Интерпретация израильской идентичности

В идеологической конструкции сионизма пройденный Израилем путь и созданное в результате еврейское государство и общество рассматриваются как уникальный в мировой истории опыт. Еврейский народ, не имевший на протяжении двух тысячелетий собственного территориального образования, возвратился на историческую родину и обрел в Израиле национальное по форме и демократическое по содержанию государство. Еврейское самосознание претерпело при этом кардинальную трансформацию, отвергнув модель обособленного, униженного существование в диаспоре и выработав новые мировоззренческие ценности, обеспечивающие евреям свободу самоощущения наравне с представителями других народов. При этом важным компонентом еврейского самосознания остаются традиционные ценности иудаизма, являющегося исключительно национальной религией. Израиль представляется как пример успешного воплощения идеи национального единства, несмотря на ряд внутренних конфликтов, присущих израильскому обществу, как страна, безусловно, демократического устройства, хотя и не лишенного некоторых недостатков.

Однако авторитетные израильские социологи, анализируя процессы, развивающиеся в современном обществе, приходят к выводам, которые не укладываются в рамки сложившихся представлений об Израиле как воплощенной сионистской мечте. В ряде работ отмечается, что с 70-х гг. прошлого столетия начали назревать признаки эрозии коллективной идентичности израильских евреев в том виде, как ее интерпретировала правящая элита в первые десятилетия существования государства.[74] Центральная роль в становлении этой новой идентичности отводилась идее государства или государственности, а также доктрине «плавильного котла», в соответствии с которой такие государственные институты, как система образования, молодежное движение и, особенно, армия должны были выполнять важнейшую задачу формирования новой единообразной израильской личности.

Но попытка создать единую национальную культуру по образцу американского «плавильного котла» натолкнулась на сопротивление составляющих израильское общество религиозных и этнических групп,[75] каждая из которых вкладывает свой собственный и основанный на опыте прошлой жизни в диаспоре смысл в понятие «быть израильтянином». Эти группы проявляют агрессивное неприятие по отношению к так называемой доминирующей, светской по своему характеру культуре, сложившейся в первые два десятилетия существования государства.

Особую роль в трансформации израильской политической культуры, как подчеркивают «новые социологи»,[76] сыграло установление Израилем контроля над территориями, захваченными в ходе войны 1967г. Они оказались включенными в структуру израильского государства в военном отношении, на уровне их символического, эмоционального восприятия израильтянами и даже экономически, но не политически и юридически. Это повлекло за собой размывание гражданской коллективности, в которой центром лояльности выступало государство. Акценты в идентичности были перенесены на те элементы, которые базируются на этно-религиозных ценностях, в частности, преданность Эрец Исраэль – Земле Израиля, вера в эксклюзивные права евреев на всю библейскую «родину». Таким образом, коллективная идентичность стала менее гражданской и светской, более «иудаистской», религиозной.

В результате одним из узловых вопросов на поле конфликтных израильских идентичностей становится вопрос о месте религии в государственной и общественной жизни страны, о характере взаимодействия светской, секулярной культуры с правилами и установками, предписываемыми иудаизмом, о роли религиозных норм и ценностей в формировании основного кода израильской политической культуры.

Непосредственно связана с этим и проблема лимитированности израильской демократии. Отсутствие секулярной нормативной практики в ряде областей повседневной жизни ущемляет права тех граждан Израиля, которые не считают себя религиозными. Переплетение политических соображений и культурных представлений уравняло иудейскую религию и еврейский секулярный национализм, поставив вне закона евреев, принадлежащих к другим вероисповеданиям.

Реализация жесткой этнонациональной модели государственного строительства приводит к тому, что арабы, хотя и ощущают улучшение своего материального положения и расширение своих политических прав в рамках еврейского государства, остаются в положении дискриминируемого меньшинства. В отличие от евреев их права соблюдаются на индивидуальной основе, но не как права национальной общности. Как указывает Киммерлинг, «это различие между правами индивида и правами сообщества опасно, и по этой причине Израиль скорее является этнократией, а не «еврейским и демократическим» обществом, каковым он себя провозглашает».[77]

С позиций классического сионизма, разрешение всех этих противоречий как раз и является задачей, которая стоит перед современным еврейским государством. Авторы, придерживающиеся этого направления, признают культурную плюралистичность современного израильского общества, но полагают, что основой для его консолидации является общее для всех евреев, живущих в Израиле, стремление сохранить свою еврейскую национальную идентификацию. Доминирующая культура, с их точки зрения, хоть и утратила гегемонию, отнюдь не исчерпала своего интеграционного потенциала. Во-первых, она опирается на национально-религиозные традиции, приемлемые для носителей других версий коллективной идентификации; во-вторых, каждая версия коллективной идентификации, противопоставляя себя доминирующей культуре, таким образом проявляет свою близость к ней.[78]

В рамках этого подхода остается открытым вопрос о включенности в коллективную идентичность арабского меньшинства. Ведь большинство еврейского населения Израиля стремится сохранить свою обособленность от нееврейского меньшинства, предпочитая солидаризироваться с соплеменниками в диаспоре, а не с согражданами-арабами. С другой стороны, сами арабы, настаивая на принципе культурного плюрализма, не стремятся к сближению с евреями. С точки зрения некоторых авторов, эта проблема может решаться в рамках еврейского национального государства, так как каждому демократическому обществу приходится преодолевать противоречие между гражданским равноправием и свободой большинства граждан решать, как развиваться стране.[79]

Если для авторов традиционного направления культурно-идеологическая гомогенность общества является основой для преодоления деструктивных тенденций в нем, то «новые социологи» рассматривают складывающуюся плюралистическую ситуацию как естественную предпосылку для демократизации режима. Признавая, что принадлежность к еврейству является общей, зонтичной идентификацией для большинства населения страны, они, тем не менее, указывают, что само определение Израиля как еврейского государства входит в противоречие с демократическими принципами его устройства.[80] Главный и существенный вопрос о том, кто же такие израильтяне, решается ими вне рамок сионизма: граждане Израиля составляют новую национальную общность, а не являются просто представителями мирового еврейства. Израиль, с их точки зрения, в перспективе может стать государством равноправных граждан, законно населяющих его территорию, вне зависимости от существующих этнических и религиозных различий. Эта концепция предполагает, что в будущем Государство Израиль утратит свой сионистский, национальный характер и превратится в государство гражданское. Национальная самоидентификация в результате станет вопросом личного выбора.

Конечно, в сегодняшних условиях эту концепцию можно отнести к разряду утопических проектов. В современном Израиле идея двунационального государства не имеет общественной поддержки ни у евреев, ни у арабов. У израильтян-евреев сложилось стойкое восприятие арабского населения как враждебной, инородной группы, как второсортных граждан. Около 80% из них считают, что евреи должны пользоваться индивидуальными и коллективными преимуществами перед арабами.[81] В лучшем случае в обществе существует зыбкий консенсус, что арабы могут существовать в Израиле на правах национального меньшинства. Следует к тому же заметить, что немалая часть израильтян поддерживает позицию крайне правых политиков, требующих выселения арабов за пределы Израиля.

С другой стороны, самоидентификация большей части арабов, проживающих в Израиле, выстраивается по этнической и религиозной линии, но не по линии лояльности государству.[82] Их солидаризация с враждебными Израилю силами на палестинских территориях и в арабском мире подрывает их позиции как полноценных, т.е. лояльных граждан.

Радикальные решения «новых социологов», видящих Израиль не национальным государством, а государством всех граждан, вызывают резкую критику их оппонентов в академических кругах и не пользуются популярностью у израильтян. Но, возможно, израильские обществоведы, принадлежащие к критической школе, видят свою роль не в том, чтобы давать полезные советы современным политикам. В своей статье, посвященной памяти Б. Киммерлинга, А.Эпштейн отмечает: крупнейший израильский социолог был убежден в том, что «основная миссия интеллектуалов состоит не столько в том, чтобы намечать практические реализуемые пути выхода из тех или иных кризисов», сколько в видении перспективы и предупреждении общества о грозящих ему опасностях.[83] Ведь всего сто лет тому назад многие считали утопией и сам сионистский проект, но те, кого сегодня называют провидцами, сумели воплотить его в жизнь.

Дата добавления: 2015-08-18