– Дурдом на кухне, – быстро сказала Лиза. – Сейчас корреспондент выскажется, зажимай уши...
Но Горбунов отреагировал не так, как ожидала эксперт.
– Утро, – засмеялся Илья, – нежелание просыпаться, злость на звон будильника.
– Вы понимаете! – обрадовался Леонид. – А вот так...
Я снова поморщилась. Неужели эти скрежет и скрип кто-то может принять за мелодию? Еще в «оратории» слышалось, как бьются бутылки, которые будто кто-то швырял на пол. Хм, концерт для стеклотары с оркестром.
– Метро! – воскликнул Горбунов. – Одиночество человека, который несется под землей, никому не нужный, усталый, разочарованный.
– Обиженный? – спросил с интересом Маркелов. – Злой?
– Не похоже, – возразил Илья. – Он полностью раздавлен, деморализован. Вероятно, эмигрант. Или пережил личную трагедию. Нет, злобы я не слышу. А вот покорность судьбе – да. Знаете, мне сейчас вспомнилась несчастная дворняга, которую постоянно бьют. Она уже не огрызается, не рычит, отрешенно принимает побои, как будто понимает: такова ее судьба, лучше не станет. Или другой образ – сломанное растение. Оно не оживет, угаснет без крика.
– Вы мой брат! – торжественно заявил Леонид. – До сих пор никто меня так правильно не понимал. Наверное, сами сочиняете?
– Увы, я лишен этого дара, – признался Горбунов. – Извините, если мой вопрос покажется вам бестактным. Я часто беру интервью у музыкантов. Собственно говоря, в том и состоит моя работа – беседовать с людьми, а потом готовить передачу. Но я впервые... э... мда...
– На зоне? – подсказал Маркелов. – Ничего страшного. Это просто вариант человеческого общежития. Всюду жизнь, здесь тоже. Помните картину – заключенные кормят голубей?
– Да. Автор Николай Ярошенко, – сказал Илья, – полотно написано в 1888 году. Простите, за что вас осудили? Какое преступление мог совершить человек с музыкой в душе?
– Я лишил жизни свою жену и ее бывшего мужа, – спокойно произнес Маркелов.
– Господи... – ахнул Горбунов. – Чем они вам не угодили?
– Вероника была хорошей женщиной, – совсем не нервничая, заговорил Леонид. – Ей казалось, что она любит и понимает простую, ясную музыку Моцарта, Чайковского, Бетховена. Но это ей лишь казалось. После нашего знакомства Ника пыталась развиваться, просила меня объяснить ей мои симфонии. И я всякий раз оказывался в тупике. Жена слушала, но не слышала. Это все равно что беседовать о Гегеле с младенцем: он различит слова, вероятно, они ему понравятся, но смысла их ребенок не уловит. Ника не догадывалась, что музыка способна сотворить с человеком все, что угодно. Мне пришлось доказывать ей свои идеи на практике. Очень наивно, конечно, но я понимал: у жены есть задатки, если постараться, если нам вместе поработать, мы станем единомышленниками. Я всегда искал женщину, которая способна впитать музыку, жить в ней. Такой была Марина, моя безвременно ушедшая первая жена. Я ее воспитал, открыл ей мир звуков, но без желания самой Марины научиться слышать музыку успеха бы не достиг. Большинство людей не хочет развиваться. Живут, как животные, удовлетворяют свои естественные потребности, холят и лелеют тело, а о душе не думают. Огромная удача встретить спутницу жизни, которая готова самосовершенствоваться. Я везунчик, судьба сначала свела меня с Мариной, а потом с Никой. Вероника владела дизайнерско й фирмой, и у нее частенько возникали проблемы с клиентами. Я лишь руками разводил, когда жена мне о сложностях повествовала. Скажем, человек видел в журнале снимок гостиной кинозвезды и бежал к ней с фотографией, требовал: «Хочу такую комнату, один в один». Ника объясняла: «Скопировать интерьер полностью не удастся. У актрисы мебель по спецзаказу, у вас получится плохая ее имитация». Но заказчика, захотевшего осуществить мечту, трудно переубедить, на справедливое замечание жены следовал ответ: «Подберите похожие кресла и диваны». Однако, согласитесь, никогда дурная копия не повторит гостиную актрисы. Интерьер необходимо подбирать исключительно для себя, не обезьянничая. Вы же не наденете чужой костюм только потому, что он отлично сидит на обладателе премии «Оскар»?
– Вот тут Маркелов ошибся, – шепнула мне Лиза. – Не зря модные дома нанимают звезд для рекламы. Увидят тетки, как чудесно на старлетке платье смотрится, и кинутся в магазины. Не подумают, что у звезды фигура статуэтки, а сами они похожи на мешки с мукой. Ой, Тань, не обижайся, я не тебя имею в виду!
Я опустила глаза. Что более неприятно – оброненное Лизой сравнение или ее поспешное «извинение»?
– Тсс, – шикнул на нас Котов, – потом поболтаете.
– Ника пыталась объяснить людям: «Вам надо создавать свою реальность», – медленно и четко говорил с экрана Маркелов, – а неразумные упирались, мечтали о клонах чужих квартир. И я предложил жене помощь. Написал композицию, сказал: «Пусть в момент переговоров в твоем кабинете звучит эта музыка. Вот увидишь, непонимание исчезнет». Вероника сначала смеялась, не хотела брать диск, но я ее уговорил. И с той поры с заказчиками у нее проблем не возникало. Нам дарована музыка, она способна радовать, печалить, лечить, убивать, она лекарство, оружие, она всемогуща и вечна.
– Я слышал об исследованиях, которые подтверждают, что классика, звучащая в коровнике, повышает надои, – сказал Илья. – И цветы растут быстрее, если рядом звучит приятная мелодия. Но как можно убить симфонией?
– Просто, – коротко ответил Леонид, – насмерть.
– Если я правильно понял, вы лишили Веронику и Виктора жизни, исполняя свои произведения? – спросил Горбунов.
– Да, – односложно признался Леонид.
– Чем же они вам не угодили? – поразился Горбунов.
– Это акт милосердия, – вздохнул композитор. – Оба были тяжело больны, очень страдали, я избавил дорогих мне людей от мучений.
– Эвтаназия... – пробормотал Илья.
– Да, – снова согласился Леонид.
– И что за болезнь была у бедняг? – поинтересовался Горбунов.
– Клеточная анемия, – после паузы ответил Маркелов. – Правда, я совершенно не разбираюсь в медицине и, может, поэтому не совсем верно воспроизвожу название. Видите ли, Вероника и Виктор некогда ездили в Африку, побывали в национальном парке, где животные живут на воле, в естественных условиях. Там есть ресторан, где подают мясо разного зверья. Ника и Витя заразились, съев плохо обработанную вырезку пекари, местной разновидности свиньи. Заболевание имеет длительный инкубационный период, а может вообще не проявиться. Как правило, его пробуждает сильный стресс, вызванный радостью или горем. Наша свадьба с Вероникой послужила таким толчком. Ника очень сильно мучилась. Витя тоже. Оба хотели уйти из жизни, тихо, мирно, а не лежать годами в постели в полной зависимости от других людей. И я осуществил их просьбу.
– Несчасные сами к вам обратились? – допытывался Илья.
Повисло молчание.
– Нет, – в конце концов сказал Маркелов, – они скрывали от меня правду.
– Но как вы догадались об их желании уйти на тот свет? – удивился Горбунов.
Леонид ударил пальцем по одной из клавиш.
– Нота ля. Пение херувима. Мне это объяснил ангел. Он и раньше приходил, рассказывал о разном. Потом... покинул меня.
Лазарев остановил запись, и в офисе стало тихо.
– Это все? – не выдержал Костя.
– Сейчас будет самое интересное, – пообещал Егор. – Я только чуть перемотаю, там очень длинная речь ведущего программы, который уговаривает Леонида быть откровенным. Замечу: получи Горбунов соответствующее образование, из него мог бы получиться хороший психолог. Илья сумел найти правильные слова, и вот вам результат его усилий – рассказ Маркелова.
Лазарев нажал на кнопку, в офисе снова зазвучал баритон Леонида. Чем дольше он говорил, тем яснее я понимала – Маркелов нездоров психически.
* * *
Впервые ангела Леня увидел в подростковом возрасте. Он сидел за пианино в школьном зале, играл по приказу бывшего оперного певца Николая Гуденко бесконечные экзерсисы, как вдруг прямо у рояля появилась фигура в белом. Лица херувима мальчик не увидел, мешали длинные кудрявые волосы, которые закрывали лик, зато тихий шепот услышал отчетливо. Божий посланец говорил о музыке, об избранности Маркелова, о том, что его предначертание сделать людей счастливыми, свободными, здоровыми, прекрасными.
Леонид испугался, ангел исчез. Но с тех пор стал появляться часто и сильно мешал. Мальчик, ранее отлично учившийся, съехал на хилые тройки. Потому что ангел приходил не только дома, по ночам, но появлялся на уроках. Покачивался перед партой и хрустально-чистым дискантом пел хорал. Один раз на контрольной по математике Леня получил взбучку от преподавательницы Валентины Сергеевны, которая, заглянув в его тетрадь, сердито заявила:
– Маркелов, ты даже не попытался решить задачу или пример! Отвратительная лень! Имей в виду, сдашь пустую работу, получишь ноль. Даже двойки тебе много.
– Я не ленюсь, – начал оправдываться мальчик, – мне он мешает.
– Кто? – удивилась Валентина Сергеевна.
– Он, – пробормотал Леня. – Стоит вот тут весь в белом, с волосами.
Учительница оторопела.
– Вы его не видите? – почти с отчаянием осведомился мальчик. – Он не дает мне сосредоточиться, песни поет, вот так: «А-а-а-а...»
Остальные ребята, перестав скрипеть ручками, захохотали. Контрольная была сорвана, Маркелов получил обещанный ноль, а в его дневнике появилась запись: «Хулиганил на уроке алгебры – кривлялся, пел, изображал клоуна».
Дома возмущенный отец схватился за ремень.
– Папа, мне ангел мешал, – пожаловался Леня.
– Сейчас и тебе, и ему на орехи достанется! – пообещал Петр Леонидович.
Никто, кроме мальчика, не видел фигуру с крыльями, и рассказывать о своих контактах с представителем божьего царства Леня после того случая остерегался. Ни родители, ни учителя, ни одноклассники не верили его словам, а доказать, что не врет, он не мог. А ангел буквально преследовал его. Он пел, рассказывал о музыке, приказывал бросить школу и уйти в мир звуков. Оцените силу воли Лени: с огромным трудом он сумел-таки исправить плохие отметки на отличные и, окончив школу, поступил в институт. Это был настоящий подвиг, никем не оцененный по достоинству. Родители гордились сыном, ставили его в пример другим своим детям, хвастались успехами Лени перед родней, но они не знали, как ему мешал ангел, какие усилия прилагал юноша, чтобы не упасть в грязь лицом. Из таких людей, как он, можно делать танки! Или, если вспомнить слова русского поэта, гвозди [11]. А наученный горьким опытом Леня более никогда не пытался откровенничать об ангеле ни с близкими, ни с учителями.
Годам к двадцати Маркелов привык к своему постоянному спутнику и даже полюбил его. Ангел получил имя. Вернее, он назвал его сам, однажды сказав:
– Зови меня Игнат.
Из-за Игната у Леонида не было друзей. Ни один из одноклассников, а затем однокурсников и коллег по работе не нравился херувиму. Он немедленно начинал рассказывать о каждом претенденте на роль друга такие вещи, что Маркелов понимал: Игнат прав, надо держаться от него подальше.
Именно Игнат велел ему после смерти Петра Леонидовича бросить работу и уйти из дома. Но когда молодой человек послушался, ангел неожиданно покинул его. Некоторое время Леонид жил один. Затем встретил Марину, женился, родилась дочка. И тут Игнат вернулся.
Марина не нравилась ангелу категорически. Таисию Петровну, тещу Лени, он не переваривал.
– Убегай от них, – зудел Игнат. – Скорей!
Но у Маркелова росла Анечка, на нем лежала ответственность за девочку, он не хотел, чтобы дочь росла без отца, и сопротивлялся херувиму, как мог. Один раз Леонид, думая, что жена крепко спит, стал швырять в сердито кривящегося Игната подушки и бормотать:
– Изыди! Оставь нас!
– Кого ты гонишь? – раздался голос супруги, проснувшейся в неподходящий момент.
Леонид знал: не стоит знакомить Марину с Игнатом, они друг другу не понравятся. Но он так устал и измучился, что вывалил правду.
Жена отреагировала иначе, чем когда-то родители и учительница. Она обняла его и стала утешать:
– Игнат на самом деле не ангел, а черт, который прикидывается херувимом, оборотень, замысливший тебя извести. Давай сходим к доктору, подберем витамины. Ты очень много сочиняешь, порой сутками сидишь за пианино, сильно похудел.
– Игнат заставляет меня постоянно работать, – сказал Леня, – объясняет, что так жил Моцарт.
– Вольфганг Амадей умер, не дожив до сорока лет, а я не хочу тебя потерять, – ответила Марина. – У нас маленькая дочка, ей нужен папа. От сиропа шиповника тебе хуже не станет. Врач наверняка посоветует нечто такое, растительное.
Марина быстро нашла хорошего специалиста, и тот поступил так, как она и прогнозировала: дал список лекарств с очень простыми названиями. На кухне теперь хранилось много упаковок. Например, одна туба с мелкими голубыми пилюлями – аскорбинка в сахарной глазури, другая с длинненькими ярко-зелеными таблетками – другие витамины. Плюс к тому Маркелову делали уколы для аппетита, а на ночь супруга давала Леониду желтые толстые и длинные трудноглотаемые пилюли валерьяны. Очень быстро у Маркелова наладился сон, он приятно пополнел, стал намного спокойнее. А главное – от него ушел Игнат. Но! С одной стороны, композитор был рад избавлению от авторитарного, наглого, иногда даже агрессивного херувима, который пытался подмять его под себя. С другой, именно Игнат нашептал Леониду лучшие мелодии, рассказал о существовании особой, лечебной или, наоборот, убивающей музыки, внедрил в сознание Маркелова мысли о необходимости спасти человечество при помощи его симфоний. Игнат сильно мешал Лене, прямо как враг, но и очень помогал, как лучший друг. Он был этакий двуликий Янус, позитив и негатив. И вот теперь минус ушел, но вместе с ним пропал и плюс...
Егор нажал на кнопку, остановив запись.
– Ну, что скажете?
– Шизофрения? – предположила Лиза. – Хотя вот так, на расстоянии, диагноз не поставишь. Для лиц, страдающих данным заболеванием, характерны социальная самоизоляция, бред, слуховые и зрительные галлюцинации, что мы и наблюдаем в случае Маркелова.
– Весьма интересен рассказ о таблетках, – вмешалась я. – Маленькие голубенькие – аскорбинка, здоровенные желтые – валерьяна... Не знаю насчет витаминов и уколов для аппетита, но с этими двумя чистый обман. Лекарства Леня начал принимать, когда Аня была маленькой, то есть в конце восьмидесятых – начале девяностых. В стране тогда импортных медикаментов было не найти, тотальный дефицит всего, пустые полки. Марина ухитрилась достать нужные пилюли. На что угодно готова спорить, они были советского производства, на импортные у нее просто не хватило бы денег. Тогда аскорбинка, если только была не с глюкозой в виде огромных белых таблеток, выпускалась в шариках противного желтого цвета, голубыми они никогда не были. Таблетки валерьяны не длинные и не трудноглотаемые. Марина поступила грамотно. Она не испугала мужа предложением пойти к психиатру, отвела его якобы к терапевту за «витаминчиками». И Леня поверил жене. Судя по тому, что Игнат покинул Маркелова, лечение оказалось удачным, галлюцинации Леонида удавалось держать под замком.
– Никаких упоминаний о том, что Леонид Петрович состоял на учете в психдиспансере, нет, – перебил меня Костя.
– Ничего удивительного, – согласилась я. – Люди поколения Маркелова хорошо знают: зарегистрируешься у психиатра, прощайся с карьерой, поездками за границу, вождением машины. Даже сейчас, когда у нас вроде нет принудительного психиатрического лечения и вокруг свобода с демократией, очень многие шизофреники предпочитают не афишировать свои проблемы, посещают частные клиники или находят платного лекаря.
– Еще меня очень смутили слова Маркелова о том, что Вероника и Виктор, съев плохо прожаренное мясо пекари, заразились клеточной анемией, как выразился композитор, – заметила Лизавета. – Думаю, речь идет о серповидноклеточной анемии. Она...
Егор остановил ее.
– Погоди! Обязательно все нам расскажешь, но сначала давайте дослушаем интервью Ильи Горбунова до конца.
Глава 24
Игнат появился вновь после смерти Марины, но не сразу, а лишь после знакомства Леонида с Вероникой. Суханова начала оказывать настройщику знаки внимания, а тот не имел никаких планов в отношении нее, не понимал, что нравится Нике как мужчина. Просто удивлялся, почему у бизнесвумен постоянные проблемы с роялем: только Леонид приведет инструмент в порядок, как тот опять требует наладки.
Через два месяца после начала визитов к Сухановой Аня сказала отцу:
– Папа, мне кажется, Вероника к тебе очень расположена. Пригласи ее в театр, она обожает оперу. В фирме все знают о мечте хозяйки быть певицей, да ей бог таланта не отсыпал.
– Вот глупость! – засмеялся Леонид. – Доченька, ты ошибаешься.
– У Ники регулярно рояль расстраивается? – серьезно спросила Аня. – Шефиня до знакомства с тобой приезжала в офис раньше всех, к восьми утра. А теперь в полдень приходит и убегает в пять, чтобы самой тебя в дом впустить.
– У Сухановой уникальный инструмент, – пояснил Маркелов, – старинный, но с непростым характером. Рояли, как люди, могут капризничать.
– Папа, и когда Ника обзавелась капризником? – улыбнулась Аня. – Не ты ли консультировал ее при покупке антикварного чуда?
Леонид недоуменно взглянул на дочь.
– Я. Первый раз, когда пришел к твоей начальнице, мне показали электропианино в форме лошади. Ужас!
– И ты сразу высказал свое мнение? – предположила Анна.
– Вероника пожаловалась на тембр, – пояснил отец, – и я ответил: «Настоящим звуком обладает лишь старинный инструмент, только в нем живет душа. А новодел пуст. Так бывает с иконами – есть намоленная, а есть просто красивый рисунок на доске». Естественно, когда Ника попросила слетать с ней в Германию, посмотреть на антикварный рояль, я не отказал. В конце концов, это моя работа. Вероника оплатила билеты, гостиницу, мое пребывание за границей и консультацию. Я был рад поездке: увидел прекрасный инструмент, удалось побывать в музеях...
– Папа, она в тебя влюбилась, – остановила его Анна. – Присмотрись к ней, хватит тебе бобылем куковать.
– Перестань! – рассердился Леонид. – В твоем возрасте все думают о любви, а в моем это смешно. И чем мог привлечь Нику скромный музыкант, служитель нот?
Скорей всего Леонид забыл бы глупую беседу с дочерью, которой по юности лет везде мерещились страсть, принцы и подвенечные платья, но спустя неделю после беседы с Аней ночью в спальне Маркелова возник Игнат.
Настройщик изумился, увидев херувима после долгого перерыва, и от неожиданности спросил:
– Как поживаешь?
– Женись на Нике, – безо всяких экивоков заявил Игнат, – самая подходящая для тебя пара. Завтра позови Суханову в театр.
– Она не пойдет, – отбивался Леонид Петрович.
– Купи билеты, – не отставал Игнат.
Что было делать Леониду? Он с детства привык подчиняться ангелу.
Вероника с радостью согласилась послушать оперу. Потом она пригласила Леню к себе в гости попить чаю, и Маркелов сам не понял, как очутился в широкой кровати Сухановой...
Лиза подняла руку.
– Что тебе? – спросил Егор, останавливая запись интервью.
– Игнат выглядел, как раньше? – звонко спросила эксперт. – Или иначе?
Лазарев кивнул.
– Хороший вопрос. Мне он тоже пришел в голову. И Горбунов его задал. Сейчас, секунду... Вот, слушай...
– Как выглядел Игнат? – промямлил Маркелов. – Ну... обычно... белый балахон, светлые длинные волосы, крылья за спиной. Лица его я никогда не видел, оно было скрыто локонами и вроде как марлей. Игнат был как бы безликий. Я, наверное, плохо объясняю.
– А голос? – поинтересовался телеведущий. – Уж его-то вы точно должны были запомнить.
Маркелов сыграл какую-то тихую мелодию.
– Хм, странно, но я не помню, как он раньше, до того как Марина Игната прогнала, звучал. Словно ластиком память стерли.
– Последствие приема лекарств, – бормотнула Лиза.
– Игнат неспешно говорил, – продолжал настройщик, – неторопливо. Но он таким и раньше был, несуетливым.
