Необходимость философского подхода

к истолкованию «Тихого Дона»

Почему литературоведов с течением времени все менее устраивают предыдущие концепции? Потому что все они более или менее односторонни: каждая строится на ограниченном ряде фактов и не охватывает всей совокупности обстоятельств и причин трагедии Григория Мелехова. Еще существеннее то, что их авторы часто движутся по "периферии" этих фактов и в силу особенностей своей методологии не всегда в состоянии проникнуть в их сущность, в глубину.

Концепция «сочувствия», несмотря на исходные апелляции ее авторов к эстетической проблематике, по существу в конкретном анализе сводит все содержание романа к узко-историческим трактовкам, даже не к философии истории, а к конкретным историческим обстоятельствам Дона в 1918-1919 гг. Концепции же «отщепенства» и «исторического заблуждения» в своих подходах к роману чересчур социологичны. При всем диаметральном различии подходов упор на социальную, классовую природу шолоховского героя в них слишком явный и очевидный. При этом так или иначе выпячивается «собственническое» начало в Григории Мелехове. У Якименко оно выглядит порой как элементарное, обычное шкурничество, а у Емельянова – Бритикова выступает в форме «заблуждения». Но это не спасает от упрощения, потому что собственником Григория Мелехова назвать нельзя: он в социологическую схему не укладывается. С этой точки зрения он, так сказать, нетипичный крестьянин.

Как отметил еще в 1960 г. В.Камянов, обнаруживая у Григория инстинкт собственничества, критики исходят скорее из «анкеты», из социального происхождения героя, чем из художественной «материи», из текста романа[158]. Ведь, по существу, ни одного сколько-нибудь решающего поступка, продиктованного «собственничеством», приверженностью к своему добру, в романе у Григория нет.

В принципе, собственность, и – шире – материальные ценности не имеют власти над Григорием (что, между прочим, резко отличает его от отца и брата Петра, не чурающихся порой и мародерства). Он даже готов делиться не чем-нибудь, а самым главным "добром" – казачьей землей – с «иногородними», с чем Пантелей Прокофьевич и Петро, как и большинство других казаков, не согласны категорически.

К потере "своего добра" Григорий относится достаточно равнодушно, возможности умножить его никогда не использует (чем вызывает недовольство отца: «Скажи на милость, какой богатей нашелся… Дома одна бричка осталась, а он..»). Но Григорий решительно выпроваживает отца из расположения своей части, куда Пантелей Прокофьевич приехал в надежде поживиться за счет имущества ушедших с красными казаков, разрешает ему лишь взять в обозе винтовку ("Этого добра хватает!")[159]. А потом, через год, когда отец советуется с ним, как жить в это тяжкое время, как вести хозяйство, Григорий говорит ему: "Живи так, чтобы лишнего ни в закромах, ни на базу не было".

Для Григория есть ценности поважнее. Вспомним, как в самом начале романа, когда Аксинья уговаривает его бросить все, уйти из хутора: "И мужа и все кину, лишь бы ты был", – он ответил ей: "Ну, куда я пойду от хозяйства?… От земли я никуда не тронусь… Никуда я с хутора не пойду". Но вот прошло полгода, и Григорий, уже женатый на Наталье, поняв, "что не в конец порвано с Аксиньей, осталось что-то, как заноза в сердце", "томимый вернувшейся болью", уходит и из семьи, и от хозяйства, и из хутора, – идет на самое унизительное для казака занятие – батраком к помещику, лишь бы быть с Аксиньей.

Вообще, хозяйство для Григория, конечно, дорого, но лишь в той мере, в какой оно дает возможность жить самостоятельно, независимо и заниматься любимым хлеборобским трудом.

Короче говоря, Григорий свободен от личного эгоизма. Он бескорыстен. Если бы им двигал инстинкт собственника, узкая личная корысть, он не был бы трагическим героем. Как, к примеру, не был бы трагическим героем Гамлет, движимый, допустим, жаждой престола, если бы боролся он не за справедливость, а за личную власть. Достаточно представить себе такую мотивировку поступков Гамлета – и трагический ореол вокруг его личности тотчас померкнет.

Григорий Мелехов тоже отстаивает прежде всего ценности духовные, моральные, нравственные. И его трагедия – это главным образом трагедия духа.

Предыдущие концепции рассматривают трагедию шолоховского героя преимущественно как трагедию социально-политическую по своему содержанию. Такое содержание, разумеется, есть в судьбе героя «Тихого Дона», но оно далеко не исчерпывает трагедийную проблематику романа, и при таком подходе рамки анализа не вмещают образа Григория Мелехова целиком, во всей его сложности. Социально-политическая трагедия здесь перерастает в трагедию более глубокого, философского содержания, и потому для адекватного истолкования шолоховского романа к нему необходим не социологический и не узко-исторический, а более широкий и глубокий – философско-эстетический подход.

Дата добавления: 2015-08-18