ПИСЬМО 16

Мы видели, что из взаимодействия двух противопо­ложных побуждений и из соединения двух противопо­ложных начал возникает прекрасное, высший идеал которого придется таким образом искать в возможно совершенном союзе и равновесии реальности и формы. Но это равновесие остается всегда лишь идеей, которая неосуществима в действительности. В действительно­сти всегда один элемент будет перевешивать другой, и наибольшее, па что способен опыт, состоит в колебании между обоими началами,- причем перевес оказы­вается то на стороне реальности, то на стороне формы. Итак, красота в идее вечна, е дина и неделима, ибо мо­жет существовать только одно равновесие; напротив, красота в опыте вечно будет двойственною, ибо при колебании равновесие может быть нарушено двояким! образом, в обе стороны весов.

В одном из предшествующих писем я отметил, что красота может иметь смягчающее и напрягающее действие, — и это можно было” вывести с полной необ­ходимостью из связи предшествующего: смягчаю­щее — для того, чтобы удерживать в границах как чувственное, так и формально е побуждение; напрягаю­щее — для того, чтобы поддерживать силу обоих стрем­лений. Но двоякое действие красоты согласно идее должно быть одним и тем же. Красота должна смяг­чать тем, что она обе природы равномерно напрягает, и должна напрягать тем, что она обе природы равно­мерно смягчает. Это вытекает уже из понятия взаи­модействия, в силу которого себе части по необходимо­сти обусловливают друг друга и обусловлены друг дру­гом, а красота является чистым их произведением. Но опыт не представляет нам примеры такого совершен­ного взаимодействия; в опыте всегда имеется большее и меньшее, и перевес всегда вызывает недостаток, а недостаток — перевес. То, что в идеально-прекрасном различается лишь в представлении, то в опытной кра­соте различено в бытии. Идеально прекрасное, будучи неделимым и единым, в различных отношениях обна­руживает смягчающие и энергичные качества; в опыте дана смягчающая и энергичная красота. Это так будет и есть во всех случаях, когда безусловное заключено в пределы времени и когда идеи разума должны осуществиться в человечестве. Так размыш­ляющий человек представляем себе добродетель, ис­тину, блаженство; но человек действующий станет об­наруживать только добродетели, схватывать только ис­тины и наслаждаться только блаженными днями. Дело физического и морального образования состоит в том, чтобы поставить на место добрых нравов — нравствен­ность, па место сведений —— познание, на место счастья — блаженство, то есть чтобы свести вторые к первым; дело эстетического образования поставить красоту на место красот.

Энергичная красота так же мало может предохра­нить человека от некоторого остатка дикости и черст­вости, как смягчающая не обережет его от известной степени изнеженности и расслабления. Ибо так как дей­ствие первой состоит в напряжении духа в сфере фи­зической и моральной и увеличении его стремительно­сти, то слишком часто противодействие темперамента и характера уменьшает восприимчивость к впечатлениям и придавливает еще не окрепшую человечность, в то время как это принижение должно было коснуться лишь грубой природы; и грубая природа пользуется увеличением силы, которая была предназначена лишь свободной личности; поэтому-то во времена развития силы и пышности действительно великое в представ­лении часто встречается в связи с чудовищным и ска­зочным, а возвышенное в помышлении — в связи с ужасающими взрывами страсти; напротив того, во вре­мена развития порядка и формы природа часто будет являться приниженной и покоренной и также часто оскорбленной и превзойденной. И так как действие смягчающей красоты на душу в сфере физической и моральной заключается в разрешении, то случается часто, что вместе с силою вожделений глохнет и энер­гия чувства и что характер испытывает ту потерю силы, которая должна была коснуться одной только страсти; потому-то ' в так называемые утонченные эпохи нежность часто вырождается в изнеженность, изящество формы в пошлость, корректность в пустоту, либеральность в произвольность, легкость в фриволь­ность, спокойствие в апатию, и презреннейшая кари­катура часто встречается рядом с прелестнейшею че­ловечностью. Смягчающая красота является таким образом потребностью для человека, находящегося под гнетом материи или форм, ибо величие и сила уже давно коснулись его, прежде чем он начал ощущать грацию и гармонию. Энергичная красота является потребностью для человека при снисходительности вкуса, ибо слишком легко он в эпоху утонченности пускает на ветер ту силу, которую перенял из состоя­ния дикости.

Теперь, я полагаю, объяснено и открыто то противо­речие, которое обыкновенно встречается в суждениях людей о влиянии красоты и о значении эстетической культуры. Это противоречие перестает быть таковым, как только мы вспомним, что в опыте встречается двоя­кая красота и что обе стороны утверждают относительно всего рода то, что может быть доказано лишь относи­тельно каждого из двух видов. Это противоречие исче­зает, как только различена двоякая потребность чело­веческой природы, которой соответствует эта двоякая красота. Итак, обе стороны, по всей вероятности, ока­жутся правыми, если только они условятся, какой вид красоты и какую форму человеческой природы они имеют в виду.

В дальнейшем ходе моих исследований я буду дер­жаться того пути, которым сама природа ведет чело­века, и подымусь от видов красоты к ее родовому по­нятию. Я исследую воздействие смягчающей красоты на напряженного человека и воздействие энергичной красоты на расслабленного, для того чтобы под конец примирить оба противоположных вида в единстве идеально прекрасного, подобно тому как эти две про­тивоположные формы человеческой природы сливаются в единстве идеального человека.

Дата добавления: 2015-07-24