– Может, запах? – допытывался Горбунов.
– Ангелы не пахнут, – удивился Леонид. – Они не люди. Не едят, не спят, не моются. Хотя...
– Что-то вспомнили? – обрадовался журналист.
– Он один раз сел, – выпалил Маркелов.
– Сел? – не понял Илья.
– Раньше Игнат всегда стоял, мне даже иногда казалось, что он в воздухе висит. А в последнюю нашу встречу вдруг опустился на стул. Одну ногу чуть вытянул, вторую согнул и произнес: «Время течет... Ангелы кажутся людям бессмертными, но мы тоже стареем и умираем. Я сегодня устал».
– Игнат приходил часто? – спросил Горбунов.
– Нет. – Маркелов вздохнул. – После нашей с Никой свадьбы он снова исчез. А потом вдруг опять появился и рассказал про болезнь Ники и Виктора. Говорил до тех пор, пока я не понял, как надо поступить. Дал совет.
– Клеточная анемия! – не выдержала Лиза. – Просто бред!
Егор опять остановил видеозапись, чтобы дать ей высказаться.
– Начнем с того, что заболевание называется иначе – серповидноклеточная анемия, – пустилась в пояснения Лизавета. – Причем она наследственная, то есть поражает лишь определенные семьи, передаваясь от родителей к детям. Нельзя ею заразиться, съев не ту пищу или поцеловав нездорового человека. Более того, как правило, этим видом анемии поражаются люди черной расы или родившиеся от смешанных браков. Недуг широко распространен в Гане, а вот в Южной Африке редкость. У белого населения очень редко диагностируется.
– То, что ты рассказываешь, известно лишь специалистам. Откуда Леониду знать правду? – заметил Котов. – Его ничего, кроме музыки, не интересует. Так какой совет Игнат дал Маркелову?
Егор щелкнул пультом, картинка на экране ожила.
– Страшные страдания и полный паралич – вот каков исход этой анемии, – с глубочайшей печалью произнес Леонид. – О смерти бедным больным приходится лишь мечтать. Они испытывают тяжкие муки в течение многих лет, а конец одинаков: паралич и слепота. Но даже будучи недвижимым и незрячим, человек остается жив, пролежит в кровати годами.
– Так? – нервно спросил у Лизы Костя. И просмотр вновь пришлось прервать.
– Нет, – ответила эксперт. – У каждого индивидуума любое заболевание протекает по-своему. Допустим, у Тани от насморка пропадает аппетит, а у меня болит голова.
– К сожалению, я никогда не теряю аппетита, – вздохнула я. – Может, у меня в роду были крокодилы? Вдруг я произошла не от обезьяны, а от аллигатора?
– И отсутствие аппетита, и мигрень укладываются в картину ринита, но мы с Сергеевой переносим болезнь по-разному, – продолжала Лиза. – Я хожу в соплях семь дней, Таня десять, а кое-кто может даже умереть из-за заложенного носа. Но стоит ли считать инсульт осложнением насморка, если человек слишком усиленно сморкался и у него оторвался тромб?
– А если по-простому, по-человечески сказать? – нахмурился Лазарев. – Серповидноклеточная анемия развивается так, как сказал Игнат?
– Нет, – рассердилась Лизавета. – Ангел врун, «типичного пациента» невозможно описать, поскольку симптомы болезни и их тяжесть широко варьируются.
Лазарев снова включил запись.
– Я стал наблюдать за Виктором, – печально говорил Маркелов. – Потемкин сильно похудел, выглядел плохо. Заедет к Нике, попьет чайку, и его вдруг начинает тошнить. Он постоянно глотал какие-то таблетки. Решение помочь Вите я принял после того, как тот упал в прихожей Ники. Сам я не видел момента падения, услышал звук, вскрик. Выглянул в коридор – а Виктор лежит на полу. Около него сидит Света и плачет. Потом, когда Виктор ушел, падчерица мне сказала: «Кажется, папе совсем плохо, его ноги не слушаются. Шел к вешалке и упал. Я попросила его к врачу обратиться, а отец ответил: «Света, никому не рассказывай. Доктора тут не помогут. Остается лишь терпеть. Что же делать?» Она была очень напугана. Ну я и дал Потемкину диск.
– Какой? – жадно поинтересовался Горбунов.
Леонид тихо кашлянул.
– Уже говорил: я сочиняю необычные симфонии. Есть у меня такие, что способны усыпить или, наоборот, взбодрить человека, вылечить разные болезни. Например, «Тихая смерть». Прослушав ее, больной без страданий уйдет в мир мной. Я встретился с Виктором, мы с ним серьезно поговорили, он признался, что у него тяжелое заболевание. Тогда я вручил ему диск и ушел. Все. То же самое было и с Никой. Ее здоровье резко ухудшилось через несколько месяцев после кончины Виктора. Признаки были те же – тошнота, рвота, обмороки. Я ее порой на руках из туалета приносил. Нике делалось все хуже.
– Вы избавили свою жену и ее бывшего мужа от мучений при помощи созданной вами симфонии? – уточнил телеведущий.
– Да, – подтвердил Маркелов. – Виктор был мне очень благодарен, взял запись и сказал, что прямо вечером прослушает диск. Так и сделал. Он ушел тихо, без страданий. А Нике я сказал: «Буду любить тебя вечно и ухаживать за тобой при любых обстоятельствах. Но если ты поймешь, что жизнь стала невыносимой, то «Тихая смерть» лежит в ящике стола в кабинете».
– И как отреагировала супруга? – почти шепотом поинтересовался Горбунов.
Леонид прищурился.
– Она меня обняла, заплакала и ответила: «Милый, ничто не может уничтожить мою любовь к тебе. Через неделю мы уедем в Швейцарию. Я все устрою, не волнуйся, проживем там до глубокой старости».
– Но вы никуда не поехали, – протянул тележурналист.
– Нет, – тихо ответил Маркелов. – На следующий день я нашел ее мертвой, в проигрывателе лежал тот самый диск. Вероника покончила с собой.
– И вам не показалось странным, что она хотела улететь с вами за границу, обещала счастливую жизнь, а вместо этого совершила суицид? – воскликнул журналист.
– Этот вопрос он задал зря, – прокомментировал слова интервьюера Антон.
– Нет, – выдержав длительную паузу, снова заговорил Маркелов. – Ника была удивительной женщиной. Она не хотела меня заранее огорчать, оберегала мой покой. Помню, она еще добавила: «Ленечка, ты только, несмотря ни на что, всегда пиши музыку. Везде, куда попадешь, твори».
– Но почему вы не рассказали на суде правду? – поразился Горбунов. – Про ангела...
Композитор погладил ладонью клавиши.
– Музыка... Я ее слышу. И Игната прекрасно вижу. Но большинство людей лишены моего слуха и зрения. То, что мне представляется естественным, для другого человека просто бред. Вы можете поздороваться за руку с бактерией?
– Нет, она слишком маленькая, не имеет конечностей, – серьезно ответил Илья.
– И человечество не подозревало о существовании микробов, вирусов, генов до тех пор, пока в распоряжении ученых не появилась необходимая техника, – продолжал Маркелов. – Вероятно, с течением времени мы сможем общаться с серафимами, но сейчас их никто не видит. А у меня особые глаза.
– Понятно, – пробормотал Горбунов.
– Игнат мне объяснил, что, если я расскажу про наши с ним встречи, меня сочтут сумасшедшим, запрут до конца жизни в лечебнице, а там нет рояля, – вещал настройщик. – В Электрогорске есть инструмент, пусть и плохонький. Мой срок рано или поздно завершится, я вернусь домой. И я здесь работаю, ко мне очень хорошо относятся. Вот, написал оперу. Это не мой жанр, но я увлекся. И еще. По словам ангела, людей в клинике лечат особыми лекарствами, они убьют во мне дар писать музыку.
– Игнат вас часто навещает? – спросил Илья.
– Нет, пока не приходит, – протянул Маркелов. – В последний раз посетил в ночь перед похоронами Ники, сказал: «Я тобой горжусь, ты им помог. Смотри, не проговорись обо мне, иначе у тебя отнимут музыку». Вот я и храню секрет. Вам рассказал, потому что вы чувствуете мелодию, как я, мы совпадаем во всех отношениях. Я счастлив знакомству с вами. Никогда не встречал единомышленника, брата по духу, думал, я один на земле такой. А нас оказалось двое. Разрешите вас обнять? У меня сегодня лучший день в жизни! Вы придете меня навестить? Разрешите вам писать? Но, может, я слишком назойлив?
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |