Глава 24. Что я мог ей предложить?

Что я мог ей предложить?

— Тине?

— Ане!

Я ей нравился, это бесспорно, и все во мне, пока мы были вместе, ее устраивало. Но о замужестве не могло быть и речи. С моей стороны на этот счет никогда не было даже намека, да и она ни словом не обмолвилась о возможном нашем семейном будущем. Ее детская влюбленность давно прошла, а в моих планах не было ни одного пункта о скором создании семьи. К тому же, семья у меня уже была. Она мне нравилась, спору нет, но при чем тут семейные узы?.. Что я мог ей предложить? Только честность! Абсолютную честность во всем. Без этого, я понимал, моя Пирамида развалилась бы, как карточный домик. Единственной прочной нитью, способной связать нас воедино, и я, признаюсь, на это рассчитывал, было ее неиссякаемое любопытство, новый шаг в неизведанное, цена которого превышала бы стоимость всех предыдущих, приведших ее на Олимп самодостаточности. Победительность — Анина наиярчайшая черта. В этом я смог убедиться в течение этих ярких праздничных дней, что были дарованы нам судьбой и Самим Богом. Да, это были три божественных дня и три ночи, незабываемые минуты, открывшие мне глаза на удивительный мир отношений мужчины и женщины, планету для двоих, на которой нет места фальши и лжи. И Анина победительность играла здесь…

— Ну ты и жук, — говорит Лена. — Нет места…

— …играла здесь, — продолжаю я, — не последнюю роль, хотя я всегда признавал ее непобедимость.

— Победительность… непобедимость… Это же одно и то же!..

— Ну да! Пожалуй, только чувство преодоления предстоящих трудностей и высокого ранга новизны могло заставить ее сделать этот шаг к участию в нашем проекте. И только она могла это решить: да или нет. Я не настаивал, не уговаривал, не принуждал. Еще чего! Я даже не заикался на этот счет, мол, тебе не придется ни в чем раскаиваться, а захочешь — уйдешь в любую минуту, для тебя не будет границ…

— Страшно подумать, — сказала Аня, — что жизнь может существовать без тебя, и если вдруг ты исчезаешь, она этого даже не заметит.

Это было сказано так чисто и искренне, что я не мог в это не верить. Я слушал Аню, кивая головой, мол, страшно подумать, да, слушал и слышал:

«А тогда он жил…

Когда ночь выплывала на ладье месяца пересчитывать звёздный урожай. Он жил. Высыпая из карманов цветные фантики дней. Расправлял их. Рассматривал. Поднимал голову к небу, где рыбами плавали облака. Шевелил губами. Складывал в уме что-то только ему важное и нужное. Всё равно ответ не сходился.

Тогда он жил …».

Они с Тиной, думал я, теперь они…

Потом открывал глаза и говорил:

— Самое страшное — смотреть, как люди каждую долю мгновения изо дня в день умирают, упорно не желая замечать этого и не предпринимая никаких попыток что-либо изменить.

Тогда он жил …

Аня соглашалась:

— Да, человек смирился со смертью, тупо ожидая ее прихода, днем раньше или часом позже, ему все равно, так уж он устроен, и изменить эту установку вряд ли кому-то удастся.

Мы уже не спорили. Я поймал себя на мысли, что и Тина с нами не спорила. Мы как-то все как будто роднились… Вроде бы… Краями… Пальчиками… Кончиками ногтей, может быть, даже кожей… Да-да, срастались… И Тина не противилась… Я заметил…

Как сиамские близнецы — тройня!

— Близнецы?

— Тройня!

Это замечательное моё замечание вдохновило меня:

— И только мы, наконец, сможем…— попытался я бросить щепотку оптимизма в тлеющий костер ее грустных мыслей, но Аня тотчас остановила меня.

— Рест, объясни мне, скажи, пожалуйста, зачем таким вот как ты, нужны такие как я?

— Зачем!? И ты еще спрашиваешь?

— Я хочу знать.

— Ань, ты же знаешь все мои приоритеты. И знаешь, что на карту поставлена, скажу тебе так — наша честь. Да, честь. Не больше, не меньше! Терпеть не могу красивостей, но только наши с тобой честь и достоинство, и работа, работа и работа в поте лица, если хочешь — до крови, способны изменить ход истории. Теперь мы, наш ум и наш дух сотворят то чудо, которого человечество ждет сотни тысяч лет — преображение человека. Это ж ясно как день! Не знаю, но, возможно, это и будет потом читаться историей, как второе пришествие. И нам — зачтется. Мы заслужим благоговение Неба…

Тина бы сказала: «… мне знамение было от Бога — лик на знамени… солон мир мой… и слаще полыни ветер пламени… собираюсь я выжить и выстоять!.. Там, где зарево!.. свет на имени… кровь на знамени… счастье — заново!..».

Тина это сказала! Я слышал: «… счастье — заново!..».

— Ты диктатор! — сказала Аня.

А Тина?

… свет на имени… кровь на знамени …

Это же диктат чистой воды: «… счастье — заново!..».

Но только так, подумал я, диктуя, да-да, диктуя… и торя свой путь, можно оторваться от земли и потрогать звёзды руками. «Per aspera ad astra!» (Через тернии к звёздам! — Лат.).

— Ты — диктатор, — повторила Аня.

Вспомнился Наполеон:

— Я, возможно, не очень добр, — сказал я, — зато очень надежен. Ты же знаешь: я не сойду с этой дорогой мне дороги, чего бы мне это не стоило. У тебя еще будет время убедиться в этом и поверить, слышишь, поверить мне. И ты мне нужна…

— Зачем?

— Ты как Жора со своим «зачем»!

— Ты не очень-то вежлив со мной.

— Теперь мы — как сиамские близнецы. Я без тебя, без твоих рук, без твоих… Ну, ты знаешь…

— Не знаю, — сказала она, — говори.

— Ты знаешь, ты не можешь не знать.

Мы стояли друг перед другом, как на исповеди.

— И Бог будет с нами, — сказал потом я, — если что — Он поможет. В конце концов Он придет к нам. Мы ведь долготерпеливы.

— Ты говоришь о Боге таким тоном, будто бы он твой лучший друг.

— Я уверен!

— Ты уверен?

— Нужно только крепко держаться Его пути, — сказал я, сжимая ей руки до боли, — и идти след в след по Его стопам. След в след. И Он всегда будет рядом.

Аня попыталась высвободить руки, я не отпускал.

— Тебе же известен закон Паскаля: жить так, словно Бог следует за тобой по пятам, все видит, все слышит, дышит тебе в затылок и читает твои мысли. И потворствует твоему успеху.

— Ну и силища, — сказала Аня, потирая пальцы, когда я отпустил их на свободу, — посмотри — они посинели…

Ане хотелось, я это видел, услышать от меня то, чего ей не мог сказать никто: ты — мой Бог. Богиня! Но и я не сказал. Зачем? Она это знала и без моих слов.

— Я много думал, прежде чем предложить тебе…

— Мне всегда нравилось, как ты думаешь.

Она помолчала секунду и добавила:

— Ты взвалил на себя роль Бога. Это непосильная ноша.

— Бог, — сказал я, — не по силам не дает.

Мы шли по мосту. Сена сияла огнями.

— Твоя логика вынуждает признать, что…

— Да, — сказал я, — вынуждает. И ты знаешь: с логикой у меня все в порядке. Она безупречна.

— Да уж, знаю. Это я знаю.

— А я знаю тебя, — сказал я.

— Да, — сказала она, — знаешь… Ты знаешь, что если тебе это надо я — готова. Теперь я для тебя — раскрытая книга.

Она сделала широкий шаг вперед и повернулась ко мне через левое плечо.

— Если это тебе поможет. «… счастье — заново!..»?!

Я начинал этому верить!

… собираюсь я выжить и выстоять!.. Там, где зарево!

Ах, Тина, Тина!.. Ты — моё зарево!..

Дата добавления: 2015-08-03