– Голова болит.
– А-а, ну тогда надо подышать, – протянула староста, недоверчиво глядя на моего поклонника.
Не говоря больше ни слова, Моруа развернулся и стал быстро спускаться вниз по ступенькам. Я хотела было окликнуть его, но, поймав строгий взгляд Тани, отказалась от этой идеи. Ещё не хватало, чтобы староста узнала о том, что на самом деле происходит между мной и молодым «французом»!
Следуя за девушкой обратно в аудиторию, я судорожно соображала, каким образом можно остаться наедине с Филиппом, но так ничего и не придумала, предоставив этот вопрос воле случая.
Глава 9
В Лондоне
Еле дождавшись, когда закончатся занятия, мы с Антошкой пулей вылетели из здания университета. Постоянные расспросы по поводу новости, так «деликатно» поданной Семипалатовой, успели нам порядком надоесть. Во время перемен все разговоры были только обо мне. Кто-то из девчонок подходил, чтобы поздравить с новой должностью, а кто-то просил помочь с трудоустройством. И каждый раз я терпеливо объясняла, что не смотрю всерьёз на эту работу.
– Мне просто предложили заменить сотрудницу, ушедшую в декретный отпуск, – лихо врала я, – всего на пару месяцев.
Подобный ответ многих успокаивал, и от меня отставали.
Оказавшись наконец в своей машине, я с облегчением выдохнула и сказала Антону:
– Знаешь, после всего этого к Лавровскому ехать совсем не хочется!
– Прекрати, – успокаивал меня Антошка. – Он же хотел как лучше! Подумал, что тебе будет легче отпрашиваться с занятий, если поставить деканат в известность.
– Да уж! – раздражённо отозвалась я. – Мне и впрямь полегчало.
Настроение резко ухудшилось. Я мрачно следила за дорогой. Машин на шоссе было немного, и мы довольно быстро доехали до Москвы.
Высадив Антошку у ближайшей станции метро, я поехала на Мосфильмовскую улицу, где располагался главный офис киноконцерна. Лавровского на месте не оказалось, но он передал свои распоряжения секретарше – привлекательной девушке лет двадцати пяти. Она была одета в дорогой деловой костюм, выгодно подчёркивающий её изящную, точёную фигуру. Красотка изучила меня с ног до головы, не скрывая своего любопытства, и начала оформлять документы. Заглянув в мою девственно чистую трудовую книжку, она с сомнением пробормотала:
– Странно, что Николай взял сотрудника без опыта работы.
Я ничего не ответила, но про себя подумала: да, действительно странно.
– Присаживайтесь, – пожалуй, чересчур официально пригласила секретарша, – хотите чаю?
Я уселась на кожаный диван в приёмной и посмотрела на дверь. В следующую секунду она распахнулась, и на пороге показался статный молодой человек. Интересно, где Лавровский набирает своих сотрудников? Уж не в модельном ли агентстве?
– Здравствуйте, меня зовут Павел! – представился парень, направляясь ко мне.
– Мила, – я приветливо улыбнулась в ответ.
– Давайте посмотрим документы, которые вы принесли. Мне поручено помочь вам в получении британской визы.
Я выудила из сумки все требуемые бумаги, и мы принялись обсуждать их. Секретарша Лавровского внимательно прислушивалась к нашему разговору, изредка морщась, словно у неё болел зуб. Вероятно, моя скромная персона вызвала в ней целую бурю эмоций, и, по всей вероятности, приятными их не назовёшь. Скорее всего, это – банальная ревность. Девушка спит с Лавровским и потому очень неприязненно относится к другим особам женского пола, работающим на её любовника. К тому же она поняла, что именно меня Николай берёт с собой в Лондон. А значит, по её мнению, я имею все шансы очень сблизиться с режиссёром за время поездки.
Статный Павел сгрёб в охапку все документы, которые я принесла, и, пообещав сегодня же заняться переводом, умчался по делам.
Я вновь осталась один на один с секретаршей Лавровского. В приёмной повисла тягостная тишина. Девушка печатала на компьютере, не обращая на меня никакого внимания.
– Я могу идти? – неуверенно поинтересовалась я.
– Да, конечно, – сухо ответила девица, подняв на меня полный негодования взгляд, – только не рассчитывайте, что вам сразу поручат какое-либо важное дело. Таких… неопытных сотрудников сначала отправляют на стажировку. Я уточню этот вопрос у Николая…
Усмехнувшись про себя, я подумала: это тебя, детка, следует отправить на стажировку! И желательно, на Северный полюс, чтобы ты слегка охладила своё нездоровое рвение давать советы тем, кто тебя об этом не просит.
Следующие несколько недель прошли в суете.
Как ни странно, оба моих родителя вполне дисциплинированно сходили к нотариусу и оформили разрешение на мой выезд за границу. Получив от них подписанные бумаги, я, признаться честно, вздохнула с облегчением – до последнего боялась, что кто-то из них в самый последний момент посчитает эту поездку небезопасной и откажется отпускать меня одну. Учитывая тот факт, что в Лондон я еду не с компанией одноклассников, как в прошлом году, а со взрослым и довольно привлекательным мужчиной намного старше меня, это было бы неудивительно.
С Николаем мы почти не виделись. Он был занят делами, а я усиленно посещала лекции и семинары в университете. В тщетной надежде увидеть Филиппа Моруа и помочь ему я почти каждый день интересовалась у ребят из иностранной группы о его местонахождении, но никто из них ничего не знал о нём. Его мобильный был недоступен, а номера Карин я не знала. Беспокойство за парня нарастало с каждым днём, но от мыслей о нём меня отвлекали заботы, связанные с предстоящей поездкой.
Вместе с Павлом я дважды ходила в посольство Великобритании. Один раз – чтобы сдать документы и пройти все необходимые формальности, и второй раз – чтобы получить паспорт с вожделенной отметкой.
Наконец, всё было готово к нашему отъезду, кроме, пожалуй, меня. До сих пор было неясно, почему Николай так настаивает на том, чтобы я полетела с ним в Лондон. Меня настораживала непоколебимая уверенность режиссёра, что именно я смогу убедить зазнавшегося Роберта Стронга сниматься в его картине.
– Почему он не в Лос-Анджелесе, где теперь проживает постоянно, а в Лондоне? – спросила я Николая во время нашего с ним телефонного разговора накануне отъезда. – Приехал навестить родных?
– Он живёт на два города, – пояснил Лавровский, – и в данный момент, занят продюсированием своего фильма, а в Лондоне как раз сейчас делают постпродакшн.
– Неужели он даже такими вещами занимается? – удивилась я. – Это же так сложно! А мне казалось, что Стронг – всего лишь самовлюблённый красавец без особых талантов. Кроме актёрского, разумеется.
– Думая так, ты очень ошибаешься, – серьёзно ответил Николай, – и не вздумай его недооценивать, прошу тебя. Это может плохо кончиться.
– В смысле?
– Видишь ли, сейчас у меня есть хотя бы маленькая, но надежда на то, что он согласится на наш проект. Для этого я беру тебя. Но знай: любая твоя оплошность способна привести к необратимым последствиям. Вряд ли он даст нам хотя бы ещё один шанс. Помни об этом, Мила!
– Я никуда не полечу, – живо отреагировала я, – боюсь ответственности, как огня. От меня ещё никто и никогда не требовал ничего подобного, Николай.
– Полетишь, ещё как полетишь! – заорал в трубку Лавровский, буквально оглушая меня. Мне даже пришлось оторвать мобильный телефон от уха, настолько сильным был крик моего собеседника.
– Не полечу, – упрямо повторила я, дождавшись, когда буря утихнет, – боюсь не справиться.
– Хорошо, что тебе сказать, чтобы ты всё-таки согласилась? – поинтересовался Николай уже более спокойно. Думаю, что ему стоило огромных усилий взять себя в руки.
– Лишь одно, – невозмутимо произнесла я, – что ты хладнокровно примешь любой вариант развития событий. Вне зависимости от того, уговорим мы Стронга или нет. Ты не должен делать на меня большую ставку, понимаешь?
– Да, хорошо, – глухо отреагировал Лавровский, – не забудь, завтра, в шесть утра, я у тебя. Смотри не проспи, иначе опоздаем на самолёт.
Похоже, режиссёр не услышал ничего из того, что я сказала. Интересно, а способен ли он вообще слышать кого-нибудь, кроме себя?
– Хорошо, до встречи! – сказала я и повесила трубку.
– Мила, ты уверена, что наш чемодан тебе подойдёт? – В комнате появилась мать, держа в руках запылённый свёрток.
– Что это? – удивилась я, с сомнением покосившись на её ношу.
– Дорожная сумка. Папина… – Она смущённо опустила глаза. – Мне удалось разыскать её на чердаке. Она хоть и не новая, но твой отец ею почти не пользовался. К тому же сумка не такая тяжёлая, как чемодан. Он один весит килограммов десять, не меньше.
– А откуда у нас папины вещи? – поинтересовалась я.
Мать промолчала, сделав вид, что не расслышала вопроса. Она взяла ножницы из моего шкафчика в ванной и очень осторожно, чтобы не повредить ткань, освободила дорожную сумку от пыльной целлофановой плёнки, в которую та была обернута.
– Я же говорила – почти новая вещь, – тихо произнесла она, с любовью оглядывая свою находку.
– Хорошо, поеду с ней, – неожиданно согласилась я, хотя до этого думала, что чемодан – гораздо удобнее.
Про происхождение данной вещи у нас дома я больше не спрашивала мать, как она не спрашивала у меня, зачем Лавровскому понадобилось моё присутствие в Лондоне. Она тревожилась за меня, это было очевидно. Не хотела отпускать. Однако после нашего недавнего уговора не мешать друг другу излишней опекой мать заметно изменила своё отношение к моим делам. Стала относиться к ним с большим уважением, чем раньше.
– Спасибо, что помогаешь мне собирать вещи, – тихо проговорила я, складывая в небольшую косметичку зубную щётку и пасту.
За этой фразой скрывалась благодарность ещё и за то, что она наконец признала во мне взрослого, думающего человека, живущего своей жизнью.
– Не за что, – коротко ответила мать, и по её взгляду я поняла, что моя мысль ей ясна. – Что ты берёшь с собой из одежды?
– Не знаю, – пробормотала я, – хороший вопрос. Действительно, а какие вещи следует выбрать? Мам, что думаешь?
– Ты знаешь, в каком отеле вы остановитесь? – зачем-то спросила родительница.
– Нет, мне не сказали. А что?
– Я слышала по телевизору, что в некоторые лондонские гостиницы не пускают даже самых богатых клиентов, если они одеты в спортивный костюм или в джинсы.
– А как нужно быть одетым? – со вздохом поинтересовалась я. Что-то подсказывало мне, что Лавровский захочет остановиться именно в таком отеле. Насколько я успела понять, он любит роскошь и блеск, а значит, будет стремиться туда, где на женщинах – вечерние туалеты, меха и бриллианты, а на мужчинах – смокинги.
– Бери вечернее платье, коктейльный наряд, прямую чёрную юбку, блузку. У тебя есть одна, ты её почти не носишь, – мать торопливо перебирала мои вещи, – а ещё туфли на шпильке, туфли на устойчивом каблуке, балетки для ходьбы по городу. А кроссовки оставь дома. В Лондоне они тебе вряд ли пригодятся.
– Мам, – я чуть не расплакалась, глядя, как она старается, – как бы мне хотелось взять тебя с собой! Показать тебе Трафальгарскую площадь, погулять вместе по улице Пикадилли, сводить тебя в ресторан – ты ведь так давно не была в хорошем месте.
– Успеется, не переживай! – грустно улыбнулась мать, – ты, главное, приезжай поскорее. Я буду очень скучать по тебе, дочка.
Она отвернулась, чтобы я не заметила слёзы, навернувшиеся ей на глаза.
Мы больше не отвлекались на разговоры. Мать помогла мне упаковать вещи и вышла из моей комнаты, пожелав спокойной ночи.
Я завела будильник на пять утра и забралась в постель. Спать совсем не хотелось. Наверное, от нервного возбуждения. В голове косяками проносились мысли, касающиеся всего на свете. Казалось, все тяжкие думы человечества за многие века сосредоточились именно в моём бедном мозгу. Я вертелась с боку на бок, словно грешник на сковородке, и никак не могла остановить этот поток мыслей.
Заснуть удалось где-то в районе трёх часов ночи. Правда, сон был некрепкий, потому что над ухом постоянно крутилась назойливая муха, задавая один единственный вопрос:
– Мила, з-з-зачем ты летишь в Лондон?
Сначала я игнорировала нахальное существо. Мне казалось, что насекомое не имеет право на любопытство. Однако вопрос повторялся снова и снова, и я сдалась, честно признавшись:
– Эта поездка окончательно прояснит, кто такой этот Лавровский. ОН это или не ОН?
– А если не ОН? – не отставала противная муха.
– Значит, я буду продолжать поиски, пока не встречу того, кто мне нужен. Вот и всё.
Насекомое растворилось в ночной тишине, и я провалилась в мягкое облако сна.
Песня Let me sign, которую я поставила для сигнала будильника на своём мобильном, плавно ворвалась в моё сознание, пробуждая мысли и чувства от непродолжительного забвения.
Я вскочила с кровати и понеслась в ванную. Тщательно вымыла волосы и увлажнила их лечебной маской. На всякий случай. Говорят, что перелёты – большой стресс для нашего организма, а значит, и для шевелюры.
Намотав на голову тюрбан из полотенца, я пошла завтракать. Есть в такую рань не хотелось, но с кухни доносились чудесные запахи. Мама встала пораньше и теперь колдует над плитой. Нехорошо обижать ее своим невниманием.
– Ну что, ты готова к полёту? – улыбнулась она, наливая мне кофе.
– Не знаю, – я вымученно пожала плечами. – Главное, там, в Англии, всё сделать правильно.
– Знаешь, – мать выложила мне на тарелку несколько румяных сырников, – я не в курсе твоих дел, но уверена, что у тебя всё получится.
Я с благодарностью посмотрела на неё и принялась за еду.
Лавровский опоздал больше чем на полчаса. Я нервно ожидала его появления, то и дело поглядывая на часы. Мобильник режиссёра был отключен, и мне даже пришла в голову мысль, что вся история с поездкой – всего лишь шутка.
Наконец в моей руке завибрировал телефон.
– Мила, – раздался в трубке знакомый голос, – можешь выходить. Я подъехал.
Второй раз мне не нужно было повторять. Я схватила сумку с вещами, накинула пальто и обняла на прощание маму.
– Береги себя! – крикнула она мне вслед.
Я выскочила из дома и побежала к белоснежному «Мерседесу» Лавровского. Водитель вышел из машины и предупредительно распахнул передо мной заднюю дверцу. Затем взял мою дорожную сумку и положил в багажник.
Очутившись в салоне автомобиля, я встретилась взглядом с Лавровским и хотела было отчитать его за непунктуальность, но вовремя замолчала. На переднем пассажирском сиденье восседала секретарша Николая, которая оформляла меня на работу. Она повернулась ко мне и, как в прошлый раз, посмотрела на меня враждебно, с явной неприязнью.
– Вы ведь уже знакомы? – непринуждённо спросил Николай. – Мила, это – Кристина, мой референт.
– Да, я в курсе, – машинально ответила я.
Внутри что-то оборвалось. Только этой ревнивой бестии мне здесь и не хватало! Она наверняка будет всё время мешаться и путаться под ногами, буравя меня своим злобным взглядом.
– Прости, что задержала Николая, – с усмешкой пропела Кристина, – очень долго не могла собраться.
– Да ничего, – я пожала плечами и отвернулась к окну.
Вот, значит, какова причина, по которой мы можем опоздать на самолёт! Скорее всего, эта вальяжная копуша намеренно тянула время, чтобы показать мне, что она может влиять на Лавровского. Только я действительно не понимаю – неужели эту фифу необходимо брать с собой? Почему бы не оставить её в Москве?
– У нас в Лондоне несколько важных переговоров, – Николай словно прочитал мои мысли – Кристина будет стенографировать. К тому же у неё есть много других обязанностей, которые никто не отменял.
Даже знать не хочу, какие у неё обязанности! Я еле сдерживалась, чтобы не выскочить из несущегося на бешеной скорости автомобиля. Все мои планы рушились на глазах, ведь цель поездки была в том, чтобы побыть наедине с Лавровским и понять, имеем ли мы с ним общее прошлое. И есть ли у нас будущее. Только боюсь, что отвратительная Кристина теперь не отойдёт от Николая ни на шаг, не подпуская меня к нему даже близко.
Кое-как взяв себя в руки, я спокойно поинтересовалась:
– Значит, уговорить Стронга сниматься у тебя – не единственная цель нашей поездки?
Противная Кристина еле слышно хмыкнула. Мне даже не нужно было смотреть на неё, чтобы это заметить.
– Конечно нет, – невозмутимо ответил режиссёр. Казалось, он не замечал того, что вокруг него мечутся электрические разряды.
– У Николая пять встреч, запланированных только на завтра, – отчеканила Кристина, – а через два дня – ещё три встречи с потенциальными инвесторами.
– Вот видишь, программа насыщенная, – подтвердил Лавровский.
– Интересно, – пробормотала я, – но мне ты рассказал только об одной встрече.
– Потому что именно там мне понадобится твоя помощь, – Николай удивлённо поднял брови. Ему был непонятен упрёк, сквозивший в моих словах.
– А после я могу улететь?
– Я ещё об этом не думал, – искренне признался он.
Я снова отвернулась к окну, чтобы скрыть своё возмущение. Вот, значит, как! Да меня просто используют, ни капельки не считаясь с моими чувствами! Ему нужно лишь то, чтобы я повлияла на решение Стронга, а потом могу проваливать на все четыре стороны! А он со своей Кристиной будет продолжать ходить на встречи и переговоры, развлекаться и скоро напрочь забудет обо мне. Нет, Лавровский не может быть моим единственным! По крайней мере, я этого не хочу!
Мы как-то неожиданно быстро добрались до Шереметьево. Шагая с сумкой наперевес по зданию аэропорта, я всё ещё сомневалась, лететь мне в Лондон или нет. Несколько раз хотелось развернуться и, ни говоря не слова этим двоим, броситься обратно. Домой, к маме. От подобного решения меня удержало лишь то обстоятельство, что я на работе. В таком свете, моё поведение выглядело в моих же глазах очень неуместным. Непрофессионально бросать дело на полпути, Мила! Такое заключение заставило меня последовать за Лавровским и его помощницей, не обращая внимания на досадное присутствие последней.
Летели мы, разумеется, бизнес-классом. Я никогда не путешествовала с таким комфортом и потому решила забыть на время о своих претензиях к Лавровскому.
Он и Кристина начали выпивать сразу же после взлёта. Разумеется, режиссёр пил виски, а его секретарша опустошила целую бутылку шампанского. Я с улыбкой следила за ними со своего места. До меня потихоньку доходило, почему Лавровский повсюду таскает её с собой. Просто у этих двоих – одинаковые интересы, а со мной ему немного скучновато, ведь я почти не пью.
Когда самолёт приземлился в Хитроу, Кристина мирно спала на плече режиссёра, да и тот был в полубредовом состоянии. Я еле смогла заставить их подняться. Из салона мы вышли позже, чем все остальные пассажиры, хотя те, кто путешествует бизнес-классом, всегда покидают кабину самолёта первыми.
Кое-как взяв себя в руки, парочка, пошатываясь, брела к паспортному контролю. Я шла впереди, указывая им дорогу. Аэропорт Хитроу был мне знаком, ведь в прошлом году я уже была здесь с классом. Мы тогда неплохо оторвались в Лондоне, перед самыми выпускными экзаменами.
На контроле молодой таможенник-индус долго крутил в руках паспорт Лавровского, дотошно разглядывая визу и фотографию. Пьяная физиономия Николая никак не вязалась с его безмятежным ликом на снимке. Режиссёр яростно сверлил парня нетрезвым взглядом. По всему было видно, что он на взводе и вот-вот заорёт. Я опасалась, что если он это сделает, то его попросту не пустят в страну, и поэтому решила вмешаться. Призвав на помощь всё своё обаяние и знание английского языка, я стала объяснять таможеннику, что мистер Лавровский страдает аэрофобией и оттого ужасно много пьёт, садясь в самолёт.
– Но это не мои проблемы! – воскликнул индус.
– У него слабая переносимость алкоголя, – с мольбой в голосе, пожаловалась я.
Наверное, что-то в моих словах заставило сурового таможенника смягчиться, и я, вздохнув с облегчением, смогла забрать Лавровского и Кристину от стойки паспортного контроля.
Багаж мы получали тоже с приключениями. Моя сумка приехала на ленте транспортёра почти сразу же. Портплед Лавровского – чуть погодя. Зато потом мы около получаса ждали, когда прибудут многочисленные чемоданы Кристины. Девушка к тому времени уже слегка протрезвела и начала с азартом носиться вокруг, восклицая:
– Мои вещи наверняка украли! Там была дорогая одежда!
Я пыталась урезонить её и просила молча дождаться, пока все её четыре чемодана не появятся на ленте. Девица злобно уставилась на меня, но вскоре успокоилась.
На улице нас ждал «Лексус» с водителем. Мы погрузились в него и поехали в гостиницу.
Лавровский и Кристина снова заснули. Вероятно, их укачало после большого количества выпитого. Я же радостно смотрела в окно на свой любимый город. Как и в прошлый раз, Лондон буквально околдовал меня. Не знаю, что такого в этом месте, но моё сердце начинает биться быстрее, когда я здесь.
Мы проехали мимо Тауэра. В глаза бил яркий солнечный свет, и я поспешно достала солнцезащитные очки. А говорят, Лондон – мрачный город с постоянными дождями. Тогда почему он всегда встречает меня хорошей погодой? Может, здесь моя судьба?
Глава 10
Спонтанная встреча
Разумеется, мы остановились в отеле «Ритц» на улице Пикадилли. Я слышала, что это место всегда пользовалось огромной популярностью среди английской знати. Говорят, принц Чарльз и другие королевские особы частенько устраивают здесь пышные приёмы по знаменательным поводам.
Чернокожий носильщик погрузил на тележку наши сумки и чемоданы, а предупредительный швейцар открывал перед нами все двери, попадавшиеся на пути.
Мы вошли в небольшой, вопреки моим ожиданиям, но очень уютный холл и стали оформляться у стойки администратора.
Кристина, которой стало заметно лучше, необычайно оживилась, заметив в противоположном углу зала ювелирный магазин.
– Коля, я посмотрю колечки? – томно спросила она и потерлась щекой о плечо Лавровского.
Девушка жаждала доказать мне, что находится с режиссёром в самых что ни на есть близких отношениях.
Лавровский пробормотал что-то нечленораздельное. Вероятно, его мучило жёсткое похмелье, и он едва ли мог нормально воспринимать происходящее.
Секретарша восприняла его ответ как согласие и упорхнула в магазин. Лавровский с трудом сфокусировал на мне свой мутный взгляд и еле слышно попросил:
– Мила, ты можешь уладить все формальности? Вот кредитная карточка. Пусть они заблокируют необходимую сумму. А я пойду посижу немного.
Я кивнула и стала заниматься нашим заселением. Оказалось, что на нас троих было забронировано два номера. Без сомнения, Кристина и Лавровский будут жить вместе. Замечательно! Душу затопила обида. Как можно свободно общаться с мужчиной, скажите на милость, если от него ни на шаг не отходит эта пафосная выдра и даже жить собирается вместе с ним!
– Скажите, вы из Москвы? – услышала я вопрос, заданный на чистейшем русском. Учитывая, что с персоналом отеля мы общались на английском языке, родную речь было слышать немного странно. Я повернула голову и увидела улыбающегося молодого мужчину лет двадцати пяти. Он был облачён в униформу и являлся, по всей видимости, администратором.
– Вы – русская? – снова спросил он.
– Да, – поспешно ответила я, – но как вы поняли это? Ведь я говорила по-английски. Неужели он так плох и акцент выдаёт меня?
– Нет, вы чудесно владеете языком, – отвесил мне комплимент паренёк, – просто я уже давно работаю здесь и умею различать даже самый незначительный акцент.
– Как вас зовут? – поинтересовалась я.
– Пётр, – представился администратор. – Мне очень приятно, что именно мне выпала честь приветствовать вас в «Ритце». Думаю, вы у нас впервые?
– Да, и уже в полном восторге! – ответила я. – Скажите, Пётр, а какие правила существуют у вас в отеле? Мама предупреждала меня, что в некоторых местах есть свой этикет.
– Ваша матушка – мудрая женщина, раз предупредила вас об этом. Да, действительно, существует целый ряд правил, которые нежелательно нарушать. Например, являться в спортивной одежде даже на завтрак недопустимо. С мужчинами ещё сложнее – им необходимо постоянно быть в костюме и при галстуке. На ужин, разумеется, все гости должны спускаться в вечерних туалетах. Это многолетняя традиция, и никто не может её отменить. Только не в Англии. И знаете что? – Пётр лукаво посмотрел на меня. – Верность традициям и обычаям, которую проявляют англичане, восхищает меня настолько, что я до конца своих дней останусь верен этой стране.
– А как же тоска по родине? – удивлённо спросила я.
– Это очень светлое и чистое чувство. И всё же моё место – здесь.
Мы ещё немного поболтали со словоохотливым молодым человеком, навеки очарованным Англией, и я пошла искать Лавровского и Кристину. Режиссёр сидел на изящном диване в круглом холле и мирно дремал. Я потрясла его за плечо, и он нехотя открыл глаза:
– В чём дело, Мила?
Похоже, он совершенно забыл, где находится и зачем приехал сюда.
– Наши номера на четвёртом этаже, – сообщила я. – Где твоя… помощница?
Николай лениво обвёл взглядом помещение и пожал плечами.
– Пойду потороплю её. Кажется, мне известно её месторасположение, – с этими словами я поспешила к ювелирному магазинчику.
Девушка всё ещё была там, лихорадочно примеряя, одно за другим, затейливые кольца с бриллиантами. На правой руке перстнями был занят каждый палец, а на левой ещё оставалось свободное место.
– Кристина, пора, – тихо, но очень настойчиво, поторопила я.
– Не указывай мне! – неожиданно грубо отозвалась девушка, не удосужившись даже повернуть голову в мою сторону. – Кредитка Лавровского у тебя?
– Да, – удивлённо отозвалась я.
– Давай сюда, – бескомпромиссно приказала она.
– Эй, полегче! – Я вдруг почувствовала, что начинаю терять терпение, – Я ничего тебе не дам. Мало того, ты немедленно пойдёшь со мной.
Секретарша Лавровского резко повернулась ко мне и заорала:
– Ты что, маленькая дрянь, совсем с ума сошла? Ты что себе позволяешь? Да моего одного слова будет достаточно, чтобы ты…
Договорить ей не удалось. Одним стремительным движением я оказалась рядом с ней, схватила за лицо обеими руками и посмотрела прямо в глаза рассвирепевшей девушке.
Она даже рот открыла от неожиданности. До меня донёсся сильный запах перегара и табака. «И как только Лавровский с ней целуется?» – с омерзением подумала я.
Не отрывая взгляда от её лица, я тихо, но очень отчётливо произнесла:
– Послушай меня, ты… Если хочешь оставаться живой и здоровой, не вздумай меня доставать. Поняла?
Желтовато-коричневые глаза Кристины наполнились страхом. Наверняка на моём лице уже появилось то самое выражение, что так сильно напугало мать, да и меня тоже. Но я уже ничему не удивлялась – это одно из проявлений моей личности, а значит, следует принимать всё так, как есть.
Испуганная продавщица внимательно следила за нашим странным диалогом.
– Не волнуйтесь, прошу вас, – бросила я англичанке и, сильно сжав Кристинину руку, поволокла её к выходу. Затем, опомнившись, быстро стянула с пальцев девушки все кольца и положила их на стеклянную витрину.
– Простите нас ещё раз! – сказала я на прощание степенной англичанке. Та лишь неопределённо кивнула головой.
Лавровский снова заснул на диване, и мне стоило немалых усилий вернуть его в нормальное стоячее положение. Мы еле-еле втиснулись в небольшой лифт и молча доехали до четвёртого этажа. Кристина испуганно притихла, стараясь больше не встречаться со мной глазами. Да, и я не горела желанием смотреть на неё.
Запихнув обоих своих спутников в их номер, я с огромным облегчением пошла к себе. Комната, в которой мне предстояло жить, была довольно просторной. Доминирующим цветом был нежно-голубой колер, разбавленный белыми акцентами. Вся мебель здесь была антикварной, немного потрёпанной, но прекрасно сохранившей неуловимое очарование ушедшей эпохи. Шкафчик в ванной комнате немного покосился от времени, но мне это даже понравилось. Чувствовалась некая преемственность поколений. Я обожала места с богатой историей и часто фантазировала на тему: а что происходило раньше там, где сейчас нахожусь я?
С дороги очень хотелось спать, но было жаль терять драгоценное время понапрасну. Наскоро приняв душ, я надела белоснежный банный халат и стала методично развешивать свои вещи в шкафу. Было очень сложно решить, как одеться на прогулку по Лондону, которую я рассчитывала совершить в полном одиночестве, предоставив Лавровскому и Кристине просыхать в своём номере.
Вспомнив все советы касательно дресс-кода гостиницы, которыми меня снабдил Пётр, я зависла над шкафом. Так, посмотрим. В спортивных штанах меня, может быть, и выпустят отсюда, но обратно точно не пустят. Значит, придётся выбрать строгие прямые брюки и лаконичную водолазку бирюзового цвета. На ноги, чтобы не устать, лучше надеть изящные балетки. Кто знает, сколько я в них пройду по весеннему Лондону? Я улыбнулась, предвкушая встречу с чудесным городом. Только следует ли надеть что-то поверх водолазки? Вообще, апрель на дворе. Солнце светит вовсю, но кто знает, не обманчиво ли всё это великолепие? Подумав немного, я прихватила с собой лёгкую ветровку и, повесив на плечо сумку из серой замши, выскочила из своего номера.
Я быстро пронеслась по коридору, спустилась вниз на лифте, сдала ключ портье и, даже не оглянувшись по сторонам, побежала на встречу с любимым городом. Позже рассмотрю интерьеры «Ритца», а сейчас…
В Лондоне бушевала весна. Вся улица была озарена солнечным светом, отражающимся в окнах домов и на радостных лицах прохожих. Я неторопливо шла по Пикадилли, глазея по сторонам с нескрываемым любопытством. Свернув направо, я увидела особняк, из которого то и дело выходили люди. Как правило, это были мужчины, облачённые в смокинги и в галстуки-бабочки. Видимо, в особняке давали какой-то важный приём. Мужчины оживлённо переговаривались между собой, приветливо улыбались прохожим, в том числе и мне. Они доставали из карманов сигареты, чиркали спичками или зажигалками, чтобы прикурить. Я догадалась, что в помещении этого делать нельзя, и курильщики вынуждены выходить на улицы города, чтобы предаться своей пагубной страсти.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |