Впрочем, он не один. Его дом, как и десятки обведенных траншеями землянок и блиндажей вокруг, населен моряками Краснознаменного Балтийского флота. Три окна кирпичного дома Моисеева выходят на Неву, деревянная мансарда с одним окном — на ту же сторону — превращена в наблюдательный пункт морских артиллеристов, обстреливающих Ивановское и все позиции немцев за Тосной. В мансарде, рядом с окном выложена защищающая от осколков будка НП, а в юго-восточной стене мансарды проделана «щель наблюдения», из которой в стереотрубу видны вся Нева до излуки и устье Тосны. А в сторону невских берегов рядом с забитым окном -мансарды глядится в узкую амбразуру другая стереотруба-Вид с этого наблюдательного пункта, расположенного высоко над берегом, — бескрайний: простым глазом просматриваются вражеские позиции в Ивановском, в Отрадном, в Никольском, а стереотруба помогает хорошо рассмотреть и Поповку, и руины бывшего неподалеку завода, а с другой стороны — поверх всех наших и немецких позиций — далекие отсюда города Пушкин и Красное Село, захваченные немцами год назад.
И удивительно, как этот, уже пробитый снарядами, обведенный сотнями глубоких воронок дом держится до сего времени! Может быть, потому, что при обозрении с широкой низины он сливается с протянувшейся далеко заним грядой соснового леса?
Нет места удобней для наблюдения, чем эта, встроенная в мансарду, после попадания в нее снаряда, будка и обитая материей амбразурка с приделанным к ней столиком для планшета... Отсюда осуществляется связь с морскими тяжелыми батареями, расположенными в лесу на правобережье Невы, и с Ленинградом. Вся изрешеченная насквозь осколками мансарда — место постоянной, круглосуточной вахты...
Против дома Моисеева, у другого — левого — берега Невы торчит над водой расстрелянная немцами, застрявшая здесь с 30 августа 1941 года землечерпалка «Нева», ее остов перевернут, в нем больше пятисот (подсчитано!) пробоин. На том берегу белеет разбитый дом водокачки, снабжавшей водою Колпино, и высятся бесформенные, оплывшие при пожаре руины спирто-водочного завода. Там тоже всегда сидят наблюдатели и корректировщики 55-й, занимающей позиции за рекой, армии.
А вдоль правого берега Невы, против немецких позиций, держат оборону — до Невской Дубровки и далее до Ладожского озера — стрелковые дивизии, морская пехота, 11-я отдельная стрелковая бригада и другие части Невской оперативной группы. Вся прибрежная полоса лесов насыщена морскими и сухопутными батареями. Весь берег изрыт, продырявлен сотнями дзотов, землянок, блиндажей, изрезан траншеями, оплетен колючей проволокой, опоясан минными полями и глядит на врага амбразурами мощных железобетонных дотов...
19 августа. 11 часов утра
Внезапно для врага над Невою и Тосной разражается грохот нашей артподготовки. Правый берег Тосны, Ивановское, уходящее дальше левобережье Невы окутываются дымом, просверкиваемым вспышками тысяч разрывов. Нева закрывается покрывалом дымовых завес, выпущенных с бронекатера и станцией, установленной на берегу Невы специальным подразделением 55-й армии. Наши самолеты, пронесшись бреющим полетом над поверхностью реки, сгущают эту тучу завесы своими сброшенными чередой дымовыми шашками.
12 часов дня
Связь доносит: от места сосредоточения у деревни Кормчино вышел к Усть-Тосно первый эшелон бронированных катеров с десантом балтийцев...
Рейд тщательно подготовлен у села Рыбацкого, где стоят наши эскадренные миноносцы и канонерка. Снаряды их орудий с волнующим звуком колыхания воздуха проносятся над Невой и ложатся на немецкий передний край в Ивановском.
Сейчас катера приблизятся. Скорее туда — на передовой НП!
Здесь, против впадения в Неву Тосны, в прибрежной траншее стоит вице-адмирал В. Ф. Трибуц с группой старших командиров. Поблизости в той же траншее — командиры-артиллеристы, делегаты связи, телефонисты, два-три военных корреспондента, поэт Л. Хаустов — адъютант командира полка...{98}
И вот идущие вверх по Неве катера уже видны. Пройдя мимо домика Моисеева, прорвавшись сквозь гущу дымовых завес, они достигают широкой излуки Невы. Они мчатся, буруня воду, рассекая хлопающие по их бортам невские волны... Семь бронекатеров и двадцать два охраняемых ими катера ЗИС и КМ. Они полны краснофлотцев, азартно кричащих «ура»...
Адмирал наблюдает, как, круто разворачиваясь, стреляя на полном ходу, один за другим катера врываются в устье Тосны. Кто-то коротко произносит: «Добро!..»
13 часов 05 минут
Подлетев к левому берегу Тосны, занятому нашей 85-й стрелковой дивизией, катера начинают высаживать, десант. На другом берегу, прижатые к земле огнем армейской и корабельной артиллерии и бомбежкой с воздуха, гитлеровцы из 1-й «полицейской» дивизии СС припали к земле в своих траншеях. Они застигнуты врасплох, им не успеть опомниться!
13 часов 20 минут
Высадка десанта закончена. Старший лейтенант Александр Ерофеевич Кострубо должен был высадить свою группу десантников на наш берег Тосны, не доходя четырехсот метров до шоссейного моста. Но он дерзнул пройти дальше, — его группа расхватывает выбрасываемые из укрытий лодки в ста метрах от моста, за две минуты переправляется на немецкий берег. У другого моста высадилась группа старшего лейтенанта Корытина… Саперы 55-й армии взбегают на заминированные мосты, не дав ошалевшим немцам взорвать их, режут провода, обезвреживают мины, и по мостам уже бежит пехота.
Линия связи доносит: это — бойцы 268-й стрелковой дивизии генерал-майора С. И. Донского. Батальонами командуют лейтенант Кукареко и капитан Поболин. В бой вступает батальон Клкжанова...
Первые цепи пехотинцев и моряков, поддерживаемых пулеметным и минометным огнем из-за Тосны, уже вздымают остатки минных береговых полей, взорванных артиллерией и авиацией, которые сейчас долбят глубину вражеской обороны. Моряки и пехотинцы режут колючую проволоку, штыками и автоматами уничтожают врага в первой его траншее.И только тут немцы наконец опомнились.
Спохватилась и бьет немецкая артиллерия, батальон гитлеровцев поднимается в контратаку. Десятки вражеских самолетов заполняют небо. Над дымом и пламенем, охватившими землю и воду, завязываются ожесточенные воздушные схватки.
В дыму теперь ничего не видно...
Так начался этот бой — бой за захват нового, Ивановского плацдарма.
3 часа дня
Только что кончилась высадка на правом берегу Тосны десанта, доставленного вторым эшелоном катеров.
Освободившиеся катера первого эшелона вырывались из дымного пекла боя обратно в Неву и проносились мимо адмиральского наблюдательного пункта вниз по течению, за новыми группами десантников. Вся Нева теперь вздымается фонтанами от разрывов бомб и снарядов. Простреленные, избитые корпуса и рубки некоторых катеров захлестываются водой, но балтийские морские флаги реют на каждом флагштоке. Катера увозят вниз раненых моряков, переполнены красноармейцами и краснофлотцами. Все звуки боя постепенно отстают от них, — ниже по течению катера входят в зону тишины и спокойствия, и только буруны расходятся крутыми углами от каждого катера. Течение Невы выносит из устья Тосны какие-то бревна, обломки лодок и неведомые предметы, за которые держатся люди. Катера вылавливают их на ходу...
20 августа.
Домик Моисеева
Первые сутки боя принесли нам большой успех. Прорвав все линии немецких траншей, сражаясь в остовах домов кирпичного завода, десантники и пехотинцы ворвались в село Ивановское, достигли расстрелянной артиллерией церкви и, гоня перед собой гитлеровцев, непрерывными атаками вышибли их из следующего поселка — Отрадное, достигли руин дворца и каменных зданий Пеллы, захватили Пеллу...
Наши моряки и стрелки несут, однако, большие потери. Сопротивление гитлеровцев резко усилилось. Они спешно подбрасывают резервы. Пелла и Отрадное переходят из рук в руки, с середины дня крупные силы немцев столкнулись с нашими бойцами в Ивановском. Есть сведения, что в эсэсовскую дивизию влиты свежие силы голландцев.
Катера работают, как и вчера, — их в бою участвует больше сорока.
Корреспонденты, спеша сообщить в свои редакции о несомненном успехе, разъезжаются кто куда и на чем придется — к Ленинграду и Колпину, к штабу НОГ, и в Колтуши, и в сторону Ладоги... Многие, отписавшись, вновь вернутся сюда...
Ивановский плацдарм создан
Суммирую позднейшие записи...
Разгоревшийся в Ивановском бой принял характер многодневного кровопролитного сражения. Вторые и третьи сутки боя оказались еще более тяжелыми, чем первые. Бомбя и яростно обстреливая переправу, немцы препятствовали подвозу новых наших подкреплений.
Подразделения на правобережье Тосны оказались отрезанными, но дрались с прежним ожесточением. Связь поддерживалась по радио. Боеприпасы иссякали, продовольствие кончалось. Раненых было почти невозможно эвакуировать, — под огнем врага их грузили на баржи, на катера, на малые сплотки бревен и пускали вниз по течению. Их выносило в Неву, несло в сторону домика Моисеева. Там оба берега были нашими, там раненых принимали, сгружали, отправляли в медсанбаты и госпитали.
День за днем продолжались бои в захваченном нами Ивановском. Подкрепления, несмотря ни на что, удавалось подбрасывать — они спешили со стороны Колпина и с других сторон.
2 сентября в бой вступил свежий полк 136-й дивизии генерал-майора Н. П. Симоняка, — то были ханковцы, которые зимой столь же стойко, как осенью Ханко, держали рубежи на Пулковских высотах. В этот день ханковцы опять форсировали Тосну, чтоб вновь захватить отбитое было немцами Ивановское. Плацдарм был захвачен, и многие окруженные там, но продолжавшие сражаться бойцы сомкнулись с прорвавшимися к ним ханковцами. Еще несколько суток наши батальоны ломали хребет гитлеровцам, переходившим при поддержке танков и авиации в непрерывные контратаки. Армейские газеты наполнились описанием удивительных подвигов, совершенных в эти дни на плацдарме. Имя майора Клюканова, принявшего командование полком в самый критический момент боя, сражавшегося здесь пятнадцать суток, стало известно всем. О подвиге четырех радистов — Спринцона, Люкайтиса, Тютева, Бубнова, отрезанных в подвале разбитого кирпичного здания и трое суток корректировавших огонь артиллерии и вызывавших его на себя, писали очерки журналисты, стихи — поэты Ленинграда. Красноармеец Приступа из дивизии Симоняка закрыл грудью ствол немецкого станкового пулемета. Погибшая здесь отважная сандружинница Кларисса Чернявская стала прославленной героиней Ленинградского фронта. Экипаж катера ЗИС-368, высаживая десанты, совершил за время операции сорок семь рейсов под огнем врага...
Трехнедельное сражение закончилось 8 сентября. Половина села Ивановского, до разрушенной церкви, была окончательно закреплена за нами.
Новый плацдарм был создан.{99}
...К этому времени на Мгинском и Синявинском выступах вражеского кольца блокады уже широко развернулось гораздо более значительное сражение, начатое 27 августа наступлением войск Волховского фронта...
8-я армия наступает...
Можно представить себе, как гадали немцы о значении наносимых им то здесь, то там Ленинградом ударов: Урицк, Путролово и Ям-Ижора, Карельский перешеек, Балтика, Усть-Тосно... Перебрасывая с места на место свои накопленные для штурма Ленинграда резервы, враг гасил очаги боев, не зная, какие из них советское командование намерено превратить в главное направление а вдруг да задуманного им контрнаступления?
Впрочем, фашистское командование, вероятно, не слишком беспокоилось, стянув к Ленинграду такие силы, каким, по его мнению, Ленинградскому фронту нечего было противопоставить. Тем яростнее накидывалась вражеская авиация воздушными бомбежками на Ладожскую трассу — единственный путь, по которому внутрь кольца блокады могли поступать наши резервы.
Да, опасность для нас со стороны Ладожского озера была в эти дни велика. 24 августа малым охотникам Ладожской военной флотилии удалось захватить на озере вражеский катер, а еще до того, 28 июля, был потоплен итальянский катер. Выяснилось, что враг не только готовится к нападению с северных берегов озера на Ладожскую трассу, но, пожалуй, и сделает попытку высадить десант на обороняемые нашей армией южные берега Ладоги между деревней Липки и устьем Свири. И хотя Ладожская военная флотилия вместе с авиацией надежно оберегала всю южную половину озера, здесь со дня на день могли разыграться бои.
К этому времени тот участок Волховского фронта, где находилась только наша 8-я армия, скрытно от немцев пополнился большими свежими силами. На место 8-й армии — от Липок до Гонтовой Липки — встала обновленная, заново укомплектованная, мощная 2-я Ударная армия, а 8-я армия отодвинулась по фронту к югу, по соседству с нею, в район Гайтолова и Воронова. Мощь Волховского фронта на всем участке против внешней стороны кольца блокады была теперь велика. Занятые подготовкой к штурму Ленинграда, немцы перевели под стены города сильнейшую, освободившуюся после падения Севастополя, испытанную в осаде и захвате городов Европы 11-ю армию генерал-фельдмаршала Манштейна. В ней были армейские корпуса, состоявшие из многих дивизий, артиллерийские, танковые, авиационные и другие части...
27 августа прибыл под Ленинград со своим штабом сам Манштейн.
Но именно в этот день, 27 августа, неожиданно для немцев начали наступление войска 8-й армии Волховского фронта, которым вновь командовал генерал К. А. Мерецков.
Казалось бы: какое может быть наступление на пороге осени здесь, где в заболоченных лесах и торфяниках почти нет дорог, где зияют пучинами глубокие топи? Возможность советского удара здесь, конечно, представлялась немцам маловероятной.
Части 8-й армии двинулись от линии Гонтовая Липка — Хандрово и находившегося у немцев села Вороново. Здесь произошло много интересных событий. Расскажу только один эпизод.
327-я стрелковая дивизия Н. А. Полякова, поддержанная танками 107-го отдельного танкового батальона майора Б. А. Шалимова и другими частями, прорвав оборону противника, взяла обходом Вороново и сразу двинулась дальше. Эта — в прошлом кавалерийская — дивизия весною была в составе 2-й Ударной армии и попала в окружение. Теперь командиры ее, тяжело переживавшие измену Власова, сплоченные общей ненавистью к нему и ко всем «власовцам», дрались с поразительной самоотверженностью и на два дня опередили успехом своей дивизии прочие части.
Командир 107-го отб Б. А. Шалимов позже рассказал мне, что командование армии получило от другой, пытавшейся взять Вороново в лоб, соседней дивизии донесение о том, что она не может продвинуться вперед. И после такого донесения командование сразу даже не поверило сообщению о взятии Воронова 327-й дивизией. Дескать, «хвастаются, врут!..». И готово было за это подвергнуть «хвастунов» суровым карам. Только когда посланные для проверки представители штаба были доставлены в Вороново с другой стороны, командиры дивизии Н. А. Полякова были щедро представлены к наградам.
А две роты танков (Т-34 и четыре КВ), которые поддерживали 327-ю дивизию, обошли Вороново с юго-запада, двинувшись в обход «Круглой Рощи». {100} Дорог здесь не было. Но танки пошли по просеке прежней высоковольтной линии. Вместе с пехотой взяли Эстонские поселки и, ведя бои, вырвались километров на десять вперед.
С тем же успехом двигался вперед, прорвав оборону врага, корпус генерала Н. А. Гагена. Хуже действовала 1-я горнострелковая бригада, которая не сумела подхватить успех танков капитана Собченко, взявших в бою за Пушечную Гору две линии немецких траншей. Блокированные замаскированными немцами и взорванные ими, здесь погибли двадцать два танка...
Общий успех был, однако, великолепным. Немцы, поняв, какая угроза нависла над ними, растерялись: блокада Ленинграда вот-вот будет прорвана!
Не надеясь на отступавшие в беспорядке части 18-й армии, генерал-фельдмаршал Манштейн немедленно бросил в бой только что прибывшую из Крыма 170-ю пехотную дивизию. Это была та самая «гренадерская» дивизия, которую Гитлер прославил за штурм Севастополя и которую отметил значком «крымский щит» на рукавах солдат.269
К 4 сентября войска 8-й армии, наступавшие значительно южнее Синявина и чуть севернее железной дороги Ленинград — Мга, расширили полосу прорыва до двенадцати километров, прошли от пятнадцати до двадцати километров к западу по «большой дуге». До Невы оставалось несколько километров...
Манштейну было уже не до штурма Ленинграда! Снимая с намеченных для штурма позиций одну за другой отборные дивизии 30-го и 26-го корпусов своей армии, он бросал их к полосе нашего прорыва. Здесь завязались тяжелейшие для нас, из-за созданного немцами превосходства в силах, бои.
Нужно было немедленно поддержать волховчан встречным ударом по немцам! И тогда с правобережья Невы двинулись части Невской оперативной группы Ленинградского фронта.
Это было в ночь на 9 сентября — когда Ивановский плацдарм был уже окончательно закреплен за нами, но когда, к сожалению, стало ясно, что на развитие наступления оттуда рассчитывать не приходится.
Операцию на Неве начали 86-я и 46-я стрелковые дивизии. Надо было прежде всего захватить тот мертвый клочок земли, который на картах все еще назывался Московской Дубровкой, вновь создать здесь плацдарм, на месте прежнего, потерянного нами в апреле Невского «пятачка». Опираясь на этот плацдарм, двигаться дальше!
Бои здесь велись два дня. 86-я дивизия форсировала Неву у Бумкомбината, зацепилась за «пятачок», но успеха развить не смогла. 9 сентября поддерживавшая эту дивизию 11-я отдельная стрелковая бригада перекатилась через нее и попыталась двинуться навстречу волховчанам. До стыка с ними оставалось теперь по «большой дуге» километров десять. Но ни 46-й, ни брошенной вслед 70-й дивизии помочь бригаде не удалось.
Нам очень нужны были подкрепления. Немцы хорошо понимали это и накануне подвергли еще одной массированной бомбежке восточный берег Шлиссельбургской губы. Ведь именно отсюда перебрасывались по Ладоге войска к ленинградцам! Вражеская авиация взорвала железнодорожный состав с боеприпасами, сожгла немало вагонов с военным грузом, произвела разрушения в порту.
10 сентября стало ясно, что для развития операции на левом берегу Невы сил у нас не хватает. Оба действовавших здесь, терпящих большие потери соединения — 86-я дивизия и 11-я бригада — были отведены обратно на правый берег. Невский «пятачок» удержать не удалось, торопливость в подготовке сказалась, операция Невской группы войск сорвалась...
Без поддержки со стороны Невы войска Волховского фронта, действовавшие глубоко в немецких тылах южнее Синявина, оказались в значительной степени обессиленными: Манштейн кидал в бои все новые, свежие дивизии своей 11-й армии. Наступление наше здесь приостановилось. Ожидая подмоги, наши части понемногу, под напором немецких резервов, частью сил отходили к северо-востоку, чтобы охватить с юго-запада сильнейший оборонительный узел немцев — Синявинские высоты.
Новый удар мы могли нанести с востока войсками 2-й Ударной армии только после серьезнейшей подготовки, частичной перегруппировки сил и подхода к исходным позициям пополнений. Волна наступления нашего широко хлынула на Синявинский выступ тогда, когда, усиленные свежими соединениями, Волховский фронт и Ленинградский фронт опять решительно двинулись навстречу друг другу.
Наступление войск Невской оперативной группы началось в ночь на 26 сентября...
Глава десятая.
У невского «пятачка»
Район синявинских боев. Невская оперативная группа.
13-я батарея 189-го зенитного артполка.
25 сентября — 7 октября 1942 г.
Новое наше наступление. — В добрый путь! — Передний край. — Первый день боя за «пятачок». — День второй. — День третий. — День четвертый. — Дождь. — Решающий день. — Конец операции. — Штурм Ленинграда сорван!
Новое наше наступление
Новое мощное наступление войск Невской оперативной группы, под новым командованием — генерал-лейтенанта Д. Н. Гусева, началось в ночь на 26 сентября. В форсировании Невы участвовали пополненные 86-я стрелковая дивизия В. А. Трубачева, 70-я стрелковая дивизия А. А. Краснова, 11-я отдельная стрелковая бригада И. Ф. Никитина и два отряда морской пехоты. В операции приняли участие наши артиллерийские, танковые, инженерные части, авиация и корабли Балт-флота. Особенно напряженной и ответственной была работа инженерных и саперных частей генерала Б. В. Бычевского. Войсковые учения и вся подготовка проводились в тыловых лесах и на озерах Карельского перешейка.
Заблаговременно к Невской Дубровке и в район платформы Теплобетонная, откуда должно было начаться форсирование Невы, были скрытно, по ночам, привезены на автомашинах тридцать плашкоутов-тендеров Ладожской флотилии, десять катеров и две тысячи двести деревянных лодок, сделанных в Ленинграде. Сформированный специально для управления ими боцманский и курсантский морской батальон и три понтонных батальона (21-й, 41-й и 42-й), имевшие в своем распоряжении три комплекта понтонного парка (Н2П) — около трехсот понтонов, готовы были двинуть в ход армаду своих судов: с танками, дивизионными саперными батальонами, стрелковыми частями и морской пехотой. Высадка должна была производиться поэшелонно весь день.
Для того чтобы сосредоточение плавучих средств и танков происходило по ночам скрытно от немцев, поперек правого берега четырьмя инженерно-фронтовыми батальонами (52-м, 54-м, 106-м и 325-м) были вырыты глубокие траншеи — «карманы», в которые спустились до Невы специально построенные, ведущие из тыла дороги, замаскированные сверху, невидимые для врага. В этих «карманах» были спрятаны лодки, секции понтонов и танки, которым предстояло переправиться на понтонах.
В ночь на 26 сентября вдоль всего течения Невы, от Рыбацкого до Шлиссельбурга, пронесся шквал одновременной артиллерийской подготовки: открыли огонь стоящие на Неве у Рыбацкого эскадренные миноносцы и канонерские лодки. Батареи тяжелой морской артиллерии, расположенные в лесах правобережья Невы, вместе с гаубичными и другими полками наземной артиллерии накрыли Синявинский выступ немцев почти на всю его глубину. Легкая артиллерия, минометы, «катюши» обрушились на прибрежную полосу немцев по фронту в шесть-семь километров, особенно в трех пунктах, намеченных для высадки первого десанта.
Сразу после артподготовки, в 3 часа 30 минут утра, под прикрытием дымовых завес началась высадка первых подразделений десантников — одновременно во всех трех пунктах. В центре форсировали Неву батальоны 70-й стрелковой дивизии вместе с моряками и вспомогательными частями. Морские, артиллерийские, инженерно-саперные командиры находились вместе с командирами стрелковых частей на объединенных командных пунктах у мест высадок и непосредственно, наблюдая за высадкой, управляли дружными действиями частей.
Наша авиация производила непрерывные массированные налеты, а корректировщики артиллерии поднимались над полем сражения на аэростатах наблюдения...
Сразу после нашей артподготовки немцы оказали бешеное сопротивление. Бесчисленные минометы обрушили огонь на десант, сотни пулеметов весь день поливали поверхность реки и наш берег сплошным косым ливнем пуль. Немецкая артиллерия, опомнившись после первого нашего удара, сыпала на правый берег и на переправы снаряды всех калибров. Тысячи снарядов и мин разрывались на всех участках форсирования одновременно. Немецкая авиация, бомбя наши войска, совершила в день больше трехсот самолетовылетов.
В этом тяжелом бою высадка эшелонов наших войск продолжалась до шести часов вечера. Главный удар был направлен от берега Невской Дубровки, а части 11-й отдельной стрелковой бригады, переправлявшиеся у платформы Теплобетонной, прямиком против по сути неприступной 8-й ГЭС, должны были отвлечь внимание на себя во время переправы 70-й стрелковой дивизии и не допускать контрудара немцев со стороны Марьина. С правого фланга от направления главного удара действовала 86-я стрелковая дивизия.
Невский «пятачок» был захвачен частями 70-й стрелковой дивизии, и они закрепились на нем.
11-я бригада и 86-я дивизия, которым на своих участках не удалось достичь успеха, смыкаясь с флангов, присоединились к 70-й стрелковой дивизии, чтобы, переправившись у Невской Дубровки, расширить участок прорыва в обе стороны берега и развить наступление вглубь.
В этот день, стремясь отвлечь силы нашей авиации, немцы попытались, после почти пятимесячного перерыва, бомбить с воздуха Ленинград. Но им это плохо удалось. Их положение на Неве становилось угрожающим, потому что нашим частям на Невском «пятачке» удалось не только закрепиться, но и расширить участок прорыва; потому еще, что от Ивановского плацдарма вдоль берега Невы, атакуя немцев, пробивались части морской пехоты, а Волховский фронт вновь начал нажимать со своей стороны.
В следующие дни наши танки вместе с пехотой стали пробиваться в глубину вражеской обороны. Свежие подразделения 11-й стрелковой бригады, высадившиеся на левый берег в ночь на 28 сентября, включились в боевые порядки 329-го-и 68-го полков 70-й стрелковой дивизии, дрались на участке от 8-й ГЭС до немецкого опорного пункта Арбузова и завязали бои на его окраине. В этот день, 29 сентября, берег Невы немецкая авиация бомбила непрерывно, но ночью переправы продолжались. Неву переплывали наши танки-амфибии; понтоны под огнем врага переправляли средние и тяжелые танки. Наступление наше развивалось.По ночам поле сражения освещалось опускавшимися на парашютах осветительными немецкими ракетами, трассирующий многоцветный огонь полосовал небо, но в каждую следующую ночь высадка продолжалась. Первый батальон 11-й стрелковой бригады, пробивавшийся навстречу движущимся от Ивановского плацдарма морякам, перекатившись через усталых и понесших большие потери стрелков 70-й дивизии, ворвался к трем часам дня 29 сентября в Арбузове, прошел на другую его окраину, до опушки леса и закрепился там. Для немцев создалась реальная угроза окружения с третьего направления — на прибрежной полосе между Ивановским и Арбузовом. Поэтому днем 30 сентября немцы предприняли контратаку на занятое нами Арбузове. За нею, в течение дня, последовало еще шесть контратак, поддержанных бомбежками вражеских самолетов. Но все эти контратаки были отбиты нашими автоматчиками, гранатометчиками и минометчиками.За этот день — солнечный и ясный — на других участках левобережья бой удалился от берега: наши части ушли вперед, пробиваясь навстречу 2-й Ударной и 8-й армиям Волховского фронта, ведущим тяжелейшие бои в болотах и наполненных водою котлованах Синявинских торфоразработок, на местности, открытой для наблюдения и обстрела с Синявинских и других укрепленных немцами и яростно обороняемых ими высот...
В добрый путь!
Бои были тяжелыми. Но люди оставались людьми. Они так привыкли к своему фронтовому быту, что и воюя ничуть не изменяли обычным своим жизнерадостности, деловитому спокойствию, способности шутить и смеяться. Уверенно и дружно они трудились. На примере людей маленького подразделения я расскажу здесь о том, как проходил их ратный труд в дни синявинских осенних боев...
27 сентября
Вечером 26 сентября командир 13-й батареи старший лейтенант Якуб Платов возле машины пульустановки, никак не вылезавшей из котлована, ругательски ругал своего заместителя:
— Не понимаю, товарищ лейтенант, какого черта смотрели вы? Всё у вас люди, люди, забота о людях, а вот о технике заботы нет никакой! Ничего поручить вам нельзя. Почему бревна не подложили под левое колесо? Выезжать пора, а тут бегай сам по всей колонне да смотри, где кто опростоволосился!
Широколицый, шахтерски широкий в плечах лейтенант Георгий Корнеевич Серпиков стоял перед командиром навытяжку. Тот — маленький, экспансивный, верткий — грозно наскакивал на него.
К машине подошел командир пульустановки, степенный ефрейтор Исаенко, с группой бойцов. Навалились дружно, машина выехала. Платов мгновенно смолк.
— Ну что, откипятился? — по-домашнему улыбнулся Серпиков.
— Откипятился! — вздохнул отходчивый Платов.
— Пойдем-ка тогда кашу есть, пока ребята патроны грузят!
Серпиков давно изучил характер своего друга, Оба сидели на пустых бидонах и ели пшенную кашу одной ложкой. Второй не нашли: вся посуда была уже уложена в ящики. Подойдя к своим начальникам, ефрейтор Хлепетько поглядел на кашу, на темнеющие поодаль грузовики со снарядами, на пушки, поставленные в голову готовой к походу колонны, подумал, помялся, сказал:
— Товарищ старший лейтенант, а ведь я знал, что мы сегодня выйдем!
— Почему? — оторвался от каши Платов.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |