Я промолчала – она все равно не услышала бы меня.
Сидя в гостиной, я наблюдала, как Живоглот, удобно устроившись на диване, махал из стороны в сторону рыжим пушистым хвостом, а Ириска, пытаясь его поймать, носилась за ним, поскальзываясь на паркете. Туда-сюда, туда-сюда…
Но мне не было смешно, мне было неуютно: будто воздух комнаты был пропитан предчувствием чего-то неизбежного, чем-то, что вызывало у меня страх и панику. Что будет, когда Драко вновь пересечет порог моего дома? Что ждет нас в будущем?
Я все время наблюдала за ним в больнице, пыталась проверить, действительно ли он не помнит прошлого, ведь прежний Малфой был искусным актером и не упустил бы случая доставить мне неприятности. Но сегодняшний Драко ни разу не дал повода усомниться в себе - он смотрел на меня серыми наивными ничего не понимающими глазами и улыбался.
Он все время улыбался. А ведь никогда в прежней жизни он не улыбался мне. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Парень в больничной палате был настоящий, искренний и непосредственный. Не слизеринский принц, гордый и самодовольный аристократ, а обычный самый что ни на есть простой мальчишка. Немного робкий и неуверенный в себе. Именно это и пугало – с таким Малфоем я не знала, как себя вести.
- Как мне страшно, мамочка!
Но никто не услыхал меня в пустом доме. Я была в нем совершенно одна.
В удобном мягком кресле я сжалась маленьким комочком, обхватив и крепко прижав к животу колени – мне было зябко, я мерзла, хотя за окном стоял теплый сентябрьский вечер.
Мы в ответе за тех, кого приручили…
А он начал привыкать ко мне. Готова ли была я принять это?
Для него не существовало прошлого: ни голубого цвета глаз его матери, ни стального отблеска глаз отца; он не помнил Хогвартс, Гарри, меня. Он не знал, с какого он факультета, кто его друзья, на чьей он стороне. Он потерял ориентацию, что для него хорошо, а что плохо; где черное, а где белое; с кем ему рай, а с кем ад. Он забыл о нашей взаимной неприязни и вражде, о наших ссорах и конфликтах, о презрении к грязнокровкам. Он не помнил, кто он такой. Даже метка пожирателя превратилась для него всего лишь в нелепую татуировку на руке, смысла которой он не понимал.
Он напоминал маленького несмышленого ребенка, который привязывается к тому, кого постоянно видит перед собой, кто проводит с ним много времени, кто добр с ним и заботится о нем. Его память была девственна, как чистый лист, как первый выпавший на землю снег, как прозрачное небо в ясный летний день.
Готова ли я взять на себя такую ответственность, чтобы ответить на мучавшие его вопросы?
Нет, не готова – пора признать это. Я, конечно, постараюсь найти в себе силы и рассказать ему обо всем, но не сейчас… чуть позже… а может быть никогда…
Я легко могла противостоять тому Малфою, дерзкому и наглому – а этот слизеринец начинал мне нравиться, я уже не держала на него зла, я перестала его ненавидеть. Мне было его искренне жаль. И осознание этого настораживало меня и пугало.
Он мой враг, но дважды за последний месяц спасал мне жизнь. А сейчас он доверчиво тянулся ко мне, инстинктивно ища помощи и поддержки. Что-то незаметно переменилось в этой жизни, она по-новому расставляла свои приоритеты. И я запуталась…
…Мы в ответе за тех, кого приручили – сказал Экзюпери, а сам разбился…
Что будет, если Гермиона Грейнджер вдруг подружится с Драко Малфоем? Звучит нелепо и смешно. Но выбора у меня не было, я уже взяла ответственность за него, когда приняла его в своем доме. Так пусть же все идет так, как идет. Хотя от этих мыслей голова кругом, но... будь, что будет.
Нужно ли сообщить Дамблдору о случившемся?
Почему-то эта мысль пришла ко мне только сейчас – когда опасность для жизни слизеринца миновала. Думаю, не за чем зря тревожить директора школы – все ведь обошлось. А потом в Хогвартсе я ему объясню, подробно расскажу, как за одну тревожную бесконечно длинную ночь чистокровный аристократ превратился в грязнокровку Малфоя. Как смешно звучит! Вот она - ирония судьбы. Вчера бы я добавила «Так ему и надо», но сегодня промолчу – эта ночь изменила и его и меня.
Драко выписали, и ничего страшного произошло. Он вновь переступил порог нашего дома и, с интересом разглядывая все вокруг, прошел внутрь. В этот раз ему у нас понравилось, особенно мамины роскошные цветники – не удивительно: в его памяти стерлись восхитительные виды, открывающиеся из окон Малфой-мэнора. Парню просто не с чем было сравнивать свои ощущения.
- Это твоя комната, - я открыла дверь. – Располагайся.
- А где живешь ты?
Я показала на соседнюю дверь, первую от лестницы, ведущей из гостиной на второй этаж.
- Мы будем соседями. Туалет и ванная там.
Он кивнул, открыл дверь, почти вошел, но оглянулся на меня:
- Спорим, что в твоей комнате полным-полно мягких игрушек?!
Я открыла от изумления рот: он никогда не был в моей комнате, только однажды заглянул, чтобы разбудить меня. Вспомнил что-то?
Драко усмехнулся, прочитав мои мысли:
- Нет, память не вернулась. Просто ты сама похожа на большую грустную куклу. А куклы обычно дружат с плюшевыми мишками и зайцами.
Он подмигнул мне и исчез за дверями.
А я продолжала стоять возле его комнаты и не могла прийти в себя. Никогда еще студентку Гриффиндора Гермиону Грейнджер не называли большой грустной куклой. Я что, действительно, на нее похожа?
Папа предложил нам проехаться на автомобиле – организовать, так сказать, экскурсию по городу для нашего выздоровевшего гостя. Драко пришел в восторг, мама кивнула, мне же ничего не оставалось, как согласиться с общим решением.
Отец сел за руль, слизеринец с удовольствием забрался на первое сиденье, мы с мамой устроились сзади. Малфою было все интересно, его глаза светились любопытством и желанием узнавать и открывать для себя что-то новое. Он с удовольствием разглядывал сквозь опущенное стекло местные достопримечательности, пешеходов и пробегающие мимо автомобили. Отец рассказывал своему внимательному собеседнику историю родного города, зданий и людей, проживающих в них. Он тут родился и вырос, и ему с детства была знакома здесь каждая тропинка. Мы с мамой переглядывались меж собой, с удивлением наблюдая за ними: по истине, такую картину увидишь не каждый день. Я бы назвала ее «Мирно беседующие маг и магл». Жаль, что не умею рисовать!
- А трудно научиться водить автомобиль, мистер Грейнджер? - парень повернулся к нашему водителю, и по совместительству гиду.
- Нет, - ответил отец, не отрывая глаз от дороги.
- А я бы смог?
- Конечно, ты смышленый малый, - папе определенно доставляла удовольствие эта милая беседа. – Только ты еще несовершеннолетний. Думаю, тебе стоит начать с чего-нибудь другого, с велосипеда, например.
- Вело… что?
- Велосипед, - засмеялся отец, он все время забывал, что парень вышел из другого мира. – В гараже у нас найдется парочка, как раз для вас с Гермионой. Раньше, до покупки машины, мы с женой любили выезжать на природу.
Он посмотрел на маму в зеркало заднего вида и улыбнулся ей. А она ему.
- Нет ничего лучше, чем, крутя педали, мчаться с крутого склона горы. Над головой простирается огромное синее небо, в глазах отражается солнце, в ушах свистит ветер, а перед тобой открыт весь мир! Кажется, что нет ничего невозможного!
- О нет, - простонала я. – Снова как на фестрале. Боже упаси!
Я вспомнила свой первый и, надеюсь, последний опыт полета на этом животном. Настоящее безумство – под тобой внизу скользят горы, ущелья, дороги, маленькие огоньки деревень, а ты, уцепившись рукой за шелковистую гриву, припав к костистому крупу невидимого под тобой коня, мчишься на сумасшедшей скорости навстречу кроваво-красному закату. Словно сам летишь над бездной. Даже Рону, привыкшему к полетам на метле, не доставило это большой радости. А что уж говорить обо мне!
- На чем? - три пары глаз недоуменно уставились на меня.
- Следи за дорогой, - одернула мама забывшего про руль отца. – Нам еще аварии не доставало.
Кроме того, у меня уже был маленький опыт общения и с велосипедом тоже. Давным-давно, в детстве, папа учил меня держаться в седле железного двухколесного коня. И мне тогда это не понравилось. Осталось в памяти смутное ощущение боли в разбитых коленках.
- Я научу тебя, - отец повернулся к Малфою. – Нет ничего проще. Ты не пожалеешь, уверяю.
Ну-ну. Значит, мне предстоит увидеть еще одну незабываемую картину «Магл учит мага управлять велосипедом».
- А Гермиона умеет? – Драко с любопытством обернулся к нам с мамой.
Мама улыбнулась ему:
- Ее учили в детстве. Должна уметь.
А я в этом искренне сомневалась. Сумасшедшая отцовская затея мне совершенно не нравилась.
- Кто один раз научился – никогда не забудет! – папа упорно стоял на своем, несомненно, он поставил перед собой цель – вновь усадить меня за руль велосипеда.
Что ж, попробую еще раз. Но если у меня не получиться – пусть пеняют на себя!
Вечером в доме было тихо: отец с Малфоем отправились в парк учиться покорять двухколесное чудовище, мама в гостиной смотрела любимый сериал. Оставшееся до сна время я решила посвятить любимым книгам. Уже давненько не удавалось полистать учебники, а ведь совсем скоро новый учебный год.
По привычке уселась на крыльце, положив книгу на поджатые колени - «Древние Руны: углубленный курс». Один из моих самых любимых предметов. Я выбрала его на третьем курсе и ни разу не пожалела об этом. И даже достигла в его изучении определенных успехов.
Руны - это древние магические знаки, пиктографически представляющие основные силы природы. Рунические символы использовали для предсказаний и магии северные народы, верившие в контакт с природными силами, с помощью Рун они способствовали выращиванию урожая, лечили, благословляли, предсказывали. Позднее произошло превращение Рун в алфавит. С введением христианства в Европе и распространением латинского алфавита руническое письмо и руническая магия быстро потеряли свое значение, хотя просуществовали после этого достаточно долго, вплоть до пятнадцатого века. Мне всегда доставляло особое удовольствие знак за знаком, символ за символом расшифровывать это древнее письмо, открывать тайну бытия древних магов. Захватывающее занятие!
Оно увлекло меня и в этот раз, я не заметила, как начало темнеть – фонарь под навесом, заботливо включенный мамой, еще позволял различать магические надписи.
Малфой подошел сзади и заглянул через плечо. Я не слышала его шагов, но почувствовала на плече чужое дыхание и, вздрогнув от неожиданности, оглянулась на него.
- Испугал? Прости!
Он сел рядом со мной на крыльцо, взял учебник из моих рук и прочел название. Заинтересовался и принялся листать страницы учебника.
Вспомнит ли он?
Малфой уверенно водил по строчкам указательным пальцем и читал, словно знал наизусть: «Руны победы, коль ты к ней стремишься, вырежи их на меча рукояти, дважды пометь именем Тюра! Руны пива познай, чтоб обман тебе не был страшен! Нанеси их на рог, на руке начертай руну Науд. (Речи Сигрдривы, 6-7)
- Мне знакомы эти строки, - он поднял на меня взгляд, в сумерках его глаза казались почти черными. – Только не спрашивай, откуда - не знаю.
Да, он все помнил, мистер Уайт оказался прав.
- Я изучал это в школе?
Я кивнула.
- Гермиона, расскажи мне о Хогвартсе, - неуверенно попросил он.
Он просит невозможное – я не готова.
- Нет, - покачала я головой. – Не сегодня.
- А когда будет подходящее время?
Я молчала – не знала, что ему ответить.
- Я обижал тебя в школе? – вдруг тихо спросил он.
- С чего ты взял? – я бросила на него испуганный взгляд.
Малфой задумался, внимательно рассматривая меня. Потом отвернулся.
- Как успехи в овладении велосипедом? – поспешила я перевести разговор в другое русло. Но он словно не слышал меня.
Я хотела встать, начала медленно подниматься, но не успела – Драко не дал мне уйти, его теплая ладонь схватила мои пальцы. Я вырвала руку. Учебник сорвался с колен и упал на нижнюю ступеньку. Я бросилась поднимать книгу, схватила ее и рванулась к входным дверям. Малфой поднялся на секунду раньше, и спасительная для меня дверь осталась за его спиной:
- Что происходит, Гермиона? – его взгляд прожигал меня насквозь. - Ты все время убегаешь от меня, от моих расспросов, отмалчиваешься, что-то скрываешь, ты не хочешь рассказывать мне о школе, о том, что было раньше, кто я, и какие отношения нас с тобой связывали. Что все это значит?
Какие странные у него глаза – сегодня утром, когда я показывала ему его комнату, они были лукавыми-лукавыми и теплыми, как речной песок в солнечный день; раньше в Хогвартсе, всякий раз, когда Малфой гневался, они отливали сталью и были холодными как айсберг; когда же он сердился – они приобретали темный перламутровый оттенок; когда проявлял надменность – становились цвета мокрого асфальта. Сейчас же они походили на два бездонных озера – такие же глубокие и опасные...для меня. Или на болото – оно засасывало меня, медленно затягивало, и выбраться оттуда самой не было надежды...
Он сам Дьявол. Я знала точно, что в нем не было других достоинств, кроме этих глаз. Да и они достались ему, себялюбивому и эгоистичному, вероятно, по ошибке. Тогда почему же, я стояла сейчас перед ним, словно нашкодившая первокурсница, боясь поднять на него взгляд, чтобы не запутаться в этой пепельно-серой паутине.
- Пропусти меня! – тихо попросила я.
Ждала от него чего угодно, но он снова удивил меня – беспрекословно подчинился моему требованию и отошел в сторону.
Я подошла к дверям, но не вошла внутрь. Стояла возле двери, держась за ручку, знала, она открыта - это мой спасительный путь от сероглазого мальчишки, от его расспросов, стоит ее толкнуть и войти, но... Я стояла и чего-то ждала.
Я ждала шагов за спиной, его шагов, а их не было.
Я оглянулась – Малфой сидел на ступеньке крыльца – там, где несколько минут назад сидела я. Он опустил на колени голову, обхватив ее руками. Поза безысходности.
Что же я делаю с ним?
Хватит молчать! Он должен знать все!
Никогда раньше Гермиона Грейнджер не искала для себя легких путей и не бегала от трудностей! И лгать – не в моей привычке.
Неизвестность всегда несет в себе опасность, и порой она превращается в настоящую ловушку для человека, которая – хлоп! - замкнет за ним дверь, и, оставшись в полной темноте, он станет слепым котенком. Разве я хотела бы сама оказаться в такой ситуации? Нет! Пусть лучше неприятная правда, чем бесконечное молчание и тревожная недосказанность.
Может быть, мне стоит к нему присмотреться поближе, подружиться с ним, попробовать дышать с ним в один такт, не бояться раскрыть ему свою душу, отпустить свои страхи и сомнения?
Конечно, я об этом еще пожалею, возможно, проведу много бессонных ночей и пролью много горьких слез, но...
Я вновь оглянулась на Малфоя, он сидел точно также – задумавшийся, одинокий и несчастный.
Я сделала неуверенный шаг в сторону от входных дверей. Как легко все решить – и как тяжело на это решиться...
Боже, дай мне мудрости не ошибиться, не сделать больно ни себе, ни кому-либо другому.
Я подошла к Малфою и легонько дотронулась до его плеча, он вздрогнул, но не поднял голову с колен. Я села рядом - положила свою дрожащую руку на его. Мне пришлось собрать все силы, чтобы голос не выдал моего волнения:
- Драко, давай поговорим.
Я услышала свой голос как бы со стороны, на удивление он звучал спокойно, чертовски спокойно:
- Все очень сложно... все так запутанно...
Он поднял на меня взгляд, а в нем – смятение, непонимание и осмысливание того, что происходит.
– Я попытаюсь объяснить, рассказать тебе все, что знаю сама: и о твоих родителях, и о школе, и о твоих друзьях…
Внезапно его лицо озаряется слабой улыбкой:
- А о нас с тобой?!...
Я поперхнулась от удивления и закашлялась. Нет никаких «нас с тобой», да и никогда не будет. Нужно сразу расставить все точки над «i».
- Я, возможно, огорчу тебя, но мы с тобой не друзья и даже не приятели, а в школе мы почти не общались. Мы просто однокурсники.
Я задумалась на мгновенье, но решилась – правда не может быть частичной. Сказав «а», нужно говорить «б»:
- И мы с тобой всегда враждовали. Ты ненавидел меня, а я – тебя.
Он непонимающе уставился на меня:
- Ты так шутишь?
Я покачала головой.
Малфой не сводил с меня задумчивого взгляда:
- Тогда кое-что становится понятным...
- Что, например?
- Что ты избегаешь меня - ненависть не легко преодолеть.
Я вновь покачала головой:
- Я больше не ненавижу, поверь. Я изменила свое мнение о тебе. Похоже, я немного ошибалась в тебе раньше.
В его глазах загорелся огонек:
- Правда?! Здорово, значит, еще есть шанс!
О чем он говорит – какой шанс? На что?
Сидя в гостиной, мы проговорили с ним до глубокой ночи – это было время откровенных бесед.
Глава 19. Сентябрь, 1996 год. Дом Гермионы Грейнджер.
ГРЕЙНДЖЕР
На улице было еще довольно темно. Тихо шумел ветер – ветки деревьев задевали оконные стекла, легонько постукивая по ним. Мне не спалось. Я лежала в уютной кровати под мягким теплым одеялом и прислушивалась к тишине дома. Ни единого лишнего звука - все спали.
А мой сон пропал совершенно – спутанные мысли о вчерашнем разговоре не давали Морфею вернуться в мою спальню. Уставившись в темный потолок комнаты, я задумалась о своей жизни.
Мысли… мысли… мысли…
Спустя какое-то время стало ясно, что мне больше не уснуть. Оставалось одно - тихо выскользнуть из теплой постели, чтобы не разбудить домашних, и, накинув халат, крадучись, словно кошка, обойти скрипучие половицы и спуститься в кухню. По пути я подхватила оставленную вчера вечером в гостиной книгу – лучше читать, чем вновь и вновь разбирать запутанные в тугой клубок мысли. На диване разлегся Живоглот, он открыл один глаз, посмотрел на меня удивленно: мол, и куда это ты собралась так рано, но с места не сдвинулся, продолжая мирно посапывать. Счастливый…
Включила кофеварку, приготовила себе кофе. Кухню заполнил легкий горьковатый аромат. Прихлебывая обжигающий ароматный напиток, удобно устроилась за столом. Честно попыталась прочесть пару страниц – напрасная трата времени. Чтение не шло: глаза пробегали по одной и той же строчке, а думы вновь и вновь возвращались к парню, спящего в соседней со мной комнате.
Мы проговорили с ним до глубокой ночи, я рассказала ему очень многое: о его семье, о Хогвартсе, о Слизерине, о его приятелях и однокурсниках, об учебных предметах, которые мы изучали, о преподавателях, которые делились с нами своими знаниями, даже об его игре в квиддич в составе сборной факультета... О многом, но не обо всем. Я старательно избегала в своем рассказе острых углов, умолчала о его мнении о нечистокровных волшебниках, о характере их взаимоотношений с Гарри Поттером, о нашей многолетней взаимной неприязни. Вполне достаточно и того, что он уже знал об этом. Малфой внимательно слушал, не прерывая меня и не спрашивая ни о чем. Я видела, что мое повествование потрясло его до глубины души.
Когда я замолчала, он задал мне один-единственный вопрос:
- Ответь, мы с тобой, действительно, были врагами?
Я опустила голову: ответ был очевиден.
- Понятно, - кивнул он, поднялся и вышел из гостиной. Наверху обернулся:
- Спокойной ночи. Хотя не думаю, что для меня она будет спокойной…
Я слышала звук его тяжелых шагов на лестнице. Сердце защемило – было искренне жаль его. Каково чувствовать себя гадом, не зная своей вины, не помня о себе вообще ничего?! Не хотела бы я оказаться в его ситуации.
Броситься за ним? Утешить? Но что это даст?! Ничего. Однажды память вернется к нему, и жестокая реальность снова расставит все по своим местам.
Почему все эти годы я ненавидела его? Ненависть мешала справедливому суждению о нем, застилала мне глаза. Сейчас, когда я почти излечилась от слепого негативного чувства, я могла рассуждать вполне объективно и здраво.
Малфой всегда обладал очень сложным характером. Вздорный самовлюбленный эгоист - он казался надменным, циничным и амбициозным, порой жестоким, все время изображал из себя «крутого парня». Он упорно цеплялся за те качества, которые ему прививал в семье отец, словно не замечая влияния матери, которую, безусловно, любил. Драко купался в ее любви, ничего не беря для себя из ее характера. Но реальная опасность, нависшая над Нарциссой, выдёрнула его из неопределенного подвешенного состояния и заставила переосмыслить многие вещи. Конечно же, в первый раз он спасал вовсе не меня – дураку понятно. Но вот второй раз…
Если с Драко-младшего сорвать годами формировавшуюся скорлупу отцовского влияния, то под толстой непробиваемой оболочкой окажется ранимый подросток, взращенный на столь неплодородной почве бескорыстной материнской любовью. Он просто мальчишка, который запутался, что хорошо, а что плохо…
Тот второй раз показал, что Драко Малфой совсем не такой, каким пытался все время казаться.
- Ты… наша, а они… маглы…
В тот раз в нем говорил не Люциус, это наконец-то прорвалась Нарцисса. Кто же победит в нем – тьма или свет, отец или мать? Родители рвут его на части, каждый тянет в свою сторону, запутывая еще больше.
Основное лекарство от ненависти - принять человека таким, какой он есть, не осуждать и самое главное - суметь простить. Теперь я с уверенностью могла сказать, что я простила Драко Малфоя. А значит – излечилась.
Драко нужно жалеть, так же, как я всегда жалела Гарри, как бы кощунственно это не звучало. А все потому, что они, нельзя не признать, чем-то похожи – оба неистовые, непреклонные, скрытные и не желающие принимать ничью помощь. А еще – ненавидящие друг друга. Их взаимная неприязнь изъела их, как ржавчина изъедает железо, медленно источила изнутри, затуманила сознание и рассудок.
Ненависть – странная штука. Она всегда полна страданий для того, кто ее ощущает. Что она несет в себе? Программу самоуничтожения. Истоки ненависти берутся из самой темной половины человека. Это самая тяжелая и самая отвратительная цепь, какой один человек может связать себя с другим, ибо кольца этой цепи пропитаны злобой.
А еще ненависть - это человеческая слабость, которая делает людей предсказуемыми, ими легче управлять, это вредная привычка, которая входит кровь и медленно отравляет ее. Я сумела помочь сама себе, но как помочь им, глупым враждующим мальчишкам?
В доме царила тишина. Я подошла к окну и настежь открыла его – в кухню ворвалась свежесть наступающего утра. Вдали за парком медленно поднималось солнце, первые лучи уже начинали пробиваться сквозь верхушки деревьев. Картина, написанная кистью волшебника по имени Утро, завораживала и уносила туда, где не нужно думать о жестокой реальности.
Я взяла со стола забытый мной, недопитый и уже остывший напиток, сделала пару последних глотков. Кофе закончилось, я поднялась, собираясь пойти к раковине, чтобы помыть за собой чашку, и от неожиданности чуть не выронила ее.
Парень, о котором я только что думала, стоял в дверях кухни, одетый в шорты и футболку, и смотрел на меня серыми широко открытыми глазами.
- Ты? – удивилась я. – Почему не спишь? Еще рано.
- А сама?
- Не спится что-то.
- Вот и мне.
Я сполоснула чашку, повернулась вновь к нему:
- Кофе будешь?
- Лучше чай, – ответил он.
Малфой прислонился к косяку двери, молча наблюдая за моими действиями.
- А знаешь, я вообще ночью не сомкнул глаз – все думал о том, что ты мне рассказала. Сложно сразу поверить в услышанное, все за раз переварить. Кажется, что это ты не мою жизнь поведала, а про чью-то чужую. Жизнь незнакомого незнакомца…
- А ты не сразу, ты постепенно, - улыбнулась ему я, заваривая свежий чай. – У нас впереди есть целых десять дней. Ты успеешь привыкнуть.
- Тревожно как-то… Неизвестность томит.
- Ничего, пройдет.
Что я несу?! У меня самой на душе кошки скребли при мысли о возвращении в Хогвартс.
- А как я буду колдовать? Я же ничего не умею. Ты меня научишь?
- Сейчас нельзя – над нами установлен магический Надзор, разве потом… в школе… Хотя мало вероятно…
- Разбежимся по разным факультетам?
- Угу, - кивнула я. – И не только это…
Он исподлобья посмотрел на меня:
- Из-за наших прежних отношений?
Я промолчала, старательно делая вид, что занята делом: поставила перед ним чашку с чаем, сахарницу и пиалу со сливками.
- Бутерброды будешь?
- Спасибо, не нужно. Что же я буду делать в школе Магии, если ничего не помню?
Он сел к столу. Я устроилась напротив, старательно избегая его взгляда:
- Мистер Уайт сказал, что основные навыки при амнезии не теряются. Стоит тебе взяться за палочку, как рука сама вспомнит, что нужно делать. И мозг сработает автоматически…
- А если не вспомнит и не сработает? - настаивал он.
- Непременно сработает! Откуда такой пессимизм?
Он печально усмехнулся.
Зачем он так смотрит на меня? Чего ждет? Я ничего не могу пообещать ему – там, в Хогвартсе все изменится, у него найдутся совсем другие учителя и советчики. В голове возник образ слизеринского декана – воспоминания заставили меня неуютно поежиться. А еще есть куча его однокурсников – тоже все сплошь «приятные» типы, особенно Крэбб с Гойлом. И «милая» слизеринская староста Пэнси Паркинсон. И другие…
Я изо всех сил заставляла себя не думать о возвращении в Хогвартс. Странная, абсолютно нелепая ситуация: я и хотела и не хотела, чтобы к Драко вернулась память. Возвращаться в школу с таким изменившимся и незнакомым Малфоем было страшно, но общаться с прежним - то еще удовольствие. М-да, душевный покой мне только снился…
- Гермиона, пообещай мне…
Ну, вот, началось… Легко сказать – пообещай.
- …что ты в школе поможешь мне вспомнить магические приемы.
Я вздохнула, наклонилась на стол, оперлась руками в подбородок, задумчиво разглядывая своего собеседника. Он пил чай маленькими глотками, держа горячую чашку обеими руками, словно пытаясь согреть их, и не сводил с меня напряженных вопросительных глаз.
А! Чем черт не шутит – была, не была. Ведь, так или иначе, отношение в школе к нему измениться. Да и ко мне тоже. Пока не знаю, как, но точно изменится. Возможно, новый Драко Малфой останется единственным студентом в Хогвартсе, разумеется, после Гарри и Рона, кто вообще будет со мной общаться. Вся моя жизнь внезапно окажется разорванной на две части — до его амнезии и после.
- Обещаешь? – пытали меня наивные серые глаза.
- Хорошо, обещаю, – кивнула я, хотя сама с трудом верила в свои обещания.
Радостный огонек мелькнул во взгляде. А я тяжело вздохнула – что там нагадала мне Джинни Уизли в начале лета, когда мы еще ничего не знали о предстоящей практике?
«Гермиона, как не крути, а ничего хорошего тебе не светит. В целом получается, что тебе подвернется некто, с кем тебе придется идти по жизненному пути, но с ним нужно быть очень осторожной, ибо он коварен и лжив…»
Что будет со мной, когда к Драко Малфою вернется память?
Весь день мы посвятили борьбе с велосипедом. Слизеринцу, упорно тренировавшемуся в квиддиче на протяжении нескольких лет, все давалось достаточно легко, зато мне, не слишком большой любительнице физических упражнений, пришлось изрядно попотеть. Но ни он, ни я не привыкли отступать. Все наши труды постепенно увенчались успехом – к обеду Малфой намотал уже достаточное количество кругов на заднем дворе, а я начала более или менее уверенно держаться в седле, так что во второй половине дня мы осмелились вывести наших «коней» в парк.
К ужину наши ноги были в сплошных синяках, но лица сияли от успешно выполненного задания. На следующий день решено было начать самостоятельное исследование близлежащих пригородных деревень, полей и рек.
Родители на целый вечер уехали в гости. Мы остались дома одни: сидели на диване в гостиной, пили горячий шоколад у телевизора и рассматривали избитые и израненные коленки.
- У меня их больше, - Малфой нагнулся вниз, изучая свои синяки и ссадины.
- Нет, у меня, - я провела рукой по ноге. – Я девушка - у меня кожа нежнее и тоньше, поэтому и ран больше.
- Неженка, - засмеялся он.
Я швырнула в него диванной подушкой, чтоб не обзывался. Он увернулся.
- Будешь дразнить меня – пожалеешь!
- Ой, боюсь, боюсь, боюсь, - весело рассмеялся он. – Что ты сделаешь тогда со мной?
- Внушу тебе ложные воспоминания…, - выдала я, сама не ожидая этого от себя.
Он шутливо нахмурился:
- Например?
- Ну-у-у …, - я задумалась, - …скажу тебе, что ты каждый день в прошлой жизни готовил мне по утрам завтрак.
Он рассмеялся:
- Напугала, я и сейчас с удовольствием это сделаю.
- Тогда…. Ты всегда мыл за меня посуду…
- Да не вопрос!
Мерлин, этого Малфоя такими пустяками не напугаешь, что бы еще придумать?
- Ты был снобом, любил таскаться по магазинам и пялиться на смазливые мордашки.
- Да-а-а? Разве это плохо? Еще скажи, что мне нравились блондинки!
Черт! А разве нет?! Никогда бы не подумала, что ему могут нравиться брюнетки. Уж не Паркинсон ли?
- Ты вообще-то предпочитал мальчиков…
Глаза парня округлились. Я расхохоталась: неужели он поверил в эту бредятину?!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |