Сейчас она перестала злиться на себя, найдя некоторое внутреннее равновесие после того, как решила позволить своей жизни какое-то врем плыть по течению. Аккуратно отложив листы, она поднялась и принялась бесцельно бродить по кабинету, раздумывая, что будет уместней с тем сделать, чтобы действительно превратить в комфортное рабочее место для конкретного человека. Остановилась у окна, рассматривая комнату, и случайно перевела глаза на Костю. Он продолжал работать, не похоже, чтобы ее «брожение» его отвлекало. Наоборот, Соболев, казалось, полностью сосредоточился на читаемом документе. А ей вдруг захотелось протянуть руку и погрузить пальцы в его волосы, так, как тогда, ночью у него на работе. Рука, словно сама дернулась, в обход сознания, но Карина заставила себя образумиться. Пальцы так и застыли у бедра.
— Смелей, я не кусаюсь. — Тихо заметил Костя, продолжая читать свой контракт.
Она моргнула, не поняв, каким образом он узнал, чего ей хочется. Но строить из себя наивную простоту и разыгрывать перед ним непонимание — было глупо. Прочистив горло, ощущая себя смущенной и растерянной, она, тем не менее, подошла ближе, держась с уверенным видом.
— Знаешь, судя по моей порции печенья, я бы так не утверждала. — Заметила Карина чуть хрипловатым, дразнящим тоном.
Она поддалась желанию и зарылась пальцами в густую шевелюру, жалея, что Соболев носил достаточно короткую стрижку. Ей, оказывается, понравилось перебирать его волосы пальцами.
— Наоборот, похоже, очень даже кусаешься. — Прошептала Карина и опустила ему на макушку еще и щеку. Наглеть, так полностью.
Только вот ей не удалось сделать этот жест вызывающе-сексуальным. Совсем нет. Потому что она испытывала внутри себя что-то такое, чему не очень-то и знала название. И, похоже, поняла, что сердце может щемить не только от страха, но и от нежности, которую, кажется, все же начала испытывать к этому мужчине. Вопреки всякому здравому смыслу и чувству самосохранения.
— Тебя — обещаю не кусать. — Казалось, он проурчал это уж очень довольным голосом, вновь напомнив Карине о тигре, с которым она его уже как-то сравнивала.
Костя подался чуть назад, запрокинув голову, и медленно провел по ее скуле своей щекой. Это вышло у него так мягко и чувственно. И настолько же нежно, наверное, как и ее прикосновение к нему.
Господи! Что же она делает-то? Неужели, после всего, готова своими руками выкопать себе могилу и настолько поверить кому-то? И от того, что понимала — ответ, скорее всего, будет положительным, она попыталась уйти от всего этого.
Впрочем, кто бы сомневался, у Соболева были совершенно иные планы. И его пальцы, обхватившие ее руку, удержали Карину, не позволив отстраниться.
— Мне нужны мои вещи. — Карина отвела глаза, не готовая сейчас встретиться со слишком проницательным взглядом Кости. Лучше сменить тему. — Хочу съездить домой. Здесь не очень далеко. Соскучилась по родной чашке. Да и гардероб свой хочу вернуть. Там много вещей, к которым я прикипела душой. — Сверкнула она наигранной улыбкой.
— До послезавтра потерпишь? — Деловито уточнил Костя, потянув ее на себя и усадив на свои колени. — Я и Никольский будем заняты завтра. А потом — поедем.
Она и не рассчитывала, что он отпустит ее одну. Да и сама прекрасно понимала, что глупо давать в руки Картова подобный шанс.
— Мне и охранников хватит. — Карина старалась держаться отстраненно.
Только вдруг, ни с того, ни с сего, ей это надоело, и она улеглась головой ему на плечо, словно так и было должно.
— И не мечтай. — Костя провел тыльной стороной ладони по ее шее. — Поедешь только со мной. — Твердо отрезал он. И, будто для того, чтобы сгладить впечатление от этой жесткости, мягко усмехнулся. — Я же умру от любопытства. Ты мой дом видела от чердака до подвала, а мне, значит, свое жилище не хочешь показывать? Не выйдет, хорошая моя.
Надо было бы еще поспорить. Хоть для поддержания образа, что ли, но Карине было слишком спокойно и уютно в кольце его рук. И потом, она увидела, что на тарелке, стоящей на краю стола, осталось еще одно печенье. Потому лишь кивнула, ловко подцепив десерт пальцами и отправив тот себе в рот до того, как Костя успел перехватить ее руку.
— Смелый поступок. — Признал Соболев со скрытой угрозой в голосе, хоть по его глазам она и видела, что он шутит. — Но за него придется платить. — Добавил он перед тем, как принялся целовать ее губы, покрытые сахаром и крошками.
Он с интересом смотрел в окно, пытаясь понять, что могла найти такая женщина, как Карина, в подобном городке? От понятия «села» этот ПГТ отделяла самая малость. И сомнительно, чтобы тот предоставлял обширный выбор развлечений. Хотя развлечений ли искала Карина, когда выбирала это местом своего жительства? Навряд ли. Скорее, покоя и тишины.
Этот городок не был местом ее рождения, да она, видимо, и не стремилась возвращаться туда. Скорее всего, для своего обитания Карина выбирала поселок, где ее никто не знал, и было как можно меньше тех, чей интерес она могла вызвать или чье внимание привлечь, как та, кем ее заставлял быть Картов. Сама Карина молча сидела рядом, отстраненно глядя в окно и думая о чем-то, что, как казалось Косте, не имело отношения к цели их поездки.
Они поехали сюда не особо большой компанией. Он, Карина, Никольский, и еще два охранника. Перед поездкой Борис, как и обычно, настаивал на проверке всех вещей. Карина возражала, заявляя, что знала бы о любом проникновении в квартиру и попытке установления там любых систем наблюдения и т. п. Никольский продолжал настаивать, она грозилась, что выкинет тогда все, что у нее осталось, и смысла ехать нет вовсе. Костя просто развлекался, наблюдая за этим концертом. Валентин утверждал, что ей полезны новизна ощущений и дозированные встряски. Вот пусть и поспорит с Борисом, для разнообразия.
Потом, когда он решил, что новизна спора уже утрачена, он убедил Карину позволить Никольскому проверить хоть квартиру в целом, всем будет спокойней. Ведь Дима был не просто человеком с улицы, и возможности имел очень большие. Но пообещал, что никто в ее одежде рыться не будет, если общий осмотр ничего не даст.
Она огласилась, видимо, прекрасно понимая, что они не так уж неправы.
Сейчас они практически пересекли весь населенный пункт за десять минут и, если верить Карине, которая периодически давала указания водителю, почти добрались до места назначения. И как раз в этот момент машина завернула во двор. Ничем не примечательный, в общем-то. Три пятиэтажки стояли в виде буквы «П», создавая огороженное пространство двора. Даже сейчас, в десять утра рабочей среды и при довольно прохладной погоде, возле подъездов расположились бдительные старушки, следящие за всем, то здесь происходит. Их машина, наверное, не совсем привычная для такого поселка, вызвала видимый интерес и оживление. Буквально все, кто сейчас находился во дворе, обернулись в их сторону. А, помимо вездесущих старушек, это были и молодые женщины, гуляющие с детьми, и какие-то, не особо трезвого вида, мужчины. Кое-кто даже выглянул из окон, видно, чтобы лучше все рассмотреть.
Костя видел, как нахмурился Никольский, которого по долгу службы напрягало подобное внимание и к персоне Соболева, и к своей собственной. Карина улыбнулась Борису.
— Мои соседи ничем вашим охранникам и сторожам не уступят, — негромко заметила она. — Все заметят и запомнят, даже то, что не надо.
— Это я уже понял. — Борис улыбнулся, впрочем, Косте было прекрасно видно, что взгляд помощника остается сосредоточенным и серьезным.
Они ни с кем не разговаривали на улице. Хоть и было видно, что Карину узнали, ни она, ни соседи не спешили здороваться друг с другом. Очевидно, Карина не стремилась становиться одним из членов местного «дружного» коллектива пока здесь жила.
— Лифта нет, этаж четвертый. — Скупо сообщила Карина, когда они, уже выйдя из машины, добрались до подъезда с кодовым замком на дверях.
Она быстро набрала какую-то комбинацию цифр, проигнорировав магнитный брелок, болтающийся на связке ключей, зажатой в ее же пальцах, и первой попыталась ступить в подъезд. Никольский нахмурился еще больше и один из охранников тут же скользнул мимо Карины, достаточно осторожно отодвинув ту от прохода. Карина фыркнула, но никак не прокомментировала это действие. А Соболеву было прекрасно видно, что она нервничает. Нервничает очень сильно, похоже, почти жалея о том, что все-таки решилась их сюда привезти. Ничего не говоря, он поймал рукой ее подрагивающую ладонь и, крепко сжав ледяные пальцы, повел Карину следом за охранником.
Подъезд оказался чистым и даже достаточно освещенным. Пролеты были невысокими, наверняка, потолки в квартире будут низкими. Костя отмечал это все мимоходом, полностью сосредоточившись на том, что старался оценить, не окажется ли это чересчур сильным испытанием для Карины. Пока она держалась достаточно неплохо.
Наконец, они поднялись на четвертый этаж.
Почему-то, ни у кого не возникло сомнений в том, какая именно дверь — нужная. Никольский, который все это время шел позади, и только теперь поравнялся с Костей, пока Карина открывала замки, тихо присвистнул.
— Знаешь, в нашем банке, в сейфе, дверь похуже. — Еле слышно заметил он.
Никольский преувеличивал. Немного. Совсем чуть-чуть. Такие двери, конечно, не поставили бы в сейф, но нечто подобное, вполне вероятно. Он не стал комментировать. Да и Борис не ждал. Им обоим все было понятно. Человеку необходимо убежище и чувство безопасности. И пусть Карина сама, своими руками отпирала замки и уезжала навстречу новой боли и издевательствам, она нуждалась в месте, которое, если не могло ее спасти, давало хоть какую-то, пусть и только воображаемую защиту и передышку. Она не от воров запиралась этими дверьми, а от своих страхов. И учитывая то, сколько лет те взращивались и подпитывались, двери могли оказаться и еще мощнее.
Тем не менее, он понимал, что она сейчас вряд ли захочет это обсудить.
Наконец, Карина распахнула двери и, глубоко вздохнув, словно собираясь с силами, шагнула внутрь, махнув и им, чтобы заходили.
Костя зашел первым, Никольский за ним. Охранники, перешагнув порог, остались у двери. Карина в этот момент набирала код на пульте сигнализации.
— Смотри. — Все так же тихо прошипел Борис, наблюдая за хозяйкой. — Наружная сигнализация, блок для внутренней, подключаемый, когда она дома, и тревожная кнопка. Не удивлюсь, если она оплатила еще и мониторинг специального кода, сигнализирующий, что охрана снимается под принуждением.
Никольский с явным интересом изучал систему. Костя же только хмуро глянул на помощника, чтобы тот перестал шипеть. И так же все понятно, не могла она по-другому.
Карина обернулась к ним. По лицу было видно, что ей совсем непросто видеть такое количество людей, тем более мужчин, в своем убежище. Она открыла рот, собираясь что-то сказать. Закрыла, Тяжело посмотрела на охранников и Никольского, перевела взгляд на него, и Косте показалось, что в синих глазах мелькнула беззащитность и неуверенность.
— Не наследите. — Тихо проговорила Карина и, отвернувшись, пошла к двери, видневшейся справа.
Константин решил дать ей несколько минут прийти в себя и пока осмотреться. Квартира, похоже, когда-то была четырехкомнатной. Сейчас, едва войдя, они оказались в студии, которую создали, объединив кухню, гостиную и еще одну комнату, судя по количеству окон. В оформлении этого огромного, по меркам типичного дома, пространства, преобладали снежно-белые и светло-голубые тона. Почему-то Константину вспомнились швейцарские Альпы с их снежными шапками и чистым, прозрачным небом над вершинами. Мысли тут же перекинулись на родителей, последние годы проживающих в Австрии, соседней со Швейцарией. Подумалось, что будет не так и просто объяснить им свою скоропалительную женитьбу, особенно матери. Впрочем, его родные давно поняли, что времена их влияния на сына канули в Лету, и оттого в его жизнь лезли редко, полностью довольные тем, как он управлял делами, поддерживая благосостояние семьи. Дочерями и внучками подруг мать его не допекала, за что Константин всегда был ей признателен, и он надеялся, что она с уважением отнесется к Карине. Хотя сейчас, так или иначе, знакомить их еще было, определенно, рано. Потому он отбросил эти мысли и вернулся к изучению комнат.
У высокого окна, сделанного, очевидно, на месте бывшего балкона, стоял круглый стол, так же, белый. Стулья вокруг него были зачехлены в светлую ткань. Казалось, таким обилием светлых оттенков Карина старалась отгородиться или отчиститься от всего, что в избытке наполняло ее жизнь грязью.
На стенах висели картины. Костя подошел к одной из них и, рассмотрев внимательней, понял, что ошибся. Это, скорее, были наброски, нарисованные простым карандашом. Кое-где, рисунки оказались оттенка сепии. На них изображались маленькие улочки, интерьеры какого-то кафе и магазина. С удивлением Костя увидел зарисовку набережной, натолкнувшей его на мысль, что не так уж и мало она гуляла по провинциальной Франции, а не только изучала интерьер гостиниц Парижа. В том, что все это рисовала Карина, он ни на миг не усомнился. Хотя ни на одной зарисовки не стояло подписи или инициалов. Ничего. Но Костя уже видел ее рисунки и мог отличить схожесть линий и какие-то мелкие нюансы, которые отличали ее руку.
Пока он рассматривал картины, Никольский, верный себе, достал какое-то оборудование, до этого спрятанное в чемоданчике одного из охранников, и вместе с ребятами начал проверять квартиру на предмет слежки или прослушки. Решив им не мешать, он пошел к двери, за которой скрылась Карина, подозревая, что там находится спальня хозяйки.
Однако стоило ему переступить порог, взгляд Соболева приковала не большая деревянная кровать, не стилизованная лепнина стен и воздушность отделки интерьера. Глаза буквально приковала к себе картина, висевшая на стене по правую руку. Так, чтоб прекрасно просматривалась с кровати, наверное. Карины в спальне не было, но он слышал, как она бродит по смежной комнате, переделанной в гардероб, судя по тому, что ему было видно в распахнутые двери, и что-то бормочет. Он хотел пойти, выяснить, все ли с ней в порядке, но так и остановился у картины. Это полотно отличалось от остальных. Рамки не было, холст просто натянули на каркас, да так и оставили. Само полотно было цветным, и написанным маслом, а не просто наброском или зарисовкой. Подписи, так же, не было. Большую часть полотна занимало изображение неба. Рассвета. Который играл и переливался всеми красками восходящего солнца и затухающей ночи.
Эта картина не казалось легкой, совсем не такой, как остальные. Этот восход солнца смотрелся настолько сильным и мощным, словно бы Соболев сам сейчас стоял посреди поля и смотрел на него. Костя даже почти ощутил на своем лице прохладный летний ветер, свежий и немного влажный от утренней росы, ощутил касание тумана. Он не взялся бы утверждать, что это написала Карина. Но…
Константин рассматривал картину несколько минут. Потом глянул в окно спальни. Снова перевел глаза на картину. И вновь посмотрел в окно. Если убрать крыши частных домов, начинающихся за ее окном, и добавить листвы на деревьях, то, без сомнения, это было то самое поле и тот же угол обзора неба. Сколько же рассветов она встречала у этого окна, чтобы вот так передать этот рассвет, со всеми его красками и даже сладковатым привкусом воздуха, разливающимся во рту при одном взгляде на картину?
Звук шагов заставил его обернуться. Его жена, все еще не подозревающая о своем статусе, остановилась в дверях гардероба и как-то настороженно смотрела то на него, то на картину.
— Долго пришлось рано вставать, чтобы так это передать? — Невозмутимо уточнил он, не ставя под сомнение авторство.
Она медлила с ответом. Но, все же, отведя глаза, бросила:
— Иногда меня по несколько месяцев подряд по утрам мучает бессонница, так что, было несложно подниматься.
Она врала. И оба это знали. По утрам ее мучила не бессонница, а кошмары, это он понял еще в первое утро, проведенное рядом с ее кроватью.
Костя подошел к Карине и, несмотря на некоторое сопротивление с ее стороны, притянул к себе и обнял.
— Кто тебе снится? — Тихо спросил он, почти на самое ухо, клянясь в уме, что жестоко уничтожит того, кто и по ночам не дает ей покоя. Во сто крат усилит муки, когда придет время. — Картов? Другие?
Она так и не подняла глаза на него. Но прижалась щекой к груди, обтянутой свитером. И снова молчала. Долго. Он уже и махнул рукой на ее ответ, решив, что и так знает достаточно.
— Отчим. — Неожиданно прошептала Карина. — Как я пыталась от него убежать, спрятаться, и как он каждый раз находил меня. И снова, и снова… — Она прикусила губу.
Константин сжал челюсти и сильнее прижал жену к себе. Этого ему уже не достать. Она сама его отправила на тот свет. Но остальным обидчикам он еще много чего может сказать и сделать.
— Подари эту картину мне. — Даже не попросил, а велел Костя.
Карина отступила на шаг и удивленно посмотрела на него.
— Зачем тебе моя мазня? Я же не профессиональный художник, просто отвлечься старалась. Если хочешь картину, я знаю несколько настоящих мастеров, можем подобрать к комнате, куда ты хочешь…
— Я эту хочу. — Прервал ее Костя. И еще раз посмотрел на картину, обернувшись через плечо. — Она будет висеть у меня в кабинете, в офисе, над диваном.
Карина недоуменно нахмурила брови.
— Нет. Она совсем туда не впишется. Эта картина не подходит к общему дизайну. И…
— Карина, — он обхватил ее лицо ладонью и посмотрел в глаза. — Подари. Мне. Эту. Картину.
— Зачем? — С еще большей растерянностью спросила она.
— Потому что она мне нравится. И не у одного художника я не видел более сильного и мощного рассвета. Эта картина будет висеть в моем кабинете.
— Тебе, правда, нравится? — Господи, она вдруг посмотрела на него, как маленькая девочка, чью картинку похвалил отец. С каким-то осторожным и таким недоверчивым счастьем, притаившимся в глубине глаз.
— Очень. — Честно ответил он.
— Тогда — бери.
Она улыбнулась еще шире. Подошла к стене и, приподнявшись на носочки, сняла картину, протянула ее Косте.
— Но в интерьер твоего кабинета она не вписывается.
— Прекрасно вписывается. — Возразил он, забрав у нее картину. — У меня ее еще и просить продать ее будут, гарантирую. Только я не дурак, чтоб выпустить из рук такую вещь. — Константин усмехнулся. — Я умею шедевры беречь, уж поверь мне.
— Верю.
Карина продолжала смотреть на него все с тем же выражением. А потом легонько потянулась и поцеловала в губы. Без искушения, а, словно, благодаря. Мягко и легко. И тут же, будто смутившись, хоть и смешно предполагать, что ее можно было заставить смущаться хоть чего-то, юркнула назад в гардероб.
А Костя, проследовав за ней, вдруг понял, что, кажется, умудрился сделать жене подарок, ничего не дав, наоборот, забрав и сумев оценить то, что она создала. Вероятно, Валентин остался бы им доволен.
Глава 26
За день до открытия здания они переехали в отель. Тихо и незаметно. Еще до этого переезда, Карина с головой погрузилась в переоформление и переделку интерьера дома Соболева, уже не пытаясь анализировать, откуда взялся в ней этот энтузиазм и желание для проекта. И, как ни старалась делать вид, что ведет себя, как прежде, не могла обмануть ни себя, ни Костю. Даже воздух стал казаться ей чище и прозрачнее. Она смеялась. Не ехидничала, не насмехалась над окружающими, а искренне смеялась над шутками Фила и растерянностью Макса из-за этих шуток. С головой погружалась в работу, проводя целые дни среди нанятых Шлепко строителей, но тут же находила свободное время всякий раз, когда Костя нежданно приезжал из офиса, чтобы предложить ей сыграть вместе с ним в теннис.
Хотя, разумеется, Карина не была настолько глупа, чтобы хоть кому-то сказать о своем странном самочувствии и настроении. Тем более мужчине, коим Соболев аж никак не перестал быть. И что бы он сам там не думал по поводу ее настроения, она делала вид, что ничего не изменилось и все так, как и всегда. И находила в себе силы иронично улыбаться, когда выигрывала сет. Честно выигрывала, Соболев, похоже, прекрасно понимал, что подвох она заметит. Потому, выигрывала Карина редко, но, все же, и такое бывало. И неизвестно еще, кстати, кто в таких случаях радовался больше. Уж сильно подозрительно блестели глаза Соболева в таких случаях, словно бы он гордился тем, что она сумела его обыграть.
А поскольку это было бы весьма странно, Карина в такое и не верила. Только вот, из-за этого взгляда, который стала ловить на себе все чаще, она ощущала внутри непривычное и не особо приятное стеснение. И, стараясь избавиться от того и вернуть все на круги своя, становилась все откровеннее в постели. Впрочем, Константина это не расстраивало, судя по всему, а ей не помогало унять разгулявшееся воображение. И Карина только больше запутывалась в том, что и зачем он делает, и о чем думает, так обращаясь с ней.
Несколько раз она окольными путями пыталась выяснить, не связывался ли с Костей Картов, но тот делал вид, что не понимает, о чем Карина толкует. И тогда она спросила напрямик. В ответ на это Соболев напомнил, что дал слово, что Дмитрий ее больше не побеспокоит, и не намеревается это слово нарушать. Поверить в то, что Картов даст ей свободу после двадцати лет издевательств, после последнего разочарования — казалось почти невозможным. Но и не поверить Косте, когда он, говоря об этом, смотрел на нее с непоколебимой уверенностью — было сложно. Потому она, не зная, какому из ощущений верить больше, предпочла временно перестать думать и об этом. Все равно сама Карина ничего не могла изменить.
В день торжественного открытия нового центра, даже погода, похоже, решила порадовать организаторов. Солнце светило совсем по-весеннему ярко, прогревая еще холодный и влажный воздух. Соболев прекрасно играл свою роль, но Карина видела, насколько именно ему интересно разрезание торжественной ленточки. Хотя, казалось, никто больше не видел в его улыбке скепсиса и некоторой насмешки над всей этой пафосностью. Вообще, ее все еще порой удивляло его явное нежелание активно пиарить свою особу. Картов, Шамалко, Мелешко, и прочие не упускали ни одного шанса устроить себе рекламу. Соболев же все время предпочитал оставаться в тени. Его вполне устраивало наблюдение. Даже в этот раз всю пресс-конференцию, торжественную речь и представительские функции он спихнул на Шлепко. Сам же, по большей части, наблюдал за этим представлением со стороны, оставаясь рядом с ней, и ограничивался минимально возможным, как для основного вкладчика и заказчика, участием.
Когда они собирались на торжественную часть Карина, имея достаточно опыта участия в подобных мероприятиях, заблаговременно уточнила, какую роль ей предстоит исполнять. В качестве кого Соболев собирается ее представлять тем, кто поинтересуется: друга, временного увлечения, очередной пассии? Происходило все во время завтрака, когда они сидели за небольшим круглым столом, в гостиной номера, выбранного для проживания. И когда Фил, переехавший с ними на время ремонта, уже ушел, накрыв на стол. Карина допивала свой кофе, забравшись в кресло с ногами, а Костя до ее вопроса просматривал подборку свежей европейской бизнес-периодики, которую каждое утро готовил Шлепко.
Костя отчего-то развеселился из-за ее интереса, и в ответ спросил, а какие, вообще, роли, Карине приходилось исполнять?
Карина задумалась, стараясь все припомнить. А он, словно специально отвлекая, обхватил ее лодыжки ладонью и аккуратно устроил ноги Карины на своих коленях. Соболев, вообще, стал грешить подобным в последнее время, пользуясь небольшими размерами стола в отеле и тем, что они сидели рядом, а не напротив.
— Близкий, дорогой друг — самая распространенная форма моего представления, пожалуй. — Наконец, с усмешкой резюмировала она свои размышления. — Причем, как ты понимаешь, в оба определения можно вложить два смысла. — Карина посмотрела на него с весельем. — Так же я бывала: «деловым партнером», «далекой родней», даже «невестой» пару раз, когда надо было отвадить очень уж ярых охотниц. Дизайнер, разумеется. Тут не придерешься.
Костя слушал ее с явным интересом, таким же веселым, как и тон ее рассказа.
— А «женой» доводилось бывать? — Поинтересовался он, когда она закончила перечислять.
— Нет, настолько наглости ни у кого не хватало. — Она хмыкнула. — Это было бы откровенным оскорблением, ввести элитную… содержанку в круг их настоящих супруг под таким определением.
Костя приподнял бровь, выказывая удивление и насмешку.
— И чем роль жен таких людей отличается от роли… элитной содержанки, по сути? — Он внимательно смотрел на нее.
— Ничем… по сути. — С улыбкой уточнила Карина. — Разве что меньшим опытом и умением в постели. Ну и, происхождением, само собой. Истоками, связами и капиталом.
— Сомнительно. — Константин сделал вид, что задумался. — Большая часть, так или иначе, начинали с низов.
— Не ты, не так ли? — Карине нравилось его поддевать.
— Думаю, и мои предки, сделавшие блистательную карьеру при коммунизме, начинали снизу. — Отмахнулся он, поглаживая ее ступни. — А смогла бы сыграть? — Продолжая разговор, спросил Костя.
— Что? — Отвлеченная этой лаской, не уследила за ходом его мысли Карина.
— Мою жену. — С невозмутимым видом пояснил он.
Она уставилась на него, как на ненормального. Потому что, только тронувшись умом можно было, по ее мнению, до такого додуматься.
— Зачем? — Не понимая подоплеки его вопроса, насторожилась Карина.
— Мне интересно. — Соболев смотрел на нее спокойно, как удав.
Поди, разгадай, что у него по-настоящему на уме. А вот ей не нравилось слишком уж непонятное направление, куда свернул разговор.
— Никто не поверит. — Ощущая подступившую нервозность, Карина передернула плечами. — Это не очередную подружку пред светлые очи прессы явить. А свадьба, предыдущий бурный роман и прочее? Простая выгода, как минимум? Все тут же начнут донимать тебя этими вопросами. Выяснять, рыться в том, кто я и откуда. И потом, тебе ведь, после, придется рано или поздно настоящую жену представлять, что будешь говорить?
— Думаешь? — Костя как-то лениво перелистнул очередную газету, лаская пальцами другой руки ее ступню. — Считаешь, я из тех, кто устроил бы грандиозную и пышную свадьбу и отвечал бы на все вопросы прессы? Или просто не уверена, что справишься?
На «слабо» ее взять он решил, что ли? Карина насторожилась еще больше, но виду постаралась не подать. Она отчетливо понимала, что ее нынешнее положение временно и неопределенно, и рано или поздно, но какой-нибудь «госпоже Соболевой» придется появиться. Таким людям нужны наследники, как ни крути. А вот не понимала она двух вещей — отчего он ее этим вопросом донимает? И почему настроение моментально упало, стоило начать размышлять об этом? Наверное, из-за того, что тогда ей, все же, придется вернуться к реальности по фамилии Картов, и остаться с той один на один.
— Нет, не думаю. — Карина резко встала с кресла и отвернулась, не обратив внимания на то, что рука Кости зависла в воздухе над тем местом, где были ее ноги. — Свадьбу ты бы не устраивал. Скорее, притащил бы потенциальную жену в ЗАГС, как меня к себе в область из Киева, так, что она и понять ничего не успела бы. И, со словами: «подпиши здесь», быстренько все завершил.
Костя за ее спиной закашлялся. Обернувшись, Карина поняла, что он умудрился расхохотаться, когда пил кофе. Надо же, а она-то думала, что он даже подобные мелочи предусматривает, а оказалось, ей удалось его удивить.
Отсмеявшись и откашлявшись, Соболев отставил чашку и, еще посмеиваясь, посмотрел ей в глаза с каким-то слишком уж веселым весельем, на ее взгляд.
— Да, вероятно. — Согласился он с ее выводом. — А зачем время зря терять, вот скажи мне? Главное же результат. Или ты не согласна?
Поскольку ее данная ситуация, в принципе, касалась мало, Карина не видела смысла спорить. Да и о чем? Для чего заключался брак, и к чему он приводил — она знала прекрасно. И пусть результаты отличались среди различных социальных слоев, о любви и романтике ни там, ни там речи быть не могло. Имея обширный опыт наблюдения за всевозможными семьями, она могла бы поспорить на это. Так что, зачем ломать комедию и устраивать все эти пышно-сладкие и ажурно-белые представления?
— Согласна. — Кивнула Карина. — Но на мой вопрос ты так и не ответил. Как мне себя вести сегодня? — Она смотрела на него, надеясь, что удается сохранять невозмутимость, несмотря ни на что.
Костя подошел и встал совсем рядом, не позволяя Карине отвести глаз.
— Как тебе хочется. — Не прекратив улыбаться, пожал он плечами. — Будь той, кем хочешь быть. Никто не будет трогать ни тебя, ни нас, и никаких вопросов задавать не будут. Так что расслабься и наслаждайся вечером. — Костя наклонился и поцеловал ее в губы.
«Расслабься и наслаждайся». Легко ему сказать. Хотя, к чести Соболева, все было именно так, как он сказал. Никто даже не пытался приблизиться к ним с какими-то вопросами. А если и были такие попытки, чего Карина не видела, то, вероятно, охрана и люди Константина, пресекали подобные поползновения на корню. Местную прессу к ним не подпускали, перенаправляя на Шлепко и пресс-службу, а остальным гостям Константин представлял ее по имени, и ни какие намеки и завуалированный интерес внимания не обращал. Да и, вообще, держал он ее при себе, практически никуда не отходя и ее не отпуская. Программа вечера, посвященного открытию центра, включала и концерт, и аукцион, средства от которого, как это было теперь модно, будут перенаправлены на очередные благотворительные цели. Каждый желающий из приглашенных гостей мог посетить интересующие его этажи, и пройтись с ознакомительной экскурсией по отелю и всевозможным развлекательным учреждениям, собранным в этом здании. Закрытым оставался только этаж с офисом корпорации самого Соболева.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |