Обитаемые чудовища Барта Принса

Резиденция Грэдоу. Генеральный план

Американский архитектор Барт Принс (род. в 1947) был учеником Брюса Гоффа, и его эстетические предпочтения также лежали в области необычных фантастических форм. Од­нако если у Гоффа «строительство из мусора» и необычный вид здания часто были вызваны экономическими требованиями заказчика, Принс работал в другое время. Очень богатые клиенты стремились к необычности своих до­мов, к увеличению их габаритов и использова­нию дорогих материалов. В 1990-е годы слож-

ные криволинейные дома Принса, часто напоминающие каких-то фантастичес­ких животных, легко вписались в мир нелинейных форм. Это были «дети» ком­пьютерного века, так как воспроизведение их традиционными способами было невозможно, а с прагматической точки зрения абсолютно нецелесообразно. По­иски свободных, ничем не регламентированных форм, близких к природным образованиям, нашли отражение в ряде жилых сооружений (трудно назвать их домами), построенных в Калифорнии, Альбукеркке и на Юго-Западе США.

Резиденция Г. Уайтинга в Сан-Вэли расположена в Солнечной долине — популярном месте отдыха на Юго-Западе США. Ее владелец — ландшафтный архитектор из Айдахо, сторонник органической архитектуры, последователь Ф.Л. Райта. Его требования к проекту были очень детальны. Резиденция могла использоваться различным образом: для отдыха в каникулы, для постоянного проживания, для сдачи в аренду, для приема большого количества гостей. Но главное — здание должно органично вписаться в ландшафт с величественными пологими холмами, окружающими плоскую площадку строительства.

В ответ было спроектировано одно из самых необычных жилых зданий — динамичное, невероятно эмоциональное, оно напоминает гигантскую доистори­ческую рептилию, что подчеркивается чешуйчатостью гонтового перекрытия и рисунком подъездных дорог. Здание линейно развивается вдоль главной оси. В плане дом состоит из нескольких криволинейных оболочек, образующих некое подобие змейки из трех близких к овалу объемов. «Скелет» дома — система криволинейных арок, ферм, перемычек из клееной древесины, открытых в ин­терьер. Внутреннее пространство частично ограничено бетонными стенами, по­вторяющими абрис покрытия, частично открывается на окружающую природу сплошным остеклением или открытыми площадками.

Основной этаж строго зонирован. Северная (верхняя) оболочка перекрыва­ет приватную зону хозяев, южная — гостевые помещения, а центральное про­странство предназначено для приемов гостей, встреч и общения. Его прорезает специально замощенный проход, сверху освещенный узким фонарем верхнего света. И с севера, и с юга проход завершается цилиндрическими башнями, от которых по специальному пандусу начинается движение в жилые помещения. Эта система коммуникаций подчеркивает структуру здания.

В этом доме-скульптуре цвета и текстура материалов, колорит интерьеров органично связаны с характером окружающей природы. Это природный камень, гонт, терракотовая керамическая плитка, известковая штукатурка теплых тонов и масса элементов из ценных пород дерева.

Жилые помещения имеют причудливые криволинейные очертания, однако расстановка мебели и оборудования в них так тщательно проработаны, что обеспечивают комфорт проживания. Но главным достоинством дома стала пе­редача духа и характера местности, романтичность и динамичный порыв, воз­можность постоянно любоваться прекрасными видами дальних гор, холмов, чувствовать себя частью этой величественной природы.

В 1992 году Принс построил Хайт-резиденс с аналогичной конструкцией объема, образующей гигантское единое жилое пространство. Дом стоял на об­рыве, с прекрасным видом на Тихий океан и окружающие холмы. Обрыв созда­вал естественную защиту от ветра. Внутри него как самостоятельные объемы

Резиденция Уайтинга в Сан-Вэли, архит. Б. Ирине

План второго этажа: 1 — главный вход; 2 — вестибюль; 3 — зона общения; - гостевая зона;   5 — приватная (семей­ная) зона; 6 — пандусы дополни­тельных входов; 7 — декоративные башни

Композиция на те­му дома Уайтинга (студенческая ра­бота), макет по­крытия и фрагмен ты фасадов

возникали отдельные помещения дома. Интерьеры формировались системой открытых деревянных балок и стропил. Обшивка кедровым гонтом огромной крыши, иногда доходившей до земли, определяла внешний облик дома. Перво­начально предполагалось, что это будет дом для кратковременного отдыха, ка­никул. Однако в течение нескольких лет хозяева жили здесь постоянно.

В эти же годы по проекту Принса был построен Пенхолл-резиденс в Нью-Мексико, где при той же изощренности форм он «изменил» природным матери­алам. Для обшивки вертикальных поверхностей использованы металлические

Резиденция Грэдоу в Колорадо, архит. Б. Принс, общий вид на фоне горного пейза­жа со схемой размещения жилых объемов

гальванизированные листы, обрамления круглых окон также из металла, поэто­му дом каким-то образом утратил характер живого организма и превратился в «корабль пришельцев» со сверкающей поверхностью веретенообразного объема. Резиденция семьи Грэдоу расположена на участке в 40 акров в штате Коло­радо. Огромность участка позволила превратить дом в линейную структуру из четырех отдельных элементов, плавно спускающихся с холма. Главный вход — с верхнего уровня, откуда на лифте либо по длинной лестнице-галерее можно спуститься в нижнее пространство гостиной. Каждый отдельный элемент со­держит определенные группы помещений: спальню хозяев, детские комнаты, го­стевой блок, офисы, помещения персонала. Здесь также использованы несвой­ственные ранее Принсу материалы: внешняя отделка из стекла и медных лис­тов, каркас — из стальных и деревянных элементов. Остекление криволиней­ных элементов выполнено без переплетов. Каждую ячейку поддерживают же­лезобетонные и каменные мощные опоры, в которых скрыты лестницы, лифты, механическое и электрическое оборудование. Благодаря автономности объемов из каждой комнаты открывается прекрасный вид на долину, что являлось глав­ной задачей архитектора, сумевшего отразить грандиозность природного ланд­шафта, в котором, тем не менее, объем дома выглядит организующим элемен­том.

Резиденция Р. Блейдса (память о катастрофе)

Интерьер холла в резиденции Р. Блейдса

В 1990 году в Сайта-Барбаре (Калифор­ния) произошел катастрофический пожар, в котором погибли около 500 домов. В их числе был и дом скульптора Р. Блейдса, просущество­вавший к тому времени 13 лет. Огонь уничто­жил большую часть коллекции хозяина. Перво­начально владельцы дома собирались пере­ехать из города, но затем все-таки решили воз­родить свое гнездо. Однако они хотели постро­ить нечто новое, создать дом, «похожего на ко­торый не было нигде, без комнат традиционно­го типа, а со свободно сообщающимися про­странствами и объемами» [37], изменив полно­стью свое каждодневное существование.

Участок выжженной земли предоставлял такие возможности. Изучив работы многих

калифорнийских архитекторов, Блейдсы обратились к фирме «Морфозис», из Лос-Анджелеса. Концепция разрушения и противостояния была близка пози­циям Томаса Мейна — главы фирмы. Ему удалось установить равновесие меж­ду требованиями внутреннего порядка в жилом пространстве и трагическими изменениями контекста, вызванными стихийным бедствием. На вытянутом в глубину участке была размещена сложная раздробленная композиция объемов. Глухая уличная стена, облицованная красным деревом с узким проходом

Резиденция Р. Блейдса, Санта-Барбара, общий вид, архит. Томас Мейн, группа «Морфозис»

План резиденции Р. Блейдса:

1 — вход, 2 — кухня, 3 — столовая, 4 — выставочный зал с галереей, 5 — гостиная, 6 — личные помещения хозя­ев, 7 — спальня и санузлы, 8 — бассейн

внутрь, создавала ощущение непроницаемости, закрытости жилых пространств от окружающей среды. Внутри участка проходила криволинейная железобетон­ная стена, четко разделяя общественные и личные помещения. Помещения об­щественные, доступные всем посетителям, размещались в параллельном улице двухэтажном корпусе. В левом его крыле находилось двухсветное пространство галереи для сохранившихся и будущих работ скульптора.

fiiw) в резиденцию со стороны улицы. Справа — эллиптическая белая стена

Блок приватных пространств был расположен под прямым углом к общест­венной зоне и имел свободную, даже хаотичную планировку; стены «разлета­лись» под разными углами, завершающий консольный объем нависал над бас­сейном, все создавало ощущение стремительного динамичного броска. Спальня хозяев с брутальной наклонной стеной и прозрачным стеклом вертикального окна особенно нравилась им. Постоянно меняющийся по цвету и движению листвы пейзаж создавал впечатление идущего кинофильма. Ощущение роско­ши интерьера достигалось не за счет использования дорогих материалов, а бла­годаря сложности архитектурных форм и изысканности конструктивных эле­ментов, которые превращали само здание в произведение пластического искус­ства. На участке, как напоминание о трагедии, были оставлены нетронутыми некоторые обгоревшие куски земли, камни и несколько сохранившихся дубов.

японский дом

Дом-лицо, архит. К. Ямашита

В национальной культуре Японии веками создавались стереотипы как тра­диционной планировки окружающего пространства, так и планировки дома. К началу XX века утвердились определенные решения, отражающие функцио­нальные требования и жизненную философию японцев, а также систему взаи­моотношений внутри семьи.

Традиционные японские дома (минка) строились и в городах, и в сельской местности. В зависимости от региона некоторые детали различались, однако принципы были одинаковыми. Минка имела каркасную конструкцию с запол­нением стен раздвижными панелями, затянутыми плотной бумагой (фусума). Внутреннее пространство имело габариты, основанные на размерах татами — циновок для сна. Жизнь на татами определяла особенности интерьера и быта. Мебель практически отсутствовала, постели раскладывались на татами и на день убирались в шкафы. Земляные или деревянные полы устилались цинов­ками, для приготовления пищи использовался углубленный в полу очаг. В пе­редней комнате принимали гостей, в декоративной нише (токонома) ставились цветы, картина, памятная вещь. В задней комнате находилась печь из обожжен­ной глины для обогрева, вокруг нее собиралась вся семья. Оборудование дома рассчитывалось на средний рост японца (1,7 м), а также на обычай сидеть на циновках, что делало преобладающими низкие точки зрения. Отсюда — окон­ные проемы до самого пола, низкая мебель. Принципы строительства таких домов были прямо противоположны европейским: дом не рос постепенно, по кирпичику вверх, а сразу возводилась островерхая крыша на деревянных стол­бах. Внутреннее пространство жилища формировалось, когда перекрытие уже было готово. Вероятно, этим определялась подчеркнутая конструктивность и простота фасадов и интерьеров, которые стали эстетическим принципом наци­онального стиля. Большое влияние на формирование национального стиля ока-

зал синтоизм — господствующая религия, идеалом которой были чистота и органичная простота. Из простейших функций повседневной жизни возникали такие обычаи как чайная церемония.

Богатство японской культуры открылось всему миру лишь в середине XIX века, когда в страну был разрешен въезд иностранцев. Влияние этой культу­ры, которое было взаимным, ощутили на себе крупнейшие европейские и амери­канские архитекторы — от Уильяма Морриса до Ф.Л. Райта. Традиционные типы жилища все более уходили в прошлое. Однако принципы организации повсед­невной жизни сохранились в проектах самых современных жилых домов: мини­мум предметов обихода и мебели, использование легких передвижных экранов вместо капитальных стен, максимальное сохранение единого пространства дома и определяющая роль природного окружения при создании жилища.

После Второй мировой войны Япония переживала острый жилищный кри­зис, и застройщики стремились возводить стандартные малоэтажные или мно­гоэтажные дома. Именно тогда возник разрыв между массовой застройкой и уникальными домами, которые проектировали выдающиеся архитекторы (Кендзо Танге, Арата Исодзаки, Кунио Маэкава — так называемое первое поко­ление японских мастеров).

Среди архитекторов этого поколения ведущую роль играл Кендзо Танге. В 1951 году он построил собственный дом, в котором успешно использовал неко­торые традиционные черты. Из-за влажного климата здание было приподнято над землей на 2,4 метра. При строительстве использовались традиционные японские материалы: дерево и рисовая бумага. Каркасная конструктивная схе­ма позволила добиться свободного решения плана. Главная большая комната дома могла разделяться на несколько помещений при помощи раздвижных пе­регородок. Танге несколько увеличил модуль — размер татами (до 180 см), при­способив традиционную планировку к современным требованиям. Пологая крыша с большими выносами карнизов имела двойную конструкцию с провет­риваемым промежутком между настилами. Танге был первым японским архи­тектором, который сумел соединить национальные традиции и приемы совре­менного зодчества, что проявилось затем в таких его произведениях как мемо­риальный Парк Мира в Хиросиме, ратуша в Кураеси и многих градостроитель­ных проектах. За следующие несколько десятилетий Япония стала одной из лидирующих стран в области архитектуры. Был создан многообразный мир уникальных жилых домов, о которых зачастую и не подозревали рядовые японцы.

Исключительность этих домов определялась своеобразием мышления как архитектора, так и заказчика, а также метафизичностью, свойственной нацио­нальному менталитету вообще. К 1970-м годам сформировалось второе поколе­ние архитекторов, работавших в изменившихся социальных, экономических и экологических условиях. К ним принадлежали Тадао Андо, К. Ямашита, Тойо Ито, Итцуко Хасегава и др.

Взаимодействие человека и природы и, в то же время, прагматизм создали многообразие уникальных домов, построенных архитекторами второго поколе­ния. Так К. Ямашита в архитектуре жилища использовал приемы антропомор­физма. Он экспериментировал с симметричными структурами, напоминающи-

ми животных или человеческие формы. Его Дом-лицо (Face-House) — это край­нее выражение принципов антропоморфизма, где фасад настолько активно ас­социируется с человеческим лицом, что мы не можем воспринять его как нечто иное. Более тонко Ямашита использовал этот прием в здании офиса в Токио, где балкон имеет в плане очертания профиля владельца. Ч. Дженкс так рас­шифровывал эти метафоры: план — это «тело дома», которое может иметь свою жизнь и симметрию, колонны — ноги, украшения, детали — ресницы, окна — глаза и т.п.

Принципы аскетического модернизма были также близки японскому вос­приятию жилища. Ухудшение состояния окружающей среды (загрязнение воз­духа, скученность) изменили отношение к принципам размещения дома на уча­стке. Все чаще встречаются дома, обращенные не во внешний мир (как того требовала японская традиция), а внутрь себя, выражая идею «дома — убежища с контролируемой природой» во все более агрессивной окружающей среде. Дом «Голубая коробка» (Blue Box House) архитектора М. Миеваки — один из приме­ров таких «защищенных домов», выполненных архитектором, работающим в ультрасовременном стиле. Дом расположен на склоне холма и имеет форму зам­кнутой бетонной коробки, которая «защищает от шума, загрязнения и ужасного вида». Озеленение верхней террасы обеспечивает покой и отдых. В одном из ее углов сделан вырез, чтобы молодой бамбук мог проникнуть во внутренний сад.

Невозможно рассказать о всех мастерах жилой архитектуры Японии нового поколения. Здесь и театрализованные жилища Шигеру Бана (Дом бумаги, Дом мебели), и изысканность криволинейных поверхностей Ушиды и Финдлей, и образы будущего Итцуко Хасегавы.

Попробуем рассмотреть некоторые из наиболее известных домов.

Дата добавления: 2015-10-16