Жестокие игры людей

Двадцать четвертое декабря. Рождество.

Утро.

На улице шел крупный, но в то же время очень легкий, снег, опускаясь на город медленно, как в замедленной съемке. Это было просто волшебно! Солнце почти не пробивалось сквозь облака и эту снежную завесу, однако за окном было очень светло. Погода словно намекала на то, что все сегодня будет хорошо. Эта природная уверенность в хорошем делилась этим чувством с жителями Манхэттена, и я был одним из них.

Рождество - это конечно же подарки, но у меня еще ничего не было приготовлено. Днем мы собрались съездить к Мишель, матери Аманды, а вечером вместе с Кевином поехать к моим родителям. Но у меня еще не было ни одного подарка, поэтому я проснулся в семь утра, полный энтузиазма, сил и хорошего настроения.

У меня никогда не было проблем с покупкой подарков. Не скажу, что я очень люблю этим заниматься, но каждый раз у меня не возникает ни малейших затруднений. Во-первых, любой, даже самый глупый подарок можно интересно обыграть. А во-вторых, у меня было на них какое-то чутье, и каждый раз я неизменно угадывал то, что было нужно человеку в данный момент, или просто могло доставить именно ему радость в этот день. Сказал бы, что некоторые вещи мне словно "подмигивали" с витрин, но вот совсем недавно где-то это выражение я уже слышал...

Снег падал на город, покрывая крыши домов белым - между прочим, моим самым любимым цветом. Сьюзен говорила, что если бы я побывал в зимней Праге, то я бы полюбил и красный, который доминирует над городом, если смотреть сверху на его черепичные крыши, а зимой получает в придачу белое покрывало. Но в Праге я еще не был, хотя не исключено, что в начале будущего года мы отправимся туда, и еще в несколько стран Европы в небольшое путешествие.

Аманда еще крепко спала, когда я оделся и вышел из квартиры. На улице было холодно. Наверное сегодня был самый морозный день этой зимы. Я получше укутался в шарф и побрел в сторону Центрального Парка. Я шел в сторону скопления больших магазинов, но пока не знал, что ищу. Решил сориентироваться на месте, и потому сейчас мой мозг пребывал в состоянии приятной отрешенности, когда позволяешь себе ни о чем не думать. Казалось бы, это едва ли возможно, однако мне все чаще кажется, что я способен испытывать нечто подобное.

Вчера меня усмирили. Вчера после слов Аманды я вдруг понял, что мне дорога моя жизнь, а точнее благополучие моих близких. Я понял, что просто не имею право так рисковать всем этим. Наверное это все же не тот случай. Если бы я был одинок, и моя жизнь ровным счетом никого не интересовала, то тогда да, дело другое. Но сейчас... Это действительно несправедливо, и я не в праве совершать подобные поступки. Я накануне засыпал с этими мыслями, и за ночь свыкся с ними. Мой геройский огонь угас, ведь не все должны становиться героями. Уверен, мне еще представится возможность помочь людям, и я сделаю все, чтобы ей воспользоваться.

Подарки, подарки... Я шел по Пятой-авеню и внимательно изучал витрины. Одежда, украшения, домашние интерьеры, снова одежда... Всего было много, все было не очень-то и дорого, но я продолжал идти, зная, что дальше мои глаза заблестят еще больше. Так и случилось, когда я на мгновение завис перед магазином украшений. Что-то меня подталкивало зайти в него, и я не смог противиться этому чувству.

Под стеклом были кольца, колье, браслеты, часы с ремешками, украшенными драгоценными камнями. Если честно, мне нравилось все! Я не мог оторвать глаз с вот этого ожерелья из серебра, от этих колец с красивыми камнями граната... Это было определенно то, что я искал. Я попросил упаковать это кольцо в красивую коробочку, обитую внутри темным бархатом. Нет, предложение делать я не буду, но... по крайней мере я буду точно знать размер кольца, который подойдет Аманде.

Ожерелье... Оно бы очень подошло моей маме. Правда, цена кусалась, но разве это важно в такой праздник, как Рождество, тем более я так редко дарю ей что-либо, кроме приспособлений для кухни. В последний раз, на день рождения, я подарил как раз таки кухонный комбайн, так что... ожерелье будет сейчас в самый раз. Если они с отцом пойдут на какую-нибудь выставку в картинную галерею, то ей будет что надеть. Да, беру!

Отец. Подарки для него давались мне всегда непросто. Наверное дело в том, что для него всегда хотелось купить что-то особенное. Может даже совершенно ненужное, но однозначно особенное. Подарки для него я покупал в самую последнюю очередь, после того, как позади были уже десятки магазинов.

Я шел по Пятой-авеню вниз, в сторону Баттери-Парка, разглядывая витрины магазинов. Электронику я пропускал, так как у отца всегда с ней были нелады. А вот книжные магазины не оставались без моего внимания, и я забегал туда на какое-то, иногда длительное, время. В глаза бросались одновременно десятки книг, и я не мог оторваться от их просмотра. Вот, кажется, взял уже одну, иду к кассе... На пути встает еще один стеллаж, а на нем снова что-то интересное. Я возвращаю книгу назад, и начинаю изучать новую, понравившуюся мне больше. Книжный магазин - это как наркотик, только одобренный системой здравоохранения.

Автомобили, домашнее хозяйство, мемуары, детективы... Я смотрел на все эти книги с осознанием того, что отец интересуется всем, и тогда мои руки словно опускались, так как я никак не мог сделать выбор. В этим моменты я обычно звонил кому-нибудь из друзей, чтобы мне было не так одиноко в минуты сомнений, а сейчас потянулся к телефону, чтобы набрать Аманду. Потом вспомнил, что еще рано, и решил не тревожить ее сон - позвонит сама, когда проснется.

Я наконец-то выбрал книгу для отца и вышел из магазина. На улице было все так же холодно и я быстро зашагал вверх по Пятой-авеню. Подарок для Мишель, матери Аманды, мы купили еще раньше и поэтому я возвращался с чувством выполненного долга.

Саймон Куик встретился с Мистером Х около полудня. Он торопился на эту встречу, направляя свой автомобиль в офис на пересечении 23-стрит и Пятой-авеню. Там его уже ждал Мистер Х, удобно расположившись в дорогом кожаном кресле.

Саймон подъехал к офису, но не торопился выходить. Он опаздывал уже на две минуты, но прежде решил написать sms Аманде. Он достал телефон и написал очень короткое, но в то же время невероятно ёмкое сообщение: " Прости за всё. " После этого он нажал на клавишу "отправить" и положил телефон во внутренний карман пиджака. Всё. На этом всё. Саймон вышел из машины и медленно пошел к офису. Большей скотиной, чем сейчас, он себя никогда еще не ощущал. Он представил, как Аманда счастлива сейчас, с другим. Он не мог поверить, что ее новый избранник и автор той статьи - один и тот же человек и имя его Джеймс Коллинз.

Нет, лишать ее счастья он решительно не хотел. Осознав, сколько натерпелась Аманда от него, он решил в подробностях не рассказывать Мистеру Х об авторе статьи. Саймон чувствовал огромное чувство вины и стыда перед Амандой - ему было просто противно смотреть на себя.

Саймон поднялся на лифте в кабинет Мистера Х и постучал в дверь. Обаятельная секретарша в соблазнительной мини-юбке встретила его с улыбкой и, держа под руку, проводила в кабинет начальника. От нее веяло дорогим парфюмом - вероятнее всего эти духи подарил ей сам Мистер Х, который так заботится о своих подчиненных... Секретарша открыла дверь перед Саймоном и, проводив его взглядом, удалилась.

Мистер Х сидел в кресле и пил чай из чашки, которую подарил ему еще совсем недавно китайский консул.

- Приветствую, Саймон.

- Добрый день, - сказал Саймон, сев в кресло напротив.

- Ну что, какие новости?

У Мистера Х было отличное настроение, и у этого были весомые причины - час назад он подписал один очень перспективный контракт и теперь его радости не было предела.

- Помните Питера Студмайера?

- Это тот из журнала, который чуть всё не испортил в деле Аарона Карсона?

- Да, именно.

- М, а я, признаться честно, совсем про него забыл... Как у него дела?

- Хорошо.

- Жаль... Так что там с ним?

- Один из его журналистов каким-то образом получил всю информацию о наших последних четырех годах деятельности...

Было видно, что Мистер Х занервничал - он ерзал в кресле, потирая лоб.

- Можно даже сказать, всю, - сказал Саймон после паузы.

Мистер Х поднялся с кресла и подошел к своему стеклянному бару, стоящему в углу кабинета. Достав оттуда бутылку виски, он быстро вытащил пробку и сделал несколько глотков прямо из горла...

- Этот журналист, - продолжил Саймон, - хотел опубликовать статью, содержащую всю эту информацию, в свежем номере "La Magazine", по-видимому, с целью привлечения внимания общественности к вашей персоне... Но я это пресек, запретив Студмайеру пускать ее в печать.

- Он сможет сделать это и без помощи Питера, если захочет. По-видимому, он решительно настроен... Но кто? Кто рассказал ему всё это? - уже громче говорил Мистер Х.

Саймон сидел в кресле и не торопился с ответом. Конечно, это был Кевин, ведь других вариантов попросту не было. Кевин сейчас единственный из приближенных к Мистеру Х находился вне контроля...

- Кевин, - сказал Мистер Х и вернулся в кресло. - Ладно, с ним мы разберемся позже... Первое время он и носа на улицу показывать не будет, но потом точно решит покинуть штат - вот тогда мы его и поймаем для... проведения воспитательной беседы. А ты, Саймон, очень сильно меня огорчил. Я же тебе говорил, что Кевин ненадежный, а ты... был упрям и твердил мне, что уверен в нем и все такое... Как, нога-то еще болит?... Ладно, это потом. Скажи лучше, как зовут того журналиста?

Саймон стал нервно моргать, и это не укрылось от внимания Мистера Х.

- Ты знаешь его имя, Саймон. Знаешь... Я не понял, ты хочешь в тюрьму? Или, может быть, хочешь потерять все, что нажил за эти годы? Да, тебя несомненно упекут за решетку, если та статья останется в легком доступе и продолжит существовать. И меня вместе с тобой конечно, но тебя это вряд ли волнует. Саймон, мы должны его обезвредить... Я не знаю, почему тебе так важен этот журналюга, но уж поверь, я намереваюсь действовать в своих интересах.

- Вы хотите его убить? - спросил Саймон напрямую, вытирая пот со лба.

- Саймон, скажи мне, какой инстинкт развит у человека сильнее всего? Самосохранения, и никакой иной. Будем считать, что мой сейчас на максимуме. Я же должен как-то оберегать свою жизнь и жизнь своих подчиненных. Поверь, этот способ лучше и проще остальных. Ну что он, сын твой что ли? Или, может, брат? Ведь нет. Ты о нем и знать-то раньше никогда не знал. Или я чего-то не знаю? Впрочем пусть сначала его доставят ко мне, ведь мне просто необходимо найти Кевина.

- Я должен кое-что сказать... - послышался тихий голос Саймона.

- Я слушаю.

- Я действительно знаю имя этого журналиста, но я бы хотел решить возникшую проблему с ним лично...

- Вот как? И почему же?

- Это любимый человек моей бывшей жены...

- Ну теперь мне стало все ясно, Саймон... Я думал, вы плохо разошлись.

- Это совершенно не важно. Я всегда буду любить Аманду и я желаю ей только счастья, с кем бы она не была. Я прошу вас разрешить мне встретиться с этим журналистом и поговорить. Я уверен, что у меня получится отговорить его от этой идеи, удалить статью и навсегда забыть обо всем, что происходило. Счастье Аманды, - тяжело вздохнув, продолжил Саймон, - это то, что сейчас для меня приоритетно. Я чувствую себя подонком и хочу хоть как-то искупить свою вину за то, что испортил жизнь Аманде. Поверьте, мне есть за что перед ней извиниться...

- А что, если у тебя ничего не выйдет? Где гарантии?

- Только лишь мое слово...

- Этого мало, Саймон. Я даю тебе сутки на то, чтобы доставить ко мне Кевина. Если тебе это удастся, то я доверю тебе сделать так, чтобы журналист все забыл. И только попробуй меня подвести.

- Спасибо вам большое. Я все сделаю.

- Очень на это надеюсь, Саймон. Учти, если какая-то, пусть даже самая малая часть информации просочится в прессу, то я лично возьму в руки револьвер и взведу курок прямо рядом с твоим виском.

Саймон сглотнул, поднялся с кресла и торопливо пошел к выходу. В горле стоял ком, ладони были вспотевшими, а пульс подскочил раза в два... Саймону казалось, что его сердце сейчас выскочит из груди. Где-то внутри даже стало ощущаться несильное покалывание. У секретарши Куик попросил стакан воды и, осушив его залпом, вышел к лифтовому холлу, где смог кое-как отдышаться. В запасе были сутки. Сутки, которые должны были спасти в Саймоне человека, который сейчас отчаянно сражался с поглощающим его чудовищем.

Я шел по Пятой-авеню широким уверенным шагом. Подарки были уже куплены и настроение с утра было лучше некуда. Правда, я так и не дозвонился до Студмайера, но я закидал его sms и письмами по электронной почте. Еще я попросил его секретаршу, чтобы она попросила его мне перезвонить.

Сейчас я спешил домой, чтобы после небольшого ланча отправиться в гости к матери Аманды, Мишель. Думаю, Рождество - это самый подходящий для знакомства с родителями случай. Вокруг праздник, улыбки, смех... Вообще это без преувеличения самый добрый день в году. Во всяком случае в моем детстве было так. Сетовать на последние годы я тоже не могу - и тут все было как надо, согласно намеченным планам.

Я уже подходил к углу Центрального Парка, когда из узкого переулка между домами я услышал негромкий крик. Мне показалось, что это скорее всего женский голос и я остановился. Расслышать что-то еще было сложно из-за гула проезжающих по Пятой-авеню автомобилей, и я прошел несколько метров по переулку. Было несколько темно, так как солнечные лучи проникали в этот переулок очень неохотно. Тут я снова услышал крик, но уже немного ближе. Подойдя к мусорному контейнеру, я увидел девушку, которая лежала прямо на снегу, облокотившись спиной о стену, и плакала. Я хотел наклониться к ней и спросить что случилось, как вдруг меня ослепил яркий свет. Я прикрыл глаза руками, а потом почувствовал сильный удар в живот.

Резкая боль.

Головокружение.

Подступающая тошнота.

Темнота.

Тишина.

Аманда проснулась около десяти часов. Не обнаружив рядом меня, она встала с кровати, накинула шелковый халат и вышла из спальни. Посмотрела на кухне и в гостиной... Никого. Аманда взяла телефон и набрала мой номер. "Абонент не доступен..." Кевина тоже не было, однако скоро открылась входная дверь, и Кевин зашел внутрь.

- Где Джеймс? - с тревогой в голове спросила Аманда, подбегая к входной двери.

- Я не знаю. Его уже не было, когда я проснулся. Наверное он ушел за подарками на Рождество.

- Он не отвечает на звонки, Кевин.

- Уверяю тебя, с ним всё хорошо.

- Знаю-знаю... А ты где был?

- Прогулялся немного по кварталу...

- А если бы...

- Я больше не могу сидеть в четырех стенах, - перебил Аманду Кевин, - это заточение почти свело меня с ума. Когда вернется Джеймс, мы всё с ним обсудим. Кстати, с Рождеством тебя, Аманда.

- И тебя, Кевин.

Я очнулся очень неожиданно, как будто меня привели в себя ударом колокола прямо под ухом. Однако было тихо. На глазах у меня была по-видимому повязка, и я не видел очертаний комнат, но было ясно, что освещение или совсем тусклое, или его не было вовсе.

Я попробовал пошевелить руками, но они были туго связаны у меня за спиной. Ноги тоже были связаны, а живот и грудь сильно болели. Я чувствовал себя самым настоящим пленником.

Жутко болела голова...

Болью отдавалась каждая попытка осознать происходящее. В голове вертелось "Аманда... Аманда". Когда я попробовал что-то сказать, то понял, что мой рот наполнен кровью. Я выплюнул ее и громко произнес:

- Где я? Есть здесь кто-нибудь?

Я повторил то же самое еще раз, а потом попробовал освободиться от веревок, но ничего не получалось.

Спасите же меня кто-нибудь! Что же это такое происходит? Где я? Голова была разбита, и мне было просто невыносимо больно. И тишина... Сколько же можно этой тишины?!

Саймон сел в машину и набрал Аманду. После нескольких длинных гудков в трубке раздался голос:

- Алло, я слушаю.

- Аманда, это Саймон. Нужно срочно увидеться.

- Зачем? Кажется, мы уже все с тобой выяснили.

- Это касается Джеймса. Тебе удобно будет встретиться через полчаса в Центральном Парке?

- С ним что-то случилось? - взволнованно спросила Аманда.

- Обсудим всё при встрече. Подъедешь - позвони.

Аманда услышала короткие гудки в трубке и села на диван. Вид у нее был крайне обеспокоенный, а во взгляде читалась тревога. В комнату зашел Кевин и сел рядом.

- Что случилось? - спросил он. - На тебе лица нет...

- Звонил Саймон. Через полчаса мы встречаемся в Центральном Парке. Он сказал, что с Джеймсом что-то случилось...

Аманда стала плакать, положив голову на плечо Кевина, а тот гладил ее по волосам, успокаивая:

- Ничего, всё будет хорошо. Слышишь?

- Я знала... Я знала, что это все не закончится вот так вот просто. Нет...

Кевин успокаивал Аманду, крепко ее обняв, а сам решил пойти вслед за Амандой, чтобы хоть как-то подстраховать ее и... у него давно созрел план мести, и его нужно было реализовать.

Тишину нарушил звук открывающейся двери и чьи-то шаги. Кто-то подходил ко мне справа.

- Кто это? Где я? Отвечай!

- Не кричи, Джеймс, а то у меня сегодня и так голова болит, - ответил незнакомый голос спокойно.

- Откуда вы знаете мое имя? - спросил я уже тише, поняв, что мой громкий голос вызывает ужасную боль в голове.

- О, я знаю почти всё. Более того, не только про тебя, но и про твоих друзей, родителей, любимого человека.

- Не смейте трогать их! Слышите?!

Мне казалось, что все это сон. Такого просто не может происходить в нормальной, обыкновенной жизни!..

- А это уже зависит от тебя, Джеймс, - сказал неизвестный голос почти шепотом, наклонившись к моему лицу.

Нет, это какой-то кошмар... Такое бывает в боевиках, но чтобы в реальной жизни, да еще и со мной... Господи, где ты?..

- Что вам от меня нужно? - спросил я твердо, пытаясь держаться достойно.

- Это будет небольшой урок, который в следующий раз заставит тебя десять раз подумать, прежде чем рисковать счастьем и здоровьем любимых тебе людей ради тех, кого ты не знаешь и вряд ли когда-нибудь узнал бы.

- Кто вы? Какого черта здесь происходит?! - закричал я, слыша, как неизвестный сначала уходит все дальше, а потом закрывает за собой дверь и щелкает замком.

В комнате я остался один. Сомнений не было - это и был тот самый Мистер Х, о котором с таким отвращением говорил Кевин. Интонация и манера говорить у него и вправду дьявольские!..

Он преподаст мне урок... Боже, неужели он сделает из меня калеку? Или, может, сразу убьет?!

Я сглотнул. Во рту скопилась кровь и меня чуть тут же не стошнило...

Это конец. Что же теперь будет с Амандой? А мама... Господи, а ей-то это все за что?! Она же святой человек...

Тишина. Нас здесь только двое: я и она.

Кэтрин была на ногах с раннего утра. Рождество для нее - это повод экспериментировать с новыми кулинарными рецептами, так что в этот день мы с отцом всегда с нетерпением ждали вечера - и он, и я очень любили поесть. А если на ужин предлагалась какая-то экзотика, то это радовало нас еще больше.

- Джон! Джон! - кричала Кэтрин с кухни. - Идем завтракать!

- Иду, иду...

- Джеймс не звонил?

- Нет. Но я думаю, что если бы его планы изменились, он бы обязательно сообщил. Так что ждем его и Аманду.

- Да, так хочется на нее посмотреть. Я же прочла её книгу. По-моему, это замечательный роман. Я посоветовала его всем своим подругам, сказав, что его автор моя невестка.

- Ты всегда любила чуточку приврать. Это получается у тебя так естественно и, порой, даже как-то искренне, - рассмеялся Джон.

- Да брось ты! Когда это я врала? - возмутилась Кэтрин, но тут же улыбнулась. - Ты не знал мою бабку - вот та была просто невыносима. Из каждой скучной истории, которую я рассказывала ей, она делала невероятный детектив, наполненный тайнами и необъяснимыми явлениями.

- Ничего, ты тоже такой будешь, когда у тебя появятся внуки...

- Пусть будут просто счастливы, а дети когда будут, тогда будут. На всё воля божья, ты же знаешь.

Аманда спешно оделась и буквально выбежала из квартиры. Минуту спустя, обернув лицо широким шерстяным шарфом, на улицу вышел и Кевин. Аманда уже отъехала на своем "Мини", в тот момент, когда Кевин поймал такси и попросил ехать за впереди идущим красным автомобилем.

Не хочу боли. Я готов проглотить все таблетки мира, только чтобы так не болел живот. Кажется, мне там отбили всё... По-моему, меня били ногами, хотя я могу и ошибаться.

Где мой телефон? Надо позвонить... Связаны руки, я ничего не вижу. И тишина... Боже, как же мне осточертела эта тишина!..

И тут я услышал справа от себя, как открылась входная дверь. Судя по шагам, в комнату вошли двое. Они шли молча. Я попытался закричать, но они тут же заклеили мне рот. Я издавал только лишь жалкое мычание и судорожно пытался освободить руки от веревки... Всё безуспешно. Я давно не чувствовал такую беспомощность.

Дурак! Нужно было сказать Мистеру Х сразу же о том, что я уже отказался от своей безумной идеи и готов удалить статью прямо на его глазах и забыть обо всем... Но я был в таком шоке, что в разговоре с ним забыл обо всем.

Меня наклонили чуть вперед, просунули за спиной, а потом под мышкой какую-то крепкую веревку. Потом еще одну... Я чувствовал, что ко мне на грудь что-то прикрепили и сейчас тщательно проверяют, хорошо ли это что-то держится.

Что это?

Да какая разница? Меня не освободят, пока Мистер Х этого не захочет... Какой ужас. Что делать... Мной овладевала паника. То и дело над моим ухом ощущалось тяжелое дыхание одного из этих двух человек. Оба были очень потными и от них неприятно пахло. Тошнота снова и снова подступала к горлу, и я каким-то чудом сам себя не заблевал.

Аманда припарковалась прямо на тротуаре, заехав на бордюр и даже чуть задев фонарный столб передним бампером. Она вышла на пешеходную дорожку и позвонила Саймону. Уже скоро они встретились с ним на одной из многочисленных скамеек прямо у озера.

- Саймон, давай сразу к делу, прошу, - сказала Аманда дрожащим голосом. - Что с Джеймсом?

- Он сейчас дома? Ты не сказала ему, куда пошла?

- Его нет дома с самого утра. Я ему звонила, но телефон находится вне зоны доступа... Я места себе не нахожу, понимаешь?..

- Неужели обманул... - сказал Саймон и глубоко вздохнул, положив руку на колено Аманды. - Послушай, я все знаю. И про Кевина, и про статью, и про Джеймса. Ему угрожает большая опасность. Мне дали немного времени на то, чтобы я поговорил с ним и убедил его не печатать статью...

- Он и не собирается этого делать. Он решил удалить ее и сегодня намеревался это сделать.

- Мистер Х не знает об этом... По-видимому, Джеймс уже у него... Мне очень жаль.

Лицо Аманды побелело, а по щекам стали течь слезы. Руки ее задрожали, а взгляд потух. Саймон прижал Аманду к себе и сказал:

- Еще не поздно все исправить. Поверь мне... Мы сейчас же едем к Мистеру Х. Все будет хорошо, слышишь? С Джеймсом все будет хорошо! Надеюсь, ты сможешь простить меня за все то зло, что я совершил.

У меня на груди что-то висит, и по ощущениям это что-то тяжелое. Эти двое ушли, треснув мне на последок по лицу... Снова кровь и снова хочется блевать.

Голова? А она все еще у меня на плечах?..

Тишина.

Снова эта дьявольская тишина! Лучше ударьте меня еще раз по животу, но только избавьте меня от этой удушающей тишины!

Саймон и Аманда пошли к парковке, сели в "Мустанг" и поехали вниз по Пятой-авеню. Отсюда офис Мистера Х находится совсем недалеко, так что очень скоро они были уже на месте.

Кевин всё это время наблюдал за обоими и потом тоже отправился к Мистеру Х, положившись на свою интуицию, ведь он не слышал того разговора, который происходил на скамейке. В его голове сейчас было одно: "Убить Мистера Х", и больше ничего. Только это. Остальное потеряло всякий смысл.

Просто ли в наше время найти ствол? Нет, конечно не прямо в центре Манхэттена на Пятой-авеню или Бродвее, а где-нибудь на окраине Нью-Йорка?

Один мой друг в студенческие годы однажды задался этим вопросом и не встретил почти никаких препятствий в осуществлении задуманного. Ему хватило ровно недели на то, чтобы найти ствол и спланировать своё первое в жизни ограбление. Кстати сказать, полиция так и не смогла его задержать, и он с несколькими сотнями тысяч долларов скрылся где-то в западных штатах, и сейчас неплохо там устроился.

Вот и Кевину удалось относительно недорого купить пистолет в Бронксе, у одного местного по имени Тейлор. Это был обыкновенный черный парень, который одну половину дня проводит на баскетбольной площадке, а вторую - в полицейском участке.

Тейлор жил один - его родители погибли в автомобильной аварии пять лет назад, и единственное, что позволяло ему хоть как-то жить было продажа героина и оружия. На эти деньги он ел, одевался, покупал траву. Для себя и близких ему друзей. Тейлор был таким же, как и еще несколько миллионов, живущих в этом мире вопреки всему.

Кевин был знаком с Тейлором уже давно. И сейчас, в этом декабре, он обратился к нему за помощью и тот ему не отказал. Тейлору как раз были очень нужны деньги, чтобы заплатить за квартиру, и поэтому появление Кевина было весьма кстати.

Мишель Бернс сидела на диване и смотрела какую-то очень веселую рождественскую телепередачу, как вдруг почувствовала резкую боль в сердце. Она откинулась на спинку дивана и стала глубоко дышать. В последнее время сердце часто ее беспокоило, но она все не обращалась к врачу, не придавая этой боли большого значения. Сегодня сердце болело сильнее обычного...

Открылась дверь. Кто бы это не был, я был даже рад ему. Он нарушил тишину и вернул меня к реальности. Кажется, он был один.

- Я долго думал, Джеймс, - говорил Мистер Х, - как заставить тебя забыть про пустое геройство и вернуть тебя с небес на землю - в мир обычных, ни на что не годных людей...

Мне хотелось ответить ему что-нибудь грубое и уничижительное, но мой рот был по-прежнему заклеен. А Мистер Х тем временем продолжил:

- Ты молодец, Джеймс. Да-да, молодец. Ты убедил меня в том, что люди еще не совсем потеряли стремление сражаться за свободу и справедливость. Признаюсь, в последнее время мне стало казаться, что люди уже никогда больше не поднимутся с колен и так и будут прозябать в ямах своей же немощности. Ты - другой. Ты дал мне бой, который конечно же проиграл, но... не нокаутом, как все остальные до тебя, а по очкам.

Это определенно был сущий дьявол!.. Сидя здесь и сейчас, с кровью во рту, связанный по рукам и ногам, и беззащитный, я наконец-то осознал всю могущественность Мистера Х, о которой говорил Кевин.

- Я тебя сильно уважаю, Джеймс. Я даже попросил своего секретаря скачать мне несколько твоих статей в журнале. Они мне очень понравились - у тебя действительно талант. Питер тебя явно недооценивает.

Меня словно обдало холодным душем. Питер и Мистер Х знают друг друга! Боже, теперь понятно, как я оказался здесь...

- Знаешь, я когда-то тоже работал в журнале. На полставки конечно, но мои статьи хвалили, и дважды даже назывался лучшим журналистом месяца у себя в издании. Но это все в прошлом. В нужный момент я понял, что таким способом мне денег не заработать, и ушел в бизнес, создав свою фирму. В прочем, не думаю, что тебе так уж интересно слушать меня сейчас. Кстати, скоро за тобой придут и отведут куда надо. Что тебе нужно будет делать? Ах, Джеймс, ничего сложного - ты справишься с этим в два счета. На твоей груди крепко укреплена бомба, а скоро в твоей ладони окажется пульт управления ею. Никаких изысков - всего две кнопки: красная и синяя...

На мгновение я потерял сознание. Я провалился в чернеющую бездну и летел без остановки несколько минут, пока крепкий удар по голове не привел меня в чувство...

- Не спать, Джеймс! Конечно, если хочешь, то можешь положиться на судьбу, но тебе все же было бы полезно послушать, что означают эти кнопки.

Мистер Х прошелся по комнате, а потом склонился ко мне, и я услышал его тяжелое дыхание с легкой хрипотцой. Я очень сильно хотел плюнуть ему в лицо, но заклеенный рот не позволял мне этого сделать, и я только лишь моргал глазами, пытаясь в этой темноте различить хоть какие-нибудь черты лица Мистера Х. Но ничего видно не было, и я пребывал в самом беспомощном состоянии за всю свою жизнь.

- Две кнопки, Джеймс. Тебе нужно нажать на одну из них, и всё. Хочешь узнать назначение каждой прямо сейчас?

Хочу ли я?! Боже, могу ли я хотеть сейчас чего-либо, кроме спасения...

- Думаю, что пока это рановато. Не хочу, чтобы ты раньше времени начал мучиться над выбором... Ладно, больше мне нечего тебе сказать. Однако, если мне вдруг этого очень захочется, или ты соскучишься по мне первым, то сможешь связаться со мной - у тебя на воротнике микрофон, а в левом ухе гарнитура. Думаю, с управлением ты разберешься - в этом ты скорее всего понимаешь куда больше, чем в жизни.

Уже открыв дверь и собираясь выйти, Мистер Х добавил:

- Если ты не нажмешь ни на одну из кнопок через десять минут после того, как тебя приведут в назначенное место, то сделаешь огромную ошибку... Я тебе искренне не советую выбирать этот вариант. А если попробуешь сбежать, то ты разозлишь меня еще сильнее. Тебе же дороги жизни сотен людей, пришедших сегодня на работу в свои хрупкие офисы?..

Бомба

Бомба.

Сколько не повторяй, она все равно уже укреплена на моей груди.

Я умру. Это совершенно ясно.

А родители? Я не могу представить жизни без них... Боже, какой кошмар. Тогда, в том баре, где мы познакомились с Кевином, все окончательно переменилось в моей жизни. Все, что было, в одночасье потухло, стало медленно исчезать, как силуэты людей на фотографиях в каких-нибудь фильмах ужасов.

Аманда? Я не насмотрелся в ее глаза... Почему же я заглядывал в них так редко?..

Кэтрин и Джон Коллинз сидели на диване перед телевизором и ждали новостей. Они стремились быть в курсе всех событий, происходящих не только в США, но и по всему миру. Оба в молодости много путешествовали и потому для них было не безразлично то, что происходило в других странах. Однако сейчас, под Рождество, они сидели здесь с чувством тревоги и полным отсутствием интереса к быстро сменяющимся в телевизоре картинкам и голосу какой-то пухлой женщины, рекламирующей крем для похудания... Кэтрин и Джон по очереди звонили Джеймсу, но тот не отвечал. Потом пошли звонки его друзьям, но те ничего не знали. Тревога постепенно перерастала в панику... На часах уже было около шестнадцати часов, а сына все не было. Джон неоднократно начинал отвлеченную беседу, чтобы как-то расслабить жену, но она каждый раз перетекала в разговор о Джеймсе. Они и сам сильно переживал, но старался в эту минуту оставаться мужчиной, чтобы помочь справиться с волнением своей любимой Кэтрин.

Табличка у входа в кабинет была пуста. Ни имени, ни фамилии... Саймон и Аманда ворвались в кабинет Мистера Х, но он оказался пуст. Секретарша сказала, что начальника нет и не было сегодня, и что она сама скоро уходит.

Аманда, помоги... Найди меня, прошу. Помоги справиться со всем этим...

Мистер Х шел по Пятой-авеню, укутавшись в теплое пальто. Он шел уверенным шагом по скрипучему снегу к пересечению с Бродвеем. Он был спокоен так, как будто Рождество наступало как всегда, и ничего не отличало его наступление от прошлых...

Мистер Х не перестал вкладывать деньги в военную программу по Ираку даже тогда, когда Обама объявил о выводе войск... Продажа оружия армии США приносила невероятный доход его корпорации, и казалось, что эта жила просто бездонная. Не нужно искать золото или нефть - нужно продавать оружие, вот в чем кроется финансовый успех.

А что если продавать то же самое, а может даже и получше, оружие иракцам? Тогда дело пойдет в гору еще быстрее... Эта схема приводилась в действие не одним лишь Мистером Х - таких было много, и они тоже неслабо на этом зарабатывают. Придумать себе более ужасный бизнес просто невозможно.

Мистер Х подошел к пересечению с Бродвеем и осмотрелся. Витрины магазинов были сокрыты от его взгляда спинами прохожих - тысячи людей вышли на улицы в эти последние перед рождеством часы, чтобы купить подарки для своих близких. Мистер Х позаботился об этом уже давно, и сейчас смотрел на все это с полным безразличием. Он подошел к таксофону и, кинув монетку, стал набирать 911. Через мгновение ему ответили и спросили что случилось. Мистер Х ответил наигранно взволнованным голосом, что на пересечении Бродвея и Пятой-авеню какой-то сумасшедший угрожает взорвать бомбу...

Снова открылась дверь и в комнату вошли двое. Они отвязали мои ноги от стула, на котором я сидел все это время и, взяв под руки, потащили в другую комнату. Там на меня одели черную куртку и до верху ее застегнули. Привыкнув к яркому свету, я стал различать интерьер комнаты. Здесь почти ничего не было, и только снайперская винтовка стояла у окна. Окно было задернуто шторами, так что я не видел, где я в принципе нахожусь.

В мою левую руку вложили пульт, на котором было две кнопки: красная и синяя, как и обещал Мистер Х. Они были прикрыты прозрачной пластиковой крышкой, чтобы предотвратить случайное нажатие. Отвлекшись от разглядывания пульта, я поднял глаза на тех двух, что привели меня в эту комнату. Их лица скрывали черные маски, и я снова опустил глаза вниз.

Это всё. Это конец.

Один из мужчин потянулся к компьютеру, который стоял здесь же в углу и что-то стал нажимать на клавиатуре. Увидев на мониторе крупную надпись "Ready", меня бросило в пот, а ноги стали подкашиваться.

Готово. Всё у них готово... Бомба у меня на груди, пульт в руке... И я по-прежнему не знаю что означают эти кнопки!

Печаль.

Страх.

Ненависть.

Любовь.

Чувства и эмоции сменялись в моей голове с невероятной скоростью. Я пытался хоть как-то держать себя в руках, чтобы достойно встретить смерть, но ничего не выходило. Я думал об Аманде и о том, сколько всего нам еще предстояло с ней пережить, и это ужасно, что теперь мы увидимся только на небесах...

Инстинкт самосохранения иногда подавал уязвленные признаки жизни, и я пытался выпутаться из этих мощных рук, чтобы попытаться убежать, но меня держали слишком крепко, а если я начинал вырываться, то получал резкий удар в живот, после чего мое сознание снова начинало пошатываться.

По Пятой-авеню мчался полицейский наряд. Еще несколько машин подъезжало по Бродвею. На полную мощность были включены сирены и машины обычных ньюйоркцев торопливо прижимались к обочине. Некоторые тормозили слишком резко и машина, идущая следом, ударялась с глухим звуком растрескивающегося бампера... На Пятой-авеню аварии происходят часто, и никого бы не удивило происходящее, если бы не силуэт человека, который идет от тротуара прямо по проезжей части к центру пересечения Бродвея и Пятой-авеню. Машины сигналили, из окон высовывались водители и кричали что-то, но человек продолжал идти, игнорируя все вокруг.

Вскоре сюда все-таки добрались полицейские машины и с криками "Всем стоять! Не двигаться" стали доставать свои пушки и взводить курки.

Вой сирен становился все невыносимее, а потом самый упитанный из прибывших полицейский стали кричать что-то нечленораздельное в свой рупор. Птицы, сидевшие на проводах и карнизах близлежащих домов, синхронно каркая, поднялись в небо, заполонив его своею чернотой.

И я бы смотрел на эту картину вместе со всеми как на какой-нибудь занимательный спектакль, если бы на проезжей части, посреди сосредоточения полицейских машин и кучи направленных в одну точку винтовок, был не я, а какой-нибудь Адам, сбежавший из клиники для душевнобольных...

Но там был я.

Я...

Саймон и Аманда выбежали из офиса Мистера Х и стали суетливо оглядываться по сторонам.

- Что делать, Саймон? Боже! - кричала Аманда, не в силах сдерживаться.

- Мы обязательно найдем их. Я тебе обещаю, все будет хорошо, - успокаивал свою бывшую жену Саймон, а сам понимал все отчетливее, что в данной ситуации у меня почти нет шансов на жизнь.

Саймон обнял Аманду, прижав ее к себе так сильно, как только мог, и шептал на ухо:

- Ничего, мы сейчас же поедем к Айрис. Может она что-то знает... Хотя стой, послушай-ка.

Саймон чуть отошел, а потом прислушался. Сквозь автомобильный гул и музыку, доносившуюся из приоткрытого окна стоявшего у ресторана лимузина, доносился звук сирен и громкий голос...

- Я думаю, нам стоит пойти туда...

Движение на улице стало практически парализованным, и Саймон, взяв Аманду за руку, потянул ее вперед. Они сначала шли, а потом перешли на бег, все ближе и ближе приближаясь к Бродвею.

Я совсем не помню, как я очутился здесь, в эпицентре событий. Мой мозг отказывался понимать, что происходит.

В руке пульт. В ухо вставлена гарнитура, через которую я пока слышал только лишь тихое размеренное дыхание Мистера Х.

Вокруг много машин, полицейских, глазеющих на меня людей... Был слышен голос того упитанного полицейского. Он предлагал меня сдаться, и обещал, что я не пострадаю... Но все это я слышал лишь отрывками, не придавая этому значение... Однако от меня не ускользал ни один вздох Мистера Х, который наблюдал сейчас за мной из окна стоящего рядом небоскреба... Его дыхание пронзало меня как нож и отзывалось жуткой головной болью...

- Ты слышишь меня, Джеймс? - спросил он негромко.

- Да, - ответил я, находясь словно под каким-то гипнозом.

- Если ты вздумаешь сдаться полиции, то умрешь не только ты, но и Аманда, твоя возлюбленная, которая сейчас приближается сюда, двигаясь по Пятой-авеню. Еще минута, и она будет у меня на прицеле.

Аманда...

Как же так? Как же все так получилось? Неужели это я обрек тебя на страдания. Неужели мы больше никогда не увидимся... Я не хочу терять тебя! Я не хочу!...

Из моих глаз потекли слезы. Казалось, что они сразу же смешиваются со всем этим невыносимым воем сирен и стрелами вонзаются в мои виски...

- В течение десяти минут, Джеймс, ты должен решить, на какую кнопку нажать. Красная или синяя... Ты должен помнить, как я тебе объяснял, что прежде, чем сделать что-то, ты должен подумать о своих близких, какое горе им может принести твой поступок, и так ли ты готов его совершить во что бы то ни стало. Я надеюсь, что эти мои слова ты не оставил без внимания, и сейчас я предлагаю тебе выбор, который для тебя самого и определит, что для тебя по-настоящему важно...

Слезы льются ручьем. Я совсем не слышу, что говорит этот чертов полицейский... Я весь в панике...

Каково это умирать?.. Что чувствуешь, когда у тебя на груди взрывается бомба. Какая мысль приходи тебе на ум в самый последний момент, когда твои внутренности в секунде от того, чтобы разлететься на десятки метров в разные стороны...

- Если ты нажмешь на красную кнопку, то детонатор сработает на той бомбе, которая на твоей груди... Да-да, ты умрешь, Джеймс. Во-первых, потому что ты очень много знаешь, а во-вторых, ты сам шел на это. Где был твой инстинкт самосохранения, когда ты стал углубляться во всю эту историю? Ты был просто ослеплен мыслью о том, что тебе представилась возможность сделать что-то, по твоему мнению, важное для людей. Но тебе только показалось это. Происходящего не изменить. Прикрыв меня, найдутся другие, и сделают все еще лучше, и наживутся похлеще меня на всем этом. Я не столь умен, чтобы пытаться захватить власть в Америке, но те, кто придут после меня, будут куда мудрее. Ты попытался схлестнуться с естественным ходом истории, который никто не сможет остановить. С годами становиться все больше тех, кто готов переступить через закон и самого себя для обеспечения себя и своей семьи благами жизни. Люди становятся мышами, и только такие как я - котами, которые будут охотиться на этих мышей, пока кровь не перестанет бегать в жилах.

Аманда...

Я не сказал тебе самого главного... Я люблю тебя! Да, люблю!.. Нужно было говорить тебе это каждый день с первого дня нашего знакомства, потому что уже тогда мной овладело это незнакомое до этого дня чувство - любовь...

А я не успел. Я бы хотел сделать это сейчас, и я кричу об этом. Или нет?.. Меня хоть кто-нибудь слышит?!

Я люблю тебя, Аманда!

- Джеймс, Джеймс... Как ты был глуп. Как ты был самоуверен и слеп. Ты подверг опасности и Сьюзен, которой сейчас нет в городе, а я бы, знаешь, с удовольствием взглянул бы на нее. М, как же интересно на все это наблюдать со стороны... Ты стоишь посреди улицы такой жалкий. Еще мгновение, и у полицейских не выдержат нервы, и они станут стрелять в тебя на поражение... Но ты остановишь их сейчас же, сказав, что у тебя бомба, и если они выстрелят, то она автоматически сработает, а вместе с ней... и еще одна, расположенная на одном из этажей Эмпайр Стейт Билдинг. Расстегни куртку и громко скажи это...

Я искал глазами Аманду. Я не хотел, чтобы она стала свидетелем этого ужаса и подвергала себя опасности. Лучше, чтобы она раз и навсегда забыла обо мне и уехала куда-нибудь далеко и начала новую жизнь. Не нужно, чтобы она видела, как я умираю.

А если он выстрелит в нее? Если и для нее этот день станет последним?..

- Слушайте все, - громко крикнул я. - Если вы выстрелите в меня, то в одном из небоскребов Нью-Йорка взорвется бомба!

Я расстегнул куртку и все увидели, что находилось у меня на груди...

- Вторая находится в одном из небоскребов! Не сделайте ошибки!

Я не слышал себя. Мое сознание было затуманено. Боль, страх и ужас перемешались в моей голове, и я перестал чувствовать сначала ноги, потом руки... Я опустился на колени и громко закричал, вскинув голову наверх.

Аманда, я прошу тебя простить меня за все. За мою безрассудность, слепую смелость и необдуманное благородство. Чем скорее ты забудешь меня, тем лучше для тебя... Забудь меня! Забудь меня прямо сейчас!

Я люблю тебя! Люблю без памяти и всем сердцем!..

- Правильно, Джеймс. Все правильно... Ты внимательно меня слушаешь. А теперь слушай дальше. Если ты нажмешь на синюю кнопку, то сработает бомба в доме твоих родителей... Да-да, Джеймс, именно там. Я подумал, и решил, что боль от потери родителей преподаст тебе самый полезный урок. Думал ли ты о них тогда, когда всё это затевал? Помнил ли ты о них, когда столкнулся с вопросами, ответить на которые решил сам, не прося помощи? Они твои родители, Джеймс, и ты обязан заботиться о них и думать о них всегда и везде... Я решил, что только этот выбор сможет тебя изменить и привести на нужную дорогу...

Отец...

Я помню, отец, как мы играли с тобой в хоккей, и как ты любил подшучивать надо мной, когда я пропускал бабочки, которые ты охотно кидал мне, а я не мог на них адекватно среагировать. Я чувствовал себя беспомощным, когда ты пользовался своим коронным ударом, но все равно выходил на лед против тебя снова и снова, чтобы одержать победу хоть раз... Спасибо тебе, что не опускал рук и продолжал заниматься со мной. Ведь ты помнишь тот день, когда я смог поймать шайбу в ловушку после твоего этого удара. Ты же помнишь, как я тогда радовался и прыгал от счастья. Ведь не было в тот день человека счастливее меня... Спасибо тебе за это счастье... За это, и за всё остальное. Ведь ты знаешь, я ничего не забыл - я помню всё.

Мама...

Я помню твои руки... Я помню, как они гладили мои щеки, ладони, трепали по волосам. Эти нежные-нежные руки... Зачем тебе все это?! Почему твой сын не думал о тебе, когда шел уверенным шагом в кабинет Студмайера?! Где был разум твоего сына все это время.... Прости, что все закончилось именно так.

- Всего две кнопки, Джеймс, и все закончится.

Саймон и Аманда приближались все ближе и ближе к происходящему... Они просочились сквозь толпу, расталкивая взволнованных прохожих, внимание которых целиком и полностью было приковано к человеку с бомбой, который стоял на коленях на пересечении Бродвея и Пятой-авеню... Это был я, но никто не мог этого исправить. Никто не мог стоять тут вместо меня в данную секунду. Неужели это судьба? Неужели только для этого я и родился на белый свет?!

Люди с опаской оглядывались по сторонам, а многие уже поспешили уйти подальше от этого места, с ужасом вспоминая одиннадцатое сентября... Паника на перекрестке все нарастала, и только полицейские держали меня на прицеле, переговариваясь о чем-то при этом. Я слышал, что мне советовали не взрывать бомбу, спрашивали, что мне нужно и тому подобный бред. Что мне нужно? Просто остановите все это! Я не знаю как, но... остановите!

Аманда протиснулась к самому эпицентру событий, и только рука полицейского сдержала ее от того, чтобы не побежать ко мне.

- Что происходит? Уберите оружие! Ему нужно помочь, вы разве не видите?! - кричала Аманда, вцепившись в полицейского.

Саймон был рядом, но у него не находилось слов, чтобы помочь Аманде. Он смотрел на меня, оглядывал здания, стоящие вокруг, но не знал, что и делать. Когда он опустил глаза вниз, то увидел Кевина, который, продираясь сквозь толпу, шел к самому высокому зданию на этом перекрестке. Шепнув Аманде на ухо, чтобы та поверила в него, он пошел вслед за Кевином...

- Я желаю тебе удачи на том свете, Джеймс...

И снова слезы... Это просто невыносимо!.. Я стоял на коленях в центре Манхэттена и не мог поверить в то, что происходит. Этот город, который всегда казался мне необычайно теплым и миролюбивым, сейчас был смертельно холодным. Я смотрел на все эти небоскребы вокруг с полным отчаяния взглядом. Они стояли, как древние исполины, и я просил у них помощи, так как иной просто не от куда было ждать. Но они оставались безмолвными... Пятая-авеню отказывалась идти на контакт и хоть как-то мне помочь...

Кажется, смеркалось. Включилась вечерняя городская подсветка, и я, широко открыв глаза, попытался увидеть весь свет, который только можно было увидеть. Ничего не получалось - все было по-прежнему во мраке, и мне было уже не вырваться.

Становилось холодно. У меня посинели губы, а руки стали дрожать. Колени я уже не чувствовал, а глаза отказывались смотреть в зажатый в ладони пульт...

Две кнопки. Всего две. И ничего больше. Вселенная сузилась до двух этих кнопок, а все остальное виделось бессмысленным миражом.

В этой Вселенной и меня уже не было. Я был мертв. Все закончилось. До чего же прекрасен мир за минуту до смерти!.. Оказывается, в нем было столько всего!...

Только пульт и две кнопки. Красная и синяя. Если бы я только знал, что все могло так закончится, я бы лучше прыгнул с Бруклинского моста... И тогда Аманда приходила бы на набережную Ист-Ривер, чтобы встретиться с нами двумя - мной и ее отцом. Для меня это была бы честь. Но нет... Я тут, на грязном асфальте, где уличная грязь перемешалась со свежим снегом. Он и сейчас шел, но для него места во Вселенной и вовсе не осталось.

Только две кнопки...

Кевин поднимался по лестнице все выше и выше. С каждой ступенькой он был ближе к осуществлению своей мечты. Он сжимал в руке пистолет, а глаза его были налиты кровью, как у пораженного бешенством быка...

Аманда кричала мне, но ее голос тонул в гуле сирен машин и громком голосе полицейского, который уверял меня, что сумеет мне помочь, если я пойду с ним на контакт.

Да что он может? Что может он против Дьявола? Все это пустое... Я хотел было прокричать местонахождение второй бомбы, но тут же услышал через гарнитуру зловещий вздох Мистера Х и только лишь закрыл глаза...

Кевин поднялся на шестой этаж и остановился около двери номер 101. Он медлил... Он глубоко дышал, а лоб покрылся испариной. Указательный палец правой руки лежал на курке, а в голове было только лишь "Убить, убить...".

В этот же момент Саймон появился на том же этаже и окрикнул Кевина:

- Ну привет, Кев.

- Не пытайся меня остановить, Саймон, иначе я тебя убью. В прошлый раз я не сделал этого, но сейчас, уж поверь, пущу пулю тебе в грудь с большой радостью, - ответил Кевин, разворачиваясь к Саймону лицом и крепче сжимая в руке пистолет.

- Мы сейчас на одной стороне, Кев. Там, в толпе, стоит Аманда... Джеймс должен жить, поэтому мы должны остановить происходящее.

- У нас ничего не получится, Саймон. Если Мистер Х решил что-то сделать, то он это сделает, не мне тебе об этом рассказывать. Мне звонила Айрис и сказала, что Мистер Х будет в этой комнате в момент, когда все произойдет. Звонок поступил десять минут назад.

- Зачем ей это, Кев?..

- Он сказала, что больше так не может. Она хочет умереть, Саймон, как еще недавно хотел сделать это я. Хотя почему хотел, я и по-прежнему хочу... Айрис сказала, что готова умереть хоть от рук подчиненных Мистера Х, хоть от рук его самого за то, что сдала ход операции мне...

- Этого стоило ожидать. Нельзя было продолжать так жить.

- Это сейчас не важно. Важно лишь то, действительно ли Мистер Х сейчас за этой дверью... Веришь ли ты в это, Саймон?

Саймон подошел к двери и похлопал Кевина по плечу, а затем встал с другой стороны двери и взвел курок на своем пистолете:

- Думаю, у тебя получится выбить дверь с первого раза, Кев...

Я оглядел толпу. Лица было не разобрать, но в некоторых я узнавал знакомых. Вот продавец, который продал мне кольцо для Аманды. Вот девушка из прачечной, которой я на той неделе сдал свой пиджак, испачканный соевым соусом... А вот лицо моего отца. Боже, мне это все кажется...

Отец смотрел на меня пристально и просил, чтобы я нажал на синюю кнопку... Он говорил, чтобы я не стал калечить свою жизнь, и что дети не должны умирать раньше своих родителей...

Переведя взгляд в другую сторону, я увидел в толпе свою мать. Она стояла на коленях и молилась, соединив ладони и смотря куда-то вверх. Я взглянул туда и мне показалось, что небо очистилось, и показалось яркое солнце... Я шире открыл глаза и услышал какое-то пение. Опустив глаза вниз, мне стало казаться, что все люди вокруг поют какую-то протяжную песню, соединив ладони вместе. Они увидели мою мать и тоже решили помолиться.... А солнце светило все ярче... Песня становилась все громче... Я взглянул туда, где была мама, но сейчас там было пусто. Только на снегу остались два отпечатка, оставленные ее коленями...

Кевин одним движением выломал дверь, а затем влетел внутрь с полным ненависти криком. Саймон вбежал сразу же за ним, но остановился как вкопанный после трех шагов... У окна действительно была укреплена винтовка, но это было уже не важно... На диване, в углу комнаты, лежала Айрис, а на ее лбу было заметно отверстие от пули. Диван был залит кровью - пуля, по-видимому, прошла насквозь...

- Все, Джеймс, я отключаюсь. Знаешь, ты мне понравился. Есть в тебе что-то особенное. Однако, мне пора... У меня еще много дел...

У меня кружилась голова. Я сорвал гарнитуру с уха и кинул ее в снег. В этот момент полицейский закричал что-то особенно громко, но я не мог разобрать его слов.

Темнота.

Еще хоть чуть-чуть.

Еще вздох, прошу!

Прошу, дай мне еще вздох...

Мои глаза оглядывали толпу... Я искал её. Я не мог вот так взять и просто умереть. Я хотел ее увидеть! В последний раз...

Волшебство, или злой рок... Я встретился глазами с Амандой и мои глаза замерли.

Я видел ее как никогда четко... Волосы, брови, щеки, нос, губы... Я не мог поверить своему счастью. Это было как в самом счастливом на свете сне. Я не мог оторвать от нее взгляд. Она что-то кричала мне, но ничего не было слышно... Я видел, как она пытается вырваться из рук полицейского, но ничего не выходило...

Она совсем рядом. Она пришла ко мне. Да, чтобы посмотреть, как я умру, но... сейчас мне было важнее слово "пришла". Мне казалось, что она стоит на расстоянии вытянутой руки и я поднял свою правую руку и вытянул ее вперед. Да, она близко, она со мной, даже сейчас. Она - мое счастье...

Мною овладевал ужас, потому что изображение Аманды стало расплываться, и все четче я начинал видеть зажатый в вытянутой руке пульт, на котором было лишь две кнопки. Красная и синяя... Две дороги, две жизни...

Я люблю тебя! Я люблю тебя!.. Как жаль, что ты меня не слышишь...

Конец?

Это определенно конец.

Нажать на кнопку?

Легко.

Выбрать кнопку?

Нет ничего проще, не так ли?..

Эпилог

"Еще в колледже я понял, что дружу с необыкновенным человеком. Всё в нем говорило о том, что он человек редкого благородства. Он не мог усидеть на месте. Он часто рассказывал мне о том, какие у него планы на будущее, и я удивлялся тому, сколько всего он хочет на себя взять, не боясь ни ответственности, ни чего другого. Если бы он не погиб столь рано, ему суждено было стать великим...

Браун Фостери"

"Я помню, как он помогал мне освоиться в "La Magazine". Не знаю, что бы я делала, если бы не Джеймс. Он постоянно пытался помочь мне влиться в коллектив и почувствовать себя в нем, как дома...

Пати Бэккинс"

"Никогда не забуду то, как мы вместе торговали дисками. Не забуду, как мы с ним проводили вместе сутки напролет... Он так нравился моим родителям, и они постоянно твердили мне о том, какой он хороший. У них была мечта, чтобы я был похож на него. Как жаль, что я ее не осуществил...

Ник Линглз"

"Я не верю в произошедшее. Джеймс был... Был... Даже не хочу произносить подобные слова к тем, кто так сильно дорог. Он был... Он был очень дорог мне. Мы часто с ним проводили время вместе, а недавно я помогала ему со статьей. Ах, Джеймс... Когда уходит такой человек, то начинаешь понимать, как шатко всё в нашей жизни. Знаю, что Джеймс не очень любил Марка, но... Мы собираемся пожениться, и мне хочется сделать это скорее, ведь главное в нашей жизни успеть сделать что-то - никогда не знаешь, когда остановится время...

Кэти Боум"

"Неужели это судьба?! Он был так молод... Мы встречались с ним 6 месяцев и это были самые счастливые месяцы в моей жизни. Он всегда был таким заботливым, милым, добрым. Он умел слушать, и я всегда могла поделиться с ним самым сокровенным. Я помню каждое наше свидание...

Джессика Снайпс"

"Он спас жизнь десяткам или даже сотням американцев, которые находились в тот день в Эмпайр Стейт Билдинг. Его родители... Он дал им шанс жить дальше, согревая друг друга любовью каждый последующий день, пока не угаснет это пламя. Только сейчас их любовь сильнее во много раз, потому что Джеймс поделился ею с ними... Я знал Джеймса очень мало и жалею, что не познакомился с ним раньше. Может быть, он бы остановил меня в нужный момент - у него бы точно получилось. Хочется, чтобы имя Джеймса не забывали. Он спас жизнь мне, когда казалось, что меня ничего уже не спасет. Он был соткан из доблести и благородства. И конечно... я чувствую виноватым себя в его гибели, ведь я и был тем, с чего началась вся эта история. Я бы хотел быть на его месте, но Джеймс решил иначе... Я восхищаюсь им!.. Извините, нельзя унять эти слезы. Хочу сказать его родителям, что ваш сын будет навечно с нами. Он был потрясающим человеком!... Боже, упокой его душу...

Кевин Расселс"

"Мой сын... так хочется обратиться к нему сейчас, и я буду так делать вечерами, перед сном, когда мы с мамой будем готовиться ложиться спать... Я уже скучаю по его голосу. Трудно говорить... Это мой сын. Он всегда был таким. Он мог решиться на самый отчаянный поступок, если знал, что хотя бы одному человеку от него станет легче жить. Возможно, я был излишне строг с ним в детстве, и прошу у него прощения за это... Я помню его взгляд, я даже сейчас вижу его перед собой... Я потерял своего сына... Больше не могу говорить...

Джон Коллинз"

"То, что он совершил, достойно подвига. Он пожертвовал всем ради американцев, своих родителей, Аманды... Знаете, мне паршиво, как никогда. Я не смог помочь ему. Сейчас все видится мне в другом свете... Мне сейчас совершенно не важно, что будет со мной в будущем... Аманда, моя любовь навеки, потеряла свою, и нет ничего другого... Он сделал ее счастливой, пускай лишь на пару месяцев. Она будет помнить их всегда, и пронесет память о Джеймсе до конца своей жизни. Других таких просто не бывает. Аманда говорила мне после произошедшего, что Джеймсом покровительствовал ангел... Я полюбил его как брата. Аманда рассказала мне обо всем, что между ними было. Большей любви я не видел никогда и вряд ли увижу снова... Я бы хотел, чтобы его душа нашла покой на небесах. Я обещаю тебе, Джеймс, что не дам в обиду Аманду никому и никогда! Не знаю, что ждет всех нас впереди, но ей ничего не угрожает - я буду защищать ее от всего, что преподнесет нам эта беспокойная жизнь. Я тебе обещаю...

Саймон Куик"

"Мальчик мой, ты меня слышишь?.. Я тебя бесконечно люблю, мой хороший. Ты всегда будешь в сердце моем! Слышишь? Всегда! Ничто и никогда не разлучит меня с тобой!.. Мы с отцом будем приходить к тебе каждые выходные, пока нам будет позволять здоровье. А потом мы полетим к тебе, слышишь? Мы снова будем вместе, вот увидишь. Я горжусь тобой, мой мальчик... Извините... Я не плакала много лет... Джеймс... Джеймс... Мой сын. Я ждала его в гости на каждый праздник, каждые выходные, и когда он приезжал, мы с Джоном были несказанно рады. Мы никогда ему не говорили, но в нижнем шкафу стола мы с мужем хранили фотографии нашего сына и молились за него каждый вечер. Его здоровье и благополучие было для нас делом всей жизни. Мы не справились... Мальчик мой, мы всегда рядом и ты должен помнить это! Слышишь, всегда!..

Кэтрин Коллинз"

"Когда ко мне обратилась Сьюзен с просьбой рассказать о Джеймсе, я ничего не хотела говорить, потому что была подавлена настолько, что казалось, умерла вместе с ним. Однако потом, мне захотелось рассказать о нем все, что я успела узнать за такое короткое время, которое было нам отведено, чтобы все знали, каким он был... Я помню каждую нашу с ним встречу. Помню, как он робко поднялся со своего кресла в зале для конференций, где проходила презентация моей книги. Его улыбка и немного ошарашенный вид уже тогда сильно запали мне в душу. Наша первая встреча наедине состоялась в сквере у Бруклинского моста. Тогда был холодный вечер и я была рада тому, что он так неожиданно появился рядом. Я прочла несколько строк его будущей статьи и поняла, что этот человек обладает недюжинным талантам сделать так, чтобы читатель смог прочувствовать его всего с ног до головы. Мой дорогой, мой нежный... Я помню каждый наш поход в ресторан или кофейню. Он подливал мне чай, когда я выпивала весь, а ведь никто никогда мне не делал даже такого... Наши поездки по ночному Манхэттену... Он знал этот город вдоль и поперек, и спустя уже каких-то несколько недель я стала по-другому его воспринимать. Джеймс открыл мне столько всего в казалось бы привычном Нью-Йорке... Мой любимый, мой самый желанный... После всего, что было у меня до Джеймса, я наконец-то смогла вдохнуть свежий воздух полной грудью. Спасибо тебе, родной, за то, что ты был со мной в минуты моей радости, а особенно грусти... Я благодарна тебе за нежность, ласку, поцелуи... Никто и никогда не целовал меня так, что начинала кружиться голова, а пульс взлетал до небес... Я полюбила тебя в первую же нашу встречу и ничего не могла с этим поделать. Это судьба свела нас вместе. Разъединила тоже она... Любимый, как же я буду здесь без тебя? Разве это возможно?.. Я уже познакомилась с твоими родителями, они замечательные... Мы договорились собираться чаще, потому что нас объединяет любовь к тебе, мой родной. Да-да, я любила Джеймса Коллинза, и свою следующую книгу я обязательно посвящу ему... Мой любимый, ты дал мне новый виток вдохновения. Ты - объект моих желаний, ты моя главная мечта. Знаю, ты был бы против, но я уже распечатала и вставила в рамки наши с тобой фотографии. Я смотрю на тебя каждый день. Каждый час. Каждую секунду. Каждое мгновение... Ты совсем-совсем рядышком. Я целую тебя перед сном, ты должен чувствовать... Джеймс попал в ситуацию, из которой не было выхода, и он сделал все, что мог. Я бы хотела умереть вместе с ним, и жалею, что этого не случилось. Эта ситуация из числа тех, когда ты просишь о смерти. Нужно ли жить?.. Да, я буду жить ради тебя, мой милый. Я буду жить, чтобы ты видел, как нам с тобой хорошо. Говорю нам, потому что ты никуда не ушел - ты навсегда со мной. Мы вместе навсегда. Я тебя люблю, Джеймс, и я жалею больше всего на свете, что не успела сказать этого, пока было еще не поздно... Я держу тебя за руку и никогда не отпущу, слышишь, малыш?..

Аманда Бёрнс"

______________________________________________________

Питер Студмайер от комментариев отказался. Кевин Расселс и Саймон Куик уже вступили в сотрудничество с полицией и Советом Безопасности США. Личность Мистера Х устанавливается.

Джеймс Коллинз был похоронен на кладбище Вудлон в квартале 14A двадцать восьмого декабря 2010 года.

31 октября 2012.

Дата добавления: 2015-10-30