперь какая-то невероятная усталость. Он оглядел растерянных мальчишек.

- Вы играете в плохую игру. Ненависть – это очень страшно. Она приводит к войне. А война – еще страшнее, потому что гибнут близкие. Подумайте, любой человек - чей-то родственник, которого любят и ждут дома. А если вам нечем заняться, так я могу поговорить с профессором Макгоннагал, чтобы вам прибавили домашних заданий.

Больше Гарри нечего было сказать, даже не пытаясь угадать реакцию мальчишек, он развернулся и пошел обратно к замку. Через несколько шагов его догнал Криви, схватил за плечо.

- Значит, ты предлагаешь все забыть? Сделать вид, что ничего не было и все подлые змеи такие хорошие…

Гарри остановился, аккуратно взяв за запястье, убрал руку.

- Я предлагаю помнить о том, к чему может привести слепая ненависть. Волдеморт точно так же ненавидел магглов – всех, без исключения. Подумай, Колин.

- Пошел ты к боггарту, Поттер, – в знакомом голосе звучали злые слезы. – Предатель. Будто я не вижу, как ты смотришь на слизней…

Но Гарри, не дослушав, отвернулся и пошел дальше. Он лучше всех знал, сколько несправедливых обвинений, ошибок, которые уже не исправишь, рождает минутная злость. И не хотел ненавидеть Колина. Но за ужином ему вдруг вспомнились его слова.

Интересно, и как же я на них смотрю? Гарри исподлобья оглядел слизеринский стол, пытаясь понять, что чувствует. Вроде ничего особенного. Только последний кусок пирога, кажется, был лишним, он как будто застрял в горле, но никто из слизеринцев никакого отношения к этому не имел. Даже хорька уже не получалось ненавидеть: слишком много ему пришлось узнать о его страхах и слабостях – и задание Волдеморта, и встреча в Малфой-мэнор, и Выручай-Комната…

До чего же он тощий, почти прозрачный. И не ест ничего… Конечно, в родительском замке небось к деликатесам привык. Гарри взглянул на жующего Рона и поднялся.

В пустой гостиной он позвал Винки.

- Ты не знаешь, что принято подавать на обед в богатых чистокровных семьях?

Домовиха, затараторила, но названия были совершенно незнакомыми и непроизносимыми.

- Подожди-подожди, - замахал руками Гарри. - А что из этого можно приготовить в школе?

Винки на секунду задумалась и перечислила. Этот список оказался гораздо короче, но легче от этого не стало.

- А как можно попросить это приготовить?

- Гарри Поттеру стоит только сказать, и эльфы Хогвартса с удовольствием выполнят его желание.

- Я хочу, чтобы вы приготовили то, что понравится Драко Малфою…

Гарри обернулся на звук – проем был открыт, и в гостиную входили Рон с Гермионой. Винки исчезла. Рон открыл было рот, но Гермиона незаметно ткнула его локтем и потащила через гостиную к спальне мальчишек, говоря что-то о контрольной по зельям. Гарри снял очки и потер переносицу. Друзья иногда вели себя очень странно.

***

Снотворное не помогло. Вернее, оно помогло от бессонницы, но не помогло от всего остального. Поттер стал какой-то навязчивой идеей. Очень неправильной идеей. Самое страшное, что Драко не понимал, с чем это связано и откуда взялось. Он проанализировал все шесть лет в Хогвартсе, а точнее, все то время, когда гриффиндорец был поблизости, но ничего даже отдаленно похожего на нынешние заскоки не припомнил.

Да, сначала он хотел дружить, и не за тем, чтобы погреться в лучах чужой славы, как Уизли, а потому что считал нормальным дружбу между самыми выдающимися учениками, а себя он считал выдающимся, пожалуй, до пятого курса, потом осознание собственной особенности как-то поблекло и теперь казалось глупым. Но это ничего не меняло. Поттер раздражал его всегда, и детская обида была этому главной причиной. С годами на нее наслаивалось многое – зависть, разочарование, бессилие, а в итоге получалось то, что получалось. Чувство, иногда граничащее с ненавистью, но никогда с... Драко не знал, как это назвать, вернее, догадывался, но это было слишком ужасно.

В своей жизни Драко переживал подобное только однажды. Но это было четыре года назад, и теперь казалось, что нежная улыбчивая французская кузина просто приснилась. Тогда точно также перехватывало горло, и хотелось смотреть и смотреть… На тонкие запястья, на светлые локоны, стянутые голубой лентой.

Теперь все было почти так. Почти, потому что Поттер не был ни нежным, ни улыбчивым, не опускал томно светлые ресницы, не касался тонкими пальчиками плеча. И вообще это был Поттер.

Драко никогда раньше не волновало, как тот ходит, на кого смотрит, что ест, отчего краснеет. Теперь же присутствие и отсутствие Поттера ощущалось всей кожей. Даже не поднимая головы, Драко мог безошибочно сказать, пришел герой на завтрак или проспал, злится он или расстроен. И это было очень страшно, потому что не имело никаких адекватных объяснений.

В остальном все шло более-менее спокойно. Все школьные и бытовые заботы по сравнению с главной проблемой казались незначительными. Квиддичная команда была вялой и большей частью неопытной, но Драко верил, что если тренироваться много и часто, этот недостаток можно исправить.

Малышня активно ссорилась со сверстниками с других факультетов, но до серьезных стычек не доходило, и Слизерин баллов почти не терял. Потому что крошка Лиззи, ставшая всеобщей любимицей, умела расположить к себе даже самых сурово настроенных преподавателей, а мальчишки держались к ней поближе. Дорвиш, очевидно, усматривая в этом выгоду, а Мэрвилл в силу природной робости.

Старшекурсники справлялись хуже, но серьезных отработок пока не получали, а сотня снятых баллов для факультета изгоев по большому счету была ерундой. Во всяком случае, Драко считал именно так, а Панси не отваживалась возражать. Только смотрела выжидающе, как будто все еще ждала предложения руки и сердца. Может быть, и ждала, но об этом можно было подумать позже.

Драко не смогла разозлить даже эта идиотская выходка с чучелом. Он просто смотрел на развевающийся на шесте зеленый шарф и пучок светлой соломы. Не приходилось сомневаться, кого сейчас пытаются сжечь малолетние активисты, но он не чувствовал ни злобы, ни страха. Только не совсем нормальное удовлетворение от того, что именно его, а не кого-то еще выбрали символом ненавистного змеиного факультета. Что ж, каждому – по способностям. Снейпу – посмертная реабилитация и мертвый портрет, Драко – шест и инквизиторский костер.

Но когда появился Поттер, никаких мыслей не осталось. Только страх того, что он сейчас присоединится к шествию и вместе с ними... Драко вцепился в каменный край и перегнулся через ограждение, пытаясь разглядеть каждую деталь. Не слышал ухающих позади сов, не видел прилетевшего из дома филина, не чувствовал ударов твердого клюва. Он видел только Поттера. И ждал, кажется, даже не дыша. Но процессия исчезла в лесу, и Поттер пронесся туда же. Драко не помнил, как слетел с лестницы, не помнил, как одолел расстояние от замка до опушки. Он даже не задумывался, какую реакцию может вызвать его появление, ему просто было необходимо узнать, а дальше – все равно.

Хорошо, что и Поттер и Криви были настолько увлечены отстаиванием собственной правды, что прошли в нескольких метрах, даже не заметив его. Драко проводил их взглядом и без сил опустился на траву. Одно из двух, либо он и правда… влюбился, либо просто сошел с ума. И то и другое грозило фатальным исходом, потому что жить ни с одним из этих диагнозов Драко не мог. Оставалось найти третий вариант, более логичный и менее отвратительный. И он нашелся, после того, как однажды вечером Драко увидел на слизеринском столе трюфели в сливочном соусе, суп с креветками по-провансальски и вишневый пудинг.

Глава 5

За следующие несколько дней Гермиона замучила Гарри вопросами о его самочувствии, причем была так настойчива, что он уже сам начал сомневаться, все ли с ним в порядке.

Каждое утро он подолгу разглядывал себя в зеркале, пытаясь понять, что заставляет подругу тревожиться. Но отражение неизменно было довольным, выспавшимся и, пожалуй, даже чуть потолстевшим.

«Пожалуй, пора начинать тренировки», - подумал Гарри, похлопав себя по животу, и принялся с остервенением чистить зубы, решив, что если Гермиона еще раз спросит о здоровье, он засунет ей в сумку флоббер-червей.

А вечером к нему подошел Рон. Вернее, не то чтобы подошел, он несколько минут ходил вокруг стола, за которым Гарри готовил домашнее задание, тяжело и нарочито громко вздыхал, перекладывал учебники – в общем, очень старался привлечь внимание. Наконец, Гарри не выдержал.

- Ну?

- Что «ну»?

- Рон, я же вижу, что тебе что-то от меня надо. Тренировка будет завтра, я уже договорился. Когда все соберутся, сообщу…

- Я не про квиддич, хотя, знаешь, если построить игру больше в нападение… нет, я не об этом,– прервал он сам себя и снова замолчал.

- Ну говори уже.

Рон огляделся – в гостиной кроме них было еще несколько третьекурсников, которые в дальнем углу увлеченно играли в плюй-камни, не замечая ничего вокруг.

- Ладно. Только это не я, это Гермиона велела. И она меня съест, если узнает, - в глазах друга отразился неподдельный ужас, и Гарри кивнул.

- Я понял. Давай, выкладывай, что у тебя, обещаю - если разозлюсь, то на нее.

Усевшись на стол, Рон заговорил.

- Короче, так. Почему ты не встречаешься с Джинни?

Гарри опешил.

- Ну… не знаю. Кажется, она сама этого не хочет…

На самом деле он действительно не знал. После битвы был месяц в госпитале, куда пускали только Гермиону и Молли с Артуром, как внушавших доверие колдомедикам, а когда вернулся в Нору, Джинни как-то отдалилась. Она не подходила к нему, не пыталась завести разговор об отношениях и вообще обращалась только в случае необходимости. Причем Гарри не чувствовал, что девушка обижена или недовольна, и сложившаяся ситуация его вполне устраивала – не было ни желания ни сил разбираться еще и в этом.

А в школе Джинни вообще перестала замечать его, только один раз как ни в чем не бывало спросила о тренировках.

- А ты чего хочешь? Кто тебе нравится?

- Рон, я думаю, это мое дело… - смутился Гарри.

- Ну, короче, так. Гермиона сказала, что я должен тебе сказать, что магический мир… как его? Слово забыл… А, толерантно. Толерантно относится к однополым отношениям, и если тебе понравился какой-то парень, ты не должен этого стесняться.

- Ч-что? – выдавил Гарри, пытаясь убедить себя, что это сон. - Вы с ума сошли? Ты мне не нравишься!

Рон вздохнул.

- Да причем тут я? Вот дерьмо, говорил же Герм, что у меня не получится. В общем, она решила, что тебе нравится какой-то парень, а магглы считают это неправильным, и она думает, что ты из-за этого переживаешь, и… - Рон закатил глаза и с силой потер лоб. – Гермиона мне наговорила столько умных слов… - виновато пояснил он. – А-а, вспомнил, ты сублимируешь свои желания на недостижимое, выстраивая внутреннюю защиту…

- Так, хватит. Я ничего не понял! – не выдержал Гарри. – Отстаньте от меня. Все в порядке, и я ничего никуда не сублимирую!

- Да? А кто вчера хорька на ЗОТС рисовал?

- Ну и что? Это была карикатура. И, между прочим, я эти щитовые чары и так знаю, так что на моем учебном процессе рисование не отразится, так ей и передай.

- Карикатура? А Гермиона сказала, что ты рисовал хорька на качелях.

- Ну вот, я же говорю – карикатура!

- А что в этом смешного? Он потом упал с них в лужу?

Конечно, никто никуда не падал. Гарри просто сидел на уроке и малевал в тетради все подряд, тему он знал, поэтому не вслушивался. И надо же было Гермионе сунуть свой любопытный нос именно тогда, когда он нарисовал Малфоя. Дальше рисунок оброс бесчисленными черточками и завитушками, и к концу занятия больше походил на счастливого нюхлера, дорвавшегося до пиратского клада.

- Короче, Рон, если тебе нечем больше заняться, я расскажу Гермионе, что ты списал свое эссе по зельеварению у Патил и тему не знаешь. А она, кстати, будет на экзаменах.

Такой подлости Уизли от друга не ожидал, поэтому молча слез со стола и уже уходя бросил через плечо:

- Ты стал странным.

- Я стал нормальным, и можешь передать Гермионе, что в субботу я иду в Хогсмид с Лавандой.

Рон остановился.

- Ага, и она будет называть тебя «мой Гри-Гри».

- А тебе завидно?

- Нет, но похоже, Герм права – ты ненормальный.

Гарри фыркнул и демонстративно отвернулся. Что им опять не нравится? Гермиона же сама шесть лет требовала, чтобы он перестал лезть к слизеринцам – он перестал. Она хотела, чтобы он больше занимался – он начал учиться, домашние задания делает в срок, почти не нарушает правила. Она хотела, чтобы он хорошо спал и был счастлив. Он прекрасно высыпается, от его прошлых страданий и тоски сейчас осталась только память. Вот если бы и Малфой тоже смог смириться, просто принять то, что есть. Но он не принимал. Гарри остро чувствовал его нервозность, и это почему-то расстраивало.

Дамблдор всегда хотел, чтобы противостояние факультетов было соревнованием, а не битвой на выживание. И сейчас Гарри думал о том же. Хотя вряд ли многие разделили бы его желание. Да и сами слизеринцы вели себя так, что отбивали всякую возможность честной игры. Надменные снобы. Они даже проигрывать достойно не умеют. Эти мысли не нравились Гарри, поэтому он подтянул к себе чернильницу и развернул пергамент с недописанным эссе.

Дата добавления: 2015-08-28