ловко со мной, например, в транспорте, которым как-то мешаю думать свое и они знаками, давлением взоров сообщают мне об этом») пациенты таким образом ищут целебные созвучия, например, с известными художниками, которые тоже противостояли миру (называют Толстого, Леже), тоже искали пороки людей. Пациенты ищут и целебное созвучие с самими собою в детстве, оживая душой со своей старой детской книжкой, с морозом («дышу, как в детстве на морозе»), возвращаются к себе, рассматривая внимательно кору дерева («вот кора живет, и я живой»). Надо для облегчения «коснуться» чего-то близкого тебе (например, своей записи в записной книжке, звонка товарища из группы творческого самовыражения). Легче становится даже не от конкретного результата, а от самого «соприкосновения». Или эти духовно сложные пациенты в это время (в этом «отпуске») чувствуют себя особым образом примитивными, «плоскими» и испытывают облегчение от «доступности реальному миру этой собственной глубинной примитивностью». Понимают, слушая магнитофон, «юмор Высоцкого», картины Брейгеля, Пиросмани, наскальную живопись в альбомах, прозу Платонова. «Выставляю вокруг себя определяющие меня открытки картин, чьи-то личности. Уточняю свое теперешнее "Я", и что-то как-то становится на свои места, не хочется избавляться от этой плоскостности, она по душе, это более глубокий слой жизни, хотя и более примитивный». В группе творческого самовыражения в это время еще нельзя пребывать: плохо среди непсихотической праздничности. Пока только «домашняя» TTC. «Но помогает вспоминать то, что происходило прежде в группе творческого самовыражения, когда в ней жил, и это как-то подсказывает, определяет, что же со мной происходит сейчас. То есть эти воспоминания имеют живой смысл».
Нередко и в подостром состоянии пациенты делают записи в тетрадь, в дневник, стараясь выразить свое состояние на бумаге, — но не только для себя, а чтобы еще кто-то прочел, услышал, «для других», пытаясь так хотя бы в будущем «соединиться духовно с другими».
Более углубленно TTC помогает во время той, наибольшей по времени, неврозоподобной части жизни пациентов, когда они испытывают отмеченную выше сложную душевную боль-заторможенность с переживанием своей никчемности, неполноценности, тягостной необщительности, пустоты — без острой психотики. В это время уменьшаются антипсихотические дозы психотропных препаратов и открываются возможности психотерапевтической помощи (TTC), что в комплексе с лекарственным лечением существенно помогает выживать. «Все равно в это время обычно живу как бы без чувства. Это духовная каторга. Вроде как-то общаясь, разговариваю, а истинной жизни нет, душевная пустота-бесформенность (временами до страшноты), замечаю у себя в зеркале взгляд раненного животного. Депрессия то с коростой, то с содранной коростой — обнаженная рана. Порою напряженность в теле до ощущения безмясности. Бесценные проблески жизни дает только целебное творческое самовыражение. Группа творческого самовыражения — это как живой ручеек среди всяких моих катаклизмов». «Научился думать в группе творческого самовыражения, почувствовал свои мысли, а то были лишь туманные пятна, эскизы мысли, не понимал жизнь и не видел смысла в ней».
Отмечу некоторые особенности TTC применительно к этим пациентам в их неврозоподобном состоянии (хотя, конечно же, это эндогенно-процессуальное неврозоподобное состояние тяжелее, субпсихотичнее такового при малопро-гредиентаом шизофреническом процессе).
1. Уже в индивидуальных личностно-теплых беседах с психотерапевтом, отвечая по-своему на сочувственно-дружеские вопросы, пациенты яснее, тверже чувствуют себя собою и называют эти беседы «пищей для внутреннего собственного лечебного процесса, самовыражения» («от душевного, теплого участия психотерапевта оживляется-работает личность, возникает возможность почувствовать себя человеком»).
2. Изучение в творческом самовыражении душевных расстройств и характерологических радикалов. Здесь важно изучение именно депрессивных расстройств, дефензивности, навязчивостей, деперсонализации (для понимания происходящего с тобой) и творческой ценности указанных расстройств. Целебное понимание своего состояния углубляет более или менее подробное знакомство с учением о характерах. Пациенты довольно легко определяют у себя полифонический характер (Добролюбова Е.А., 1996) и отмечают, что для них важно знать-понимать, смена каких характерологических радикалов происходит в их движущемся характереаффекте: какому именно из их характерологических радикалов (аутистическому, психастеническому, синтонному и т. д.) «ответит» в данное время определенная книга, картина, как скорее найти оживляющее личность созвучие с определенным присутствующим сейчас в душе на первом плане радикалом, какие радикалы участвуют в общении с какими людьми и т. д. Пациенты соглашаются, что «да, "Явление Христа народу" Иванов не мог бы написать без своей душевной полифонии, Брюллов бы такого духовного напряжения-переживания не сотворил бы, не из чего».
3. Творческое общение с литературой, искусством, товарищами в группе творческого самовыражения. «Чтение Блока оживляет индивидуальность, — рассказывает пациент. — Близка "Игра в бисер" Гессе. Чувствую высшую человеческую духовность какой-то абстрактной фигуры». Или больной замечает, что ведет себя в духе одухотворенного академика Лихачева, беседу с которым смотрит по ТВ (голос, манера академика как-то помогают в трудностях жизни). В этих приемах пациенты видят-чувствуют «свой смысл жизни в какой-то пользе для других». «Смысл жизни в выполнении конкретной творческой задачи, а выполнение творческой задачи есть счастье. Творческая задача — это то, что было глубоко внутри, это спрятанное, положенное в нас предназначение, а когда происходит творчество, это спрятанное выходит и доступно всем, и живу в человечестве».
Многие пациенты самым целебным для себя считают одухотворенно-творческое общение с себе подобными людьми (в группе творческого самовыражения, в клинико-психотерапевтическом театре, в экскурсиях, путешествиях). Это общение приносит главное — «ощущение нужности своей». Но глубокое общение такого рода — с пониманием своего отношения к жизни — способно все-таки происходить, в основном, в беседах о творческом, о духовной культуре с чтением вслух друг другу собственных произведений, с рассматриванием рисунков, творческих фотографических работ друг друга.
4. Нередко серьезно помогает перечитывание написанного собою: вспоминается то состояние, в котором писал, и «понимаю, что живу», и потом «этот момент освещает всю жизнь».
5. Благодаря целебной жизни в клинико-психотерапевти-ческом театре пациенты в творческом вдохновении находили, уточняли, «вспоминали» себя в психотерапевтической роли. «Пусть это миллиграммы человеческого счастья, но счастье это жизнь души, и миллиграммы этого тоже бесценны. Душа оживает в психотерапевтической роли, а иначе — мрамор».
6. Пациенты обычно подчеркивают, что если бы доктор просто дал совет идти в природу, читать интересные книги, смотреть альбомы художников, из этого не было бы толка. Необходима «взаимная работа», «узы», «чтобы все мы сидели с врачом в психотерапевтической гостиной за одним столом, за его столом, и чтобы он делал доброе, важное для нас, творческое, то, что нам предлагает, вместе с нами. Тогда, когда мы вместе, созреваешь к творчеству, включаешься в творчество-жизнь. Главное — узы, нам тогда тепло друг с другом, это оазис жизни». При этом один из пациентов,
7.
дабы яснее его поняли, сослался на конкретное место в статье Л. Н.Толстого «Так что же нам делать?» Там крестьянин В. К. Сютаев, единомышленник Толстого, проповедовавший братство и любовь среди людей, объясняет Толстому свое понимание «милостыни» к голодающим: «Я не богат, а сейчас двоих возьму. Вон малого-то ты взял на кухню; я его звал к себе, он не пошел. Еще десять раз столько будь, всех по себе разберем. Ты возьмешь, да я возьму. Мы и работать пойдем вместе; он будет видеть, как я работаю, будет учиться, как жить, и за чашку вместе за одним столом сядем, и слово он от меня услышит и от тебя. Вот это милостыня, а то эта ваша община совсем пустая» (Толстой Л.Н. Собр. соч. в 20 т., т. 16. М.: Худож. лит., 1964, с. 218).
7. В этом выживании через творчество, творчески выражая свое страдание в прозе, поэзии, живописи, пациенты нередко смягчают острое чувство ужаса, как делал это, видимо, и Э. Мунк (например, своей работой над картиной «Крик»). «Если удается даже в своем ужасе выразить свое, чувствуешь себя больше собою в этой личностной размытости ужаса, чувствуешь, что сделал дело — и испытываешь ощущение тепла».
При этом, конечно, пациентам хорошо, если стихотворение, рассказ напечатаны в наших психотерапевтических сборниках, но обычно важнее для них непосредственное обращение своим творческим произведением к зрителям в нашем психотерапевтическом концерте, к товарищам в группе творческого самовыражения. Так им легче почувствовать главное для них — живое взаимодействие с аудиторией, «включенность в жизнь со всеми».
8. Некоторым пациентам существенно помогало творческое исследование, описывание своих психотических расстройств после перенесенного шуба. Я побуждал их делать это примерно так, как это делали уже с несомненной пользой для своего здоровья В.Х. Кандинский (Рохлин Л.Л., 1975) и К. Юнг.
9. Пребывание в гипнотическом состоянии с проникновенно-одухотворенными словами поддержки в это время «освежает», «укрепляет душевно», «просветляет» многих пациентов в межшубное время (1994).
10. Многие из моих пациентов отмечали, что на них благотворно действуют наши разговоры, их выступления на моих лекциях врачам и психологам, на наших конференциях. «Испытываю при этом сильное целебное ощущение контакта с залом, аудиторией; яснее чувствую, понимаю подробности своих переживаний; легче и от того, что нужен специалистам своим участием в их совершенствовании в психотерапевтическом деле».
11.Помогает пациентам и помогать приемами Терапии творческим самовыражением другим пациентам, которым еще тяжелее. Для некоторых таких пациентов-психотерапевтов это становится пожизненной необходимостью. «Чувствую, что без этого живу впустую, все уходит в никуда, вся моя жизнь, нет ни от кого ответа, а тут выходит, что не зря живу, дышу; не в песок жизнь, а взаимодействие происходит, включенность в общее дело, какая-то хоть крошечная польза, ведь смысл — в отдаче».
12.Много значит в психотерапевтическом отношении не только для дефензивных шубообразных пациентов, но и для дефензивных малопрогредиентно-неврозоподобных, их собственное присутствие на конференциях с клинико-психоте-рапевтическими разборами больных, — присутствие, как уже членов Профессиональной психотерапевтической лиги. В работе А. Капустина (1999) читаем об этом: «Когда слышишь жалобы пациента, вопросы врачей, когда слушаешь итоговое заключение, то внутри невольно идет сравнение с собой, и становишься понятнее сам себе. И яснее виден путь, которым следует идти. Я бы сказал, что заинтересованное присутствие "вольным слушателем" увеличивает мою "прочность", и чувствуешь, каким образом можно попытаться помочь другому человеку» (с. 28).
13.Небезынтересно, как сравнивают пациенты действие на них TTC и психотропных препаратов (нейролептиков, антидепрессантов). «Лекарства действуют как бы извне. Они дают основание, чувствуешь себя с ними тверже, без паники, острой неуверенности. Ими унимается острота. Они приглушают неприятные переживания или дают искусственный подъем. А Терапия творческим самовыражением работает как бы изнутри, сама собою, сообщает мне человеческое, дает надежду и содержание, смысл. Без психотерапии, с одними лекарствами, была бы животная пустота. Но лекарства при остром состоянии, снимая остроту потусторонности, делают психотерапию возможной. Без лекарств можно перемучиться лишь тогда, когда нет остроты». «От лекарств как-то анатомически легче. Принимаю лекарство и чувствую, что оно анатомически что-то делает. А вынул из шкафа дореволюционный, кожано-добротный том Шекспира и почувствовал духовную поддержку. Хотя и не почитал еще, а уже стало легче». «Лекарство, правда, порою стирает границу, до которой боялся смерти».
14.Примерно две трети наших пациентов до TTC пьянствовали (в том числе и с запоями, похмельным абстинентным синдромом), смягчая таким образом свои тягостные переживания. В TTC пьянство стало «несовместимым с целеб i'*"'IJJiГлава 5
но-творческой жизнью», «перестал загрязнять себя вином» и т. п. Отпали вне острой психотики и суицидальные переживания.
15. В трех случаях пациенты в течение нескольких лет уже до первого отчетливого шуба были подготовлены Терапией творческим самовыражением к существенной самопомощи в подостром состоянии («помогало то, что в себя прежде взял»).
В TTC шубообразные шизоаффективные пациенты способны обретать приемы целебно-творческой борьбы с болезнью даже тогда, когда болезнь неуклонно, злокачественно углубляется, и эти приемы дают им хотя бы на короткое время духовное облегчение-оживление, по возможности расцвечивая, просветляя качество человеческой жизни.
5.11. Об особых, глубинно-личностных ремиссиях у дефензивно-шизотипических (эндогенно-процессуальных неврозоподобных) пациентов в Терапии
творческим самовыражением (TTC) (2000) Ш)
Это — пациенты с хроническим субдепрессивно-неврозо-подобным страданием, переживанием своей неполноценности, несамособойности вплоть до мучительных деперсонали-зационных расстройств и суицидальных попыток. Известно, что современное лекарственное лечение серьезно здесь не помогает (Авруцкий, Недува, 1988, с. 215; Смулевич, 1988, с. 192; Kaplan, Sadock, Grebb, 1994, p. 737).
В течение последних 32-х лет в процессе все совершенствующейся TTC клинико-психотерапевтически исследовано 303 таких пациентов (мужчин — 131, женщин — 172; возраст— от 17 до 68).
Средняя и высокая степень терапевтической эффективности отмечены при долгосрочной TTC (2—5 лет) в 80,1% случаев и при краткосрочной (3—4 мес.) — в 67,3%. Необычность, особенность настоящих ремиссий коротко уже пояснялась в монографии автора (Терапия творческим самовыражением. М.: Медицина, 1989) как «глубинное, достаточно стойкое улучшение состояния, несущее в себе новую, психотерапевтически воспитанную возможность сопротивляться трудностям жизни». Это происходит сквозь все продолжающиеся обострения состояния, теперь уже более приглушенные и короткие. Шизофрении меньше не становится, но патология как бы «растворяется» в творческом самовыражении, в новом нравственно-просветленном отношении к жизни (с. 57). Сегодня, еще через 11 лет работы, следует уточнить, что пациенты в TTC становятся как бы немного психиатрами, психотерапевтами и для себя, и для других. Глубже понимая теперь свою особенность, патологию, неотделимую от творческих способностей-особенностей, духовно обогащаясь, пациенты находят в жизни свою более или менее светлую нишу, свой светлый смысл жизни в творчестве, ради чего стоит жить сквозь болезнь. Это можно сравнить с положением Д.Е. Мелехова (1997, с. 60) о том, что душевнобольной может быть духовно здоров и это его в известной мере охраняет от страданий. Но TTC не религиозная терапия, и пациенты, указанные здесь, как и подобные пациенты СВ. Некрасовой (1999), разработавшей для таких пациентов краткосрочный вариант TTC и получившей подобные «экзистенциальные ремиссии», в большинстве своем не были верующими.
Лечебные группы творческого самовыражения и психотерапевтический театр (как частица TTC) помогают, кроме всего прочего, «поселиться» в духовном оазисе близких, созвучных тебе людей и занятий, исповедуя целебно-творческую философию жизни со стремлением к общественной пользе прежде всего в том, что пациенты становятся психотерапевтами для своих товарищей, которым еще тяжелее. С помощью разнообразных выработанных приемов творческого самовыражения пациенты способны смягчать свою депрессивную напряженность, вдохновляясь в творчестве, но если отходят от творческого стиля жизни, состояние может серьезно ухудшаться, хотя так плохо, как до TTC, уже не будет. Улучшение здесь практически необратимо, как и полученное в TTC, хотя и в элементах, естественнонаучное психиатрически-психотерапевтическое образование. Настоящее, может быть, поможет понять такой жизненный пример: дефензивно-субдепрессивный ботаник, как бы ни был творчески увлечен своими занятиями, несравненно беспомощнее психиатра-психотерапевта с подобным патологическим расстройством, осмысленно-научно, вдохновенно-творчески самовыражающегося в своей целебной и для него самого профессии.
5.12. О семейной терапии творческим самовыражением (TTC) (2000) 127)
Стать собою в процессе TTC — это значит чувствовать-осознавать себя не только человеком с творческими ценностями известной природной структуры — психастеническими, шизоидными, шизофреническими и т.д., человеком определенной профессии, но и человеком определенного пола, человеком с какими-то своими мужскими или женскими особенностями, в том числе и особенностями своей сексуальности.
TTC, как известно, служит, прежде всего, дефензивным пациентам: с тягостным, часто аналитическим, толстовски-чеховским переживанием своей неполноценности, с болезненной стыдливостью (в т. ч. в области интимных отношений). TTC способна помочь таким пациентам, благодаря изучению хронических душевных расстройств, характеров, построить более или менее стойкую семью, любовный союз, или прочувствовать-осознать радость, смысл в уже сложившихся интимных отношениях.
Здесь сосредоточимся лишь на одном практически важном моменте — как подспудно, без каких-то прямых советов, по возможности, помочь создать семью в случаях довольно тяжелых дефензивных, психологически сложных шизофренических расстройств. Многолетние наблюдения в жизни и в психотерапевтической клинике, амбулатории убеждают меня в том, что более или менее прочная семья или просто любовный союз с таким тяжелым (нередко шу-бообразным) пациентом стихийно складывается чаще тогда, когда жена страдает более мягкими (но тоже дефензивны-ми) расстройствами: шизотипическое расстройство (невро-зоподобная шизофрения), шизоидное, зависимое (астеники), истерическое расстройства личности. При этом нередко женщина, преклоняясь перед необычным для нее творчеством мужа, вообще его непохожестью на других, способна духовно-самоотверженно служить ему — на основе известного истинного или кажущегося ей созвучия с его поступками, взглядами, мироощущением или просто зачарованная всем этим, убежденная в его незаурядности, даже гениальности. Увлеченная работа мужа с книгами дома и в библиотеке (например, изучение-конспектирование сложных работ по физиологии и медицине, даже без биологической, медицинской профессиональной подготовки) или его научное, художественное творчество могут быть непродуктивными в принятом у нас понимании. Собственными творческими способностями женщина готова тут с радостью пожертвовать во имя того, чтобы всячески способствовать творчеству мужа, стать «частицей его гениальности». Именно это, а не чувственная часть любви становится здесь главнейшим, решающим для прочности союза. У многих из подобных пар сексуальная чувственность вообще жухла, вяла, и даже постель служит нередко лишь одухотворенным искусствоведческим, философским диалогам, концептуальным надеждам и мечтам. Но и в тех случаях, где сексуальная чувственность у одного остро напряжена (а другого интимная жизнь лишь утомляет), воспаленное влечение обычно «сбрасывается» онанистическим актом, дабы успокоиться для главного, духовного. Если и случаются здесь «телесные измены» друг другу, это обычно воспринимается как нечто механически-несерьезное, не способное затуманить постоянное духовное, творческое, целебное взаимодействие.
Тут есть и свои особенности в семейных, любовных переживаниях женщин с различными расстройствами. Зависимые (астенички), некоторые духовно-реалистические шизотипи-ческие женщины служат своим душевнобольным мужьям, возлюбленным как талантливым, гениальным (в их представлении) конкретным людям, ощущая, таким образом, свою серьезную полезность, участие в духовной жизни общества, в истории мировой культуры. Аутистические (шизоидные и многие шизотипические) женщины осознают или полуосознают, что служат таким образом в конечном счете Богу, Гармонии, Красоте — через помощь «инструменту», «мастеру» этой Гармонии в лице своего мужа, любимого мужчины. Охваченная чувством самоотверженного духовного подвига служения Человечеству, Богу, такая женщина готова терпеть во имя этого все материальные трудности и даже грязное пьянство «великого, непризнанного», побои от него. «Я рискую жизнью ради его Искусства, — с гордостью сказала недавно такая одухотворенная шизотипически-аутистическая страдалица. - Он четыре раза, пьяный, разбивал мне голову, один раз молотком, а я собрала деньги и сделала ему выставку, был такой успех, знакомые художники там чуть не плакали, они думали, что он уже погиб».
Для дефензивно-истерических пациенток совсем не обязательно считать своего душевнобольного мужа или возлюбленного выдающимся человеком. Даже напротив, для такой женщины часто важно, чтобы это был беспомощно-жалкий, никчемный инвалид или беспощадный тиран, чтобы можно было упиваться своей жертвенностью перед сочувствующими и восхищающимися ею знакомыми и родственниками. Психотерапевтически следует постоянно поддерживать такую «мученицу» похвалами как смиренно-отважно несущую «свой крест». Для зависимых (астеничек) также нередко неважно духовно-творческое величие мужчины: они могут служить ему из одной своей жалостливости, впрочем, получая от этой своей психотерапевтической работы и душевную помощь (помогая тому, кому еще хуже).
Все отмеченные типы любовных союзов лишь изредка встречаются в тех случаях, когда тяжело больна женщина.
Здесь мужчина тоже всегда болен мягче и тоже любит жалостью или преклоняется перед женским талантом, или истерически-демонстративно наслаждается своей жертвенностью.
Прочных, по существу, обоюдно психотерапевтических союзов между двумя тяжело больными душевно людьми встречать, кажется, не приходилось.
В процессе семейной TTC (Зуйкова Н.Л., 1998) дефен-зивные пациенты изучают в творчески-клинических беседах, в группах творческого самовыражения и отмеченные в этом сообщении случаи — просто как факты жизни, одухотворенно-целебной взаимопомощи, выясняя свое отношение к ним. Вот, дескать, бывает и такое. Некоторым из «мягких» пациентов, особенно как бы безнадежно одиноким в своей обостренной застенчивости-неполноценности, все это помогает найти спутника жизни (например, «пусть сумасшедшего, но незаурядного, гениального») и в служении ему обрести свой смысл.
5.13. О смягчении шизоаффективных расстройств
в процессе Терапии творческим самовыражением (TTC) (2003) Ш)
40-летний психиатрический опыт убеждает меня в том, что существует немало душевнобольных с неприязненным отношением к психотропным препаратам. Это, прежде всего, шизоаффективные пациенты с депрессивным переживанием своей душевной измененности-неполноценности. Психотропные препараты, приглушая, деперсонализируя или взбудораживая, стимулируя, нередко усугубляют это переживание несамособойности. Порою долгосрочная (2—5 лет) амбулаторная TTC (Бурно М.Е., 1989—2003) способна существенно здесь помочь. Об этом рассказывает пациент А., 60-лет, инженер, без инвалидности (шизоаффектив-ный психоз депрессивного типа). Болен 40 лет. Много раз в течение первых 23 лет лет болезни стационировался в психиатрические больницы, «отбиваясь» там от лекарств, получая облегчение лишь в общении с «интересными душой» больными. Последние 17 лет лечится в амбулатории кафедры психотерапии РМАПО, наблюдаясь одновременно у участкового психиатра. В психиатрические больницы за это время не поступал, психотропных препаратов не принимает.
«Чувствую, что находит беспредметная (поначалу) тоска-депрессия с вязкостью мысли. Но вот уже ворона за ок
ном с ветки следит за мной, убыстряет, изменяет ход моих мыслей. Начинаю размышлять (в соответствии с тем, чему научился в TTC), что вот природа, по Гиппократу, как поистине главный врач, пытается лечить, защищать меня от неопределенной душераздирающей тоски, от аморфных страхов вот таким галлюцинаторно-бредовым образом, т. е. вносит содержание в ужас неопределенности, а с определенностью уже легче. Я должен теперь помочь природе защищать меня совершеннее. Начинаю думать: в самом деле, как возможно было бы вот так выдрессировать ворону или соединить электронику с живой природой вороны. Хорошо бы поставить опыт. Рисую цепи, схемы. То есть перевожу свое состояние из зоны ужаса в зону творческого исследования. Бред кристаллизуется с утонченной сложной четкостью, что помогает мне не растеряться в бреде-хаосе, становится интересно, записываю. Постепенно это психотическое как-то само по себе отходит».
Пациенты подчеркивают, что подобному смягчению, устранению психотических расстройств смогли научиться только в процессе долгосрочной TTC.
Глава 6
ПСИХОТЕРАПИЯ «СИНДРОМА ЗАВИСИМОСТИ
ОТ АЛКОГОЛЯ» ПО МКНО (АЛКОГОЛЬНЫХ РАССТРОЙСТВ)
6.1. О характерах алкоголиков и шизофреническом алкоголизме
(Из «Докторского доклада», 1998)1,5)
Автором изучены и описаны характерологические варианты больных алкоголизмом (в продолжение темы кандидатской диссертации автора «О личностях, особенно предрасположенных к алкоголизму» (1969)). Это, в дополнение к «синтонным алкоголикам» (Kretschmer Е., 1924; Жислин, 1927, 1935), — «астенические алкоголики», «эпилептоид-ные», «ювенильные», «простодушные». Если главное в лич-ностно-психотерапевтическом подходе (с дружеским требованием совершенно трезвой жизни) к «синтонным алкоголикам» — обращение врача к долго не гаснущим здесь теплым чувствам к близким, то главное в работе с «астеническими алкоголиками» — человеческое сочувствие с попытками помочь пациенту трезво утвердиться в жизни «силою своей слабости»; в работе с «эпилептоидными алкоголиками» -— помочь, по возможности, общественно полезно реализовать свою авторитарность; в ювенильно-алко-гольных случаях — психотерапия «ежовых рукавиц» и «Дамоклова меча». В случаях «простодушного алкогольного варианта» показано сердечное побуждение пациентов к трезвому общению с живой природой, к которой они интуитивно тянутся (грибы, рыбалка). Все это наиболее удобно претворять в жизнь в «антиалкогольных клубах» — отечественных образованиях для амбулаторного праздничного лечения больных алкоголизмом, в которые автор ввел TTC.
Настоящие исследования (особенно описание «простодушного алкоголика» [один из вариантов органической акцентуации]), а также погружение в TTC с неалкогольными пациентами, привели автора к изучению необозримого сегодня поля органических психопатий в понимании Т.Е. Сухаревой (1959) и А.Е. Личко (1977), органических акцентуаций, к некоторым здесь собственным клиническим уточнениям, важным для TTC, для дифференцированной терапии, профилактики алкоголизма, наркоманий, токсикомании. Эти уточненные врожденные черты есть: 1) личностная органи-
ческая грубоватость, 2) мозаика огрубленных характерологических радикалов вследствие органического изъяна и 3) склонность к сверхценным образованиям.
Автором также описаны, уточнены диагностические признаки вялотекущего шизофренического процесса, ос-ложненного алкоголизмом, отсутствие типичных алкогольных изменений личности (благодушной огрубленности), нередкая здесь не свойственная алкоголикам «философическая тонкость», отсутствие характерного алкогольного оживления в доброжелательном диагностическом разговоре о подробностях выпивки, способность по временам пить спиртное умеренно-здорово и, чаще «тихая», импульсивность влечения к спиртному. Описаны варианты вялотекущей шизофрении, осложненной алкоголизмом: психопатоподоб-ный, психастеноподобный и безбредово-ипохондрический. Отмечены целесообразность объединения психастеноподоб-ных шизофренических алкоголиков с астеническими алкоголиками в одних лечебных группах и особенности коллективной эмоционально-стрессовой гипнотерапии больных алкоголизмом (по В.Е. Рожнову) в таких группах, показанность им TTC.
6.2. Клиника хронического алкоголизма (лекция) (1986) 38>
Цель настоящей лекции — помочь врачам самых разных специальностей в противоалкогольной лекционной и лечебно-практической работе. Любому врачу важно уметь, во всяком случае, хотя бы заподозрить наличие хронического алкоголизма у какого-либо человека на лечебных приемах, при диспансеризации и просто в общении с людьми в повседневности. Заподозрить хронический алкоголизм — это значит попытаться уговорить человека посоветоваться со специалистом. В случае подтверждения диагностических соображений больному следует лечиться, если не способен сам отказаться от спиртного совершенно и навсегда.
* Хронический алкоголизм (Alcoholismus chronicus) — самое распространенное, точное и официально принятое у нас название болезни (1986 г. — М. Б.; прим. 2000 г.). Оно предложено в середине прошлого века шведским интернистом Магнусом Гуссом (М. Huss). ** Прогредиентный (pro— вперед, gradior— шагать, лат.) — движущийся вперед, нарастающий. |
Хронический алкоголизм (алкоголизм как болезнь)* — есть заболевание токсико-органическое, а в случае продолжения употребления спиртного — прогредиентное**. Хотя хронический алкогольный процесс может повреждать все органы и ткани, прежде всего и особенно серьезно, в смысле положения алкоголика в обществе, страдает головной мозг. В начале заболевания может еще не быть заметных клиницисту нарушений печени, сердца, нервных стволов, но алкогольное нравственно-этическое снижение личности, отражающее пока негрубое, но отчетливо диффузное повреждение лобных долей коры головного мозга для опытного глаза всегда заметно. В дальнейшем дело может дойти до тяжелой энцефалопатии, психозов, связанных с накоплением особых метаболических ядов, возможных только в организме алкоголика (металкогольные психозы). Все эти состояния не так редко заканчиваются смертью. Есть также и большое количество случаев вялопротекающего, малопро-гредиентного алкоголизма. Эти так называемые «тихие алкоголики» долгие годы пьют вечерами, в выходные дни, тщательно «выхаживаясь» утром перед работой с помощью холодного душа, крепкого чая и т. п., пока, наконец, тяжелый запой не сделает для всех очевидным, печально-несомненным их заболевание. Однако и эти «тихие алкоголики» своим социальным, нравственным снижением приносят семьям и обществу также серьезный, ощутимый вред, ущерб.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |