Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Надежды и разочарования 1 страница

Читайте также:
  1. Contents 1 страница
  2. Contents 10 страница
  3. Contents 11 страница
  4. Contents 12 страница
  5. Contents 13 страница
  6. Contents 14 страница
  7. Contents 15 страница

12 мая

Поднялись мы очень рано, в ночной тьме сквозь туман еще мигали звезды. Только кухня была освещена желтова­тым светом керосиновой лампы, отсвет ее высоко взмывал в темноту. Шерпы с четырех утра готовили завтрак.

Базовый лагерь постепенно пробуж­дался. Парни выскакивают из палаток уже одетые, хлопают руками и притоп­тывают ногами, чтобы согреться. В такой собачий холод ботинки за ночь становят­ся твердыми как камень. Начинается утреннее хождение между кухней и па­латками. Темные силуэты возникают тут и там, кто-то споткнулся о камни и чертыхнулся, во тьме слышны вопросы, произносимые вполголоса:

—Запасные батарейки взял? Кто одолжит шарф? В каких ботинках ты идешь наконец: в обычных или утеплен­ных?

Вчера вечером казалось, будто мы застегнуты на последнюю пуговицу, но всегда как-то так получается, что перед самым выходом вспоминаешь какие-то забытые мелочи.

Наконец, закутавшись в пуховые куртки, мы расселись на кухне, а Таши наливает нам в тарелки, как и ежеднев­но, молочный суп. Вот еда, которая вызывает меньше всего нареканий; это, как принято у нас говорить, блюдо на все вкусы. Уже стоя, мы проглатываем по куску хлеба, запиваем чаем — и в путь!

Я иду затянуть рукав палатки: Вальдек и Юзек еще спят, сегодня они никуда не идут, но изнутри до меня доносится негромкое предостережение Вальдека:

—Марек, опасайся камней с Рамтанга.

«Мы не всегда, — подумалось мне, — замечаем в нем то, что он и сам старает­ся не выказывать прямо — доброжела­тельность и товарищескую заботу»

—Все готовы? Пошли! — донесся до меня низкий голос Петра.

Сегодня отправляется большая группа: Петр, Войтек, Ро­галь, Рубинек, Шимек, Доктор, Весек и я, а также трое шерпов — Джепа, Пасанг Дава и Вангчу. В базовом лагере остались только Вальдек и Соболь, которым полагается хороший отдых после тяжких дней, проведенных наверху, Юзек с флюсом, Анджей Гардас, несколько дней жалующий­ся на сердце, и Большой. Последний теперь фактически исполняет роль шефа базы, на что не очень годился Рубинек, и, надо признать, справляется со своими обязанно­стями превосходно.

За спиной у нас остались темные очертания палаток, тает в тумане столб света над кухней, а в тиши уснувшего ледника слышится только наше собственное дыхание и хруст ботинок на льду. Переговариваемся тихо, словно оробев от той удивительной тьмы, в которую погружаемся. Скрип башмаков, треск раздавливаемого льда, шумное дыхание — часть ее; разговор же кажется чем-то немыслимым.

Постепенно мы вытянулись длинной, извивающейся змеей. Голова ее — это шерпы и Войтек, который уже несколько дней кряду полон энергии и жажды борьбы. Мы втроем замыкаем шествие: Петр, я и Рубинек, несущий лыжи. Через четверть часа впереди показалось темное пятно, которое постепенно приобрело очертания фигуры Весека.

—Марек, ну как ты? — спросил он еще издали.

—О'кей, Весек! Я просто выдерживаю свой темп... Иди быстрее, если хочешь, а я позже нагоню тебя. — Мы понима­ли друг друга с полуслова.

И снова я шагал в одиночку. Марш в темноте имел свою прелесть. Время от времени перед моим носом появлялся чей-нибудь красный рюкзак. Позади то возникали на ледо­вых горбах, то исчезали в ложбинках темные фигуры Петра и Рубинека. Словом, я был не один, присутствие коллег придавало ощущение безопасности.

Я вслушивался в скрип снега, считал пройденные шаги и думал про нашу гору, до которой — сегодня я в это верил — мы доберемся. Опущенные вниз глаза видели только неров­ности ледника, разбросанные на его поверхности камни и рассекающие его время от времени щели. Поднимая голо­ву, я различал размытое пятно ледопада, над которым вы­зывающе вздымался темный, массивный силуэт Кангбахена.

Тяжелый рюкзак составлял как бы единое целое с моим телом. Постепенно меня охватило тепло — можно было снять рукавицы, закатать рукава, сбросить с головы шапку. Нес­мотря на то, что солнце еще не взошло и был сильный мороз, я начал чувствовать пульсацию крови в жилах, пылающие кончики ушей и приятное пощипывание в подушечках пальцев.

И так, без спешки, выдерживая темп, я продвигался вперед. Вокруг разъяснивалось, ледник обретал отчетливые очертания, а передо мной росли, становясь все массивнее, громоздящиеся вверх сераки ледопада. Через час с лишним я добрался до громадных валунов, на которых отдыхали мои коллеги и шерпы. «Тигры снегов» вчера доставили сюда снаряжение ликвидированного лагеря I. Часть вещей приш­лось добавить к нашим рюкзакам.

Вскоре вслед за мной появились и остальные. Мацек выглядел хмурым, ушедшим в себя и вовсе не склонным к едким суждениям и замечаниям.

—Я неважно себя чувствую,— произнес он.

Дальше дорога шла по каменной осыпи вверх на боковую морену. Осыпь в верхней части переходила в ущелье, по которому бежал поток. Я безрассудно принялся жадно пить ледяную воду.

Сделалось уже совсем светло, солнце перевалило через грань Рамтанга и сквозь облака било прямо в глаза. Камни и валуны сохраняли восхитительную прохладу и влажность, как в Татрах после дождя. Впервые за время путешествия я мог прикоснуться к скале.

Войтек и Весек были уже высоко в ущелье, а несколько позади меня в одиночку брел Рубинек. Передвигался он медленно, ему досаждала нога, и он старался сокращать время отдыха, выходить раньше. Остальные же еще продол­жали сидеть на камнях. Интересно, когда наконец они двинутся в путь? Только теперь я ощутил прижимавший меня к земле груз рюкзака. Каждый шаг вверх требовал самоот­верженности. Ведущая двойка постоянно оказывалась дале­ко впереди, и, хотя я старался изо всех сил, расстояние между ними и мной сокращалось очень незначительно. По крутой осыпи я добрался до впадины, где скопились груды снега, а потом ущельем, по которому струился ручей, достиг вершины купола.

Грязно-серый ледник, изрезанный сотнями трещин, теперь лежал глубоко подо мной. Стало тепло. На камнях, покры­вавших купол, сидели Войтек и Весек. Отсюда были видны Белая Волна и ледопад.

Купол переходил в отвесную стенку, ниспадавшую на ледопад, но под склонами Рамтанга, немного вверх тянулся широкий каменистый выступ. Дальше лежал снег, камни образовывали островки на белой поверхности выступа. Мы пытались идти по осыпи, снег был мокрый, рыхлый, и мы глубоко проваливались. Рубинек уже стал на лыжи и у самых скал легко скользил по снежному пространству, мы же вели борьбу, увязая в снегу по колено, по пояс. Кидались вправо и влево, нащупывая такой путь, где снег нас выдержит, где ближе к спасительным камням.

—Войтек! — рявкнул я. — Не пора ли устроить привал? Чего ты так несешься, до полудня еще далеко!

Но он не слышал или не пожелал услышать, Весек тоже на этот раз не был моим союзником.

—Вот кончатся осыпи, выберемся на снег, сделаем остановку, — обернулся он ко мне.

Но в конце концов и Войтек выдохся. Мы остановились у невысокой каменной вершины. До плато, вероятно, уже недалеко.

—Я не собираюсь надрываться, оставлю веревку здесь, — заявил Весек. — С такими тяжелыми мешками мы увязнем в снегу и не дойдем до цели.

—Правильно! Ведь дальше нам придется размечать доро­гу, — с готовностью поддержал я его.

Я извлек из рюкзака кислородный баллон — три килограм­ма убыло; Войтек тоже избавился от какого-то груза, все это мы заботливо сложили под большим, отчетливо видимым издали камнем.

—Наша экспедиция, пожалуй, рекордная, по крайней мере по числу созданных нами складов, — засмеялся Войтек.

Теперь можно и передохнуть. Солнце пригревало, как в сказке. На минуту отрешившись от всех забот, мы наблюда­ли, как по заснеженным участкам к нам на лыжах приближа­ется Рубинек, а совсем глубоко внизу на камни выползли еще две крохотные человеческие фигурки. Где же, однако, остальные?

Через полчаса двинулись дальше. Полдень миновал, а перед нами еще долгий, неведомый путь. Сброс теперь значительно сузился, а по правой стороне к нам придвину­лись сераки ледопада. Дорогу пересекали трещины, уходя­щие к самым скалам. Мы петляли между ними, потом свернули направо вверх, и теперь уже видно: перед нами плато!

Кругом еще полно расщелин и трещин, но дальше прости­ралась снежная поверхность. Над ней висела легкая непод­вижная дымка. Мокрый снег держал очень плохо, лучше идти в связке.

Войтек по-прежнему был ведущим. Ну и двойка же досталась сегодня этому парню: в середине связки шел Весек, а замыкающим — я. Мы огибали трещины, при каждом шаге проваливаясь в снег по пояс. Войтек в бешенстве выкарабкивался, пытался обходить зыбкие участки снега, но безуспешно: снег совершенно не держал. Надо быть стоиком и продолжать путь. Только когда мы миновали полосу трещин, образующую продолжение ледопада, и выбрались на ровное пространство, снег стал тверже. В тех местах, где под снегом могли быть расщелины или трещины, мы расстав­ляли наши вешки, указывающие надежную дорогу.

Прошло несколько минут, четверть часа, а снежному скло­ну, казалось, нет конца. Но вот очередное возвышение, а за ним — долгожданные палатки!

Лагерь выглядел покинутым. Палатки осели, оттяжки сорваны, рядом едва присыпанная мусорная куча, которую разворошил ветер. В «турне» слой воды, в «памирке» остатки продуктов. Мы решили привести в порядок «рондо».

Далеко позади нас, у входа на террасу, замаячило нес­колько крохотных фигурок. Через час в «рондо» был наведен порядок. Уже поспевала большая кастрюля чая, когда появился запыхавшийся Рубинек, а несколько позже — Шаман, Доктор и Рогаль. От них валил пар, как от взмылен­ных коней. Они уселись на рюкзаки. Мы протянули им кружки с чаем, а они неприязненно наблюдали, как мы хозяйничаем в «рондо».

—Вы заняли нашу палатку, — проговорил наконец Шимек.

—Как это вашу? Мы прибыли первыми и заняли одну из палаток. Прошу, остальные свободны! — Войтек сделал жест в сторону «памирки» и двух «турней».

—Ладно, Шимек, перестань! Мы приведем в порядок другую палатку. — Доктор был уступчив.

Наступили сумерки, когда к лагерю приблизилась одинокая фигура. Это был Петр. Последние метры он одолевал с громадным трудом. Делал несколько шагов и замирал, опершись о ледоруб. Но вот и конец пути. Тяжело дыша, он молча сел на рюкзак.

—Петр, что с Мацеком? Нам показалось, что вы идете вместе?

—Он вернулся на базу... со склонов Рамтанга... Говорил, будто у него началось кровотечение... то есть, что из носа пошла кровь... или что-то в этом духе, — прошептал он и с сомнением махнул рукой. — Я прихватил часть его снаряже­ния... и это меня доконало, — тихо добавил он.

Солнце уже зашло, стало совсем холодно. Парни забра­лись в «рондо» и подали мне ботинки, чтобы я очистил их от снега: ночью обувь приходится держать в спальном мешке. Я нагреб еще большую кучу снега у самого рукава—мы будем натаивать из него воду — и последним забрался в палатку. Все небо было затянуто тучами. Задувал ветер, донося с разных сторон отзвуки срывавшихся со склонов Кангбахена небольших лавин.

Мы уже лежали сонные в спальных мешках, а Весек, почти всадив нос в мое ухо, нашептывал:

—Марек, знаешь? У меня обычные страхи перед штурмом. Помнишь пик Коммунизма? Это всего лишь 7500 метров, а самочувствие было ужасное. Мне казалось тогда, что я уже не взойду. У меня мерзли ноги, охватывала какая-то апатия, хотя перед штурмом я был в приличной форме. А сейчас я далеко не в самой лучшей — у меня все время забиты пазухи, и мне трудно идти.

—Весек, не преувеличивай! Ты несся сегодня вверх как ракета. А если ты не справишься, не бойся... я на спине втащу тебя на самую вершину...

—Я что-то плохо акклиматизируюсь. Эти пазухи и просту­ды...

—Вероятно, поэтому ты такой невыдержанный и сварли­вый.

—Да, я знаю... — приуныл он. — Я теряю контроль над собой. Но я цапаюсь только с Вальдеком и Соболем, а с тобой, пожалуй, нет? — с надеждой спросил он.

—Все о'кей!

13 мая

Я проснулся первым. Было пасмурно. «Кажется, до рассвета еще далеко», — подумал я, но стрелки моих часов показывали около девяти.

—Черт возьми, как поздно! — зло выругался я. — Ребята, подъем!

Ночью, видимо, выпало много снегу, и утром в занесенных палатках было темно, поэтому мы и спали, как сурки. Из ближайших палаток не доносилось ни малейших признаков жизни: коллеги, вероятно, тоже спали каменным сном, изнуренные вчерашними трудами.

Плато производило впечатление белой пустыни, словно бы здесь ни разу не ступала нога человека.

—Проклятие! — обеспокоился Войтек. — Навалило добрых тридцать сантиметров!

Уже перед выходом мы разбудили Петра и условились о времени радиотелефонной связи. Петр, еще не придя в себя со сна, не знал, отправится ли он сегодня со своей группой выше.

Мы двинулись вверх вчетвером: Войтек, Рубинек, Весек и я. Было морозно, но погода стояла хорошая, безветренная, светило солнце. Проложенная несколько дней назад дорога начисто исчезла под свежим слоем снега.

—Склоны могут оказаться лавиноопасными, но, пока мо­роз, лавин быть не должно, — рассуждал Рубинек вслух.

С большим трудом мы добрались до серака. Дальнейший путь вел вверх по ледовому сдвигу, потом мы начали траверс по ровному сбросу влево, утопая в глубоком снегу. Перед нами оставался только крутой снежный склон, ведущий на терраску, где лед сераком должна была стоять палатка лагеря III. Мы пока шли не в связке, чтобы каждый мог по своему усмотрению регулировать темп и продолжительность передышек, но даже и теперь, когда становилось очень круто и падение лавины не исключалось, мы так и не удосужились взять веревку и связаться. Зной, усталость и вдобавок к этому уверенность, что цель буквально в нес­кольких шагах, начисто заглушили наши сомнения; не безрас­судство ли это?

Еще минута, и мы стояли на снежной терраске, а перед нами в тумане маячил невысокий желтый силуэт палатки. Последним подошел Рубинек.

— Вы видели? Прямо за вами... перед самым моим носом... со склона ухнула снежная доска. — Он тяжело дышал. — Хорошо, что в этот момент там никого не оказалось.

Но это не произвело на нас большого впечатления, не побудило к раздумьям. Ведь все мы были уже здесь, возле палатки — цели сегодняшнего перехода!

Палатка «рондо» прогибалась под толстым слоем пушисто­го снега. У стен намело полуметровый сугроб. Оттяжки ослабли, стойка погнулась. Мы стряхнули снег с крыши, прокопали вход в рукав и, поскольку начался обильный снегопад, без лишних слов принялись по очереди заползать внутрь.

Пол наполовину залило водой, внутри были в беспорядке разбросаны вещи, доставленные группой Петра, веревки, остатки продуктов. Но, несмотря на царивший здесь холод, несмотря на отсутствие уюта и беспорядок, у «рондо» имелось одно громадное преимущество. В этой палатке можно было стоять во весь рост, да и места столько, что мы уместились бы все вшестером. «Рондо», пожалуй, самая большая и тяжелая палатка, когда-либо поднятая в Гимала­ях так высоко. Ведь ее вес без стойки — двадцать килограм­мов!

Мы стали готовить обед: суп-пюре, говядину с картофелем, чай, вафли и снова чай.

Вечером мы связались с базовым лагерем. Мацек сообщил, что ночью выпало много снега и Вальдек с Юзеком отложи­ли свой выход на завтра. До полудня было солнечно, потом туман, а после обеда снова повалил мокрый снег. Они обеспокоены ненадежной погодой, которая может расстроить все наши планы. На базу с «двойки» спустились шерпы. Пасанг Дава споткнулся и упал при спуске с морены. Он слегка пострадал и неизвестно, сможет ли участвовать в дальнейшей операции. Мы простились с базой, пожелав им хорошей погоды на завтра, в радиотелефоне заскрежетало, после чего послышался чуть хриплый голос Рогаля.

Как мы и предполагали, группа Петра весь день провела в лагере. Они измучились при подъеме, а кроме того, так поздно встали, что выходить не было смысла. В «двойке» после полудня тоже шел снег. Когда же он кончится?!

Мы уже готовились ко сну, когда Войтек придвинулся ко мне поближе и разоткровенничался. Хотя нас беспокоила плохая погода, он был настроен оптимистически, словно положение изменилось к лучшему.

—Завтра мы, пожалуй, выйдем на перевал и заложим лагерь. Надеюсь, нам повезет и все пойдет быстрее. Хорошо, что группа Петра сегодня немного отдохнет. Они не в лучшей форме... Мне немного совестно, что я выпал из их группы, но... Збышек оказался без партнера, и, хотя после прошло­годнего перелома ноги он ходит медленно, в профессиональ­ном отношении безупречен, надежен в связке, и... с ним я просто способен одолеть любую высоту. Мы здесь вместе прокладывали дорогу, тогда я увидел его в деле и абсолют­но в нем уверен.

Мы поговорили еще минуту-другую, потом воцарилась тишина. Слышался только мерный шелест снега, сыплющего­ся на палатку.

14 мая

В путь мы отправились после девяти, неся в рюкзаках две «турни», доставленные сюда шерпами, запас продуктов и кое-что из личных вещей. Утром сказали себе, что выйдем на перевал, заложим лагерь, а потом, кто знает, возможно, отправимся выше. К ночи, однако, мы должны вернуться в «рондо» под сераком, в котором остались наши спальные мешки. Все зависело от погоды.

Мы задержались возле насыпавшегося конуса, образовав­шего снежный мост над трещиной. Начинавшиеся здесь веревочные перила тянулись вверх направо, а выше над нашими головами нависали ледяные козырьки сераков. Выглядело это крайне грозно, надо было идти в связке.

—Марек, раз ты с рюкзаком, то я, пожалуй, буду ведущим, — решил Весек.

Переправившись по снежному мосту, он начал подниматься и через минуту исчез за снежной верхушкой. Веревочные перила вздрагивали, то натягиваясь, то свободно обвисая, — признак того, что Весек продолжает путь. Наконец сверху донесся приглушенный голос:

—Ма-а-рек! Чего ты стоишь?

Я начал подниматься. Было очень круто, под тонким слоем снега (Весек почти весь его сбросил) ощущался твердый лед. Веревка тянула меня вверх. Продвигаясь на передних зубьях кошек с тяжелым рюкзаком за спиной, подгоняемый дерга­ющейся веревкой, я с трудом удерживал равновесие. Но потом, однако, воспользовался веревочными перилами и вскоре добрался до крюка. Отсюда начинался траверс. Веревка ровно тянулась по наклонному снежному полю. Дальше нависала внушительная стена сераков. Там, где она соприкасалась со склоном, образовался почти отлогий же­лоб. Вероятно, он был очень тесным: Весек передвигался под ледовым навесом, согнувшись вдвое. Я шел по крутому склону. И следы Весека, на которые я ступал, срывались подо мной, падая вниз большими снежными комьями.

Наконец я добрался до желоба, от которого вниз к трещинам террасы уходил снежный склон. Внутри (буквально внутри!) желоба Соболь и Весек через каждые несколько метров вбили крючья, к которым намертво привязали вере­вочные перила. Я восхищался их идеей покорения барьера сераков, отличной страховкой, а также красотами самой дороги. Сильно согнувшись, я вжимался в желоб так, чтобы не высовываться из него. Я продвигался медленно, подчас на четвереньках, надо мной была жесткая, зеленоватая крыша карниза, а под ногами, на полшага вправо, — пропасть. Внизу сквозь туман я различал террасированные снежные поля, иссеченные темными шрамами расщелин.

Желоб становился все более плоским, выталкивая меня на склон: наконец я снова вынужден был выбраться на снежную крутизну. «Сорвется лавина или нет?» — думал я, неуверенно делая каждый очередной шаг. Но траверс уже заканчивался. Еще несколько метров по отвесной ледяной поверхности, и я на снежном поле, откуда дорога уходила вверх к белым наметенным складкам. Я уже миновал вбитый в снег уголок, которым заканчивались веревочные перила. Пока еще нужна была крайняя осторожность. Ведь мы шли с легкой страхов­кой, а склон оказался таким крутым и бесснежным, что стоило одному из нас поскользнуться — и уже не было бы никаких шансов удержаться на отвесной стене.

Наконец склон стал более отлогим, снег снова сделался глубоким, и мы могли с минуту передохнуть. Ниже из-за снежного края появилась загорелая физиономия Войтека, а вслед за ним — Рубинека.

Только теперь, миновав полосу тени под карнизами барь­ера, мы почувствовали, как дьявольски жарко. Воздух был неподвижный, теплый, сквозь дымку светило неутомимое солнце. Мы шли медленно, шаг за шагом, как бы окончатель­но обессилев. Казалось, дышать абсолютно нечем. Ме­стность почти выровнялась, мы чувствовали: неподалеку в тумане уже перевал, но энергии от этого у нас не прибави­лось. Может быть, сказывалось воздействие высоты? Но что же будет с нами еще выше?

На перевале мы долгое время молча сидели на снегу. Вокруг сплошная белая вата тумана и неподвижный, отбира­ющий последние силы зной. Ни малейшего дуновения ветра. Постепенно одышка проходила.

С минуту мы слонялись в поисках подходящего места, а потом, отупев от зноя и усталости, вяло переступали с ноги на ногу по снежной площадке, вытаптывая участок для палаток. Установить их оказалось мукой. У нас начались головные боли, а самые несложные действия требовали немалых усилий. Это не была обычная усталость, когда, хотя и ноют мышцы и силы на исходе, можно взять себя в руки и начать работать. Хотя день выдался и не слишком трудным, мы находились как бы в полубессознательном состоянии и отупении, будто все силы оставили нас.

Палатки были уже поставлены, когда повеял легкий ветерок. Ах, что за благодать! Нам явно недоставало воздуха, и наше состояние — это, пожалуй, результат кисло­родного голодания. Ветер словно окрылил моих коллег, и они стали готовиться к спуску.

На обратном пути порядком посвежело, пришлось натянуть анораки. Мы уже вышли на траверс под ледовым навесом, когда повалил снег. Затем путь вниз вдоль веревочных перил, еще короткий спуск — и мы возле палатки.

Рядом с «рондо» стояли Рогаль и Доктор, на рюкзаке неподвижно сидел Петр с кружкой в руке. Он снял шапку, его волосы побелели от снега, но он даже не замечал этого. Кажется, они только что прибыли, их рюкзаки еще не распакованы. Мы стали рассказывать о нашем переходе.

Петр молчал; он и всегда неразговорчив, но если вообще молчит, значит, у него что-то болит или он крайне утомлен. На лицах его спутников тоже отпечаток усталости. Улыбка Анджея, возможно, скрывала беспокойство.

—Мы доставили партию продуктов, немного снаряжения и кислородный баллон, — пояснил Рогаль. — И сразу возвраща­емся в «двойку». Нам сегодня порядком досталось. Снег был глубокий, талый, и вдобавок стояла убийственная жара. Не знаю, старик, на пользу ли нам этот однодневный отдых. Мы поднимались медленно, но задыхались. Поэтому, несмотря на протесты Анджея, решили вскипятить чай. Шимек еще в
палатке.

—Кашель у тебя не прошел?

—Нет. Пора возвращаться, — сменил он тему разговора, — при таком снегопаде с каждой минутой все опаснее.

—Панове, может, хватит заниматься чаем и разговора­ми, — нетерпеливо прервал Анджей. — Шимек, выходи из па­латки! Или вы собираетесь здесь заночевать? В таком случае я спускаюсь с Мареком Рогальским.

—Ну, друзья, пора! — поднялся Петр.

Они отряхнули рюкзаки от снега, высыпали доставленный груз. Мы сердечно простились, и они медленно растаяли во мгле.

Снегопад усилился. Наши анораки промокли, а рюкзаки, хотя мы прибыли четверть часа назад, присыпало порядоч­ным слоем снега. Мы поспешили укрыться в «рондо».

15 мая

В этот день мы вышли из лагеря около девяти утра. Рюкзаки наши были набиты продуктами, запасной одеждой, бутановыми горелками, спальными мешками и куртками. Следовало захватить все нужное для устройства нового лагеря на перевале, а кроме того, техническую оснастку: веревки, крючья, карабины, необходимые для операции на ледяной башне, которая соединяла перевал с верхней террасой.

У палатки мы, как и вчера, связались в две двойки, закрепили кошки и двинулись к стенке. По небу плыли гонимые ветром тяжелые кучевые облака. Неужели снова повалит снег?

Я быстро двинулся в направлении траверса. Слой свежего снега хорошо держал на крутом склоне. Я прошел метров пятнадцать, веревка натянулась, и снизу до меня донесся голос Весека:

—Марек, можно идти?

—Давай, — крикнул я, — но помни, идем еще с легкой страховкой!

Веревочные перила потянулись уже почти горизонтально, только теперь я прикрепил к ним индивидуальный карабин. Одолевая снежный траверс, я хорошо чувствовал то, что называется групповой спайкой. Без лишних окриков и прика­заний мы передвигались вдоль перил поодиночке, но в то же время как бы все вместе, связанные одной веревкой. Еще не видя друг друга, мы интуитивно угадывали, что сейчас делает партнер, как ему помочь, сбавить ли темп или ускорить.

Итак, минут через пятнадцать я добрался до желоба. Туго набитый рюкзак мешал, задевая рамкой станка ледяной навес. Наконец я всунулся глубоко в желоб и, чтобы отцепить карабин от веревки и присоединить его к следу­ющему отрезку перил, встал на колени, так как веревка проходила у самых моих подошв. Поднимаясь, я почувство­вал сопротивление, а потом услышал треск рвущейся ткани рюкзака.

—Черт возьми, ну и невезение!..

Все дно рюкзака сантиметров на пятнадцать было разод­рано о зуб кошки. Мое хорошее настроение моментально развеялось.

—Как же это теперь зашить? — Я был в отчаянии.

Мы выбрались на перевал. Дул сильный ветер. У палаток намело свежие сугробы. Пришлось сперва наводить порядок и уже потом доставать из рюкзаков снаряжение и продукты. Спальники и куртки, извлеченные из мешков, тотчас же покрылись слоем белой крупы, а нас самих начал бить озноб.

—Ну и ветерок, хорошо бы согреться!

Мы забились в «турню», и сразу сделалось теплее. Снаружи свирепствовал ветер и снег, взметаемый по стен­кам палатки, а здесь едва слышно шумела бутановая плитка и скоро поспеет чай...

—Наконец-то! Вот они! — услышали мы донесшийся изда­лека голос... кажется, Юзека?

—Марек! Весек!

Сомнений не было, это голос Вальдека. Я вышел из палатки, Весек до половины высунулся из рукава.

—Вальдек! Юзек! Привет ребята! Вы так быстро сюда добрались?

Наше удивление им явно польстило.

—Быстро?.. Нет, нормально. Вчера мы дошли до «двойки» действительно в хорошем темпе, а сегодня выбрались в лагерь у перевала. А так как вышли очень рано, решили прогуляться и на перевал, поставить здесь палатку.

Они стояли запорошенные пушистым снегом, загорелые дочерна, веселые, скаля в улыбке белоснежные зубы.

—Ну и как? — спросил я. — Отныне уже вшестером?

—Еще нет, — усмехнулся Вальдек. — Сегодня мы только поставим палатку и спустимся в лагерь у перевала, а завтра переберемся сюда, в лагерь три.

Они стали устанавливать палатку. Ветер разошелся вовсю, полотнище палатки вздувалось парусом. Потом они начали возводить вокруг «турни» защитную стенку из снежных кирпичей.

—Даже под перевалом, на грани, разделяющей долины Рамтанг и Джалунг, постоянно свирепствуют ветры. Югосла­вы уже писали об этом. Поэтому необходимо вокруг палаток возводить защиту, — недвусмысленно воодушевлял меня Вальдек.

—Весек, займись чаем! — бросил я в глубь палатки, а сам принялся за работу. Через полчаса мы кончили трудиться. Чай был уже готов. Мы выпили по кружке, и Вальдек с Юзеком начали спуск. Ветер, разбушевавшийся на склоне, рвал куртки, взметал веревки. Вверх взлетали плюмажи снега. Промерзший, я вполз в палатку. Но вскоре до нас донеслись отзвуки какой-то суеты снаружи.

—Марек, Весек! Мы с Збышеком идем вверх. Кто из вас отправится с нами? — вопрошал Войтек Бранский.

—Уже два часа. Далеко им не уйти. Они промокнут, их просквозит ветром, вот и все. Стоит ли вообще выходить? — вслух размышлял я.

—Оставайся! — прервал мои сомнения Весек. — Приготовь обед, а я пойду с ними. Ты же понимаешь, будет лучше, если кто-то из нас отправится вместе с ними.

Я остался один. Ветер сотрясал «турню», стенки палатки, то одна, то другая угрожающе прогибались. Ткань рвало со страшной силой, она скрипела и трещала, через зашнуро­ванный рукав пробивались хлопья снега. Час спустя я вы­брался наружу. Ветер уничтожил, разметал защитные валы вокруг палаток. Пришлось восстанавливать их.

Высоко взобраться парни не успели: небольшой участок пути по ровной поверхности и еще от силы одна-две веревки вверх. Я догадывался, что они вынуждены будут повернуть назад, пора вскипятить чай.

Я зажег плитку и включил радиотелефон:

—... и поэтому мы решили спускаться в Гхунзу послезав­тра утром.

Это был базовый лагерь. Я сразу узнал слегка возбужден­ный голос Соболя. Сейчас как раз три, время, когда они выходили на связь с Петром в лагере II.

—Коллега, это не дело, — Петр говорил вроде бы спокой­но, но в его голосе угадывалось волнение. — Я говорю не об участии в операции. Если вы не в форме, больны либо просто не хотите, это ваше дело. Но ведь ты и Пентковский — ответственные за снаряжение. Когда мы закончим работу в горах, необходимо будет все привести в порядок, проследить за упаковкой, составить опись всей партии груза, возвраща­ющегося в Польшу. И это ваша обязанность, о которой вызнали с того момента, когда ты занялся вопросами снаряже­ния. Способен ли ты сейчас подыскать кого-нибудь, кто заменит тебя и возьмет на себя всю ответственность? Наверняка нет! А я в создавшейся ситуации не могу дать согласия на ваш спуск. Тем более что ты сообщаешь об этом, когда нельзя даже непосредственно побеседовать.

—Можно, Петр, утрясти все и по радиотелефону. Ведь я уже говорил тебе на базе, что, возможно, вернусь раньше, и Анджей Гардас тоже. Анджей болен, и для него необходи­мость спуститься — вопрос не дискуссионный. А я... 20 июня заканчиваются наши отпуска. Уже в Польше можно было
предвидеть, что экспедиция затянется, и позаботиться о том, чтобы продлить отпуска. Но раз этот вопрос не улажен, я, увы, уже сейчас возвращаюсь, чтобы вовремя поспеть на работу. Это мое окончательное решение, и я вовсе не собираюсь с тобой дискутировать.


Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: У ПОДНОЖИЯ ГОР | ОЖИДАНИЕ 1 страница | ОЖИДАНИЕ 2 страница | ОЖИДАНИЕ 3 страница | ОЖИДАНИЕ 4 страница | ОЖИДАНИЕ 5 страница | ОЖИДАНИЕ 6 страница | НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ 3 страница | НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ 4 страница | НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ 5 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ОЖИДАНИЕ 7 страница| НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ 2 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.03 сек.)