ПИСЬМО 7

Может быть, от государства должно ждать такого действия? Это невозможно, ибо государство, как оно ныне устроено, само вызвало это зло, и государство, как оно представляется в идее разумом, должно само быть основано на этом лучшем существе человека, вместо того чтобы способствовать его созиданию. И вот мои ис­следования вновь привели меня к той точке, от кото­рой они меня на время отдалили. Нынешнее время, очень далекое от того, чтобы дать нам ту форму чело­вечности, необходимость коей, как условия морального совершенствования государства, показана нами, скорее представляет нам прямую противоположность. Итак, если выставленные мною положения правильны и опыт подтверждает нарисованную мною картину современ­ности, то всякую попытку такого изменения государ­ства нужно будет дотоле объявить несвоевременною и всякую основанную на этом надежду — химеричною, доколе не будет уничтожено разделение внутри челове­ка и развитие его природы не сделается достаточным для того, чтобы самой природе стать художником и тем гарантировать реальность политическому творению ра­зума.

Природа предписывает нам в ее физическом творе­нии тот путь, которого мы должны держаться в мо­ральном. Борьба стихийных сил в низших организа­циях должна быть укрощена, для того чтобы природа могла возвыситься до благородного творчества физиче­ского человека. Точно так же борьба стихий в этиче­ской природе человека, столкновение слепых инстинк­тов должны успокоиться, грубая противоположность в нем должна прекратиться, прежде чем можно отва­житься на покровительство разнообразию. С другой стороны, прежде чем подчинять разнообразие единству идеала, нужно, чтобы укрепилась самостоятельность характера и чтобы покорность чуждым деспотическим формам уступила место достойной свободе. Пока чело­век природы беззаконно злоупотребляет произволом, ему нельзя даже показывать его свободу; нельзя ли­шать человека пользования произволом, пока он так мило пользуется своей свободой. Дарование свободных начал становится изменою относительно целого, если оно присоединяется к силе, находящейся еще в бро­жении, и усиливает тем самым природу, и без того чрезвычайно могущественную; закон согласия стано­вится тиранией по отношению к индивиду, когда он соединяется с господствующим бессилием и физическим ограничением и таким путем уничтожает последнюю тлеющую искру самодеятельности и самобытности Итак, характер времени сначала должен подняться из своего глубокого унижения, избавиться, с одной сто­роны, от слепого насилия природы, с другой —. возвра­титься к ее простоте, правде и полноте; задача — более чем на одно столетие. Между тем, я это охотно при­знаю, некоторые опыты' могут удаться в частностях; но в целом это не улучшит положения, и противоречия поведения всегда будут свидетельством против един­ства правил. В других странах света начнут чтить че­ловека в негре, а в Европе станут позорить его в мыс­лителе. Старые принципы останутся, они лишь будут носить покров времени, и философия одолжит свое имя порабощению, которое прежде прикрывалось авто­ритетом церкви. Испуганные свободой, которая в пер­вых своих попытках всегда заявляет свою враждебность, здесь бросятся в объятия удобному рабству, там же, до­веденные до отчаяния педантичною опекою, кинутся в дикую необузданность естественного состояния. Узур­пация сошлется на слабость человеческой природы, мя­теж — на достоинство ее, пока не вмешается великая властительница всех людских дел, слепая сила, и не разрешит кажущегося спора принципов грубым кулач­ным боем.

Дата добавления: 2015-07-24