Ох, черт, вот бы сейчас пересесть в свою машину.
Минут десять мы гнали в полном молчании, которое нарушила я, потому что держать это в себе уже не могла.
— Я не старая.
— Конечно, — согласилась она, вздохнула и откинулась на сиденье.
— Заруби себе это на носу.
Я гнала «Мустанг» сквозь грозу, доведя скорость до ста тридцати миль в час.
Удивительно, но, видимо, потому, что Бог бережет детей и дураков, мы не погибли в автокатастрофе, и когда, уже сбросив скорость до шестидесяти и подстроившись под транспортный поток, миновали транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛОДЕРДЕЙЛ», подал голос мой сотовый телефон. Я поднесла его к уху.
— Имон?
— Он самый. — Чарующий голос звучал спокойно и дружелюбно, как ни в чем не бывало. — Достала то, что я просил?
— Да.
— Отлично. Мне бы не хотелось, чтобы Сара страдала.
— Она проснулась? Я хочу с ней поговорить.
— Честно скажу, чего ты там хочешь, меня совершенно не волнует. А вот погода, вижу, испортилась не на шутку, и я хочу закончить все поскорее. Не вижу, знаешь ли, смысла умирать сегодня, да еще по столь нелепой причине, как каприз стихии.
Моя рука судорожно стиснула телефон, но я заставила себя расслабиться. Какой-то дедуля на антикварном автомобиле «Форд-Фиеста» съехал на мою полосу на скорости пятьдесят пять миль. Я, мгновенно оценив ближний поток, сместилась влево, чтобы пойти на обгон, обогнула громыхавший и пыхтевший, как брахиозавр, трактор-тягач и пристроилась за белым «Ламборджини», столь же нетерпеливым и любящим скорость, как и я.
— Куда? — спросила я. Имон издал неприятный, с намеком на интимность смешок.
— Ну, почему бы тебе не побывать у меня в гостях? Выпьем, отметим завершение нашего дельца. Может, и Сара к тому времени очухается достаточно, чтобы…
— Заткни пасть, урод! — рявкнула я. — У меня есть джинн. Ты как хочешь закончить дело: по-хорошему или по-плохому? Потому что все, что мне нужно, это велеть ему тебя прикончить. Тебе понятно?
— Понятно.
Весь напускной юмор выветрился из его голоса, уступив место чему-то жесткому и холодному, как зимняя полночь.
— Только если ты так поступишь, ты не вернешь свою сестрицу. Знаешь, мне потребовались долгие изыскания, и это сопровождалось истошными воплями тех, кому я задавал вопросы, но правила мне известны. Я знаю, что джинн может сделать, а чего не может. И тебе лучше не пытаться ввести меня в заблуждение.
Он был прав. Отношения с джиннами определялись правилами. Хозяин принимал на себя определенную ответственность. Нарушение этих правил влекло за собой серьезную обратную реакцию, и, достаточно хорошо их усвоив, он мог устроить все так, чтобы Сара погибла вместе с ним. Нет, испытывать судьбу я не собиралась. Да и с самого начала не хотела.
— Ладно, — бросила я. — Давай адрес.
Он назвал место недалеко от побережья, что в данном случае не было преимуществом: шторм усиливался на глазах. Ветер чуть не срывал уличные фонари, дорожные знаки трепетали, словно металлические флаги, а ведь это пока был лишь передний край надвигающейся бури.
Когда я свернула со сквозной автострады к пляжу, передо мной открылся вид на океан, и у меня от страха узлом скрутило желудок. Гладкие, казавшиеся маслянистыми валы, накатывая на мелководье, вздымались и рассыпались гигантскими парусами брызг… Один вал едва успевал схлынуть, как его при откате настигал, устремляясь вперед, следующий. Слияние добавляло им силы, и так повторялось раз за разом. Штормовой нагон обещал обрести небывалую высоту, а значит, дома, находившиеся близ побережья, были фактически обречены, включая, вероятно, и мой дом. Вместе со всей новой мебелью.
До чего же все-таки хрупка жизнь, как легко ее разрушить!
— Смотри! — заорала Черис, указывая направо.
Едва успев отметить, что с той стороны несется что-то большое, я ударила по тормозам так, что машину занесло. Крутясь, она пролетела две соседние полосы, слава богу, не занятые, и, ни с кем не столкнувшись, резко остановилась за миг до того, как прилетевшая справа выброшенная морем лодка рухнула килем на дорожное полотно. Весла взмыли в воздух, словно испуганные птицы, корпус из стекловолокна раскололся. Я воззрилась на эту кучу обломков, вытаращив глаза.
— Ни хрена себе! — прошептала Черис. — Хм… слушай, а почему бы нам куда-нибудь не убраться? К черту, подальше от Флориды?
Да. Хорошая идея.
Дом, в котором остановился Имон, представлял собой тонкое авангардистское строение, торчавшее так, что это вызывало специфические ассоциации. Таблички я не разглядела, но лучше всего кондоминиуму подошло бы название «Тестостероновые башни». Мне лично не хотелось бы жить в таком доме.
Даже не будь там Имона.
Черис была бледна и напугана, что ничуть не удивляло: погода, и без того ужасная, ухудшалась на глазах, а мы находились на открытой местности. Не той местности, где мне хотелось бы оказаться, когда буря разойдется вовсю… правда, штормовой нагон наверху, может, и не достанет, но слишком уж тут много стекла. Подумалось об уютном бетонном бункере, высоко над обрывом. Вот освобожу Сару, и надо будет поискать что-нибудь в таком роде.
— Мне здесь подождать? — опасливо спросила Черис.
Я загнала «Мустанг» в придомовой гараж и проехала на предпоследний сверху уровень. Такой выбор представлялся мне оптимальным: сверху как-никак прикрыто, но если все рухнет, то, во всяком случае, на нас провалится только один уровень. Конечно, от летящих обломков лучше бы укрываться на нижнем уровне, но его, учитывая высоту нагона, запросто может затопить.
— Думаю, тебе лучше пойти со мной, — ответила я. — Просто держись рядом.
Мы вышли из машины. Даже здесь, в гараже, под крышей, выл жуткий, пронзительный ветер. Он тут же принялся трепать мне волосы и одежду, и я, внутренне собравшись, обернулась, чтобы взять Черис за руку. Все-таки она несколько уступала мне и ростом, и весом, да и вообще не была приспособлена к подобным ситуациям.
От гаража к дому вел переход из прозрачного пластика, дождь обрабатывал его вовсю, как в посудомоечной машине, и я, слыша, как опасно потрескивают стенки этого тоннеля, припустила, потянув за собой Черис, рысцой. Устланный ковровой дорожкой бетонный пол под нашими ногами содрогался, сквозь трещины в стенах сочилась влага, и впитывавшая ее дорожка уже наполовину промокла.
Мы одолели примерно три четверти пути, когда позади раздался громкий треск. Я оглянулась.
Здоровенный металлический дорожный знак пробил пластик и торчал из него, покачиваясь.
«ПРИ ПОВЫШЕННОЙ ВЛАЖНОСТИ УЧАСТОК СКОЛЬЗКИЙ» — читалась надпись.
— Забавно, — пробормотала я, адресуясь к матушке-природе. — Нет, и правда забавно.
Пластик задрожал под напором очередного яростного шквала, и я увидела сеточку трещин, разбегающихся от точек напряжения. Было очевидно, что долго этот пластмассовый коридор не выдержит.
Я потащила Черис быстрее. Большие двойные двери оказались заперты, но в данной ситуации меня это уже не волновало, поскольку на фоне бушевавшего вокруг хаоса мое вмешательство вряд ли привлекло бы к себе чье-то внимание. Сосредоточившись, я потянулась к своим быстро убывающим запасам силы, каковых хватило на крохотную молнию. Она пережгла электронный замок, и дверь со щелчком отворилась.
За ней находился пустой безликий коридор со стоявшим у одной стены длинным черным мягким диваном. Здесь царила полная тишина. Судя по огромному компьютерному экрану с номерами и фамилиями съемщиков, дом почти пустовал. Наверное, помещения в нем только-только начали сдавать внаем.
Если так, пластиковый тоннель завалится очень некстати для домовладельцев.
Обычно в вестибюлях подобных домов дежурит охрана, но тут никого не было. Возможно, копы уже побывали здесь, объявили эвакуацию и охранник счел за благо убраться с ними.
Я подошла к сенсорному экрану и принялась просматривать этажи… пусто… пусто… экспортноимпортная компания… опять пусто… ага, «Дрейк, Уиллоуби и Смит». Седьмой этаж.
Я оглядела фойе. Здесь все делалось с расчетом на то, чтобы впечатлить посетителя интерьером, а не панорамой окрестностей, поэтому окон было немного. Вот и хорошо. За пустующим столом охранника я обнаружила замаскированную дверь. Подергала: заперто. Собрав все силы, я двинула по ней раз, другой… замок уступил только после полудюжины ударов. По телевизору все это выглядит куда проще, уж вы мне поверьте.
За дверью находилась каморка, почти пустая, если не считать кушетки, письменного стола и стула. Усадив Черис на кушетку, я взяла ее за руки.
— Жди меня здесь. Без крайней необходимости никуда не уходи, хорошо? Каморка без окон, место надежное, безопасное.
Она кивнула, бледная, как мел, и такая юная, что впору заплетать косички и отправляться продавать пирожки на скаутской ярмарке. Не сдержавшись, я обняла ее, и она бросилась мне на шею. У меня перехватило дыхание.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось… — Чтобы выговорить эту фразу, мне пришлось вздохнуть. — Все будет хорошо, Черис. Кто у нас крутая девчонка?
— Я, — прошептала она.
— Чертовски правильно!
Я высвободилась, улыбнувшись ей, она попыталась ответить тем же. Она была напугана до смерти и имела на то все основания. Изо всех сил стараясь держать свои нервы под контролем, я оставила ее там, сбросила туфли и рванула бегом вверх по лестнице.
До седьмого этажа я добралась запыхавшейся и вспотевшей. Отчаянно саднили метки, оставленные когтями кугуара, но кровотечение было минимальным. И вообще, готова поспорить, что вид у меня был словно у воинственной амазонки: растрепанные волосы, рваная, окровавленная блузка и… ну, короче говоря, в последние дни у меня не было ни времени, ни сил побрить ноги. Лишь почти не рваные джинсы спасали меня от осознания полной неприглядности своего облика.
Более-менее отдышавшись, я поправила висевшую на плече сумочку, бросила туфли на пол, сунула в них ноги и, да, конечно, распрямила волосы. Потому что, когда имеешь дело с таким типом, как Имон, нельзя пренебрегать никакими мелочами.
Наконец, сказав себе «сейчас или никогда», вытащила пробку из бутылки Дэвида и спрятала ее на дно сумочки. Подстраховаться мне было нечем, оставалось лишь верить и полагаться на удачу.
Неброская надпись на дверях из матового стекла сообщала, что за ними находится инвестиционная компания «Дрейк, Уиллоуби и Смит». Внутри горел свет. Я потянула за холодную, как лед, металлическую ручку, и хорошо сбалансированная дверь с легким присвистом отворилась.
За ней находилась приемная, отделанная светлыми, с серебром, деревянными панелями и панорамным окном в дальнем конце. Контраст был разительным и устрашающим: холодное безразличие интерьерного дизайна внутри и первозданная ярость бури снаружи. Вода стекала по оконному стеклу сплошной завесой, а само оно ходило ходуном под напором бури. Лишнего времени в запасе не оставалось.
Из приемной вели другие двери, с прозрачными стеклами. Пройдя за них, я оказалась в холле, откуда можно было попасть примерно в дюжину офисов.
Дверь одного из них, в конце, была открыта, и оттуда лился свет. Последний отрезок пути я проделала по дорогущему ковру, мимо репродукций картин старых мастеров, дипломов в рамках и ниш со статуэтками. Дойдя до конца, я увидела на двери слева табличку:
«Имон Дрейк».
Офис представлял собой стеклянный треугольник, и его стол стоял в остром углу: черный, гладкий и пустой, если не считать пресс-папье, подставки для ручек и единственного листа чистой белой бумаги. Минимализм высшей пробы.
Сара лежала на черной кожаной кушетке у левой стены. Она уже не спала, но и полностью в себя не пришла. На ней по-прежнему был купальный халат, который он так и не удосужился запахнуть. Ладно, впрочем, хоть совсем не распахнул, с отвращением подумала я. Хоть чуточку полегче.
Имон сидел на подлокотнике кушетки, глядя на меня. С пистолетом в руке.
— Не будем терять время, — заявил он. — На фоне этой бури все наши маленькие разногласия сглаживаются. Давай сюда, что у тебя есть, и кончим дело: спасибо, до свидания.
Я открыла сумочку, достала оттуда футляр для помады, который забрала у помеченного демоном приятеля Ширл, открыла и показала ему бутылочку.
— Открой и вели ему появиться, — промолвил Имон. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу получить пустой флакончик из-под мужских духов вместо того, о чем мы договорились.
Я вынула маленький парфюмерный флакончик, откупорила его и вызвала джинна. Он появился, собственно, выбора-то у него не было. Джинн предстал перед нами в обличье моложавого, темноволосого мужчины с глазами фиолетового оттенка и невозмутимым лицом. Связь я ощутила мгновенно, но она не отличалась особой глубиной и силой. По десятибалльной шкале я оценила бы мощь этого джинна на троечку.
— Назад в бутылку! — бросила я ему. Он растворился и исчез. Я вставила пробку на место и, подняв брови, спросила Имона: — Удовлетворен?
Он склонил голову, рассматривая меня этими обманчиво мягкими, невинными глазами. Умен все-таки, черт бы его побрал. Нутром чуял: что-то здесь не так.
— Я неплохо разбираюсь в людях, — сказал он. — Как-то все это слишком просто. Больно уж смирно ты себя ведешь.
— А что я, по-твоему, должна делать? Орать? Плакать? Нарываться, чтобы ты убил мою сестру?
Я стиснула зубы, чувствуя, как дрожат от бессильной ярости челюстные мышцы.
— Забирай свою долбаную бутылку, Имон. Пока нам всем здесь не пришел конец.
— Угрозы — это не лучший способ иметь со мной дело, — указал он, поглаживая Сару стволом своей пушки.
— При чем тут угрозы, идиот! — сорвалась на крик я. — Ты посмотри, что творится снаружи. Ты хоть понимаешь, что с нами будет, если окна не выдержат?
Он бросил взгляд на стекло, кивнул и протянул руку с длинными, ухоженными пальцами. Изяществом и выверенностью движений он походил на хирурга или пианиста.
— Бросай, — велел Имон.
Я взяла бутылочку на ладонь и бросила ему. Он легко поймал ее в воздухе, и на миг мне удалось увидеть в его глазах благоговение. Этот человек заполучил желаемое.
Наступил самый опасный момент, момент, когда все могло полететь ко всем чертям. Все, что ему было нужно, это нажать на курок.
Имон взглянул на меня, улыбнулся и вытащил пробку. Она упала на ковер, а в офисе вновь сформировался из тумана джинн, выглядевший на сей раз чуточку по-другому. Кожа бледнее, глаза, правда, остались фиолетовыми, а волосы немного порыжели и стали длиннее, что делало его моложе и симпатичнее.
— Жаль, что не женского пола, — критически заметил Имон. — Тебя как зовут?
— Валентин.
— Валентин, ты можешь не дать окнам разбиться?
Джинн кивнул. Я уж рот открыла, собираясь сказать Имону, что он совершает ошибку, задавая вопрос, но, как оказалось, он в моих наставлениях не нуждался.
— Не дай окнам разбиться, — отдал он однозначный приказ, и стекла перестали дребезжать. Шторм снаружи бушевал по-прежнему, но мы, насколько это возможно, находились в безопасности. Во всяком случае, могли не опасаться выбитых стекол.
Имон испустил дрожащий вздох, и я уловила темный блеск в его глазах.
— Ты всего лишь человек, — сказала я ему, — ты не обладаешь резервами силы, чтобы подкреплять его. Не валяй дурака.
— Ох, уверяю тебя, это уже лишнее. Мой девиз таков: одно дело за раз.
Он одарил меня возбужденной, сияющей улыбкой.
— Ты свою часть сделки выполнила.
— Да. Я выполнила.
— Знаешь, извини, конечно, но я собираюсь поступить по-другому. Валентин, убей…
— Дэвид! — крикнула я. — Выходи!
Это все, что мне оставалось.
Мелькнула невидимая для Имона черная тень, и внезапно Валентин упал, закричал и задергался, в то время как над ним и вокруг него сгущалась тьма. Зрелище было жуткое. Дэвид превратился в нечто столь ужасное, что я просто не могла на это смотреть… впрочем, хоть бы и могла, на нем теперь нельзя было сфокусировать взгляд. Все воспринималось обрывочно: намеки на острые грани, когти, зубы, хваткие, как у насекомого, конечности. Я шарахнулась от них подальше, больно ударившись бедром о стол Имона.
Имон нахмурился.
— Валентин, убей ее!
Однако Валентин был не в состоянии выполнить приказ. Он лежал ничком и вопил, в то время как когти ифрита рвали его в клочья, в туман.
Убивая.
Поглощая.
Имона все это застало врасплох: на мгновение он замер, глядя на распростертого на полу джинна и зажатую в руке бесполезную бутылку.
И тут я поразила его молнией. Не смертельно, да на это бы меня и не хватило, но он вскрикнул и, обмякнув, свалился с подлокотника кушетки на ковер.
Бутылка вылетела из его руки. Пистолет закатился под кушетку. Ифрит завершил кормление и начал обретать плотность, вес, человеческий облик. Облик дрожащего, голого человека.
Дэвид упал на четвереньки, хрипло дыша и содрогаясь в рвотных конвульсиях, а потом завалился на бок, спиной ко мне. Я смотрела на изгиб его спины, и мне больше всего на свете хотелось броситься к нему, обнять его, покрыть поцелуями и поклясться, что я больше никогда не допущу такого, никогда…
Он повернулся и взглянул на меня, и увиденное в его взоре обожгло меня, едва не обратив в пепел. Никто, ни человек, ни джинн, не мог жить с таким чувством вины и ужаса. С таким ненасытным тяготением.
— Отпусти меня, — прошептал он. — Я люблю тебя, но, пожалуйста… ты должна меня отпустить.
Я знала, что он прав. И времени, чтобы это сделать, у меня оставалось чуть-чуть.
Я стукнула его бутылкой о стол, почти не почувствовав, как она разбилась, почти не заметив, что порезала руку. Физическая боль не значила ничего по сравнению с пожаром, бушевавшим в моей душе.
Я ощутила, как разорвалась соединявшая нас нить, бесповоротный разрыв, оставивший внутри пустоту.
Дэвид встал, одновременно с этим движением формируя на себе одежду. Линялые, мешковатые брюки-хаки. Поношенную синюю рубашку. Последним появилось длинное, до самых башмаков, оливковое драповое пальто.
Он был теплом, огнем, всем, чего я когда-либо желала в жизни.
Его большие, широкие ладони легли мне на плечи, потом скользнули на щеки, и он привлек меня к себе для поцелуя. Я ощутила его прерывистое дыхание, а потом и дрожь всего тела.
— Я знал, что все обернется этим, — прошептал он. — Мне так жаль, Джо. Я так… Мне не удержаться в этом облике долго. Я должен идти.
— Иди, — сказала я. — Со мной все будет в порядке.
После этого он исчез.
Вскрикнув, я потянулась за ним, но мои окровавленные руки обняли лишь воздух.
Окно на другом конце комнаты разлетелось фонтаном серебристых осколков, осыпавших кушетку.
Охнув, я бросилась туда, едва не споткнувшись о слабо шевелившегося Имона, и схватила Сару, стараясь ее поднять. Идти она не могла и лишь что-то неразборчиво бормотала про Имона. Я забросила ее руку себе на плечо и наполовину повела, наполовину потащила ее к выходу.
Когда мы выбрались в холл, с грохотом, похожим на взрыв бомбы, разлетелось еще одно окно.
О господи! Весь дом ходил ходуном.
Вытащив Сару на лестницу, я прислонила ее к стенке и вернулась за Имоном: ну не могла я, хоть убейте, бросить его там в беспомощном состоянии, что бы он ни наделал. Может быть, он и заслужил смерть, но такого рода смерти я не пожелала бы никому.
Ввалившись внутрь, я оказалась на секунду ослеплена молнией, ударившей так близко, что наэлектризовались даже волоски на моих руках. Имон, все еще валявшийся на полу, получил с дюжину глубоких, кровоточащих порезов. Подхватив под мышки, я потащила его по мокрому, усыпанному стеклом ковру. Он задергался, пытаясь то ли помочь, то ли вырваться, я рявкнула, чтобы прекратил, и продолжала тянуть.
Каким-то чудом мне удалось выволочь Имона на лестницу и перевернуть на кровоточащую спину. Сара, бедная, как смерть, с мутным взглядом, вцепилась в перила и, того и гляди, могла упасть. Оставив Имона на полу, я перескочила через него и успела подхватить Сару, когда ее качнуло.
— Дальше справляйся сам! — крикнула я Имону, когда он потянулся к перилам, пытаясь приподняться в сидячее положение, и, обхватив Сару за талию, повела вниз.
Спуск оказался долгим и трудным. Один мучительный шаг за раз. К тому времени, когда мы спустились, босые ноги Сары исцарапались и кровоточили, но она более-менее очухалась.
Во всяком случае, настолько, чтобы извернуться в моих руках, оглянуться на лестницу и пробормотать:
— Но Имон…
— К черту Имона, — мрачно заявила я. — Идем. Нам надо отсюда выбраться.
Она этого вовсе не хотела, но в такой ситуации я не собиралась считаться с ее возражениями. И уж тем более с возражениями, касавшимися ее негодяя-любовника.
Мы вывалились с лестницы в фойе…
…Где стояла группа мужчин, таращившихся на информационный экран точно так же, как перед этим я. Вообразив, что это спасатели, я на миг испытала облегчение, но тут же сообразила, что одеты они вовсе не как сотрудники экстренных служб или патруль. Трое из них выглядели настоящими громилами — татуированные, сильные, с чудовищно выпиравшей мускулатурой.
Четвертый был в плаще от «Барберри», сменившем из-за дождя цвет со светло-кофейного на шоколадный. Под плащом виднелся наполовину промокший, шитый на заказ, костюм с шелковым галстуком. О туфлях, явно итальянской работы, никак не рассчитанных на такую погоду, можно было лишь пожалеть. Еще его отличали отменная стрижка, которую не испортил даже дождь, темные усы и жестокий изгиб рта.
Заметив меня, он кивнул своему отряду телохранителей, и они бросились на меня. Сара стала падать. Один из громил схватил ее за волосы и рывком поднял. Она уже не была настолько одурманена, чтобы не вскрикнуть. Я не рыпалась, понимая, что шансов у меня кот наплакал, тем паче что «костюм» достал пушку, до боли напоминавшую ту, с которой забавлялся на верхнем этаже Имон. Надо думать, излюбленная модель отъявленных мерзавцев. Денек у меня сегодня выдался такой, что понизился и уровень адреналина. Я просто ошарашенно смотрела на него, а он своими темными, лишенными света глазами на меня.
— Это ты, — промолвил наконец малый с пушкой. — Та самая, которая угробила Квинна. Дрейк сказал, что ты сюда явишься. Приятно узнать, что мне нет надобности отрезать ему язык за вранье.
Имон продал меня. Не знаю уж, почему, но я этому особо не удивилась. Он придвинулся ко мне и уткнул мне ствол под подбородок.
— Меня зовут Эладио Дельгадо, и у тебя есть кое-что, чего хочу я.
Я закрыла глаза, думая:
«Ну вот, все по новой».
Интерлюдия
Я так и сижу на берегу, когда шторм обрушивается на сушу. Он смыкается вокруг меня, словно черный кулак, пытаясь сокрушить меня так же, как крушит вокруг все, сотворенное людьми, — разносит в щепки лодки, срывает с фундаментов постройки, корежит металл и ломает кости.
Но не может прикоснуться ко мне.
Я встаю и иду навстречу штормовому нагону. Пена кипит у моих ног, у коленей, у бедер… не то, конечно, чтобы все это имелось у меня на самом деле, это просто символы, обозначающие то, что я есть. Или чем был.
Я стою посреди шторма и слушаю его, ибо он говорит. Не языком физики и математики, каким описывают подобные явления Хранители, но символическим языком поэзии и музыки разбитого сердца. Этот шторм являет собой плач Земли. Это стон раненого существа, которое я не в состоянии исцелить.
Это часть меня.
Стоя там, внимая исповеди бури, я ощущаю присутствие соскользнувшего в мир рядом со мною Дэвида. Комплексная энергетическая сеть замыкается, исполняя мое предназначение, завершая мое существование.
— Я не хочу, чтобы это было так, — говорит он. — Джонатан, не позволяй этому свершиться.
— У меня нет выбора, — говорю я и поворачиваюсь посмотреть на него. Она нанесла ему урон, эта девица из людского племени. Впрочем, она уже на самом деле не вполне человек, хотя, полагаю, сама не знает, что и Дэвид уже больше почти не джинн, и скользит по этому ломкому склону обратно во тьму.
— Ты должен это прекратить, — говорит Дэвид. Имея в виду, конечно, шторм. Он ведь не знает, о чем говорит на самом деле.
Я пожимаю плечами.
— Однажды я уже останавливал его. Посмотри, чем это обернулось.
На расстоянии я ощущаю присутствие Ашана и его соратников, они ждут, внимая пению шторма, откликаясь на его зов. Они явились за мной и вместе обладают достаточной силой, чтобы со мной справиться. Но на помощь мне спешат Рэйчел, и Алиса, и дюжины других, и если они поспеют вовремя, битва разразится такая, что весь мир изойдет кровью. Он не погибнет вовсе, ибо Земля слишком прочна для этого, слишком стара и сильна. Но все сущее на ней в той или иной форме уязвимо.
Жизнь уязвима.
Глаза Дэвида полыхают медью, потом чернеют, полыхают, снова чернеют. Он отчаянно пытается отвратить неизбежное.
— Джонатан, не делай этого. Ты не должен так поступать.
— Должен, — отвечаю я, — ибо люблю тебя, брат.
Я поворачиваюсь и иду в самое чрево шторма.
Я ощущаю, как он, оставшись позади меня, меняется, и даже сквозь нестерпимый вой шторма слышу его исполненный смертной муки крик, когда он теряет контроль над собой, забывая, кто и что он есть.
Так оно и должно быть, — успеваю подумать я за миг до того, как когти ифрита вонзаются в мою спину.
Больно. Примерно так, как я того и ожидал.
Глава девятая
Да уж, ведь и Имон, и детектив Родригес категорически утверждали, что мне следует держаться настороже.
Правда, потом Имон засадил в Родригеса нож, но это уже другая история. Меня-то он, по крайней мере, предупреждал.
Холодный металл пистолетного ствола под моим подбородком служил драматической декларацией намерений моего нового знакомого. Этот тип больше походил не на Имона с его злодейской утонченностью, а на меня. Из тех, кто не ходит вокруг да около, а ставит ясную цель и добивается ее выполнения.
Всегда уважала такое отношение к делу.
— Товара Квинна у меня нет, — с ходу заявила я, не пытаясь корчить из себя невинную дурочку, прикидываясь, будто не понимаю, о чем речь. — Все его запасы взорвались в пустыне вместе с его машиной. За прошедшую неделю мне эту историю пришлось пересказывать уже раз пять, так что не собираюсь излагать заново все подробности. Скажу коротко: тебе не повезло.
Нет, адреналин у меня, похоже, точно весь вышел. Сердце билось ровно, даже после того, как он крепче прижал дуло к моему горлу, вызвав рвотный позыв. Я открыла глаза, взглянула на него и пришла к выводу, что вблизи этот малый выглядит так, что даже Квинн рядом с ним сошел бы прямо-таки за дружелюбного, ласкового щеночка. Твердокаменный, холодный убийца: мне показалось, что вокруг него, как дымок, во множестве вьются загубленные жизни,
— Тогда ты мне не нужна, — заявил он. — Но тебе, сука, нужно преподать урок.
— Думаешь, у тебя есть время? — выпалила я в ответ. — У нас тут маленькая проблема, если ты еще не заметил. Если, конечно, ты не приперся сюда на танке «Шерман», боюсь, что тебе придется столкнуться с некоторыми трудностями при попытке убраться отсюда, после…
Окна на дальнем конце фойе, не выдержав напора, разлетелись, и ветер, с воем ворвавшись внутрь, принялся нещадно, на что никак не рассчитывал элитный производитель, трепать щегольской плащ Дельгадо. Один из его громил протараторил что-то по-испански, слишком быстро, чтобы я могла разобрать. Мне захотелось повернуться и посмотреть, что там с Сарой: она снова затихла, и меня это тревожило.
— Мой друг напомнил мне, что мы должны поспеть на самолет в Майами, — промолвил Дельгадо. — А дороги никудышные, так что я и вправду немогу терять тут с тобой время. Спрашиваю коротко: есть у тебя мой товар, да или нет?
Я выдержала его взгляд.
— Нет.
— А есть что-нибудь другое, способное меня заинтересовать?
— Нет.
— Очень плохо.
Он пожал плечами, убрал пушку в карман и бросил своим головорезам:
— Наружу их. Что делать, вы знаете.
Эти ребята мешкать не стали: как только он отступил в сторону, просто подхватили меня под локти и, словно тряпичную куклу, потащили к большим стеклянным дверям. Правда, у выхода дело застопорилось: снаружи на двери давил ветер, и они не могли решить, как их открывать. Наконец налегли на правую створку, но едва она отворилась, как налетевший ураган захлопнул ее снова, причем с такой силой, что вырвал из бетона металлические петли, а стекло разлетелось вдребезги.
— Постойте! — заорала я, но совершенно напрасно, потому что эти двое уже вытащили меня наружу, и как бы я ни голосила, все звуки, один черт, тонули в пронзительном вое свирепствовавшего на побережье шторма.
До сих пор мы еще не вкусили всех прелестей этой бури: снаружи творилось нечто неописуемое. С огромным трудом преодолевая напор ветра, двое громил подтащили меня к одной из огромных пальм, которые ураган тряс и раскачивал, словно резиновые игрушки, и швырнули спиной к шершавому стволу. Глаза заливала вода, но мельком я увидела, что Сару тащат сюда же: ее притиснули к дереву рядом со мной, и наши пальцы неожиданно переплелись.
Один из бандитов вытащил из кармана куртки рулон клейкой ленты и принялся обматывать ее вокруг меня, Сары и древесного ствола. Тугая, липкая лента спеленала меня по рукам и ногам, а заодно по груди и шее. То же самое было проделано и с Сарой: нас намертво примотали к стволу, чтобы оставить на растерзание буре. У меня не было никакой точки опоры, чтобы попытаться высвободиться, а уж Сара, в своем все еще одурманенном состоянии, тем паче ничего не могла предпринять.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |