ОЖИДАНИЕ 4 страница

Уже после полудня, едва держась на ногах от солнца и от усталости, мокрые по пояс, мы добрались до впадины посредине ледопада. Здесь мы окончательно капитулирова­ли. Не хватало сил даже на то, чтобы громко сказать, что мы думаем обо всем этом. Промокшие, примирившиеся со своей участью, мы возвратились около пяти в базовый лагерь.

В кухне кроме Сташишина сидел приземистый, толстенький человек с добродушной физиономией, кутавшийся в темно-синюю куртку-пуховку.

—Вы не знакомы? — удивился Большой. — Это офицер связи. Он сегодня прибыл сюда из деревни Кангбахен с последней партией носильщиков.

—Мы как раз поставили мачту с флагом, — рассказывал позже Рубинек, — когда снизу явился этот толстяк, запыхав­шийся и усталый. Но ему хватило темперамента, чтобы сперва закатить сардару и шерпам скандал: как это они позволили укрепить на мачте польский флаг выше непаль­ского! Из-за этого разгорелся страстный национальный спор,
длившийся целый день. Петр не желал уступать, в результа­те мачту вовсе ликвидировали. Невелика потеря — шест пригодится для моста над расщелинами. Вместо мачты шерпы насыпали два холмика камней — чортэны и повесили на палках молитвенные флажки.

Вечером все мы сошлись в продымленной кухне за ужином. Анг Тсеринг, напрасно наставляемый Сташишиным по части меню, бесстрастно подавал гуляш с макаронами и марино­ванные огурцы. Все это, с одобрения Большого, обильно сдобрено чили, острой приправой из разных сортов перца. Сплошной огонь во рту! Несколько человек, в том числе и я, громко протестовали, заявляя, что избыток специй раздра­жает не только вспухшие губы, но и пищевод. Мы разбились на два лагеря, но ссора стихла в самом зародыше — и так, черт подери, мы слопаем все, что нам ни подадут.

У нас под ногами перекатывались кастрюли, тарелки, чайник для заварки. Шерпы явно не желали пользоваться сооружением Рубинека — двумя топками у стены с дымохо­дом из железной бочки без дна. Но что поделаешь, наши повара любили погреться у огня посреди помещения, мы же во время еды задыхались от дыма. Но это еще полбеды, хуже было то, что повар использовал пол в качестве кухонного стола и множество операций, таких, как резка, деление на порции, производил на клочках бумаги, разло­женных на камнях. А ведь у шерпов привычка сплевывать на землю, прямо под ноги.

Когда мы покончили с едой, Петр провел короткое совеща­ние. Огонь отражался на наших лицах, грязных, усталых, изрезанных морщинами. Мы подались вперед: он говорил тихо.

—Хм, итак, панове, — начал он медленно, бесстрастно, как только он один способен говорить.— Работы в лагере в целом закончены. Правда, еще несколько дней мы будем приводить в порядок запасы продовольствия, но все уже могут отправляться наверх. Три последних выхода, происхо­дившие на глазах всей экспедиции, позволили ясно понять, что дела плохи. Подготовка удобной дороги для снабжения лагеря I поглощает уйму времени, но хуже всего то, что постоянные снегопады сводят на нет всю проделанную работу. Правда, где-то в нише возле плато с неделю стоит пустая палатка запроектированного лагеря I, но это никак не меняет положения. Лагеря нет, так как вторично достичь палатки не удалось ни одной группе. Мы даже не знаем точно, где эта «турня», если она вообще уцелела. Завтра из базового лагеря отправятся две группы, — продолжал он. — Вальдек со своими продолжит маркировку маршрута, а я с Войтеком Бранским и Мареком Рогальским доставим в лагерь I вторую палатку.

—Значит, вы собираетесь добраться до поставленной «турни»? — недоверчиво спросил кто-то.

—Разумеется,— возмутился Петр, явно уязвленный таким неверием.

Мы поднялись с каменных лавок. Пора идти спать.

Возле нашей палатки «рондо» стояли Рогаль и Рубинек. Мы на минуту задержались, поглядывая на небо и пытаясь по звездам угадать завтрашнюю погоду.

—А после того как вы отправились в горы, перед самым уходом Анджея Струмилло, Большой собрал всех нас возле чортэнов, чтобы сделать групповой исторический снимок экспедиции. Пан Анджей захватил негатив с собой... Жаль, что вас не было, — закончил Рогаль.

28 апреля

Отправились они утром. Сначала группа Петра, потом Вальдек, Шимек, Соболь, Доктор и Мацек. Увиделись мы с ними только к концу дня. Они поочередно возвращались, утомленные, мокрые, со следами солнечных ожогов на лицах. Шаман и Доктор сразу проследовали в палатку. Мацек так вымотался, что, не сказав ни единого слова, влез в «рондо».

—Ну и досталось ему от этого «нахала», — констатировал Вальдек. — Мы побывали только на высоте 5300 метров. Погода скверная, непрерывный снегопад, мгла и вдобавок влажно. Мы разметили остаток пути до снеговика. Когда добрались туда, тройка Петра находилась несколько выше, но они тотчас вернулись. Сошли на площадку возле снежной бабы и спокойно начали готовиться к ночлегу. Разбили две палатки.

—Итак, мы имеем второй лагерь I, — изрек Юзек.

—Похоже, что так. — Вальдек был явно недоволен.

Все наши усилия последних дней сосредоточивались на том, чтобы пробиться к установленной группой Вальдека палатке и там, у самого плато, разбить лагерь I. А место на терраске находилось часах в четырех нормального марша от базы. Явно слишком близко: лагерь всегда закладывается с расчетом почти на дневной переход. Мы отправились спать в скверном настроении.

Палатка становится уютным домом, если у ее обитателей хорошее настроение. Сегодня же она показалась мне сырой, мрачной, неприветливой. Щелкая зубами от холода, мы молча залезали в спальные мешки.

—Вальдек, мы завтра выходим? — еще раз удостоверился я.

—Да, но с тяжелым грузом — со снаряжением для лагеря Петра, а потом двинемся выше, продолжим маркировку дороги.

Я проснулся глубокой ночью. Рядом мерно дышали мои коллеги. Почему же мне не спится? Ответ пришел быстрее, чем я предполагал. Ужасная боль глубоко в животе и неожиданные спазмы, от которых мой рот заполнился отвра­тительной, горькой жидкостью. Я моментально выскочил из спального мешка. Ощупью, торопливо распустил узел рукава палатки и босиком выбежал на обжигающий ступни снег. Я стал на колени, низко опустив голову, у меня началась рвота. Едва живой от слабости, я еще долго вдыхал морозный воздух, постепенно все во мне успокаивалось. Из палатки до меня донесся встревоженный голос Вальдека:

—Марек, тебе плохо?

Я взял себя в руки и ответил как можно спокойнее:

—Нет, с чего ты взял? Пустяки!

«Слышал он или нет?» — билась в голове мысль. Теперь главное было не то, что происходит со мной, а сумею ли я скрыть свое недомогание?

29 апреля

Утром меня мучила головная боль, я был слаб, как муха. Ребята спали, я тихо выбрался из палатки. База еще не успела проснуться, только из кухни тянулся дымок от разведенного огня. Шерпы готовили завтрак к сегодняшнему выходу. Было холодно. Но небо красивое, без единой тучки, похоже, что погода установится. Только с ребра Кангбахена вздымались белые плюмажи снега. Там господствует ветер. Я украдкой принялся уничтожать следы ночного происше­ствия. Перебрасывая камни, разбудил парней.

Рюкзаки мы уложили еще с вечера. Большой для каждого из нас (в том числе и для шерпов) заготовил почти двадцатикилограммовую ношу — снаряжение и продукты. Вместе с нами впервые следовали наши гималайские «тиг­ры»: Джепа, Пасанг Дава и Вангчу.

Вальдек, всегда уделявший большое внимание вопросам безопасности, разделил нас на три смешанные группы: мы не знали, как шерпы передвигаются по леднику. Они, правда, принимали участие в гималайских экспедициях (это значилось в их удостоверениях), но лучше проверить их самочув­ствие, их возможности, а пока что пользоваться веревкой.

В двадцать минут восьмого мы вышли в путь. Хотя еще рано, но тепло, а из-за Рамтанга уже выглядывает золоти­стое солнце, предвещая зной. Мы двигались медленно, не в связке, сильно согнувшись под тяжестью рюкзаков. Предсто­ит еще разойтись, разогреться. Я держался в хвосте колон­ны, занятый своими ощущениями. Я был явно не в форме.

Через ледник мне приходилось идти уже в пятый раз, но все казалось другим, неведомым, хотя подсознательно я и угадывал нечто знакомое. Ледник живет и постоянно меняет свою конфигурацию: возникают новые трещины, обрушивают­ся ледовые глыбы, исчезают провалы. Сегодня ледник был беленький, словно бы новый, будто на него не ступала еще нога человека. Может, мы шли несколько другим путем?

Позади нас остались Шимек и Вангчу. Шаман намеревался немного поснимать, а на обратном пути вместе с Вангчу подровнять бугры, поправить вешки на леднике. Наша группа напоминала гусеницу, которая то сжималась, то растягива­лась. Но головку ее неизменно составляли Гардас и двое шерпов. Время шло, солнце лупило по нашим головам, постепенно оживали ручейки в ледовых желобах. Мы пере­двигались молча, погруженные в себя, каждый по-своему ощущая атмосферу пробуждающегося ледника. Взгляд все время упирался в ледяные трещины, где обзор заслоняли километровые скаты и стенки. Гардас, а вслед за ним шерпы исчезли из нашего поля зрения.

—Он не должен отрываться от нас, — беспокоился Вальдек.

Наконец мы вступили на несколько волнистый верхний снежный ярус ледника. Гардас, удалившийся на добрых несколько сот метров, казался крохотной цветной фигуркой. Верхняя часть ледника изобилует скрытыми трещинами, и Вальдек не на шутку разволновался.

—Анджей! Стой! — принялись мы орать, прибавив шагу.

Шерпы остановились, но Гардас, будто не слыша, продол­жал идти. Поджидал он нас там, где снег сделался уже совсем глубоким. Запыхавшись, мы настигли его.

—Ты разве не... слышал... как тебе кричали? — Вальдек тяжело дышал. — Если ты не способен примениться к прави­лам хождения по леднику — а они тебе, кажется, известны, — не будешь больше подниматься! — Он был вне себя.

—Я шел в одиночку с самого начала, когда не было снега и опасности скрытых трещин. А потом просто подыскивал хорошее место, где остановиться, — пытался оправдаться Анджей.

—Ты, брат, — это звучало грозно, — не рассказывай мне сказки! Ты уже долго идешь по снегу и... не хочу этого повторять. Если еще раз выкинешь такой номер, то... понял? — отчитывал его Вальдек.

Гардас обязан был идти в связке или по крайней мере в группе. Трещины поглотили уже многих индивидуалистов как в Альпах, так и в Гималаях. Почти в любой гималайской экспедиции кто-нибудь проваливается в трещину, и только оперативной помощи коллег он бывает обязан спасением, если спасение вообще возможно.

После минутного отдыха мы в связке двинулись выше. Шаман запечатлевал на пленку наш подъем. Они с Вангчу возвратятся отсюда в базовый лагерь. Ледопад здесь неожи­данно круто поднимался. Выше тянулись совершенно снос­ные ступеньки, оставшиеся от предыдущих восхождений, и можно было продвигаться быстрее. Склон сделался положе, еще несколько траверсов среди щелей, и наконец долго­жданная картина: алый лоскуток маркировки и первая палатка.

Мы находились на терраске — слегка вогнутом корытце, иссеченном сотнями трещин. Сейчас она напоминала раска­ленную сковородку. Царил зной без малейшего дуновения ветерка. Возле широких зеленоватых трещин стояли две желтые «турни». Слева от них высились потрескавшиеся белые башни сераков, за ними вдали белел массивный треугольник снежной стены Рамтанга и скальное ребро Мыши, изобилующее крутыми утесами, — оно высоко враста­ло в стену Кангбахена. Справа над сераками — Белая Волна, равномерно изрезанная полосами ледовых заструг, такая близкая, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки! От палаток мы видели дорогу, уходящую слегка вверх, через впадину, траверсами вдоль трещин и выше, через снежные мосты. Группы Петра не было, вероятно, они работали наверху, но легкий туман над ледопадом заслонял перспек­тиву.

Мы занялись приготовлением обеда, когда над нами появились три фигурки, медленно сходящие вниз. Вскоре они были на противоположном краю терраски. Первый, Войтек, резво огибал расщелины, последним медленно брел Петр, а между ними Рогаль, пытавшийся не утратить равновесия: веревка, к которой он был привязан, дергала его то назад, то вперед.

—Вы заняли наши палатки! Мы собирались еще побыть на биваке. Можете поставить принесенную с собой «турню», — сказал Войтек, когда все трое приблизились к нам.

—Панове, спускайтесь вниз, — предложил Вальдек. — Эту фазу операции — прокладку трассы, доставку снаряжения — следует вести, совершая частью вылазки с базы. Нужно доставить продукты, сделать здесь что удастся и возвра­щаться. Длительное пребывание на высоте не способствует акклиматизации. Наша группа, не считая меня, еще ни разу не ночевала выше базового лагеря. Поэтому сегодня отправ­ляйтесь вниз, мы поработаем, а завтра во второй половине дня вернемся.

—Мы не настолько устали, чтобы спускаться! — упорствовал Войтек.

—С точки зрения акклиматизации ваше пребывание здесь вредно. Смотри, ты при первой же вылазке уже ночуешь здесь, а Юзек или Марек совершают, пожалуй, уже четвер­тое восхождение, но ни разу не ночевали. Кроме того, еще одна проблема: сейчас необходимо доставлять продукты и
снаряжение, и кто-то должен заниматься этим. Отсиживаясь здесь, вы съедаете все, что доставили. И это называется операция по снабжению!

Еще с минуту продолжался этот спор, но Петр, который до этого молчал, коротко решил:

—Спускаемся!..

После обеда Вальдек и Юзек отправились вверх размечать дорогу. Весек и я по распоряжению шефа принялись обно­сить лагерь веревочной оградой, чтобы кто-нибудь не ухнул в зияющие тут же рядом с палатками щели. Потом мы установили маркировочные флажки в сложном лабиринте трещин на самой террасе. Лагерь и выход из него были подготовлены теперь с учетом всех правил безопасности.

Вальдек с Юзеком спустились сверху около семи. Послед­ние лучи солнца, угасающего за Белой Волной, падали на крыши палаток; снег под ногами был твердый и смерзшийся. Нагромождение сераков и верхушка Рамтанга утопали в неспокойном багровом свете. Мы постепенно укладывались в палатках.

После семи я по радиотелефону связался с базовым лагерем. Мацек сообщал, что группа Петра завтра намерева­ется отправиться с новым грузом. Нас ждала первая ночь выше базы, на уровне 5100 метров. Эта высота на несколько сот метров превосходит Монблан, но она почти на три километра ниже вершины нашей горы. После нынешнего знойного дня нас мучили головные боли, и мы с некоторым страхом ждали, сумеем ли заснуть. Было уже поздно и совершенно тихо, когда снаружи что-то зашуршало и из другой палатки в бивачных унтах приплелся Юзек.

—Марек, дай таблетку, — с порога попросил он. Доктор снабдил меня «черными таблетками», которые должны были успокаивать головную боль, вызванную кисло­родным голоданием, и действовать как снотворное.

—И у тебя болит? — поинтересовался я.

—Нет, но вначале я всегда плохо засыпаю. А так проглочу — и порядок!

В нашей палатке было тесно — «турня» с трудом вмещала троих, но мы улеглись «валетом», уткнув головы в рюкзаки, и... наступило утро.

Мы проснулись бодрые, отдохнувшие.

30 апреля

—Проклятие! — удрученно выругался я. Погода стояла мерзкая. Все вокруг было затянуто туманом, сквозь который время от времени робко пробивалось солнце. Шел мелкий снег.

Как все это непохоже на вчерашнее! Сидя вечером возле палатки, я чувствовал себя так, словно нахожусь в гнезде аиста: долина и базовый лагерь остались где-то глубоко под нами, вдали — белые цепи гор. А сегодня — липкая вата тумана, серо, никакой видимости.

Мы двинулись вверх налегке. На этот раз с кошками. Юзеку и Вальдеку — нашей первой группе — предстояло раз­мечать дорогу до впадин на краю террасы. Там, где нас ждала почти две недели мифическая палатка — предвестник несостоявшегося лагеря I. Весек, Анджей, Гардас и я образовали вторую группу, задачей которой было тянуть веревочные перила вдоль террасы, через откос верхнего яруса ледопада. Я нес веревку, у Весека, притороченные к поясу, побрякивали ледовые крючья и карабины. Через четверть часа мы были у ледовой стенки.

—Ну пока. Мы идем дальше, — бросил Вальдек, и они начали медленно карабкаться в гору. Весек вслед за ними вырубал ступени во льду, мы с Анджеем готовили перила.

—Черт побери! Это не веревка, а макароны, — мучился Анджей с задубевшими витками.

Через минуту Весек вбил первый крюк, и мы закрепили конец веревки. Отсюда должны были начаться страховочные перила. Мы медленно продвигались вверх, вколачивая крючья и прикрепляя к ним веревку. За нами оставались десятки метров голубовато-белого нейлона.

Юзек и Вальдек шли высоко над нами, на один-два отрезка веревки выше. В тумане лишь на короткий миг мелькнули их желтые куртки, но мы все время слышали их приглушенные восклицания:

—Ка-а-акой снег!

—Ужасный, но буду пробовать. Бе-е-реги-и-сь! Верхний ярус ледопада — это система террасированных образований, разделенных сераками и ледовыми расщелина­ми. Мы не первые шли этой дорогой. Дней пятнадцать назад здесь проходила тройка Вальдека, а вчера — группа Петра. Но их следы так замело после ночного снегопада, а во многих местах и вовсе затерло, что практически Юзек и Вальдек заново прокладывали дорогу.

Около десяти снег повалил вовсю. Следуя за головной двойкой в какой-нибудь четверти часа от нее, мы с трудов находили ее следы. Хорошо, что за спиной у нас оставались перила, а в существенных для ориентировки местах — алый флажок, в тумане единственный знак надежды. Часа через три мы добрались до ведущей двойки.

—Не приближайтесь, черт вас подери!

Крик Вальдека заставил нас остановиться.

Он только что одолел внушительных размеров трещину и теперь страховал осторожно передвигавшегося Юзека. Вдоль кромки в снегу виднелись ямы, несколько обрывов, следы многочисленных попыток переправиться, а на значительном расстоянии — провалы от зондирования. Ох, недурно же они здесь увязли!

Откуда-то снизу до нас донеслись отдаленные крики:

—Ва-альдек! Ю-юзек!

Неужели Войтек? Мы были поражены.

—Ну и ну! Я никак не думал, что они на следующий же день выйдут с базы! — Весек не скрывал своего восхищения.

—Во-о-й-тек! Пе-етр! Мы здесь! — рявкнули мы как по команде.

—По-о-ня-ли! — донеслось в ответ

Мы двинулись дальше. За расщелиной проскользнули налево, через невысокую снежную стенку, и очутились у края впадины. Снег здесь оказался очень глубоким, царила тишина, и было очень тепло. В тумане, как конфетти, кружились влажные хлопья снега, мгновенно тая на руках и лицах. Видимости никакой! Тепло и отсутствие ветра обычно создают ощущение спокойствия и надежности. Но в горах это впечатление обманчиво. Высокая температура и массы снега всегда вызывают опасность лавины. С этим мы уже сталки­вались в Татрах.

Четыре года назад мы с Весеком ночевали зимой в снежной впадине, напоминавшей эту, неподалеку от скально­го ребра, а склоны горы имели незначительную крутизну. Погода тоже напоминала нынешнюю: тепло и снегопад. Мы засыпали в палатке с блаженным чувством безопасности: почти плоско, совсем рядом ребро, нам ничто не угрожает. Рано утром, пожалуй, еще сквозь сон, я услышал стреми­тельно нарастающий грохот. А уже через минуту меня вышвырнуло из спального мешка на мокрый пол палатки, придавило пологом и тяжелым слоем снега. Подо мной лежал полураздавленный Весек. Испуганные, мы моменталь­но выскочили через разорванную стенку наружу, но вокруг все по-прежнему было спокойно, тепло, и только снег продолжал валить. Но наша палатка, собственно, то, что от нее осталось, была уже у самого края шестисотметрового отвесного ущелья. А накануне мы разбили ее в ста метрах от этого обрыва. Теперь же на старом месте высилась чуть ли не полукилометровая снежная гора. Нам еще крупно повез­ло: голова лавины передвинула палатку, и хорошо, что только на край впадины. Под снегом оказалась и большая часть нашего снаряжения, но, главное, мы уцелели!

Вот почему нынешняя впадина мне крайне не понравилась. В тумане нельзя даже было понять, какова крутизна окружа­ющих склонов. С минуту поразмыслив, мы двинулись вперед. Несмотря на непрекращавшийся снегопад, на дне впадины можно было увидеть следы трещин, пересекающих ее по всей длине. Вальдек и Юзек уже по пояс погрузились в снег, пытаясь обогнуть справа первую из них.

—Весек, осторожнее! — Я зондировал снег палкой. — Попытаюсь пройти по мосту! Черт его знает, мост ли это или свежевыпавший снег, — успел я еще проговорить и... по самую грудь ухнул вниз. Ноги натолкнулись на твердое основание, но облепивший меня мокрый снег ссыпался вниз, и под ногами грозно зазияла трещина.

Я осторожно выкарабкался наверх, цепляясь за натянувшу­юся веревку. Нет, лучше идти по следам Вальдека! Первая группа уже обогнула трещину и брела в снегу, следуя круто вверх, к краю впадины. Минут через пятнадцать мы все пятеро уже были там.

—Ничего не видать, но, может, это терраса? — с надеж­дой вздохнул Анджей.

Снег продолжал валить, стало сумрачно, хотя не было еще и двух часов.

—Спускаемся! Совершенно бессмысленно идти дальше! — заявил Вальдек.

Повернув, они медленно побрели вниз, увязая в снегу.

Спускаясь по крутому откосу ледопада, мы добавили еще несколько крючьев, укрепив опорные веревки. Уже находясь на краю террасы, возле палаток «единицы», повстречались с быстро приближавшейся к нам тройкой: Петром, Войтеком и Рогалем. Ведущим был Войтек.

—Ребята, чего ради вы лезете наверх? — спросил Юзек. — Видимости никакой!

—Но ведь идти можно! — Войтек пожал плечами, словно бы его удивил наш спуск. — Мы захватили с собой палатку, заночуем выше, может, заложим лагерь два.

—Ты что, уже почти три! Скоро стемнеет! А кроме того, где ты станешь закладывать лагерь, если в этом проклятом тумане не различишь собственную ногу! Как же сориентиру­ешься, что вокруг?

—Посмотрим. — Он уже направлялся вверх. — Может, пого­да поправится?

Мы двинулись вниз.

—Ну, держитесь! — и мы разошлись. Наша тройка направилась к «единице», они, как духи, медленно растаяли во мгле. Из находящихся неподалеку палаток доносились голо­са Доктора и Шамана. Доктор, вероятно, рассказывал что-то смешное, потому что Шаман хохотал до упаду. Да, Анджей Петрашек обладает своеобразным чувством юмора. В его шутках немало сарказма, но они, как правило, ни для кого не обидны.

Мы добрались до палаток, и Анджей Гардас после минут­ного раздумья спросил:

—Вальдек, могу я остаться в лагере?

—Если хочешь... оставайся, — Вальдек несколько заколе­бался.

Сегодня до лагеря I дошли Рубинек, Большой и трое шерпов. Они доставили немного снаряжения и большой запас продуктов. На глаз продуктов теперь было свыше рта килограммов. Ночевка Гардаса не создавала никаких проблем.

После кратковременного отдыха мы заторопились в базо­вый лагерь. Вальдек молчал, но по его мине заметно было: он не в восторге, что очередную палатку раскинет группа Петра. Памятуя о вчерашнем опыте, он не протестовал, ограничившись тем, что изложил Петру подробности конфи­гурации района и снеговых условий наверху.

Позже Рогаль рассказывал о попытках заложить лагерь II:

«Да. Условия действительно оказались тяжелыми. Глубо­кий снег, мгла. Но мы упорно карабкались вверх. Ваши следы едва просматривались, хотя вы прошли два часа назад. Петр, однако, мечтал до 1 мая заложить лагерь II. Важна была дата: Первое мая! Это сообщение он намере­вался тотчас передать на родину. И эта сила, вероятно, гнала нас наверх — при отвратительной погоде, по колено в снегу. Уже смеркалось, а мы по-прежнему петляли, пытаясь обогнуть расщелины. Наконец ваши следы оборвались у оставленной вешки. Уже в сплошных сумерках мы выкараб­кались на плоское снежное пространство. На террасу это не было похоже.

До этого момента мы все время шли в тумане, но теперь, когда похолодало, туман мгновенно исчез, опустился вниз. Мы увидели, что перед нами дыбится снежная, а может, ледовая стена. Но следовало позаботиться о ночлеге.

Заход солнца был великолепен, Рамтанг, сераки и снег — все в пурпурных тонах. Небо без единого облачка — предвестник хорошей погоды на завтра.

Утром, а это было 1 мая, нас разбудило солнце. После завтрака мы двинулись вверх. Но куда идти? Справа снежные поля становились все круче, соединяясь далее с ледовыми склонами Белой Волны, прямо перед нами нависла снежная стена. Поэтому мы направились влево, пожалуй, как раз туда, где стояла «турня» Вальдека. Здесь путь нам перегородила трещина. Ох, старик, мы порядком повози­лись, пытаясь ее обойти, но не получилось...

Следовало изменить цель. Мы направились к стенке. Вел Войтек, которого я страховал. Петр готовил снаряжение для спорных перил. И тут мы услышали! голос Соболя. Он стоял рядом с Гардасом возле нашей палатки. Ветер доносил отдаленные слова:

—Берите... ольше... лево... Там... «турня»...

Долгое время продолжалась эта комическая беседа на расстоянии. Соболь надрывался и крыл нас последними словами, не стану их повторять, но наконец, видя, что мы не реагируем, начал спускаться.

А погода явно портилась. Через несколько часов мы были наверху, за нами осталась восьмидесятиметровая линия перил, но тут, как и вчера, повалил снег. Потемнело. Мы стояли на краю террасы (да, видно было, что на этот раз перед нами терраса), а круто вверх уходило снежное поле, иссеченное тут и там темными полосами трещин. Идти или возвращаться, размышляли мы, так как время приближа­лось к пяти. В конечном счете мы еще около часа карабка­лись вверх, петляя, ища проходы через трещины, карабка­лись, собственно, непонятно зачем. Когда вернулись к нашей палатке, названной, кажется, промежуточным лагерем 5600, рядом уже стояла вторая, в которой как раз готовили ужин Шаман и Доктор. Они принесли с собой палатку и солидный запас продуктов. Ясное дело, к утру этот запас растаял, ты же знаешь аппетит Шамана».

—А вы весь день провели на базе? — минуту спустя спросил Рогаль.

—Да, — ответил я. — Вся наша группа, а также Мацек, Рубинек, Большой, офицер связи и сардар. Только Соболь отправился с шерпами, с ними вы и увиделись после полудня. Мы же занялись сушкой, устроили баню, стирку, а вечером Юзек извлек экспедиционный магнитофон, и мы,
сидя на кухне, слушали Вивальди, а потом эстрадные песни. Одну из них — «Горько, горько» Терезы Тутинас я счел самой своевременной песней: нам действительно было совсем не сладко. Мы сидели, греясь у огня, снаружи шел снег, а наша операция — мы это прекрасно чувствовали — оставляла же­лать лучшего!

—То есть как? — удивился Рогаль.

—А у тебя не было такого ощущения, что отсутствовала какая-то высшая тактика действия? Две эти группы — наша, или Вальдека, и ваша — действовали наверху независимо одна от другой и даже преследовали разные цели. Мы любой ценой хотели добраться до расставленной «турни» и там, именно там, заложить лагерь I. Отсюда этот упорный сизифов труд, маркировка, расчистка дороги и установка перил по направлению к террасе. Вы в первый же день достигли снеговика и поставили палатки, потом вновь подня­ли палатку 150 метрами выше, на высоту 5600, и там возник этот, как мы назвали его, «промежуточный лагерь». Вальдек, что бы ни говорили, пожалуй, наиболее опытный из нас и, казалось бы, признанный тактик экспедиции, не хотел закла­дывать лагеря посреди ледопада. В случае непогоды это опасно. Но нелепо также было бы, ежедневно сменяя наверху друг друга, затевать дискуссию: чей план реализо­вать! Мы как будто пытались взять инициативу в свои руки, но нам это не удалось: вы неизменно нас опережали.

—Смотри, насколько иначе можно оценивать некоторые факты, — продолжал я, помолчав с минуту. — Вечером мы с Соболем сидели в палатке, и он сообщал по радиотелефону: «Вальдек, я в самом деле не могу понять Петра. Они подняли палатку на полтораста метров выше — и шабаш! Сколько же лагерей придется разбивать при такой тактике?! Я говорил с ними, когда они готовились одолеть ледовую стенку, но меня и слушать не стали. А вечером вернулись ни с чем, разыскать в котловине «турню» даже и не пытались!»

—Ну, Марек, ты сам понимаешь, что трудно было дискути­ровать с Соболем на дистанции в несколько сот метров!

—Да, но я не об этом. Мы считаем, что незачем было закладывать промежуточный лагерь. Какой смысл в этих двух лагерях, если они находятся на расстоянии полуторача­сового перехода один от другого? Ты же знаешь Вальдека, он не способен отстаивать свою концепцию. Все кончилось
бы ссорой. Поэтому в конце концов, проспорив весь вечер, мы, учитывая проделанную вами работу, по-новому приспосо­били реальные факты к оптимальному варианту операции. Мы решили ликвидировать лагерь I (он стоит среди сераков), сохранив в качестве аварийного промежуточный лагерь с одной палаткой, и наметили создание нового лагеря I на террасе, а лагерь II постановили заложить высоко, под самым уступом, выходящим на грань, которая тянется к Белой Волне.

1 мая

Еще вечером, после разговора с Соболем, мы стали готовиться к завтрашнему выходу. В боевом настроении, внутренне собранные, мы приводили в порядок снаряжение, стремясь не забыть все те мелочи, прихватить которые раньше недоставало времени: налобные фонарики, узлы Пруссика, карабины, защитные очки, носки, рукавицы, нако­нец, кошки.

Весек заблаговременно запас на три-четыре дня продук­тов, я позаботился о плитке и топливе. Юзек подготовил веревки, палатки и все необходимое для установки страхо­вочных перил. В свое «рондо» мы втащили порядочных размеров камень и на нем с помощью молотка приспособили кошки к нашим «завратам» (марка горных ботинок).

Вальдек при свече еще долго штудировал данные югосла­вов. По выходе на террасу мы собирались направиться к седловине на ребре, соединяющем пик 7535 с Белой Волной. Между собой мы называли это место перевалом. Там югославы столкнулись с большими трудностями. Более точ­ными данными японской экспедиции 1973 года мы не распо­лагали.

Дата добавления: 2015-08-21