тив этой техники: обращение к авторитету ("мы, врачи, проведем вас
через кризис") в конечном счете подрывает личностный рост, так как
блокирует путь к осознанию и принятию ответственности.
Тем не менее с целью Франкла спорить не приходится: часто бывает
жизненно важно переключить внимание пациента с него самого на
других. Терапевт должен найти способ помочь пациенту развить в себе
любопытство и заботу о других. Особенно хорошо для этой цели под-
ходит терапевтическая группа. Эгоцентричные, нарциссические тен-
денции легко проявляются, и паттерн "брать не давая" неизбежно
становится ключевой проблемой в группе. Терапевт может предложить
пациенту подумать о том, как чувствуют себя в этот момент другие; в
непринужденной, неструктурированной форме терапевт может прове-
сти для пациента тренинг по обучению эмпатии. В группах пациентов
с острыми расстройствами я часто поручал болезненно поглощенным
собой индивидам представлять группе новых пациентов и помогать "но-
веньким" выразить перед другими свою боль и свои проблемы.
Различение смысла
Франкл полагает, что задача терапевта - уловить некий общий
паттерн, смысловой рисунок в том, что кажется случайными траги-
ческими событиями жизни. Часто от терапевта требуется большая
изобретательность, что иллюстрирует один из случаев Франкла. К
нему обратился пожилой врач общей практики, находившийся в по-
давленном состоянии с тех пор, как два года назад потерял жену.
Цитирую Франкла:
"Как я мог бы помочь ему? Что мне ему сказать? Так вот,
я не стал говорить ничего, а вместо этого поставил перед
ним вопрос: "Что произошло бы, доктор, если бы вы умерли
первым, а вашей жене пришлось бы пережить вас?" "О, -
сказал он, - для нее это было бы ужасно, как бы она стра-
дала!" Тогда я откликнулся: "Видите, доктор, она избежа-
ла этих страданий, и именно вы избавили ее от них, но вы
должны платить за это тем, что пережили и оплакиваете ее".
Он не ответил ни слова, но пожал мне руку и спокойно
покинул мой кабинет".
Франкл приводит еще один пример своей помощи пациенту в об-
наружении жизненного смысла. Следующая запись - отрывок интер-
вью с восьмидесятилетней женщиной, умирающей от рака, которая
была глубоко подавлена, угнетена тревогой и чувством своей бес-
полезности.
" Фраикл: О чем вы думаете, когда огладываетесь на свою жизнь?
Она стоила того, чтобы жить?
Пациентка: Ну, доктор, должна сказать, что у меня была хоро-
шая жизнь. Действительно славная жизнь. И я должна благодарить
Господа за то, что получила в жизни. Я ходила в театры, посещала
концерты и так далее.
Франкл: Вы говорите о чудесных переживаниях; но теперь все это
кончится, не так ли?
Пациентка {задумчиво).Действительно, теперь все кончается...
Франкл: Ну, и теперь вы думаете, что все чудесные вещи вашей
жизни перестанут что-либо значить, когда приблизится ваш конец?
(И она знала, что он приблизился!)
Пациентка (еще более задумчиво): Все эти чудесные вещи...
Франкл: Но скажите мне, вы думаете, кто-нибудь может сделать
небывшим, например, счастье, которое вы испытали, кто-нибудь
может зачеркнуть его?
Пациентка (глядя мне в лицо): Вы правы, доктор, никто не может
зачеркнуть его!
Франкл: Или кто-нибудь может зачеркнуть добро, с которым вы
встречались в жизни?
Пациентка (становясь все более эмоционально включенной): Никто не
может зачеркнуть его!
Франкл: То, чего вы добились, что осуществили...
Пациентка: Никто не может зачеркнуть это!
Франкл: Или то, что вы мужественно и честно перестрадали. Мо-
жет кто-нибудь устранить это из вашего прошлого, где это хранится?
Пациентка (тронутая до слез): Никто не может изгладить это! (Спу-
стя некоторое время) Это правда, мне пришлось так много страдать,
но я старалась быть мужественной и стойкой, принимая удары жиз-
ни. Знаете, доктор, я относилась к своему страданию как к наказа-
нию. Я верю в Бога.
Франкл: Но не может ли страдание иногда быть еще и вызовом?
Разве не возможно, что Бог хочет увидеть, как Анастасия будет пе-
реносить его? И может быть, Он должен был признать: "Да, она была
очень мужественна". А теперь скажите мне, фрау Анастасия, может
кто-нибудь устранить из жизни такое достижение, такое свершение?
Пациентка: Конечно, никто не может это сделать!
Франкл: То, что ценится в жизни, то, что важно в ней, - это чего-
то достичь и что-то осуществить. И именно это вы сделали. Вы му-
жественно перенесли страдание. Вы стали примером для наших па-
циентов в том, как принимали свои страдания. Я поздравляю вас с
этим достижением, с этим свершением, а еще поздравляю ваших
соседей по комнате с тем, что им выпала возможность видеть такой
пример и быть ему свидетелями".
Франкл сообщает, что благодаря этой беседе у пациентки возрос-
ло чувство осмысленности, в последнюю неделю жизни депрессия ее
не беспокоила, и она умерла, полная гордости и веры.
Терри Цюлке и Джон Уоткинс (Terry Zuehlke John Watkins) со-
общают об исследовании, в ходе которого они применили к двенад-
цати умирающим пациентам одинаковый терапевтический подход, в
котором сильный акцент ставился на переживание смысла. Авторы
давали пациентам заполнить Тест жизненной цели (PIL) до и после
терапии и на основании его отметили значительное возрастание ощу-
щения жизненной цели.
Какого рода смысл помогает терапевт найти пациенту? Франкл
подчеркивает уникальность смысла каждого пациента, но, как мы
видим из записей терапевтических бесед, он не избегает широких на-
меков и открытых формулировок смысла, предлагаемого пациенту.
Предлагаемые им смыслы основаны на триаде смысловых категорий,
описанной мной ранее в этой главе: творческое достижение, пережи-
вание, позиция по отношению к страданию. Ставя акцент либо на
творческом достижении, либо на переживании, Франкл подчеркивает
постоянство прошлого: достижения и переживания сохраняются на-
вечно. Когда трагедия и страдание сегодняшнего дня заслоняет все
остальные жизненные смыслы, тогда, подчеркивает Франкл, мы все-
таки можем находить смысл в жизни, заняв героическую позицию по
отношению к своей судьбе. Наша позиция может служить вдохнов-
ляющим примером для других - детей, родственников, друзей, уче-
ников и даже остальных пациентов в палате. В принятии неизбежно-
го страдания можно видеть принятие Бога, от которого исходит
страдание. Наконец, героическое отношение человека к своей судь-
бе осмысленно само по себе, подобно тому, как Камю считал "гор-
дый бунт" окончательным ответом человека на абсурд.
Как видно из этих двух примеров, весьма наглядно представляю-
щих технический подход Франкла, его терапевтическая техника про-
блематична по той же причине, по какой проблематичен его подход
к дерефлексии. В авторитарной манере он предлагает пациенту смысл.
Но делая так, не отдаляет ли он пациента еще более от принятия пол-
ной личностной автономии? Тот же вопрос возникает, когда мы изу-
чаем работу других терапевтов, фокусирующихся на вопросе смысла.
Например, Юнг рассказывает о случае, когда он также открыто
предложил пациентке смысловую схему. Пациенткой была молодая,
неверующая образованная еврейка с аналитическим складом ума, стра-
дающая тяжелым неврозом тревоги. Расспросив о ее происхождении,
Юнг узнал, что дед пациентки был раввином, широко признаваемым
как цадик, святой, обладающий вторым зрением. Она и ее отец все-
гда посмеивались над этой ерундой. Юнг почувствовал инсайт о ее
неврозе и сказал ей: "Теперь я намерен сказать вам то, что вы, мо-
жете быть, не сумеете принять. Ваш дед был цадиком....Ваш отец
предал тайну и повернулся к Богу спиной. А у вас невроз потому,
что в вас живет страх Бога". Интерпретация, рассказывает Юнг,
"потрясла ее, как удар молнии".
В ближайшую ночь Юнг видел сон: "Прием проходил в моем доме,
и девушка [пациентка] была там. Она подошла ко мне и спросила: "У
вас нет зонтика? Такой сильный дождь". Я нашел зонтик и уже го-
тов был отдать ей его. Но что произошло вместо этого? Я вручил ей
зонтик, встав на колени, как будто она была богиней".
Сон Юнга сказал ему, что пациентка была не просто поверхност-
ной маленькой девочкой, она имела в себе задатки святой. Однако
ее жизнь была направлена к флирту, сексу и материализму. У нее не
было способа выразить самую существенную черту своей натуры, а
именно то, что "на самом деле она была дитя Бога, предназначенная
исполнить Его тайную волю". Юнг по обыкновению рассказал паци-
ентке свой сон и свою интерпретацию его. Через неделю, сообщает
он, "невроз исчез". (Между прочим, для Юнга нехарактерны сооб-
щения о случаях успешной краткой терапии.)
Петер Кестенбаум (Peter Koestenbaum) является еще одним при-
мером терапевта, открыто направляющего пациента к определенной
цели". Пациент, мужчина немного за тридцать, испытывал нехват-
ку чувства собственной значимости и личной идентичности, во мно-
гом происходящую от родительского пренебрежения в годы его фор-
мирования. У него была заметная амнезия своей жизни в возрасте до
восьми лет, и в терапии он постоянно оплакивал свое потерянное
детство. Терапевт почувствовал, что для этого пациента важным спо-
собом воссоздать свое потерянное детство и вновь определить себя как
человека с детством может стать принятие на себя заботы о ребенке.
У пациента с его женой был твердый уговор не иметь детей, поэтому
терапевт и пациент разработали план, согласно которому пациент
посвятил бы себя работе с организацией "Большой брат". Кестенба-
ум сообщает, что это чудесно сработало, контакт с ребенком помог
пациенту по-иному взглянуть на себя и свое прошлое. Год спустя па-
циент и его жена решили завести ребенка, и на этом этапе терапия
успешно закончилась.
Программируемый смысл
Джеймс Крамбо (James Crumbaugh) рассказывает о программе ре-
гулярного двухнедельного "экспресс-курса" логотерапии с алкого-
ликами, в которой он пытался менее авторитарным способом улуч-
шить способность пациента искать и находить смысл. Крамбо
полагает, что для того, чтобы найти общий паттерн своих сложных
жизненных ситуаций, человек должен быть способен исчерпывающе
охватить в восприятии детали и события, а затем заново соединить эти
данные в некий новый гештальт. Соответственно, в краткосрочном
курсе логотерапии делается попытка расширить перцептивное созна-
вание и стимулировать творческое воображение.
Программа расширения перцептивного сознавания включала в себя
упражнения по запоминанию визуальных стимулов (например, чело-
веку предъявляли таблицы Роршаха и морские пейзажи, а потом по-
могали вспомнить детали). Программа по творческому воображению
состояла из таких упражнений, как рассматривание картины на экра-
не, проецирование себя в картину и соотнесение картины с каким-
либо желанием, основанным на прошлых переживаниях.
Тестирование PIL вскоре после прохождения курса (две недели
спустя) обнаружило возрастание показателей Жизненной Цели. Од-
Как я говорил в главе 10, "логотерапия" - это название, данное Франклом
психотерапевтическому подходу, направленному на помощь пациенту в том, чтобы
снова обрести смысл в жизни. Существуют "Логотерапевтический журнал", бюлле-
тень по логотерапии (с заставкой "Здоровье через смысл"), Институт логотерапии и
несколько тестов" по логотерапии. Однако, как я уже говорил, по-моему, не су-
ществует ясной логотерапевтической системы. Логотерапия заключается в импрови-
зированных попытках помочь пациенту обнаружить смысл. Учебники по логотера-
пии описывают две основные техники: первую, дерефлексию, я уже обсуждал; вторая
называется "парадоксальная интенция" и является по сути техникой "предписания
симптома", когда пациента просят пережить и преувеличить свои симптомы. Таким
образом, заику просят заикаться умышленно, пациента с фобией - преувеличить
свою фобию, пациента с навязчивой идеей - сильнее ощутить ее навязчивость,
компульсивного игрока - умышленно проигрывать деньги. Парадоксальная интен-
ция - интересная техника, которую Франкл впервые описал в 1938 г., она пред-
восхитила похожую технику предписания симптома и парадокса, используемую шко-
лой Милтона Эриксона, Джея Хейли, Дона Джексона и Пола Вацлавика". Есть
свидетельства ее эффективности для короткой терапии. Однако я не могу убедить
себя, что она имеет специальное отношение к жизненному смыслу. Парадоксаль-
ная интенция помогает пациентам отделить себя от своих симптомов, отстраненно и
даже с юмором посмотреть на себя и главное - позволяет им убедиться, что они могут
влиять на свои симптомы - а в действительности даже создавать их. В той мере, в
какой парадоксальная интенция позволяет человеку принять на себя ответственность
за свои симптомы, ее можно рассматривать как относящуюся к сфере экзистенци-
альной терапии, но ее функция как смыслообразующей техники, мягко говоря,
неясна.
нако прошедшее со времени терапии время было неадекватно, и не
было способа установить специфичность результата: какие именно
особенности интенсивного курса к каким результатам привели? Дедук-
тивный скачок от визуального восприятия и творческого воображения
к развитию жизненно-смысловой схемы достаточно велик и не ощу-
щается как нечто само собой разумеющееся; но если положительные
результаты на выходе окажутся воспроизводимы, то это оправдает
более детальный анализ данной процедуры.
Вовлеченность: главный терапевтический
ответ на бессмысленность
Позвольте мне на мгновение вернуться к предсмертной записке,
с которой началась глава 10.0 человеке, написавшем эту записку,
известно мало, но это немногое достаточно весомо: он не в жизни,
но удалился из жизни, удалился настолько далеко, что и жизнь, и
активность, и переживания человеческих существ стали казаться ему
ничтожными и абсурдными. Даже на протяжении его короткой притчи
один персонаж (один из идиотов, таскающих кирпичи) успевает еще
больше дистанцироваться, задавшись вопросом, зачем он таскает
кирпичи; и с этого момента как он, так и автор записки, потеряны.
Есть что-то неизбежно пагубное в слишком далеком отходе от жиз-
ни. Когда мы выводим себя из жизни и становимся сторонними на-
блюдателями, вещи перестают иметь значение. С этой точки зрения,
которую философы называют "галактическим" взглядом" или взгля-
дом "из центра туманности"" (а также "космической" или "глобаль-
ной" перспективой"), мы и наши собратья выглядим мелкими и глу-
пыми. Мы становимся только одной из бесчисленных форм жизни.
Жизненная деятельность кажется абсурдом. Моменты полноты и бо-
гатства переживания теряются в громадной протяженности времени.
Мы чувствуем себя микроскопическими пятнышками, вся жизнь ко-
торых умещается в еле заметное движение космического времени.
Галактический взгляд представляет для терапевтов огромную про-
блему. С одной стороны, он кажется неопровержимо логичным. В
конце концов, способность к самосознаванию, к выходу за пределы
"я", к взгляду на себя со стороны - одна из самых значимых черт
человека. Это то, что делает его человеком. Во многих ситуациях более
широкая, более исчерпывающая -перспектива дает наблюдателю боль-
шую объективность, но однако именно эта перспектива отнимает у
жизни витальность. Ведь тот, кто в течение длительного времени со-
храняет подобный взгляд, впадает в глубокое уныние, а постоянное
пребывание на этой позиции может быть фатальным.
Например, традиция философского пессимизма является естествен-
ным порождением взгляда "из центра туманности", и в XIX веке ее
ведущий выразитель, Шопенгауэр, взирал на бренность с такой ди-
станции, что пришел к выводу: нет смысла стремиться к какой-либо
цели, от которой через мгновение (с галактической точки зрения) все
равно не останется и следа. Следовательно, счастье и цель недости-
жимы, потому что они есть фантомы будущего или часть прошлого,
которого больше не существует. Как и следовало ожидать, он заклю-
чает: "Ничто не стоит наших стремлений, наших усилий и стараний.
...Все хорошее - суета, мир - кругом банкрот,, подобно бизнесу, не
покрывающему собственных издержек"".
Что можно сделать? Как терапевт мог бы компенсировать пагуб-
ные результаты галактического взгляда? Во-первых, переход от взгляда
"из глубины туманности" к шопенгауэровской позиции: "ничто не
имеет значения, а поскольку ничто не имеет значения, жизнь не стоит
того, чтобы жить" - логически не выдерживает критики. Например,
раз ничто не имеет значения, не должно иметь значения и то, что
ничто не имеет значения. В своем глубоком эссе об абсурде Томас
Нейджел (Thomas Nagel) самым невозмутимым образом заявляет, что
абсурдность, зримая из центра туманности, вовсе не есть prima facie
катастрофа и просто не оправдывает столь сильных сигналов бедствия.
Способность посмотреть на мир из туманной дали, утверждает Нейд-
жел, это одна из наших самых прогрессивных, драгоценных и инте-
ресных способностей, и она не доставляет нам страданий до тех пор,
пока мы сами не делаем ее источником страданий. То, что мы по-
зволяем этому взгляду приобрести такой вес, указывает на нашу не-
способность отдать себе отчет в космической незначительности ситу-
ации. Нейджел полагает, что подлинное культивирование взгляда "из
туманности" в сочетании со знанием о том, что наша сила именно в
том и заключается, чтобы быть способными принять этот взгляд,
позволит нам вернуться к своей абсурдной жизни "в одеждах иронии"
вместо покрова отчаяния.
Еще один факт, заслуживающий внимания терапевта, состоит в
том, что отчаяние, вызываемое " отсутствием значимостей" с галак-
тической точки зрения, на самом деле основано на реальной значи-
мости. Например, хотя Шопенгауэр пришел к заключению, что ничто
не имеет значения, "ничто не стоит наших стремлений", для него
многие вещи имели значение. Для него важно было убедить других,
что вещи не имеют значения, важно было противостоять гегелевской
системе мысли, активно продолжать писать до конца своей жизни,
скорее философствовать, чем совершить суицид. Даже для человека,
написавшего предсмертную записку о таскающих кирпичи идиотах,
вещи имели значение: имело значение то, что он пытается понять
состояние человечества и передать свои выводы другим. Если бы он
обратился ко мне за помощью перед своим суицидом, мне бы следо-
вало попытаться вступить в контакт с этой его частью, ищущей жиз-
ни, для которой не все безразлично.
Кент Бах (Kent Bach) предлагает другое противоядие галактичес-
кому взгляду - помнить, что, хотя такой взгляд разрушает осмыслен-
ность жизни, его действие не абсолютно: мы воспринимаем вещи как
бессмысленные, только когда находимся в космической перспективе".
Такие периоды - часть жизни человека, но только часть. Бессмыс-
ленность - это род переживания, и хотя оно настолько поглощает,
что, кажется, делает бессмысленным все в прошлом и будущем, равно
как и в настоящем, оказывать подобное действие оно может, лишь
когда мы смотрим на свою жизнь с галактической точки зрения. Толь-
ко с этой точки зрения вещи должны иметь смысл, чтобы иметь зна-
чение для нас. В других наших состояниях вещи имеют значение,
потому что они имеют значение. Вещи имеют для нас значение по-
стоянно. Для меня значимо передать эти мысли как можно яснее. В
другие моменты имеют значение другие вещи - отношения, теннис,
чтение, шахматы, разговоры. Пусть все это не соединяется в общее
целое, если смотреть галактически, - перестает ли оно от этого быть
значимым? Если вещи имеют значение, им не обязательно нести
смысл, который бы делал их значимыми!
Из этой концепции вытекают непосредственные терапевтические
следствия: терапевт должен помочь пациенту понять, что его нынеш-
ние сомнения (или принятие новой смысловой схемы) не уничтожа-
ют реальность прошлых значимостей. На память приходят три паци-
ентки. Первая двадцать пять лет была монахиней, а затем, утратив
веру, покинула орден. Ее нынешнюю депрессию и чувство неустой-
чивости усугубляло убеждение, что всю свою взрослую жизнь она
"прожила во лжи". Другая пациентка в возрасте сорока пяти лет на-
чала писать стихи и вскоре обнаружила, что у нее большой талант. Я
занимался ее терапией, когда ей было шестьдесят и она умирала от
рака. Ей было очень горько оттого, что она "впустую потратила"
большую часть своей жизни, будучи женой фермера, растя детей, моя
посуду, копая картошку - эта деятельность не согласовывалась с ее
нынешней смысловой схемой. Еще одну пациентку в разгар жесто-
кой бракоразводной баталии глубоко ранили слова человека, который
двадцать лет был ее мужем, а теперь пытался отобрать у нее смысл,
заявив, что никогда не любил ее.
Всем трем пациенткам помогло понимание того, что новая смыс-
ловая схема или глубокое состояние сомнения (то есть нынешнее ви-
дение прошлой жизни с галактической точки зрения) не уничтожает
значимость, существовавшую прежде. Бывшая монахиня постепенно
поняла, что ее нынешнее отсутствие веры не изглаживает веру, ко-
торая у нее когда-то была, а также не отменяет добро, которое она
тогда делала. Поэтесса также осознала в терапии, что ее прежняя жизнь
в свое время имела для нее большой смысл. Она воспитывала детей,
растила хлеб, жила в ритме природных циклов, и среди всего этого
зародилась и потихоньку проросла ее поэзия. Ее сегодняшняя поэзия
была продуктом всей ее жизни; особый характер ее стихов был сфор-
мирован ее уникальным жизненным опытом - даже архаическое за-
нятие соскабливания грязи с картошки нашло свое место в живой ткани
ее строф. Третья пациентка также узнала, что значимое в прошлом
не только вечно, но и драгоценно. Она стала смело защищать то, что
бьшо ей дорого, и смогла сказать своему мужу: "Если ты двадцать лет
жил со мной, не любя меня, это твоя трагедия! Что касается меня,
то, хотя я не люблю тебя сейчас, когда-то я очень тебя любила и про-
вела с тобой много лучших лет моей жизни".
Вовлеченность в жизнь. Хотя некоторые из этих философских оп-
ровержений состояния бессмысленности содержат определенные ин-
тересные возможности для психотерапии, они недостаточно эффек-
тивны и чаще всего остаются психотерапевтическими курьезами. В
этом случае, как и во всех других ситуациях терапевтического изме-
нения, доводов разума самих по себе недостаточно. Терапевту требу-
ется более эффективный подход. Дэвид Хьюм в знаменитом фрагменте
своего "Трактата" указывает путь к нему. Находясь в галактической
перспективе, он размышлял, и в результате его окружили облака со-
мнений ("философическая меланхолия"):
"Это большое счастье, что, хотя разум неспособен рассе-
ять облака сомнений, для этой цели достаточно самой при-
роды, исцеляющей меня от философической меланхолии
чувств, изгоняющими все эти химеры. Я обедаю, играю в
Трик-трак, разговариваю, и я весел с моими друзьями, и
когда через три или четыре часа развлечений возвращаюсь
к этим размышлениям, они кажутся такими холодными,
натянутыми и смешными,, что я не могу найти в своем сер-
дце склонности дальше погружаться в них".
Противоядием Хьюма против бессмысленности, заложенной в
космической точке зрения, является вовлеченность. Ею же продик-
товано решение Камю и Сартра -совершить скачок в обязательство и
действие. Толстой тоже выбрал это решение, когда сказал: "Можно
жить лишь до тех пор, пока жизнь опьяняет нас". Вовлеченность -
самое эффективное терапевтическое средство против бессмысленности.
Выше я обсуждал гедонистический парадокс: чем больше мы на-
меренно ищем удовольствия, тем больше оно от нас ускользает.
Франкл утверждает, что удовольствие - побочный продукт смысла,
и наше искание следует посвятить обнаружению смысла. Я считаю,
что поиск смысла столь же парадоксален; чем больше мы рациональ-
но ищем его, тем меньше находим; вопросы, которые человек задает
о смысле, всегда переживут ответы.
Смысл, как и удовольствие, должен преследоваться косвенно.
Ощущение осмысленности - побочный продукт вовлеченности. Вов-
леченность на логическом уровне не разрешает фатальные вопросы,
которые ставит перед нами галактическая перспектива, но она при-
водит к тому, что эти вопросы не имеют значения. Таков смысл из-
речения Витгенштейна: "Решение проблемы жизни видится в исчез-
новении проблемы".
Вовлеченность - это терапевтический ответ на бессмысленность вне
зависимости от источника последней. Вовлеченность всем сердцем в
любое из бесконечного множества жизненных действий не только ус-
траняет вредное влияние галактической точки зрения, но и увеличи-
вает наши шансы соединить события своей жизни в какой-либо цело-
стный паттерн. Обрести дом, заботиться о других индивидах, об идеях
и проектах, искать, творить, строить - эти и другие формы вовле-
ченности вознаграждают вдвойне: они по сути своей обогащают и,
кроме того, облегчают дисфорию, возникающую у нас под влияни-
ем бомбардировки разрозненными бессмысленными данными суще-
ствования.
Значит, цель терапевта - вовлеченность. Задача не в том, чтобы
создать вовлеченность или воодушевить пациента вовлеченностью -
этого терапевт сделать не может. Но это и не нужно: желание вовле-
каться в жизнь всегда есть внутри пациента, и терапевтические дей-
ствия должны быть направлены на устранение препятствий на пути
пациента. Что, например, мешает пациенту любить другого челове-
ка? Почему так мало удовлетворяют его отношения с другими? Како-
вы те паратаксические искажения, которые регулярно портят его от-
ношения с другими? Почему так мало удовлетворения приносит
работа? Что мешает пациенту найти работу, соответствующую его та-
Но, увы. соблазн галактической перспективы был для него слишком велик, и
он закончил фразу тем, что "как только мы снова трезвы, мы видим, что все это
заблуждение, и глупое заблуждение"".
лантам, или находить приятные стороны в нынешней работе? Поче-
му пациент не обращает внимания на свои творческие, или религи-
озные, или самотрансцендентные стремления?
Самое важное средство работы терапевта в этом контексте - его
собственная личность, через которую он вовлекается в отношения с
пациентом. Терапевт ведет пациента к вовлеченности в отношения с
другими, и первый шаг на этом пути обеспечивается его личностным
глубоким и аутентичным отношением к пациенту. То, как это про-
исходит, обсуждалось мною выше. Являясь образцом отношения к
вовлеченности как к личностному обязательству, терапевт может слу-
жить для пациента объектом идентификации - человеком, которому
небезразлична его профессиональная миссия, для которого значим
рост других людей, который помогает другим - часто творчески -
искать смысл.
Подведем итоги. Первый шаг терапевта в работе с проблемой бес-
смысленности состоит в том, чтобы проанализировать и "очистить от
примесей" проблему. Многое из относимого к сфере "бессмыслен-
ности" на самом деле репрезентирует нечто другое (являясь либо куль-
туральным артефактом, либо аспектом других конечных факторов -
смерти, свободы и изоляции) и должно в терапии рассматриваться
соответственно. С "чистой" бессмысленностью, особенно когда она
возникает из-за принятия отстраненной галактической перспективы,
лучше всего работать косвенно, через вовлеченность, которая лиша-
ет галактическую перспективу ее действия.
Этот терапевтический подход значительно отличается от терапев-
тических стратегий, предлагаемых мной для работы с другими конеч-
ными факторами. Со смертью, свободой и изоляцией необходимо
встречаться непосредственно. Однако когда дело касается бессмыс-
ленности, эффективный терапевт должен помочь пациенту отвернуть-
ся от вопроса: принять решение вовлеченности, а не погружаться в
проблему бессмысленности. Вопрос о смысле жизни, как учил Буд-
да, решается не наставлением. Человек должен погрузиться в реку
жизни и позволить вопросу уплыть.
эпилог
Разговор о бессмысленности возвращает меня в ту точку круга, к
тому определению, с которого я начал: экзистенциальная терапия -
это динамический подход, в центре внимания которого находятся
факторы, составляющие неотъемлемую часть человеческого существо-
вания. Каждый из нас жаждет неразрушимости, почвы, общности и
структуры, и тем не менее мы все должны переживать неизбежную
смерть, отсутствие почвы, изоляцию и бессмысленность. Экзистен-
циальная терапия основана на модели психопатологии, согласно ко-
торой тревога и ее дезадаптивные последствия представляют собой
реакцию на эти четыре конечных фактора.
Хотя необходимо было обсудить каждый из конечных факторов
отдельно, in vivo они сложным образом переплетены, и их взаимо-
действие неизменно определяет подтекст терапии. В диалоге между
пациентом и терапевтом они являются и содержанием, и процессом.
Конфронтация пациента со смертью, свободой, изоляцией и бессмыс-
ленностью поставляет терапевту эксплицитный интерпретируемый
материал. Даже когда эти темы не возникают в терапии открыто, они
все равно обусловливают modus operandi. Такие психические фено-
мены, как воля, принятие ответственности, отношение к терапевту
и вовлеченность в жизнь, являются ключевыми процессами терапев-
тического изменения. Именно эти решающие виды активности во
многих терапевтических системах слишком часто считаются несуще-
ственными "вбрасываниями".
Притягательная сила экзистенциальной терапии обусловлена тем,
что она твердо укоренена в онтологическом фундаменте, в глубочай-
ших структурах человеческого существования. Она привлекает и тем,
что имеет гуманистическую основу и, единственная среди терапевти-
ческих парадигм, полностью вмещает интенсивно личностную при-
роду терапевтического предприятия. Кроме того, пространство экзи-
стенциальной парадигмы является очень широким: оно принимает в
себя и ассимилирует инсайты многих философов, художников и те-
рапевтов, касающиеся мучительных и целительных последствий кон-
фронтации с конечными факторами.
Однако это не более чем парадигма, то есть психологический кон-
структ, оправдываемый в конечном счете только своей клинической
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 95 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |