Он явно не собирался делиться ими со мной.
- Так зачем тебе нужно в Хогсмид?
- Вы же читаете мои мысли, так узнайте и остальное.
- Тебе пришло письмо, в котором назначена встреча, так?
Я кивнул.
- От кого?
Я пожал плечами – об этом можно было только догадываться. Почерк на письме был незнакомым. Всего несколько строчек, от которых становилось как-то не по себе.
Я вынул белый оисток из кармана мантии и протянул его Снейпу.
«Мистер Малфой.
Жду вас завтра в «Кабаньей голове» в десять вечера для обсуждения взятых вами на себя обязательств. Также сообщаю, что ваша матушка чувствует себя неплохо, но ее дальнейшее самочувствие зависит только от вас»
- Как видите, профессор, у меня нет выбора, мне необходимо выбраться из школы.
Снейп не торопился соглашаться со мной, он задумчиво всматривался в строчки письма, потом медленно повернулся ко мне:
- Я знаю человека, который писал это послание, мне знаком этот подчерк.
- Так кто же это?
Снова молчание в ответ.
- Так кто, сэр? - не выдержал я. – От этого зависит жизнь моей матери!
- Ты не знаешь его. Могу сказать одно, это человек абсолютно беспринципный, без моральных устоев, предательство стало его профессией.
Снейп вновь на мгновенье задумался.
- Я помогу тебе, Драко, но ты должен посвятить меня во все подробности вашей встречи. Я должен знать все. Этот человек способен на любые гадости ради милости своего господина. Будь осторожен, следи за всем, что говоришь. К счастью, читать чужие мысли он не умеет – в этом можешь быть уверен.
Я кивнул: предупрежден – значит, вооружен. Хоть что-то.
- Так кто же он?
- Питер Петтигрю, человек, который помог возродиться Темному лорду, готовый на все ради своего господина.
Я слышал это имя. Но легче от этого мне не стало.
В «Кабаньей голове» было грязно и темно, свет уличных фонарей едва пробивался сквозь годами немытые окна. Не отличалась особой чистотой и подаваемая здесь посуда. Я брезгливо поморщился, окинув взглядом неприятное помещение. По собственной воле я вряд ли бы здесь появился. Неудивительно, что у этого трактира давняя и устойчивая репутация самого стрёмного в Хогсмите заведения. Плюс в одном – здесь никто не обратит внимания на твой надвинутый на самые глаза капюшон, и никто не спросит, зачем ты заявился сюда поздней ночью. А еще Блейз частенько затаривался здесь контрабандным огневиски, он сам недавно признался мне в этом.
Зал был пуст, если не считать застывшего за столиком у самого окна низенького человека, он втянул голову в плечи, словно пытаясь казаться еще меньше и малозаметнее.
Я подошел ближе:
- Не меня ждете?
- Тебя, присаживайся.
У него были маленькие бегающие водянистые глазки, острый нос, похожий на крысиный и неприятная подобострастная улыбка. Левой рукой он поглаживал правую, которая выглядела так, словно была затянута в блестящую серебряную перчатку.
Я не собирался распивать с ним чаи. И присаживаться рядом тоже не собирался.
- Слушаю.
Я не мог заставить себя обратиться к этому человеку на «Вы», будь он хоть трижды помощником Темного лорда. Он вызывал чувство омерзения, чего-то склизкого, липкого и очень неприятного.
- Меня просили напомнить о твоем задании.
- Я помню о нем.
- Время идет, а все остается на прежнем месте. Хозяин приказал...
- Что же приказал мне Темный лорд?
Человек вздрогнул, как будто я швырнул в него тяжелым булыжником.
- Не откладывать выполнение задания на потом, - неуверенно закончил он.
- Передай своему хозяину, что я обо всем помню, я все сделаю так, как он хочет, только не надо меня торопить.
- Обязательно передам, - пропищал он, стараясь не смотреть мне в глаза.
Я отвернулся, накинул капюшон на голову и торопливо направился к выходу.
- Наглый сопливый мальчишка, - послышалось сзади, - ты еще пожалеешь о своем высокомерии...
Я обернулся на сдавленный шепот, но человека за столом у окна уже не было – он аппарировал к своему господину.
Что будет дальше – никому не известно, но чувствую, что жить осталось недолго. Мне никогда не справиться с поставленным передо мной заданием. И что самое противное - моя смерть не улучшит жизнь Нарциссы. Уйду я, уйдет и она. И все будет напрасным.
«Драко, не уходи!» - девчоночий голос донесся из моего воспаленного сознания. Неужели, я так и не успею понять, приснился мне этот зовущий голос, или все было на самом деле?!
Черт побери! Я не собираюсь уходить. Ни за что! Я должен придумать, как справиться со сложной задачей, поставленной передо мной Темным лордом.
ГЕРМИОНА
В октябре профессор Дамблдор начал проводить индивидуальные занятия с Гарри. А тот, благодаря учебнику Принца-полукровки, взятому им из шкафа профессора Слизнорта, неожиданно для всех стал лучшим учеником по предмету, который раньше жутко ненавидел.
Раньше я обязательно проявила бы недовольство по данному поводу, но теперь от всей навалившейся на меня работы я так уставала, что на неудовольствие не было ни времени, ни сил. Каждый вечер я еле дотаскивала ноги до своей кровати. И даже общение с близкими друзьями в последние дни октября сократилось до минимума. Рон и Гарри – азартные игроки в квиддич - часто по вечерам и по выходным оставляли меня одну, отправляясь на изнурительные тренировки. Прежде Джинни Уизли помогала мне коротать скучные часы, но теперь и она тренировалась в составе сборной команды Гриффиндора. Я оставалась наедине со своими мыслями и воспоминаниями. И только Живоглот мог посочувствовать мне – участливо потереться о ноги, забраться на колени или промурлыкать колыбельную песенку.
А мысли были очень неприятными.
Учебный год еще только начался, а я ощущала себя словно выжатый лимон. И это была усталость не только физическая.
Меня убивали страшные вести, приносимые «Ежедневным пророком» из большого мира о нападениях дементоров, о новых смертях, о наложенных на кого-то заклятиях Империус, о пропажах людей, об арестах Пожирателей смерти. А ведь я знала одного новоиспеченного Пожирателя... Драко Малфоя.
Я чувствовала себя виноватой, ведь именно из-за меня он получил то, что получил. Кажется, Гарри догадывался о новом статусе Малфоя, но я делала вид, что мне ничего не известно.
Меня беспокоили слова профессора Дамблдора в день моего возвращения в Хогвартс «А значит, есть еще что-то...», сказанные им в адрес слизеринца. И это «что-то» безмерно тревожило и заставляло гадать, что же скрывается за всем этим.
Меня пугала судьба голубоглазой женщины из вражеского стана, которая так душевно отнеслась ко мне, и которой я так же, как и ее сыну, была обязана жизнью.
Но что самое страшное, все эти дни я испытывала постоянные угрызения совести, что не могу рассказать своим друзьям всей правды о своей летней практике. Я боялась их непонимания, осуждения, презрения. Мне было стыдно, что я лгу им, но я вновь и вновь откладывала неприятный разговор на потом, в глубине души надеясь, что потом никогда не наступит.
В конце октября пришло время первого похода в Хогсмид. Впервые в этом году мы вместе с друзьями выбрались из замка. Вот только с погодой нам не повезло – в тот день был шквальный ветер, безжалостный дождь со снегом крупными холодными каплями неприятно хлестал лицу. Такая ожидаемая прогулка до Хогсмида на деле оказалась малоприятной. К тому же, магазин волшебных шуток «Зонко» был заколочен досками. Не везет, так не везет.
Мы не нашли ничего лучшего, как вернуться в Хогвартс. По дороге домой заглянули в «Три метлы» к мадам Розмерте и купили сливочного пива, чтобы выпить его в уютной хорошо натопленной гриффиндорской гостиной, где весело потрескивают дрова в камине и непринужденно текут легкие, ни к чему не обязывающие беседы.
Но обратный путь домой вышел невеселым. Со студенткой нашего факультета Кэти Белл произошло ужасное происшествие: кто-то подсунул ей проклятое старинное ожерелье. Девушка кричала не переставая, испытывая страшную нестерпимую боль. А мы ничем не могли ей помочь.
Позже в кабинете профессора МакГонагал Гарри решился предположить, что проклятое ожерелье девушке подсунул Малфой. Оказывается, летом он видел слизеринца, заходящего в лавку «Горбин и Бэрк».
Это было очень серьезное обвинение, оно повергло меня в шок.
Я отлично помнила тот первый августовский день, когда Драко Малфой зашел за мной в «Дырявый котел», чтобы препроводить в свое поместье. Он сказал тогда, что был в «Горбин и Бэрк». «Я прикупил кое-что... возможно, для тебя, грязнокровка, чтобы жизнь не казалась сахаром...» - именно это бросил он мне в лицо.
Я боялась верить в услышанное. За шесть недель практики я многое поняла в характере слизеринца: он легко мог говорить гадости, оскорблять, причинять людям боль своими словами, но он не был убийцей. Он только играл роль мальчика, пытающегося доказать всему миру, что он плохой, очень плохой. Это смешно, по-детски, но это не преступление!
А что, если Малфоя заставили это сделать? А что, если это и было его «что-то еще», то, о чем говорил директор? На что Драко может решиться пойти ради своей матери? Судя по их взаимоотношениям, за которыми я наблюдала в замке, на многое...
Но профессор МакГонагал тоже не поверила Гарри Поттеру. Весь этот день Малфой отбывал наказание у нее в кабинете, он отрабатывал свой долг по трансфигурации и не мог выбраться в Хогсмит.
Я облегченно вздохнула: не поверила в вину слизеринца, и оказалась права. Но как убедить в этом друзей? У меня не повернется язык сказать слова защиты в адрес Малфоя, друзья просто меня не поймут.
Ругая себя за малодушие и беспринципность, я отправилась в девичью спальню. Прихватила с собой бутылочку пива, решив выпить ее в уже вошедшем в привычку одиночестве, поскольку желание поболтать с друзьями в гостиной бесследно растаяло.
МАЛФОЙ
Как только стала известна история с гриффиндорской охотницей, Снейп вызвал меня к себе. Он посвятил меня во все подробности случившегося. Добавил, что только благодаря исключительному везению девчонка осталась жива.
- Она спаслась чудом.
- Зачем Вы рассказываете это мне, профессор?
Снейп задумчиво разглядывал меня:
- Как, ты еще не догадался? В этом маленьком происшествии обвинили тебя.
- Меня?! А я то тут при чем? Весь день я просидел в кабинете МакГонагал, она завалила меня письменными работами по трансфигурации – подумаешь, пропустил пару ее занятий! Я не был в Хогсмите, после той последней вечерней прогулки он меня не особенно привлекает.
- Но ты был летом в «Горбин и Бэрк» - тебя видел Поттер, и ты легко мог купить там проклятое ожерелье.
- Я, действительно, был там в начале августа, но я не покупал никакого ожерелья. Тогда я еще и не догадывался, что ждет меня в будущем. Я не ясновидящий.
Снейп кивнул:
- Понимаю. И все-таки...
- Я не понимаю, профессор, что происходит. Я тут не причем. И я рассказал Вам все подробности нашей встречи с Пе... Петтигрю, уверяю Вас.
Декан подошел к дверям, отворил их и выглянул в коридор. Ясно, проверил, не подслушивал ли кто наш разговор.
- Драко, ты должен уяснить себе, что все это очень, повторяю, очень серьезно. Тебя обкладывают со всех сторон, как при охоте на волка, расставляя повсюду красные флажки. Через них не уйдешь, над ними не перепрыгнешь и под ними не пролезешь. Выход один – идти вперед, туда, где тебя ждет смерть. Я не пугаю тебя...
- А я и не испугался.
- Зря, - Снейп поморщился от моих слов, словно от зубной боли. – Бояться есть чего.
Я почувствовал себя так, словно на мои плечи опустился тяжелый груз, который мощно придавил меня до самой земли.
- Что же мне делать, профессор?
- Нужно быть осторожным, Драко! И главное, нигде не появляться одному. Постарайся постоянно находиться среди людей, чтобы не было возможности заподозрить тебя.
- А что же делать с моим заданием, которое возложено на меня, как великая честь?
Декан усмехнулся моей невеселой шутке:
- Вместе подумаем, как нам быть.
- Нам? – изумился я.
- Нам, - кивнул Снейп. – Я дал Нарциссе Непреложный обет, что помогу тебе, чего бы мне это не стоило.
ГРЕЙНДЖЕР
Школа готовилась к Хэллоуину. Все неприятности и разговоры о происшествии с Кэти Белл уходили на второй план, жизнь продолжала свой размеренный ход вперед.
В последний перед праздником день у нас была травология совместно с пуффендуйцами. Рон, Гарри и я спустились к теплицам и окружили узловатый пень растения цапень из семейства бешеных огурцов. Для работы нацепили защитные очки и перчатки. Разговор с друзьями не клеился, у меня с самого утра жутко болела голова. На завтрак я не ходила – есть совсем не хотелось, кроме того, меня неприятно мутило и слегка подташнивало. Похоже, вчера в Хогсмите нам продали несвежее сливочное пиво. И досталось оно как раз мне, поскольку парни чувствовали себя отменно.
Я самоотверженно боролась и с бешеным огурцом, который никак не хотел сдаваться, и со своей слабостью, которая никак не хотела проходить. Но едва первые семечки растения, похожие на зеленых червяков, упали на дно миски, как я медленно сползла по ножке стола на пол и потеряла сознание.
Я пришла в себя от сильного резкого запаха, ударившего в нос. Профессор Стебль растирала мне виски соком какого-то вонючего растения. Видимо, эти меры и помогли привести меня в чувство.
В теплицах никого не было, только Гарри, Рон и преподаватель травологии. Три пары глаз с тревогой наблюдали, как я медленно возвращалась к реальности.
- Мисс Грейнджер, как Вы нас напугали!
- Гермиона, как ты?
- Профессор? Гарри? Рон? Что произошло?
Гарри, поддерживая меня за локоть, помог подняться. Рон подтащил ящик для рассады. Друзья усадили меня на это неудобное сидение. Подниматься было сложно – голова кружилась, в глазах мелькали черные точки.
- У тебя был обморок.
- Я что, свалилась прямо здесь, на виду у всех? – я с тревогой осмотрелась вокруг. – О, Мерлин, хорошо, что занятие проходило не со слизеринцами. Представляю, что вышло бы из этого. Вот бы Паркинсон обрадовалась.
- Вы не о том думаете, мисс Грейнджер, - рассердилась профессор Стебль. - Вам срочно нужно попасть в больничное крыло. Мистер Поттер, мистер Уизли, надеюсь, вы поможете ей дойти к мадам Помфри, самостоятельно она туда не доберется.
- Разумеется, профессор Стебль.
Гарри подставил мне свое плечо, я медленно поднялась. Рон поспешил отворить дверь теплицы. Кажется, боль, еще недавно пульсировавшая в голове, медленно отступала. Я постепенно приходила в себя. Наверное, была еще бледна, но чувствовала себя уже намного лучше.
По дороге в больничное крыло никаких происшествий не произошло. Мадам Помфри, пропустив меня в палату и уложив на больничную койку, выставила моих друзей за дверь:
- Придете завтра, сегодня вы ей уже ничем помочь не сможете.
Те недовольно вышли.
Медицинская сестра внимательно осмотрела меня, смерила пульс и частоту дыхания, и, видимо, ей не понравилась мой вид. Она что-то недовольно бурчала себе под нос. Я разобрала только что-то вроде «...болезненная бледность... синюшные губы... дрожащие конечности и явная худоба...»
Наконец, она обратилась ко мне:
- Давно Вы так изводите себя, мисс Грейнджер? Неужели, у Вас, как и у остальных, заскок на почве идеальной фигуры? На какой диете сидите? Когда в последний раз плотно ели?
Я покраснела:
- Я ем.
- Сомневаюсь в этом. При Вашей кипучей общественной деятельности и активной умственной работе Вы должны есть за троих.
- Я пропускаю только завтрак, меня просто тошнит от этой овсянки. И от тыквенного сока тоже. Терпеть его не могу!
Мадам Помфри с подозрением уставилась на меня:
- Тошнит? Из-за овсянки? А чем же Вы тогда завтракаете?
- В последнее время я пристрастилась по утрам к крепкому кофе, мне в комнату приносит его Добби, домовик.
Медсестра задумалась, потом покачала головой:
- Мисс Грейнджер, Вы лучшая на курсе по магической медицине, Вы идеальная студентка, о которой любой преподаватель может только мечтать. И если бы я не знала очень хорошо Вас и Вашу огромную работоспособность, не была бы наслышана о Вашей честности, принципиальности и порядочности, я запросто могла бы предположить, что Вы беременны...
Мне на мгновенье показалось, что я ослышалась. Я ошарашено уставилась на медицинскую сестру:
- Я что?...
-... Но зная Вашу безупречную репутацию, - Поппи Помфри оставила мой вопрос без внимания, - я ставлю Вам следующий диагноз: сильное физическое, а возможно и душевное истощение. В ближайшие дни Вам просто необходимо пересмотреть свой режим дня, меньше сидеть над книгами, больше отдыхать, гулять на свежем воздухе. А еще я пропишу Вам особую диету, и извольте, милочка, ее неукоснительно соблюдать!
Я кивнула, хотя не поняла ни одного сказанного ею слова. Я не могла думать ни о чем другом, кроме как «могу предположить, что Вы беременны». До меня медленно начал доходить смысл этой фразы. На смену белой краске на моем лице пришла красная. Я покраснела от стыда, но еще больше от мысли, что слова медсестры могут оказаться пророческими.
- Завтра же я сообщу о Вашем состоянии декану Гриффиндора. Сделаю Минерве выговор, что она совсем не следит за здоровьем своих студентов. Завалила бедную девочку работой, и довольна...
Но я уже не слышала недовольного ворчания медсестры. Я думала.
Сейчас я была абсолютно уверена в том диагнозе, который вынесла мне ничего не подозревающая и верящая в мою «незапятнанную» репутацию мадам Помфри. Конечно же, вот оно то, что со мной происходит в последнее время – беременность. Поэтому и изменились мои вкусовые пристрастия, поэтому и преследовала меня угнетающая усталость, поэтому и появилась ежедневная утренняя тошнота. А еще пустота в душе, тоска и постоянная депрессия.
Я беременная?.. От Драко Малфоя?.. Звучит, как приговор. И выхода из этой ситуации нет. Мне осталось сделать только одно – умереть. И умереть прямо сейчас, пока еще никто на свете не знал о моем позоре.
А я то думала, что тем кошмарным сентябрьским утром все закончилось. Оказывается, нет – все только началось.
Мамочка, но почему все это произошло именно со мной?! Чем я так прогневала судьбу?!
Ночь, словно предчувствуя что-то ужасное, никак не хотела наступать. В замке долго не стихали голоса студентов, откуда-то издалека доносились крики, стук, странные шорохи и скрипы. Казалось, никто не хотел спать. Завтра Хэллоуин, и весь Хогвартс стоял на ушах из-за предстоящего праздника.
- Куда смотрят преподаватели и старосты факультетов? – мрачно подумалось мне. – Наверное, уже за полночь. Как будто обязанности старосты неукоснительно соблюдаю я одна.
Я приподнялась, чтобы увидеть из-за ширмы настенные часы. Как же долго тянется время – всего только десять.
Нужно еще чуть-чуть подождать. Совсем чуть-чуть. Я откинулась на спинку кровати: что ж, мне торопиться некуда. А уже завтра меня ждет вечность...
Прикрыла глаза и задумалась. Обида на несправедливость судьбы прошла. В душе царила пустота и умиротворение от принятого решения.
Как же я сама не поняла, что беременна?! Ведь это же яснее ясного. Сентиментальная, романтически настроенная дурочка Гермиона Грейнджер совсем забыла, что после плотских наслаждений с господином Малфоем могут случиться дети.
Я вновь раз прокрутила в голове последние дни: по утрам я вставала безразличная ко всему, проглатывала свой кофе, не почувствовав ни голода, ни сытости, ни вкуса. Во мне что-то неуловимо изменилось – исчезла легкость в походке, уже с самого утра чувствовалась усталость, удручала тяжесть в груди, которую я списывала на последствия событий в Министерстве в июне. Каждое движение требовало усилий, в ногах пульсировала ноющая боль. Тем не менее, я была в постоянном движении: после уроков бежала в библиотеку, затем на собрание старост, после на стадион – посмотреть тренировку друзей, но задерживалась там недолго – меня снова ждала библиотека, дополнительные занятия с первокурсниками, пятиминутка в кабинете декана с раздачей рекомендаций и заданий на следующий день, и снова библиотека. И так ежедневно. Прямо замкнутый круговорот получается! Наверное, я сама придумывала себе несуществующие проблемы, трудности и множество вопросов, требующих незамедлительных ответов и решений. Зачем? Ответ прост – чтобы забыться, чтобы уйти от неприятных мыслей, чтобы не вспоминать ушедший в небытие сентябрь. А когда вечером я поднималась в гриффиндорскую гостиную, то совсем не чувствовала под собой ног, но шла и шла и шла...
Я не заметила, что месячные непривычно задержались, но даже если бы и заметила, то не придала бы этому значения. Я даже предположить не могла, что со мной может случиться подобное. Мерлин! Ну почему же именно со мной?! Ведь это была одна-единственная ночь, только одна...
Наверное, за счастье, пусть даже такое короткое, нужно платить. Вот и пришел мой час расплаты.
Шум в Хогвартсе наконец-то стих.
В комнате мадам Помфри погас свет, и вскоре оттуда послышалось легкое равномерное похрапывание. Я встала с кровати, аккуратно заправила одеяло и направилась к выходу. Но перед дверью оглянулась: а что, если звук открывающей двери разбудит медсестру? За годы медицинской практики у той выработалась привычка прислушиваться к каждому звуку, доносящемуся из палаты пациента.
- Нет, - я покачала головой, - мне никто не должен помешать.
Два дня назад я сама ругала Гарри за применение заклинания Оглохни. Он вычитал его в учебнике принца-полукровки. При применение этого заклинания у всех находящихся поблизости людей начиналось непонятное жужжание в ушах, что позволяло спокойно разговаривать, не боясь, что тебя подслушают. Я не одобряла все эти штучки и напрочь отказывалась разговаривать, когда заклинание действовало. Но сейчас я уверенно направила палочку в сторону кабинета мадам Помфри – Оглохни! – это давало мне шанс покинуть больничное крыло незамеченной.
Астрономическая башня встретила меня холодным ветром, который в считанные мгновенья изранил лицо острыми ледяными дождинками. Но я не почувствовала боли: душевные раны были гораздо сильнее физических. Умереть не страшно – страшно жить.
Я зябко поежилась – школьная мантия не согревала.
- Ничего, - пыталась успокоить сама себя, - сейчас все закончится. Только один-единственный шаг, шажок, маленький такой, малюсенький... И все... Больше не будет ничего...
Я шагнула к каменным перилам и заглянула вниз. Там внизу меня ждала ночная чернота, смертельная затягивающая мгла. Мурашки жуткого страха пробежали по спине.
И как я могла думать, что умирать не страшно?! Очень страшно! Безумно страшно! Но другого выхода нет...
Я прижалась щекой к холодной стене башни, словно прощаясь с Хогвартсом. Соленые слезы катились по щекам, я глотала их, и они тяжелым камнем вставали где-то в горле.
- Прости меня, Гарри... Я предала тебя... предала нашу дружбу... Прости и ты, Рон... ты всегда был мне надежным товарищем... Простите, мама с папой... я не оправдала ваших надежд... Драко, прости... я не хотела приносить проблемы в твою семью... так уж вышло... я мечтала совсем о другом...
Я подошла очень близко к краю. Ветер растрепал волосы, и они спутанными мокрыми прядями хлестали меня по заплаканным щекам.
- И ты прости меня, Джинни... Пойми и прости...
Все, последний шаг...
Надо решиться и сделать этот последний шаг...
Прощайте все!
- Ге-е-ер-ми-и-и-о-о-она-а-а!
Меня кто-то зовет? Но этого не может быть! Я здесь одна, совсем одна... Весь Хогвартс спит безмятежным сном.
- Гермиона!
Нет, просто послышалось, показалось... Наверное, где-то в подсознании мне очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь позвал... остановил... спас...
- Гермиона! Что ты делаешь? Ты сошла с ума?
Крепкие руки схватили меня за плечи и утащили в глубь башни, подальше от страшной бездны. Джинни Уизли прижала мое обмякшее замерзшее тело к себе:
- Как ты могла? Дура! Дура! Дура!
Она со всей силы била меня по щекам, но я совсем не чувствовала боли. Я металась в истерике на хрупком плече моей рыжеволосой спасительницы.
Глава 23. Ноябрь, 1996 год. Хогвартс
ДЖИННИ УИЗЛИ
Мы сидели на ступеньках лестницы, ведущей наверх, подальше от роковой бездны.
- Идиотка! Я люблю тебя! Ты моя лучшая подруга! Почему ты пошла на такое, Гермиона?
Но она упорно молчала, уставившись в одну точку.
- Ты представляешь себе, что ты только что собиралась сделать?
Каштановая голова медленно кивнула.
- Нет, ты не понимаешь! Кто мне говорил, что нет неразрешимых проблем? Кто? ТЫ!!! ТЫ!!!
Хриплый шепот искусанных до крови губ:
- Оказывается, бывают...
И снова тишина.
- Гермиона, не окажись я здесь случайно...
- Зачем ты здесь, Джинни?
Наконец, хоть что-то. Я понимала, что подругу нужно непременно разговорить. Иначе... иначе она может повторить задуманное. Я принялась тараторить, боясь остановиться даже на секунду:
- Сегодня мы, как обычно, поцапались с Роном. Он застал нас с Дином на потайной лестнице в башню Гриффиндора. Мы просто целовались. Он же воспринял это, как личное оскорбление. Начал кричать на весь Хогвартс, что не желает видеть, как его родная сестра лижется с парнем прямо при всех. Да там никого не было, пока они с Гарри не приперлись!
Я украдкой наблюдала за подругой. Та сидела на ступеньках, сжав руками колени до посинения костяшек пальцев. Взгляд направлен неизвестно куда, вся словно сжатая пружинка, чуть задень – и взорвется.
- Короче, я выпроводила Дина. Он сбежал, явно радуясь предоставленной возможности ускользнуть от скандала. Тот еще трус! Пора расстаться с ним. А любимому братцу я высказала все, что о нем думала: что он бесится из-за того, сам не может заарканить ни одной девчонки, что с ним никто не хочет целоваться, кроме нашей тетушки Мюриэль, что прежде, чем он решится на активные действия, ему было бы не плохо попрактиковаться сначала на своем Сычике.
Гермиона издала какой-то неясный хлюпающий звук. На смех не похоже, но все же это была моя первая маленькая победа.
- Я ненавижу Рона! Он ведет себя так, будто поцелуи – это какая-то гадость, а все потому, что у него самого опыта, как у младенца. В общем, я психанула и убежала. Когда наши девчонки легли спать, я ускользнула сюда. Хотелось наплакаться вдоволь.
- Почему? – едва слышно прошептала Гермиона.- Рон всегда был таким.
Я пожала плечами.
- Сама не знаю. Нет, я, конечно, привыкла к глупым выходкам братца, но порой его зашкаливает. А самое обидное: похоже, что и Гарри с ним солидарен.
Гермиона покачала головой:
- Нет, не солидарен. Он просто сгорает от ревности, когда ты с Дином.
-Кто-о-о? Гарри? Гарри Поттер?
Гермиона кивнула.
- Чушь! Ты это говоришь, чтобы успокоить меня. Ты знаешь, что Гарри всегда нравился мне, вот и стараешься.
- Нет, Джинни, я говорю правду. Дай ему еще немного времени. Он скоро созреет.
- Как же, созреет он... Когда я перезрею.
Гермиона хмыкнула. А я незаметно вздохнула: кажется, кризис миновал.
- Гарри дико тебя ревнует, я точно знаю. А это – уже что-то.
- Хорошо! – я пожала плечами. - Подожду еще чуть-чуть. Надеюсь, процесс его созревания не затянется навечно, пока я не стану старой и дряхлой старухой. А Рон? Что мне делать с ним? Найти ему какую-нибудь смазливую куклу? Может, когда он сам начнет лизаться с кем-нибудь, то отстанет от меня?! Как ты думаешь? Ему этот процесс должен понравиться. Вот ты, например, целовалась с Виктором Крамом, и тебе понравилось.
- Целовалась с Крамом, спала с Малфоем...
Я испуганно зажала рот ладошкой: этого просто не может быть. Может быть, я ослышалась?
- Ты серьезно?
Гермиона в первый раз за долгий разговор подняла на меня взгляд, пронзительный и обжигающий:
- Серьезнее не бывает. Мало того, я жду от него ребенка...
Не знаю, чего она ожидала от меня – крика, вспышки ярости, ненависти, осуждения, брезгливости.
- Так ты поэтому... ну... там..., - я мотнула головой в сторону астрономической башни. Крупные градины слез покатились по моим щекам.
Гермиона кивнула.
- Эх, ты! – я обняла подругу за плечи, крепко прижала ее к себе и вдруг зарыдала, громко, горько, как-то по-бабьи. Гермиона тоже заплакала.
Две быстро повзрослевшие девушки оплакивали свое уходящее детство. Что ждет нас завтра, когда начнется война? Выживем ли мы в кровавой мясорубке? Как не хочется умирать! Как хочется выжить, чтобы любить, рожать детей, видеть, как они растут. И Гермиона лгала самой себе, когда хотела уйти. Я знала, что она очень хотела жить! Жить, не смотря ни на что.
- Ну, все, все, успокойся, – я первая взяла себя в руки и принялась вытирать грязные разводы от слез на щеках подруги.
- Джинни, ты, наверное, меня презираешь?
- Я?! Да кто я такая, чтобы давать оценку твоим поступкам?
- Ты моя подруга, ты имеешь на это право.
Я заправила выбившуюся каштановую прядь непослушных волос за ухо.
- Знаешь, Гермиона, ты можешь мне не поверить, но я почему-то подозревала нечто подобное. Вернувшись после практики, ты заметно изменилась.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |