Постмодернизм

"постмодернизмом следует понимать недоверие к метарассказам"

(302, с. 7). Этим термином и его производными ("метарассказ",

"метаповествование", " метаистория", "метадис-

курс") он обозначает все те "объяснительные системы", кото-

рые, по его мнению, организуют буржуазное общество и служат

для него средством самооправдания: религия, история, наука,

психология, искусство (иначе говоря, любое "знание").

Переработав концепции М. Фуко и Ю. Хабермаса о

"легитимации", т. е. оправдании и тем самым узаконивании

"знания", Лиотар рассматривает любую форму вербальной орга-

низации этого "знания" как специфический тип дискурса-повест-

вования. Конечная цель этой "литературно" понимаемой фило-

софии -- придание законченности "знанию"; на этом пути обыч-

но и порождались повествовательно организованные философ-

ские "рассказы" и "истории", задачей которых было сформули-

ровать свой "метадискурс о знании". При этом основными орга-

низующими принципами философской мысли Нового времени

Лиотар называет "великие истории", т. е. главные идеи челове-

чества: гегелевскую диалектику духа, эмансипацию личности,

идею прогресса, представление Просвещения о знании как сред-

стве установления всеобщего счастья и т. д.

Для Лиотара "век постмодерна" в целом характеризуется

эрозией веры в "великие метаповествования", в "метарассказы",

легитимирующие, объединяющие и "тотализирующие" представ-

ления о современности. Сегодня, пишет Лиотар, мы являемся

свидетелями раздробления, расщепления "великих историй" и

появления множества более простых, мелких, локальных

"историй-рассказов". Значение этих крайне парадоксальных по

своей природе повествований не в том, чтобы узаконить, леги-

тимизировать знание, а в том, чтобы "драматизировать наше

понимание кризиса" (там же, с. 95), и прежде всего кризиса

детерминизма. Характеризуя науку постмодерна, Лиотар заяв-

ляет, что она занята "поисками нестабильностей", как, например,

"теория катастроф" французского математика Рене Тома, прямо

направленная против понятия "стабильная система" (там же, с.

96). Детерминизм, утверждает французский ученый, сохранился

лишь только в виде "маленьких островков" в море всеобщей не-

стабильности, когда все внимание концентрируется на "единич-

ных фактах", "несоизмеримых величинах" и "локальных" процес-

сах.

В подобных воззрениях Лиотар не одинок: выше уже упо-

миналась появившаяся одновременно с "Постмодернистским

уделом" работа модного сейчас бельгийского философствующего

физика Ильи Пригожина и философа Изабеллы Стенгерс

"Новый альянс: Метаморфоза науки" (1979) (336), где выска-

зывалась та же идея. Лиотар подчеркивает, что даже концепция

конвенционализма, основанная на общем согласии относительно

чего-либо вообще, в принципе оказывается неприемлемой для

эпистемы "постмодерна": "Консенсус стал устаревшей и подоз-

рительной ценностью" (302, с. 100).

Эта доведенная до своего логического конца доктрина

"разногласия ради разногласия" рассматривает любое общепри-

нятое мнение или концепцию как опасность, подстерегающую на

каждом шагу современного человека: ведь принимая их на веру,

он тем самым якобы становится на путь интеграции, поглощения

его сознания буржуазной "системой ценностей" -- очередной

системой метарассказов. В результате господствующим призна-

ком культуры эры постмодерна объявляется эклектизм:

"Эклектизм, -- пишет Лиотар, -- является нулевой степенью

общей культуры: по радио слушают реггей, в кино смотрят вес-

терн, на ленч идут в закусочную Макдоналда, на обед -- в

ресторан с местной кухней, употребляют парижские духи в То-

кио и носят одежду в стиле ретро в Гонконге... становясь кит-

чем, искусство способствует неразборчивости вкуса меценатов.

Художники, владельцы картинных галерей, критика и публика

толпой стекаются туда, где "что-то происходит". Однако истин-

ная реальность этого "что-то происходит" -- это реальность

денег: при отсутствии эстетических критериев оказывается воз-

можным и полезным определять ценность произведений искус-

ства по той прибыли, которую они дают. Подобная реальность

примиряет все, даже самые противоречивые тенденции в искус-

стве, при условии, что эти тенденции и потребности обладают

покупательной способностью" (301, с. 334-335).

Важную, если не ведущую роль в поддержке этого

"познавательного эклектизма" играют средства массовой инфор-

мации, или, как их называет Лиотар, "информатика": она, про-

пагандируя гедонистическое отношение к жизни, закрепляет

состояние бездумного потребительского отношения к искусству.

В этих условиях, по мнению Лиотара, для "серьезного художни-

ка" возможна лишь одна перспектива -- воображаемая декон-

струкция "политики языковых игр", позволяющая понять

"фиктивный характер" языкового сознания. Таким образом,

здесь четко прослеживается постструктуралистское представле-

ние о "языке" (языке культуры, искусства, мышления) как об

инструменте для выявления своего собственного "децентри-

рованного характера", для выявления отсутствия организующего

центра в любом повествовании.

Дата добавления: 2015-08-26