Дементоры кружили по кругу, словно огромные вороны над своей добычей. И я знала, кто стал сегодняшней жертвой для этих тварей.
Он лежал на снегу, в центре зловещего, медленно сужающегося хоровода.
С трудом передвигаясь, я сделала шаг по направлению к Драко. Непослушные ноги увязали в сугробе, но я заставляла себя продолжать движение. Пока не поздно.
Раздался стон, едва различимый, слабый, и он послужил сигналом для нападения. Кольцо сомкнулось, я увидела, как дементоры склонились над неподвижно лежащим телом. Из-под плащей высунулись костлявые руки, все в слизи и струпьях, словно у долго находившихся в воде утопленников, и потянулись вниз.
- Экспектро патронум!
Я не узнала собственный голос, он показался мне тихим, неуверенным и совершенно чужим. Заклинание вышло слабым.
Надо приблизится к ним. Еще шаг. Ближе, ближе.
- Экспектро патронум!
И эта попытка была напрасной. Замерзшие губы не слушались.
«Гермиона, подумай о самом лучшем!»
Тело Драко сотрясла судорога. Один из дементоров откинул назад капюшон и огромной зияющей на месте рта воронкой начал всасывать воздух в нескольких дюймах от парня.
Поцелуй дементора! Я оцепенела от ужаса. Медлить нельзя.
- Экспектро патронум!
Третье по счету заклинание оказалось сильнее предыдущих – серебристый лучик откинул в сторону одного из нападавших. Двое других оглянулись, и, заметив незваную на смертельное пиршество гостью, плавно скользнули в мою сторону.
У меня оставались считанные секунды.
«Гермиона, подумай о самом лучшем!»
Что же было в моей жизни такого, что могло бы помочь?
Воспоминания ярким пламенем вспыхнули в голове:
«…Звонкий мальчишеский голос разбивает ночную мглу: «Вот оно, небо, настоящее небо, смотри!» Над головой всплывает необозримо далекий космос, не затуманенный ничем, мириады ярких таинственных звезд, ощущение бесконечности и глубины. И его рука на моем плече…»
- Экспектро патронум!
«…Мой горячий шепот: «Не уходи… пожалуйста …останься со мной этой ночью». Его осторожный ответ: «Ты сама не понимаешь, о чем просишь». «Понимаю». «Ты потом пожалеешь, если я останусь». «Я пожалею, если ты уйдешь…»
- Экспектро патронум!
«…Звонкий голосок рыжеволосой Джинни: «Ненавидеть собственного ребенка?! Как у тебя язык поворачивается сказать такое?! Он уже есть, он живой! Его маленькое сердечко бьется! Скоро ты почувствуешь его. Дети – это счастье!»
Совсем близко смрадный запах разлагающегося тела. Смерть приблизилась настолько, что можно было заглянуть в ее пустые глазницы.
- Экспектро патрону-у-ум!
Из острия волшебной палочки вырвалось мощное серебряное свечение, настолько яркое, что на миг ослепило меня. Я зажмурилась.
Существо, похожее на огромную светящуюся летучую мышь, набросилось на дементоров и отбросило их по сторонам. Оно наступало снова и снова, бросалось в атаку до тех пор, пока последний из побежденных чудовищ не растворился в промозглом тумане.
Холод начал медленно отступать, мир вокруг становился светлее и наполнялся обычными цветами, запахами и звуками.
Прикрыв воспаленные глаза рукой, я удивленно всматривалась в созданного мной патронуса. Прошлый год на занятиях в ОД моим защитником была маленькая серебристая выдра. Но сегодня сверкающее животное напоминало… дракона?!
Нет, этого не может быть. Я никогда не слышала о подобном. Разве так бывает, чтобы патронусы меняли свою форму?
МАЛФОЙ
Я медленно приходил в себя.
Нарцисса прижимала мою голову к своей груди и что-то шептала мне на ухо. Ее легкое дыхание касалось моей щеки, а мягкие волосы рассыпались по лицу. Они пахли медом и яблоками.
Сил хватило только на то, чтобы прошептать одно-единственное слово:
- Мама!
- Драко, ты меня слышишь?
Волосы щекотали меня, и я невольно чихнул. Потом усилием воли приоткрыл глаза.
Надо мною склонилась маленькая женская фигура. Это была не Нарцисса. Да и откуда ей здесь быть?
- Драко, очнись!
- Не кричи, Грейнджер, от тебя звенит в ушах!
Я попытался сесть. Почему у меня ощущение дежавю?
- Слава Мерлину, ты жив!
Возле моего уха раздался вздох облегчения.
- Серьезно? Только не пытайся делать вид, что ты безумно рада этому. Все равно не поверю.
- Зачем ты так говоришь? Я никогда не хотела твоей смерти.
- Правда?
Я потер руками голову возле висков – где-то там засела тупая боль.
- Держи, – Грейнджер достала из кармана маленькую, еще нераспечатанную шоколадную лягушку и протянула мне. – Съешь, это помогает.
- Откуда знаешь?
Она пожала плечами:
- Да так, просто знаю и все.
- Поттеру небось несла, - усмехнулся я, послушно распечатывая обертку и откусывая кусочек. На обратной стороне фантика был изображен Дамблдор, будь он неладен. Директор улыбнулся мне, помахал рукой и исчез.
- Дурак! – беззлобно выругалась она. - Для себя берегла. Когда еще выберусь в Хогсмид. А ты не переживай так за Гарри, у меня и для него остались, и для Рона.
- Ясно, - рассмеялся я, - запаслась на весь Гриффиндор.
Удивительно, но от растаявшего во рту лакомства по жилам заструилось спасительное тепло. Я сунул всю оставшуюся плитку в рот.
- Какая нелегкая вытащила тебя из школы, в такой-то мороз?
- Тот же вопрос могу задать тебе.
- У меня были неотложные дела.
- Я видела твои дела, – она ехидно сощурилась, - очень уж они похожи на маленького человечка со скользкими глазками и лживым языком.
- Не лезь, куда тебя не просят. Ты что, следила за мной?
Ее губы скривились в язвительной улыбке:
- Больно надо, я понятия не имела, что у тебя там свидание с прихвостнем Сам-знаешь-кого. Только хочу тебя предупредить, Малфой, Питер Петтигрю - не лучшая компания для мальчика из хорошей семьи.
- Слушай, Грейнджер, заткнись, а?! Без тебя тошно!
Она задохнулась от негодования:
- Да если бы не я, ты бы уже встретился на небесах со своими чистокровными предками! Но от тебя разве дождешься слов благодарности?
- Размечталась… Тебя никто не просил бросаться мне на помощь, сломя голову. Меня нет смысла убивать. Ты же сама все слышала. Хвост сказал, что я буду время от времени получать предупреждения. Это, вероятно, одно из них. Так что ты зря старалась - моей жизни ничего не угрожало.
- Рада это слышать, – сухо ответила она и раздраженно добавила:
– В следующий раз близко к тебе не подойду. Даже если на коленях будешь молить о помощи.
Я хмыкнул:
- Вряд ли. Лучше умру!
- И вообще, - возвестила она, - хватит сидеть на снегу, расселся тут, поднимайся давай, а то смерть может оказаться гораздо ближе, чем ты думаешь. Тогда тебе точно никакой патронус не поможет!
- Не командуй, я тебе не какой-нибудь сопливый первокурсник, - беззлобно огрызнулся я.
- Конечно, - пробурчала она себе под нос, - ты же у нас слизеринский принц.
После шоколада я чувствовал себя намного лучше, хотя слабость еще не отпустила. Я попробовал подняться, но затекшие ноги не держали.
Грейнджер протянула мне руку, я оттолкнул ее локтем:
- Без тебя обойдусь.
- Я только хотела помочь.
- Не нуждаюсь!
Она пожала плечами:
- Прекрасно, ну, тогда прощай, я пошла. У меня еще много дел в школе.
Гриффиндорка встала и, утопая по колено в снегу, побрела в сторону Хогвартса.
А мне вдруг совсем не захотелось оставаться одному в этом сугробе, но попросить ее остаться я не мог. Или все же мог?
- Эй, Грейнджер!
- Да? – она остановилась и недоуменно оглянулась на меня.
- Где ты научилась этому заклинанию?
Она хмыкнула:
- Ума не приложу, зачем тебе это, Малфой, ведь твоей жизни ничего не угрожает.
- Ох, и язва ты, Грейнджер! Как только Поттер терпит тебя?
Она не ответила. Но и не уходила. Просто стояла и смотрела на меня.
Я через силу заставил себя подняться, сделал несколько неуверенных шагов. Ноги слушались с трудом, дрожали, но шли. Пройдя всего несколько шагов, я чувствовал себя так, как если бы пробежал марафонскую дистанцию.
Она не сделала ни единой попытки помочь мне. Но и не смеялась надо мной.
Девушка подождала, когда я догоню ее, и мы пошли в школу бок о бок.
Она заговорила первой:
- Экспектро патронум – это магическое заклинание высшей категории. Вряд ли в ваших чистокровных семьях видят необходимость обучать ему. Заклинание вызывает патронуса – защитника, который не ведает, что такое отчаяние или страх. Это и помогает ему отгонять мерзких тварей.
- Как его вызвать? - полюбопытствовал я. А про себя подумал, что действительно не мешало бы ему научиться. Возможно, это нападение дементоров – не последнее. Кто знает, что еще может взбрести в голову Темному лорду. Никогда не знаешь, чего от него ждать. А уж с изощренной фантазией у него полный порядок.
- Это и легко и трудно одновременно. Оно бывает не под силу даже самым опытным магам, с первого раза ты не сможешь вызвать его, уверяю тебя.
- Позволь мне самому решать. Так что нужно, чтобы он появился?
Она посмотрела меня и вдруг улыбнулась:
- А ничего не нужно, всего лишь сосредоточиться на одном-единственном воспоминании.
- Всего-то?
- Ага, - кивнула она. - Только это должно быть не какое-нибудь там обычное воспоминание, оно должно быть самым счастливым в твоей жизни. У тебя есть такое?
Она с иронией заглянула мне в глаза.
- А ты думаешь, что в жизни чистокровных не бывает счастливых дней?
- Откуда нам, грязнокровкам, это знать?! Вы же все время играете роли, скрываете свои эмоции, носите чужие маски. Находясь в Малфой-мэноре, я не заметила радости в ваших глазах.
- Да что ты вообще можешь знать о нас? – вспылил я. – И была-то в замке дней десять, а уже сделала столь масштабные выводы. Конечно, только ведь вы, гриффиндорцы, знаете, что такое «счастье»... Для нас оставляете темные стороны жизни. Вы вообще привыкли судить людей по своим собственным понятиям, поделили весь мир на «белое» и «черное». Сами вы, конечно, безгрешные ангелы. А нам отведена роль ваших антиподов. Вот вы, например, решили, что все слизеринцы коварны, аморальны, хитры, что нам присущи только отрицательные черты...
- Разве нет?
- "Разве нет...", - передразнил я.
Ее щеки покрылись легким румянцем смущения.
- Вы поставили на нас штамп моральных уродов, выкрасили нас в темные тона, словно художники – некромалисты.
- Нет такого слова, - пробурчала она.
- Слова может и нет, но ведь ты поняла, о чем я хотел сказать. Мы обычные люди, нам присущи те же эмоции, что и вам. И диагноз надо ставить не нам, а обществу, в котором мы живем. Просто мы лучше, чем все остальные, научились приспосабливаться к новым условиям. За это вы нас и не любите.
- Ага, вы, как хамелеоны, все время меняете свой окрас.
- Ну вот, опять все перевернула! Мы чудовищны, безнравственны и честолюбивы только потому, что вам кажемся такими. На самом деле мы точно такие же, как и все. Мы и плачем, и смеемся, грустим и любим, надеемся и ненавидим. И если мы переступаем через кого-то, то это вовсе не ради нас самих и не потому, что нам этого хочется. Нас к этому вынуждают обстоятельства.
- Интересная теория, - фыркнула Грейнджер. – Так можно оправдать все, что угодно...
- В общем, каждый остался при своем мнении, - подвел я итог нашей беседе.
- При своем, - согласилась она. – Хотя над тем, что ты сказал, стоит задуматься. Может быть, мы и правда судим о вас однобоко?
Она посмотрела на меня оценивающе, наклонив голову сначала вправо, потом влево, и засмеялась:
- Но с какой стороны к вам не подойди, согласись - вы живете только для себя. Вы эгоисты.
- Не все же должны быть готовыми подарить себя миру. Да, я не герой, как твой дружок Поттер...
- Но это и не важно, – перебила она меня, - герой ты или нет. Просто всегда, при любых условиях нужно оставаться человеком.
Какие же мы с ней все-таки разные, словно два полюса. Вроде бы судим об одном и том же, но ответ получается иным, непохожим.
Мы и не заметили, как добрели до школы. Перед воротами Грейнджер остановилась и повернулась ко мне:
- А ты вполне нормальный парень, Драко Малфой, когда не стоишь из себя аристократа. С тобой интересно разговаривать. Хочешь, завтра вечером научу тебя вызывать патронуса?
Я опешил – не ожидал от нее такого поворота. Как она себе это представляет? И где?
- Н-не знаю, - неуверенно ответил я.
Она снова улыбнулась:
- Ну, на нет и суда нет. Прощай!
У нее красивая улыбка – невольно отметил я. И вспомнил, как на младших курсах надсмехался над ее зубами. Сейчас у нее не было никаких дефектов.
Я смотрел, как она удаляется.
Черт, наверное, она подумала, что я испугался разговоров. Да мне плевать на всех!
Проклятая гриффиндорка, почему ей так легко удается вывести меня из равновесия?
- Эй, Грейнджер!
Она повернулась, с любопытством уставившись на меня.
- Я подумаю над твоим предложением.
- Подумай, конечно, - ее голос прозвучал как-то глухо.- Если у тебя все, то я пошла.
- Нет, есть еще кое-что...
- Да?
- Спасибо!
Она не ответила. Тряхнула каштановыми волосами и продолжила свой путь. В пустом гулком коридоре звонким эхом разнесся стук ее каблуков.
У окна в главном холле, прислонившись к стене, стояла Пэнси Паркинсон, которая проводила гриффиндорку долгим пристальным взглядом. И она, похоже, слышала весь наш разговор.
ГРЕЙНДЖЕР
Джинни по-хозяйски расселась на моей кровати, весело болтая с Парвати. Лаванды в спальне не было. Впрочем, как обычно.
Девчонки очень удивились, увидев меня, дрожащую от проникшего до самых костей холода, в промокшей от снега одежде.
- Гермиона, где ты была?
Джинни вытащила палочку, произвела ею замысловатое круговое движение над моей головой, так что из конца палочки хлынул горячий воздух, потом направила ее на мою мантию, от которой сразу же пошел пар. Одежда и волосы высохли моментально, за считанные секунды.
- Мама научила, - пояснила подруга. – Отличное заклинание для того, кто шастает неизвестно где. Ты же могла заболеть!
Она осуждающе посмотрела на меня, словно напоминая, что я должна была думать не только о себе, но и о ребенке. Как будто я сама этого не знала.
- Девочки, а вы слышали когда-нибудь о том, чтобы патронусы меняли свою форму?
Обе удивленно уставились на меня:
- А разве такое бывает?
- Бывает, - кивнула я. – Я видела это собственными глазами.
- Где?
- Да так, в одном месте.
Изумлению обеих не было предела.
- Ты сумасшедшая, Грейнджер! – засмеялась Парвати. – Вечно в какие-то переделки попадаешь. Где ты их только находишь?
- Они сами меня находят, - объяснила я.
Джинни вновь покосилась на меня, но ничего не сказала. Кажется, сегодня вечером меня ждет хорошая взбучка от рыжеволосой бестии.
- Гермиона, а поехали к нам на рождество, - предложила она, меняя тему неприятного разговора. – У нас нынче много интересного народу собирается. Мама написала, что будут и Джордж с Фредом, и Билл с Флер. Люпин приедет, и «голубушка Тонкс».
Она очень похоже передразнила свою мать - миссис Уизли.
- Нет, не могу. Мне надо к своим, ты же знаешь.
- Но на бал-то ты, надеюсь, пойдешь?
- На бал?
- Только попробуй ответить «нет»! Тогда я тебя силой вытащу, в чем мать родила.
Я растерялась:
- Вот именно, в чем мать родила. Мне не в чем пойти. У меня нет вечернего платья.
- Сейчас найдем что-нибудь подходящее!
Джинни вскочила с кровати и бросилась к платяному шкафу.
- Не смей!
Но она уже широко распахнула створки. Следом за ней кинулась и Парвати:
- Я тоже хочу поучаствовать в этом безумстве!
Они самым бессовестным образом принялись рыться в моих вещах.
Я легла на кровать и отвернулась к стене, чтобы не видеть происходящего. За устроенный беспорядок будет отвечать бессовестная Уизли. Сама все раскидала – самой и убирать!
- Боже мой! – раздалось за моей спиной. – Какая красота! Где ты его взяла, Гермиона?
- Что взяла? – не поняла я.
- Это очень дорогое платье, оно стоит бешеных денег, - выдохнула Парвати Патил. - Какая ткань!
Я догадалась, о чем они говорят – подарок Нарциссы Малфой, кроваво-красное воспоминание о том самом дне, когда я и Драко...
- Я не надену его, Джинни, даже не уговаривай.
- Как миленькая наденешь!
Спорить с рыжей Уизли было бесполезно. С ней боялись спорить все ее братья!
Глава 26. Декабрь, 1996 год. Хогвартс. Рождественский бал (начало).
У фанфика появилась бета, но она занимается исправлением первых глав. Новые части пока небечены.
ГРЕЙНДЖЕР
Школа в последние предпраздничные дни выглядела очень нарядно. Во всех углах пахло терпкой хвоей, стены были увешаны зелеными гирляндами остролиста, переплетенными золотыми и красными лентами, украшенными светящимися колокольчиками, желудями и шишками. В вечерних сумерках они казались маленькими живыми светлячками. Серебристая, переливающаяся всеми цветами радуги мишура обвивала перила лестниц. Потолок Большого зала украшали огромные горящие свечи. Они не гасли даже днем. И повсюду царила омела – символ жизни и защитный талисман от многих житейских невзгод.
Разговоры в замке были только о рождественском бале. Все находились в предвкушении праздника, все, кроме меня.
День сменялся новым днем, за вечером наступал другой вечер, а в отношениях с друзьями все оставалось как и прежде.
Гарри продолжал не замечать меня. На занятиях он намеренно обходил мою парту стороной и старался садиться ко мне спиной. Рон виновато косился в мою сторону, не решаясь заговорить со мной в открытую. И лишь в те редкие дни, когда Гарри уходил на встречу с Дамблдором или отрабатывал очередное наказание у Снейпа, мы с Роном сидели у камина в гриффиндорской гостиной и мирно беседовали, как в старые добрые времена. Он ни о чем не расспрашивал меня, ни в чем не обвинял, и я была ему за это благодарна.
Как ни странно, но Лаванда совсем не ревновала его ко мне и не закатывала истерик, когда мы оставались с Роном наедине. Всем своим видом она показывала, что я ей не соперница.
МАЛФОЙ
Последнее перед рождественскими каникулами занятие в подземелье у Слизнорта длилось неимоверно долго.
В классной комнате привычно клубился разноцветный пар, что-то кипело и булькало, витали самые разные запахи – от едва терпимой вони из котла Уизли до чего-то приторно-сладкого с привкусом обожженного сахара у Грейнджер.
Я стоял за своим столом, чуть в стороне от всех, и, не торопясь, помешивал варево в своем котле. Специально к предстоящему балу профессор Слизнорт попросил нас приготовить бальзам Бахуса. Рецепт напитка был знаком мне, поэтому его приготовление не составило большого труда. Я легко справился с заданием и в оставшееся до перемены время занимал себя тем, что с интересом наблюдал за происходящим в аудитории.
Поттер...
Он усиленно листал свой потрепанный и изрядно исписанный учебник по зельеварению. Периодически подбегал к шкафчику с ингредиентами, рылся в нем, пытаясь отыскать необходимую составную для заданного напитка, возвращался обратно, что-то крошил ножом, давил, пытаясь извлечь сок, вновь заглядывал в учебник, и наконец, стирая со лба пот, бросал подготовленные компоненты в котел.
Уизли...
На физиономии рыжего гриффиндорца читалась откровенная зависть к своему товарищу. Он не имел даже отдаленного понятия о том, что нужно делать. С досадой изучая содержимое своего котла, Уизли тыкал в него палочкой, кидал туда первое, что попадалось в руку, и испуганно дергался в сторону, когда пузырьки кипящей жидкости вырывались наружу.
Грейнджер...
Она не суетилась как Поттер, не пялилась тупо в свое зелье, как Уизли, она спокойно, неторопливо колдовала, любуясь необычным оттенком получившегося бальзама – цветом прозрачного янтаря. Все размеренно, вдумчиво, внимательно. Ее непослушные каштановые волосы сегодня были заплетены в тугую косу за спиной, но от пара, царившего в помещении, они распушились, создав вокруг лица необыкновенный ореол.
Упрямая девчонка. Зачем она бросилась спасать меня? Грейнджер прекрасно знала, не могла не знать, чем грозил бы ей этот непродуманный поступок в случае неудачи. Но она пошла на риск. Ради меня. Почему?
- Внимание, осталось две минуты!
Я наклонился к котлу, собираясь разлить свой бальзам по маленьким хрустальным флаконам.
- Мистер Малфой, - голос преподавателя прервал мои действия. – Вижу, Ваш напиток готов, и он абсолютно идеален.
Надо же, наконец-то он и меня удостоил своим полным и безраздельным вниманием. А то все Поттер, да Поттер.
- Надеюсь, профессор.
На меня устремились несколько пар удивленных глаз.
- Безусловная победа! - довольная улыбка растеклась по лицу толстяка. Он приподнял повыше флакон, любуясь янтарной жидкостью. – Десять баллов Слизерину.
Я покосился на Грейнджер, рассчитывая увидеть на ее лице признаки разочарования или недовольства. Но она смотрела на меня внимательно, с интересом.
- Может быть, мистер Малфой, Вы нам поведаете и о действии бальзама Бахуса?
Я пожал плечами - в этом нет ничего сложного:
- Несколько глотков зелья приводят в повышенное состояние духа любого, кто его выпьет, даже того, у которого нет причин для веселья. По вкусу бальзам отдаленно напоминает цветочный мед. По цвету – янтарь. Действие напитка начинается не раньше, чем через два-три часа после принятия, и длится в зависимости от количества выпитого – от полусуток до двух-трех дней. От него не бывает похмелья. Но частое увлечение бальзамом неблагоприятно сказывается на самочувствии. В этом случае, едва зелье перестанет работать, наступит жутчайшая депрессия, иногда до суицидальных поступков. Бывали случаи...
- Отлично, мистер Малфой, еще десять баллов на ваш счет!
Слизнорт довольно потер руками и направился вдоль по ряду, заглядывая в котлы других студентов.
- Делишься собственным жизненным опытом, а, Малфой? - прошипел в мою сторону Уизли. Он изобразил что-то похожее на походку хорошо подвыпившего человека, затем приложил руки к горлу и закатил кверху глаза. Поттер усмехнулся. Грейнджер нахмурилась, покачала головой и сделала вид, что занята своим зельем.
Моя рука нащупала в кармане мантии палочку. Но я передумал – есть иные способы наказать рыжего выскочку:
- Еще кое-что, профессор...
- Да? – Слизнорт вновь повернулся в мою сторону.
- Бальзам Бахуса ни в коем разе нельзя принимать вместе со спиртосодержащими жидкостями – последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
- О! Хорошо, что Вы упомянули о данном обстоятельстве, мистер Малфой, - засмеялся толстяк. – Помню, однажды, лет так пятнадцать назад, я...
- Простите, сэр, - прервал я его не совсем вежливо, - но Уизли только что хвастался, что выпьет бокал напитка, предварительно добавив туда несколько капель алкоголя, и что это никак на него не повлияет.
В глазах преподавателя загорелся коварный огонек исследователя:
- Что ж, мистер Уизли, если Вы настолько храбры, что готовы пойти на такой эксперимент, то... я должен признаться: у меня в кабинете есть незаконченная бутылочка магловской водки. Сильная вещь! Нам понадобится всего несколько капель. Сейчас, сейчас...
Какая великолепная смесь чувств отразилась на конопатой роже: досада, страх, ярость, презрение!
Физиономия Поттера отливала всеми оттенками ненависти. В совокупности со сжатыми кулаками и гневным блеском в глазах она говорила о том, что моя стрела, направленная в Уизли, достигла не только своей первоначальной цели.
Грейнджер стояла за моей спиной, и я не видел выражения ее лица. Но, судя по ощущениям, она взглядом пыталась прожечь меня насквозь.
Слизнорт притащил из своего кабинета бутылку из белого стекла с яркой наклейкой, откупорил и налил из нее немного бесцветной жидкости с характерным алкогольным запахом в хрустальный флакон с бальзамом. Затем взболтал и протянул получившийся коктейль застывшему, словно статуя, Уизли. Тот взял напиток дрожащими от страха руками и, обреченно взглянув на Поттера, залпом выпил зелье до дна.
"Пятьдесят очков Слизерину за чистой воды нахальство! - посмеиваясь про себя, подумал я.- Сегодняшний бал удастся на славу - младший Уизли потешит всю честную компанию. Он и в нормальном состоянии настоящий клоун, а уж теперь-то..."
Студенты замерли в предвкушении удивительного зрелища. А я начал собирать в сумку свои вещи – смотреть было нечего, все самое интересное ждало нас вечером, когда эта адская смесь начнет действовать.
Профессор с улыбкой оглядел столпившихся возле моего стола парней:
- Джентльмены, предлагаю всем вам перед предстоящим праздником попробовать чистейшего бальзама Бахуса, столь мастерски приготовленного мистером Малфоем. И вас, леди, тоже! - обратился он к Грейнджер.
- Уверяю Вас, друзья мои, в малом количестве это зелье абсолютно безвредно, а результат просто великолепен! Это будет самое незабываемое Рождество в вашей жизни. Поверьте.
Но никто не поверил ему на слово, и никто не решился повторить «подвиг» рыжего Уизли.
Тогда профессор вновь наполнил флакон из моего котла:
- Я сам оценю вашу работу, мистер Малфой.
Он пригубил напиток, щелкнув от удовольствия языком:
- Отлично, Драко! Превосходно!
А я стоял под перекрестным огнем - презрительно-ледяного взгляда Поттера и сжигающего в пепел взгляда Грейнджер.
ГРЕЙНДЖЕР
Я первой выскочила из кабинета. Буря эмоций царила в моей душе. Как он мог так поступить? Зачем он это сделал? Что и кому хотел доказать?
Нет, мне никогда не понять этого странного слизеринца.
- Гермиона, постой!
Рон догнал меня в коридоре. За ним, чуть в отдалении, шел Гарри. Он не спешил подходить к нам, но я видела - он смотрел в нашу сторону.
- Гермиона, что все это значит? – голос Рона сбивался на хрип от досады и напряжения. - Ты должна, ты просто обязана сказать, что будет со мной сегодня вечером. Ты же все знаешь.
Он с надеждой уставился на меня.
- Знаю, - согласно кивнула я и покосилась на Гарри.
Тот отвернулся в сторону, но было заметно, что и его волнует вопрос, заданный Роном.
– Ты слышал: сам по себе бальзам Бахуса вполне безобиден, но в сочетании с алкоголем он толкает человека на безрассудные поступки, за которые потом бывает стыдно. Твоя совесть отключится на время. Ты перестанешь понимать, что хорошо, а что плохо. Тебе все будет казаться дозволенным и возможным. Но что самое неприятное – утром, когда действие этого коктейля закончится, ты не будешь помнить о том, что натворил, будучи под действием зелья.
- О, нет! - простонал парень. - Проклятый слизеринец! Что мне теперь делать?
Я пожала плечами:
- Рон, ответ напрашивается сам собой - не ходи на бал.
- Легко тебе говорить... Лаванда меня убьет. У нее последние две недели все разговоры только о предстоящем празднике.
Парень почесал затылок, не понимая, как ему разрешить трудную задачку, предложенную Малфоем.
- Ну, тогда иди.
- Еще того не легче! А как я буду утром смотреть в глаза тем, кто провел со мной вечер?
Я начала понемногу раздражаться:
- Не понимаю, что ты от меня-то хочешь? Я не знаю других средств, чтобы помочь тебе. Либо ты идешь на бал, либо не идешь – третьего не дано. Если бы ты...
-...держал язык за зубами на уроке, то ничего бы не случилось. Ты это хотела сказать?
Мы не заметили, как Гарри, разозленный моими словами, приблизился к нам.
Я посмотрела ему прямо в глаза:
- Да, я хотела сказать именно это.
- Значит, ты защищаешь слизеринца? Ты на его стороне?
Я пыталась держать себя в руках, мне не хотелось усугублять и без того внезапно накалившуюся атмосферу:
- Нет, мне некого защищать, Гарри. Я на твоей стороне, ты отлично это знаешь. И всегда на ней была. И буду. Но если бы вы с Роном научились контролировать свои эмоции и поступки, у вас в жизни было бы гораздо меньше проблем.
Гарри промолчал, но его выдавали глаза – он никогда, ни при каких условиях не согласился бы со мной.
- Ну, а мне-то что теперь дела-а-ать? – захныкал Рон.
Я повернулась к нему:
- Поговори откровенно с Лавандой. Если она испытывает к тебе серьезные чувства, то ни за что не допустит, чтобы с тобой на балу произошло что-нибудь неприятное.
Моя вполне логичная идея парню не понравилась:
- Гермиона, а не могла бы ты поговорить с ней? Мне она может не поверить, подумает, что я отлыниваю от танцев. А твои слова ее успокоят, подтвердят, что я говорю правду.
"Что же у них за отношения такие, если один не доверяет другому? Если они пара – все должно быть совсем по-другому," - подумала я, но вслух произнесла:
- Хорошо, я попробую. Но на многое не надейся!
- Гермиона, я люблю тебя! - Рон бросился мне на шею. Я почувствовала, как порозовели мои щеки, и тихонько засмеялась, отбиваясь от него:
- Смотри, чтобы тебя Лаванда не услышала...
- Да уж постараюсь, - ответил Рон и шутливо прикрыл рот ладонью.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |