шесть с половиной футов стопроцентного принца Невидимых, черноволосого, с бронзовой кожей и гигантскими крыльями, с ужасающими радужными глазами и штормом сияющих татуировок под кожей. А я вижу красавчика-горца. Вроде. Это что-то новое. Это не порыв его убойной сексуальности. Это контролируемая...
— Ты набрасываешь гламур! — Он посылает мне волну эротизма, от которой у меня подгибаются колени. Он учится контролю, быстро. Слишком быстро, чтобы я могла оставаться спокойной. Я тянусь за мечом. — Выключи!
— Ради тебя. Сегодня. Не навсегда. И вспомни, кто вернул тебе меч, милая.
— Прикоснешься к ней — я отрежу тебе крылья и буду подметать ими пол в Честерсе, — говорит Риодан.
— О, я это сделаю. И когда я прикоснусь к ней, ты ни хрена не сможешь сделать, чтобы меня
остановить, — отвечает Кристиан.
— Никто меня трогать не будет, — говорю я. — Пока я сама не разрешу. Я вам не общественная собственность.
— Да что с вами со всеми не так? — спрашивает Джо. — У нас на глазах только что убили людей, а вы заняты только спорами о...
— Люди, — прерывает ее Кристиан. — Пустая трата пространства. — Он смотрит на Риодана. — Ты жив. Жаль. Я надеялся, что Карга тебя прикончила.
— Исключено.
— Ты должен был их впустить, — говорит Риодану Джо. — Тогда они не погибли бы.
— Не указывай мне, что делать, — тихо отвечает Риодан.
— Она права, — вмешиваюсь я. — Ты должен был их впустить. — Тень боли в глазах Джо жутко меня злит. — И не рычи на нее.
— Вот именно, козлина, — говорит Кристиан. — Ты должен был их впустить.
Я на него таращусь, и он пожимает плечами.
— Поддерживаю тебя, милая. Часть здоровых отношений.
Я закатываю глаза.
— У нас нет отношений, и мне не нужна твоя поддержка.
— Если бы я их впустил, та тварь могла бы войти и внутрь, привлеченная тем, за чем пришла изначально, и заморозила бы весь гребаный клуб, — говорит Риодан.
Тут он прав, но я не собираюсь этого признавать.
— Не рычи на нее, — повторяю я. — Будь вежливым с Джо.
— Дэни, я сама могу о себе позаботиться, — произносит та.
— Как ни сложно вам будет в это поверить, — говорит Танцор, — у нас есть проблемы побольше вашего эго. Слушайте. Нам нужно побеседовать. Давайте зайдем внутрь. Тут чертовски холодно.
Риодан пристально смотрит на него целую секунду, и по выражению его лица я ясно вижу, что ему
не нравится то, что он видит своим странным рентгеновским зрением.
— Все, что ты можешь сказать, будет выложено тут. И быстро.
— Ты правда козел, — говорит Танцор. — Я порой страдаю от кратковременных иллюзий насчет того, что ты мог поумнеть. Кратковременных.
Джо и Кристиан смотрят на Танцора как на самоубийцу. Я хихикаю, но не вслух. Риодан выглядит серьезно разозлившимся, а я не в настроении болтаться у него на плече. Я хочу услышать то, что намерен сказать Танцор, потому что если он сам меня искал, значит, дело серьезное. Я оглядываюсь на заледеневшую сцену и решительно собираюсь поспешить. Оттого, что все эти ребята мертвы,
меня просто тошнит. Они умерли в одну секунду, без причины. Смерть сама по себе гадкая штука. А
умирать ни за что — еще хуже.
0Ясмотрю на ледяные скульптуры. Здешние улики свежее некуда. В то утро, когда возле Дублинского замка замерзли Невидимые, я так и не осмотрела место. Сегодня же я хочу подобраться так близко, как только смогу, без стоп-кадрирования, потому что в ту ночь в церкви, когда я выпала в медленный режим, мне показалось, что так я лучше воспринимаю вещи.
0Яшагаю по улице и знаю, что они идут следом: Танцор, потому что хочет мне все рассказать, Джо,
потому что она... ну, Джо, Риодан и Кристиан — потому что у них на меня какие-то
собственнические планы, будто я какая-то супермашина, на которую они заявляют права. На этот счет они так заблуждаются, что это просто смешно.
Я открываю свое чутье ши-видящей. И едва не задыхаюсь от чувства... неправильности. Словно во всем, что замерзло, не хватает какого-то очень важного элемента, словно оно больше не трехмерное,
словно кто-то поставил на улице вырезки из картона.
— Говори, мелочь, — обращается Риодан к Танцору.
И я понимаю, что Риодан его раздражает, потому что Танцор ясно дает понять, что обращается только ко мне.
— Мега, после того, как ты ушла, я часами там сидел и смотрел в пустоту. Я знал, что упускаю что-
то. Неправильно смотрю на вещи. И я начал думать о том, как приехал прошлой осенью в Дублин,
чтобы проверить Тринити-колледж, кафедру физики. Я хотел узнать, понравятся ли мне профессора и лаборатории, подойдет ли их оборудование для исследований, на которых я собирался специализироваться. Не то чтобы сейчас это имело какое-то значение. Теперь это просто хобби. Я
так и не дошел до проверки этого места, потому что через два дня после моего приезда рухнули стены и колледж стал просто неважен.
— Хрена ради, ты думаешь, мне интересно, кто ты, — говорит Риодан.
— Чувак именно такой гад, как ты рассказывала, Мега, — реагирует Танцор.
Я останавливаюсь в пятнадцати метрах от замерзших ребят и оглядываюсь. Джо и Танцор остановились на три метра раньше и сильно дрожат. Риодан и Кристиан по обе стороны от меня. Я
уверена, что Риодан может зайти дальше нас всех, но он этого не делает. Когда я выдыхаю, пар застывает в воздухе кристалликами льда. Кости болят от холода, легкие жжет. Без стоп-
кадрирования мне дальше не пройти. Я дрожу и впитываю все детали. Какой элемент этой картины присутствовал во всех остальных замерзших местах? Ответ здесь, у меня перед глазами, осталось только снять шоры предвзятости и увидеть его.
Везде были дерево, пластик, железо и земля. Но я знаю, что все не так просто.
Здесь нет зеркал. Нет занавесок. Нет стен. Нет ковра. Нет никакой мебели. Нет Невидимых. Очень простое место на самом-то деле. Люди столпились у бочек, чтобы погреться. Был ли огонь в остальных местах? Может, как Серая Женщина тянется к тому, без чего ее создали, — к красоте, так и Ледяной Монстр ищет тепла, которого никогда не получит?
— Так ты наконец пошел и проверил колледж? — говорю я.
— Ага. Я пошел в их лабораторию оптического анализа. Это место — просто мечта! Я хотел узнать,
что происходит с замерзшими вещами на молекулярном уровне. Почему они до сих пор холодные.
Почему ощущаются не так.
Я обдумываю и отбрасываю теорию с огнем, потому что навскидку могу назвать пять мест, в
которых огня не было. Я копаюсь в памяти, нахожу файл, в который уложила образы замерзших сцен, и выщелкиваю их на воображаемый экран в моей голове. И, пока слушаю, рассматриваю их,
прокручиваю, разбираю, анализирую.
— И что нашел?
— Тринити практически не тронули. Похоже, люди не охотятся за тем, что не отвечает удовлетворению первичных потребностей. Все, что я хотел оставить себе, я запер перед уходом. У них там невероятно быстрые фемтосекундные лазерные системы! Изумительно подготовленные. Там
практически все, с чем я хотел поиграть. И микроскоп «Николет Континуум» для инфракрасной
спектроскопии с преобразованием Фурье!
— Класс, — уважительно бормочу я, хотя понятия не имею, о чем он только что говорил. Я снова изучаю свой мысленный экран, место, замерзшее передо мной, и думаю, видели ли эти ребята, что приближается, как видели его многие из числа замерзших раньше. Наверняка видели. Под слоем льда у них открыты рты, искажены лица. Они кричали в конце. Беззвучно, но кричали.
— При достаточном количестве генераторов нет спектроскопии, которую я не мог бы проделать, —
счастливо говорит Танцор.
— Да что вообще такое эта спектроскопия? — спрашивает Кристиан.
— Изучение взаимодействия вещества и излучаемой энергии, — говорит Танцор. — Я хотел возбудить молекулы, чтобы можно было их изучить.
— Как... возбуждает, — говорит Риодан.
— Предпочитаю возбуждать женщин, — говорит Кристиан.
— Меня обалденно возбуждает, — говорю я. — Не смейтесь над Танцором. Он умнее вас в тысячу раз. Он может выяснить, как возбудить ваши молекулы и устроить им короткое замыкание.
— Возбуждение молекул, — продолжает Танцор, — может преследовать разные цели. Меня особенно интересовали температура и скорость, а также кинетическая энергия в детрите из наших мешков для улик.
Ну невозможно не любить чувака, который говорит такие штуки как «кинетическая» и «детрит».
— Что такое кинетическая энергия? — спрашивает Джо.
— Любые объекты все время вибрируют. Ничто не является неподвижным. Атомы и ионы постоянно отклоняются от положения равновесия, — объясняет Танцор. — Кинетическая энергия — это та,
которую объект обретает посредством движения своих точек.
— Звук — это тоже тип кинетической энергии, — говорю я. Я часто интересовалась характеристиками моей способности стоп-кадрировать: как мне удается использовать свою энергию таким образом, откуда эта энергия берется, почему мое тело умеет ее вырабатывать, а тела других людей — нет. Меня восхищали разные виды энергии, те чудеса, которые они могут делать, и тот факт, что все вокруг нас постоянно находится в движении на самом базовом уровне. — Когда играют на гитаре, молекулы в струнах приходят в движение и вибрируют на той частоте, на которую настроены в данных обстоятельствах. Их кинетическая энергия создает звук.
— Именно, — говорит Танцор. — Еще один пример кинетической энергии: когда ты щелкаешь кнутом, на одной из стадий его движения звук появляется оттого, что часть кнута опережает скорость звука, создавая маленький сверхзвуковой хлопок.
— Я этого не знала. — И теперь завидую хлысту. Скорость звука же больше трехсот метров в секунду! Я вот сверхзвуковых хлопков не делаю. Хочу себе кнут. Мне нравится идея гулять по городу и делать сверхзвуковые хлопки.
— Всему этому лучше бы к чему-то вести, — говорит Риодан.
— Оно и ведет, — отвечаю я. — Танцор не тратит время.
— Он тратит мое.
Что-то грызет меня за самый краешек мозга. И я с облегчением понимаю, что эти ребята умерли быстро и без страданий. Я только что просчитала самую вероятную траекторию движения Короля
Белого Инея с учетом точки, в которой видела его исчезающим, и поняла, что ошиблась с первым своим предположением. Эти ребята никак не могли его увидеть. Никто из них не смотрит в ту сторону, откуда он появился. Они умерли мгновенно, так и не узнав, что их убивает. Мне от этого легче. В отличие от меня, большинство народа, похоже, не хочет проживать свою смерть в замедленной съемке. Мама всегда говорила, что хочет умереть во сне, легко и без боли. Ей не удалось.
— Ты в жизни не поверишь, что я нашел, — говорит Танцор. — Я сам смотрел на результаты и отказывался их принимать. Я проводил кучу разных тестов, проверял разные объекты. Потом вернулся и принес еще образцов, чтобы проверить и их. Результаты были все теми же, снова и снова.
Ты же знаешь, что такое абсолютный ноль, да, Мега?
— Температура в месте, где я сейчас стою? — спрашиваю я, но не всерьез, потому что будь здесь абсолютный ноль, я бы тут не стояла. Я была бы мертва. Я хмурюсь, оглядывая эту сцену, и пытаюсь кое-что понять. Если они не видели, что к ним летит, почему же они кричали? Почувствовали перед его появлением ту же удушающую панику, что и я в Дублинском замке?
— Разве абсолютный ноль — это не чисто теоретическое понятие? — спрашивает Кристиан.
— Формально говоря, да, потому что невозможно убрать всю энергию. Базовый заряд все равно останется, хотя лазерное охлаждение позволяет добиться температуры ниже миллиарда по Кельвину.
— Опять же, что ты тут пытаешься наболтать? — говорит Риодан. — Хочешь сказать, что эти места остудили до абсолютного нуля?
— Нет. Я заговорил об этом с единственной целью: проиллюстрировать связь между сильнейшим холодом и молекулярной активностью и осветить тот факт, что даже при самой низкой из возможных температур все объекты сохраняют определенный заряд.
— И? — включается Джо.
— Мусор, который оставляет после себя Король Белого Инея, на молекулярном уровне полностью лишен энергии. Абсолютно.
— Это же невозможно! — говорю я.
— Я знаю. Я проводил тесты снова и снова. Проверял по нескольку образцов с каждой из сцен. Я отправился в Дублинский замок, откопал под снегом части Невидимых и тоже их проверил, —
продолжает он. — Они инертны, Мега. Ни энергии. Ни вибраций. Ничего. Они неподвижны.
Мертвее мертвого. Вещи, которые я тестировал, не могут существовать, и все же я держал их собственными руками! Физику придется изобретать заново. Мы стоим на пороге нового мира!
— Значит, ты думаешь, что его привлекает энергия, он ее ест? Она для него как топливо, он может пользоваться ею, чтобы двигаться сквозь измерения? — спрашивает Джо.
Танцор качает головой.
— Не думаю, что все так просто. Большинство заледеневших сцен не отличались особым зарядом энергии. У нас тут бесконечное количество мест, где он мог бы, если бы охотился за энергией,
подпитаться куда сильнее. Я предполагаю, что отсутствие энергии после его исчезновения — это вторичный и, скорее всего, совершенно непреднамеренный эффект, лишь поверхностно связанный с его основной целью.
У меня такое же впечатление сложилось в Дублинском замке: эта штука не злобная, и разрушает она не намеренно. Я почуяла, что она невероятно разумная и за чем-то охотится.
— И какова его основная цель? — спрашивает Риодан.
Танцор пожимает плечами.
— Хотел бы я знать. Я не смог ее вычислить. Пока. Я над этим работаю.
— Ну и что нам теперь делать? — говорит Джо, оглядываясь. — Должно же быть хоть что-то!
— Стоять и надеяться, что эта чертова штука снова решит появиться на горизонте, а потом бить ее чем под руку подвернется те две секунды, которые она проводит в нашем мире? — с отвращением говорит Кристиан. — По крайней мере, я знаю, чего хочет Алая Карга. Кишки, предпочтительно бессмертные. — Он смотрит на Риодана. — И я знаю, кого использовать как приманку.
— Я тоже, — отвечает Риодан.
— О чем вы? — Джо переводит взгляд с Кристиана на Риодана. — Что за Алая Карга?
Я понимаю, что она не читала мой «Дэни дейли». Не знает, что Риодан был мертв. Она понятия не имеет, что ее «парень» бессмертен. Я решаю приберечь эту сенсацию для подходящего момента. А
еще решаю, что буду проводить много времени с Кристианом и Риоданом, надеясь, что Карга снова за ними придет. Я ее выпустила. И я же должна отправить ее обратно в ад.
Риодан говорит Танцору:
— Работай быстрее. Возвращайся в свою лабораторию и найди мне ответ. Дублин превращается в Сибирь, а эта штука только что оставила кучу замерзшего дерьма на крыше моего клуба.
— По крайней мере, она не заморозила дверь, — говорю я. — Потому что иначе мы не смогли бы войти.
Риодан отвечает взглядом, по которому я понимаю: он знает, что я в курсе существования черного
хода.
— Попробуй огнемет, — говорит Кристиан. — Срабатывает. Пока все не взорвалось.
— Кстати говоря, есть идеи, почему все эти места взрываются? — спрашиваю я у Танцора.
— Я думаю, он создает своего рода энергетический вакуум, в котором все становится нестабильно.
Как я уже говорил, физика нынче работает неправильно. Возможно, лишенные энергии объекты становятся хрупкими и взрываются даже от вибраций своего окружения. Недостаток энергии может также быть связан с недостатком «клея», который удерживает материю цельной. Вот только в нашем случае объекты покрыты коркой льда. При повреждении внешней оболочки все разрывается. Чем сильнее влияние на молекулы со стороны окружения, тем сильнее взрыв. Ты, стоп-кадрируя для изучения такого места, создаешь значительные колебательные возмущения.
Иногда я не вижу самых очевидных вещей. Сколько мест взорвалось, когда мы с Риоданом передвигались по ним в скоростном режиме, а я не смогла сложить два и два? Я размышляю над словами Танцора, добавляю их к уже известным фактам и перемешиваю, чтобы посмотреть, что получится.
Король Белого Инея, исчезая, не оставляет после себя энергии. Выпивает ее из всего, что замораживает.
Р’йан говорил, что, когда КБИ замораживал места в Фейри, Феи не просто погибали, они стирались на глубинном уровне, словно вообще никогда не существовали.
Оба раза, когда я наблюдала КБИ, пропадал весь звук. Никто из нас ничего не слышал. Танцор подтвердил, что, когда он видел явление КБИ на собрании Неравнодушных, там присутствовала такая же тишина, и позже звуки становились фальшивыми.
Почему исчезал весь звук? Потому что все прекращало вибрировать в момент появления КБИ?
Почему все прекращало вибрировать? Потому что он высасывал энергию? Что конкретно делает КБИ? Что привлекает его? Что общего у всех этих мест? Пока мы этого не выясним, нельзя даже надеяться на то, что мы сможем его остановить. Мы легкая добыча.
Я рассматриваю ледяную картину. Мне нужны ответы, и быстро. До того как я отправилась в Белый Особняк, я еще могла бы немного потянуть время, но в период моего отсутствия ситуация в городе стала критической. Слишком много снега, и мороз становится слишком сильным, так что если людей не убьет КБИ, то с ними управится холод.
Сколько сотен, даже тысяч людей погибнут, пока мы тут будем гадать, как его остановить? Что, если теперь он отправится в аббатство? Что, если отнимет у меня Джо? Что, если совсем закончится бензин для генераторов, и все умрут в своих убежищах, в одиночестве?
Я вздыхаю и закрываю глаза.
И вздрагиваю. Мне нужно увидеть то, что находится прямо у меня перед носом. Я это чувствую. Но смотрю не теми глазами, не ясными глазами, мне мешают конфликты. Мне нужен мой мозг и глаза,
как у Риодана.
0Яфокусирую взгляд на тыльной стороне век, позволяю полутьме окутать меня коконом. Я создаю мягкую утробу, в которой могу выстирать себя и чистой отключиться от мира; там я существую как составляющая реальности, и все, что я вижу, окрашено моими мыслями и чувствами.
0Яотбрасываю все, что знаю о себе, и ныряю в тихую пещеру в моей голове, где нет ни материального существования, ни боли.
0Яв тенистой пещере, на мне нет черного кожаного плаща и белья со скрещенными костями, я не умею шутить. Я не люблю быть супергероем. Я не считаю Танцора классным, и я не девственница,
потому что меня на самом деле вообще нет.
В этой пещере я никогда не рождалась. И не умру.
Все вещи тут очищены до самой сути.
Я ухожу в свою голову и становлюсь той другой собой, о которой никому не рассказываю.
Наблюдателем.
Она не может почувствовать голода в животе или затекших мышц от очень долгого пребывания в клетке. Она не Дэни. Она может пережить что угодно. Она ничего не чувствует. Видит именно то, на что смотрит, и видит таким, как есть. У нее не разбивалось сердце всякий раз, когда уходила мама, и
ни одну плату за выживание она не считает слишком высокой.
0Яне позволяю себе часто ее искать, потому что однажды я тут застряла, и то, что она тогда сделала...
0Яживу в ужасе от того, что однажды больше не смогу снова стать Дэни.
Но она а-фигительно умная штучка! И крутая. Она видит все. Смотреть, как она, очень сложно. Я от этого чувствую себя ненормальной. Она считает меня неженкой. Но никогда не отказывает мне,
когда я прихожу.
Я открываю глаза и изучаю замерзшую сцену. А она как приемник. Информация поступает и выходит наружу. Она ее обрабатывает. Ни Эго, ни Ид. Она видит только задачу, а все задачи можно решить, любой код можно взломать, из любой тюрьмы можно сбежать. И ни одну цену успеха она не считает слишком высокой. Есть конечный результат, есть средства его достижения, и все средства оправданны.
Факты при отсутствии эмоций выглядят совершенно иначе.
Народ колотил по бочкам. Вскидывал руки в воздух. Кто-то хлопал. Они пытались согреться. Я
подбираю и отбрасываю детали. Пока не добираюсь до чистой сути.
Их тела изогнуты и развернуты в движении, которое предполагает осознанность, пусть расслабленную, но это точно не инстинктивная напряженность мышц, как бывает при панике. Все,
кто замерз с открытым ртом, похоже, издавали протяжный звук «И». У них полузакрыты глаза и напряжены связки на шее.
Я этого не видела, но она видит.
Ответ прямо здесь, перед нами. Он все время был у нас перед носом. Она считает его очевидным, а
меня глупой. Я считаю, что она шизик и социопат.
0Яполучила ответ, но не могу ему радоваться, потому что она ничего не чувствует. Я закрываю глаза и пытаюсь отстраниться, но она мне не позволяет. Она хочет остаться. Она считает, что приспособлена лучше меня. Я пытаюсь уйти из пещеры, но она прячет все двери. Я визуализирую в пещере яркие прожектора, как на крыше «КСБ». Она их выключает.
0Яоткрываю глаза, потому что не могу выносить темноту.
Риодан пристально в меня вглядывается.
— Дэни, — говорит он, — ты в порядке?
Он использует самый настоящий, явный вопросительный знак, интонацию в конце предложения меняя совсем как нормальный человек, просто офигеть! И эта простая штука пробивает мой кокон. Я
удивляюсь тому, какие мелочи могут ее стряхнуть. Она ослабляет хватку, и я выскальзываю на свободу. Кажется, мое чувство юмора принадлежит больше Дэни, чем ей, и это чуть ли не самая большая разница между нами, потому что, когда Риодан влезает мне в голову без приглашения,
вторая Дэни исчезает. Я успеваю подумать, что снова о ней забуду. Наверное, она заставляет меня о ней забывать до тех пор, пока я снова не окажусь на грани выживания.
А потом забываются и эти мысли.
Я опять проигрываю в голове найденные сцены, ищу — и нахожу — ту единственную общую черту,
которая так долго от меня ускользала. Она была прямо у меня под носом, я просто не могла избавиться от своей предвзятости. Я видела то, что ожидала увидеть, принимала ожидаемое за действительное.
— Пресвятые замерзшие частоты, Танцор, — тихо говорю я. — Оно же пьет звуковые коктейли.
— Что?
Никто из них не кричал. Все те ребята, которые казались мне вопящими от страха и ужаса, перед смертью пели.
Музыка, звучащая из-под земли, меняется. Хэви-метал доносится из Честерса, вибрации наращивают скорость и частоту. Я чувствую, как бледнею.
Если я права...
А я права.
Там, под нами, в Честерсе, тысячи людей, и пусть меня не особо радует их выбор и стиль жизни,
человечеству сейчас необходимы все оставшиеся в живых.
— Нужно все это выключить! — говорю я. — Нам нужно немедленно все это выключить! Чуваки,
мы должны закрыть Честерс!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
«Погода снаружи ужасная» За окном моей спальни лениво кружатся крупные снежинки. В отличие от меня, им неведома
спешка. Снег за стенами аббатства подчиняется простейшей директиве: падать без перерыва.
Снегопад начался через два дня после того, как Шон ушел на работу, и не прекращается уже двадцать третий день.
И на сердце у меня скапливается тяжесть, как снег, укладывающийся в опасные сугробы. Несмотря на все наши усилия, зима с каждым днем захватывает все больше нашего мира. Наши «войска» отступили в окопы, которые мы вырыли в ледяных наносах, высотой уже достающих до пояса. Я не знаю, как передвигаться на этой новой земле. Я боюсь, что снежные гоблины, о которых мне рассказывала няня, прячутся в этих сугробах и поджидают одиноких путников, чтобы схватить их и уволочь в непроглядную злую метель.
Шон пятнадцать дней не мог добраться до аббатства, а я не могла выйти. Мы рискнули отправиться в пригород с топорами и пилами, чтобы добыть заледеневшие обломки упавших деревьев для топки каминов. У нас закончился весь бензин, генераторы остались молчаливым напоминанием о более благополучных временах. У нас осталось мало свечей, и нет материалов для изготовления новых.
Если бы не батарейки, на поиск и сбор которых Дэни, как одержимая, тратила неделю за неделей,
чтобы хватило на месяцы защиты от Теней, мы могли бы уже погибнуть. Мы не сумели бы защититься от бесформенных призраков, способных просочиться в нашу обитель, хотя с той ночи,
когда Круус был пленен в подземном склепе, мы не видели ни одной Тени. Некоторые считают, что Король Невидимых забрал их с собой, уходя. Пустые надежды.
Ночью мы собираемся в общих комнатах, чтобы экономить запасы. Невозможно предсказать, когда закончится снегопад. Небо над головой всегда темно — либо от ночи, либо от тяжких снеговых туч.
Если вскоре не убрать вес снега с крыши нашей часовни, мы потеряем не только крышу, но и внутренние опоры. Лед сокрушит наш алтарь, и сугробы покроют наши молитвенные скамьи.
Ранним утром стропила стонали в унисон с моей печальной молитвой: Господь, даруй мне спокойствие, мудрость, силу, храбрость и стойкость.
Но не только снег грозит нашему аббатству. О нет.
И не холод.
0Вмоем крыле аббатства плюс восемнадцать, притом что не горит ни один камин.
0Вмоих комнатах около двадцати пяти — слишком жарко для тех, кто рожден и вырос на Изумрудном Острове. Я вытираю пот со лба, убираю прядки за уши. Расстегиваю блузку у ворота,
чтобы промокнуть кожу.
За окном над аббатством четкими линиями врезается в небо фасетчатый портал с куском огненного мира — острые грани сияют ярче алмазов под заблудившимся лучом солнца. Между ним и внешней стеной моей спальни снега нет.
В этом узком промежутке растет трава.
Трава, ради всех святых, зеленая, как клевер святого Патрика! Ярко-зеленая, как трилистник,
который символизирует миссию и единство нашего ордена, призванного Смотреть, Служить и Защищать.
На лугу, который тянется к стене моей спальни, распустились цветы всех оттенков: от ежевичного до
лилового, от вишнево-красного до темно-пурпурного. Цветочные головки кивают, раскачиваются,
обманчиво нежно танцуют на ветру, который противоречив, как моя душа: то теплый, то убийственно холодный.
Если я раскрою окно, запах цветов опьянит меня. Их аромат такой пряный, он шепчет мне о персидских коврах и далеких землях, где курят кальяны за завтраком, где султаны заводят гаремы и жизнь течет лениво, страстно и... кратко.
Но приятно, сказал бы Круус.
Я вытираю пот с ладоней и разглаживаю чертеж на столе Ровены. Я должна знать и не хочу знать то,
что, как я уже давно подозреваю, является правдой.
Сам МФП привязан к участку земли, выжженному уже до керамической, гладкой глянцевой черноты, и, если к нему приблизиться, можно ощутить жар. Скованный огненный мир.
Итак, между МФП и нашим аббатством, несмотря на глубокий снег вокруг, растет густая трава, на которую Круус укладывает меня на спину во сне, и цветут хрупкие цветы — на ложе из них он заставляет меня чувствовать то, за что на рассвете я себя презираю.
Я не сильна в географии. Но знаю, что солнце встает на востоке. И определяю запад по закату.
Ровена оберегала множество секретов, нанизывала их ключами на браслет силы, который до самой смерти не снимала с запястья, удерживая над нашими головами. Четыре ночи назад я обнаружила в ее спальне тайник, когда, отчаянно сопротивляясь очередному мучительному сну, решила исследовать каждый дюйм апартаментов Грандмистрисс. Я искала малейшие намеки на фальшивые стенные панели или поднимающиеся половицы. Под фальшивым дном древнего гардероба я нашла карты, наброски и планы, многие из которых поставили меня в тупик: я не могла представить, что привлекло ее интерес.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |