И тут на меня накатило такое желание, что мне пришлось ухватиться обеими руками за раковину. Я хотела Дэвида. Хотела вызвать его из бутылки, чтобы он сидел напротив меня и мы улыбались и разговаривали, как если бы для нас было возможным некое подобие нормальной жизни.
Потом мои руки соскользнули и прижались к моему животу, к тому месту, где в глубине продолжалось это тревожное шевеление. Обещание жизни. Я не знала, что мне следует ощущать в связи с этим. Надежду? Страх? Гнев из-за того, что он обременил меня дополнительной ответственностью, по сравнению с которой обязанности Хранителя казались пустяком?
Я хотела нормальной жизни с возлюбленным. Ну, так что ж — может быть, эта легкая вибрация под моими пальцами являлась пусть слабым, но намеком на возможность возникновения… семьи?
Но нет, я знала, что нормальная жизнь — это всего лишь мечта, и не только потому, что любовная связь с джинном вообще далековата от нормы. Нынче утром я почувствовала, как ослабел Дэвид перед возвращением в бутылку. Ему нельзя было находиться снаружи так долго. Он не поправлялся, в чем я всячески пыталась себя убедить.
Дэвид умирал.
Нахлынуло отчаяние, с которым я пыталась бороться. Убеждая себя: «Наверняка есть способ это исправить. Не может не быть. Мне просто… просто надо его найти».
— Джонатан, — промолвила я вслух. — Если ты меня слышишь, прошу тебя, помоги. Не ради меня, ради Дэвида. Пожалуйста!
Ответа не было. Не то чтобы Джонатан был вездесущ и всеведущ, конечно же, нет. Да и думать, будто он держит меня под постоянным присмотром, было бы с моей стороны излишней самонадеянностью. Черт, время для джиннов течет по-иному: возможно, он вообще обо мне не вспомнит лет этак до восьмидесяти, когда я буду ковылять с помощью ходунков по дому престарелых.
Впрочем, эта мысль показалась мне странным образом ободряющей.
Глубоко вздохнув, я попрактиковалась, изображая перед зеркалом улыбку, и вернулась обратно в ресторан. Лавируя между столиками, среди вертевшихся под ногами детишек, я увернулась от одного малого, «чисто случайно» выставившего свою руку в проход на уровне моей ягодицы, и издали заметила, что Имон с Сарой погружены в разговор. Я замедлила ход, присматриваясь к ним, и увиденное, их позы и телодвижения, мне понравилось. Он сидел, подавшись через стол к ней, не сводя глаз с ее лица и внимая каждому слову. Она, в утренних лучах, вся буквально светилась воодушевлением.
Беззвучный язык влечения.
На моих глазах она, подавшись ему навстречу, положила руку на стол, и его длинные, изящные пальцы накрыли ей ладонь. То было всего лишь прикосновение, но от меня не укрылось, что по ее телу пробежала дрожь.
Я почти пожалела о том, что придется отвлечь их друг от друга. Почти. В конце концов, младшие сестры для того и существуют, чтобы ломать кайф.
Я опустилась на свой стул, и они тут же выпрямились, отстранившись друг от друга, но сохранив на лицах заговорщические улыбки.
— Ну, — промолвила я, обращаясь к Имону, — какие на сегодня планы?
— Я, по правде сказать, свободен. Подумывал вот о том, чтобы познакомиться с городом, — ответил он, продолжая глядеть на Сару из-под полуопущенных век. — Форт-Лодердейл мне не очень-то хорошо знаком. Как вы на это смотрите?
Предполагалось, что он приглашает и меня принять участие в этой экскурсии, но я прекрасно понимала, что буду им только мешать. А потому вежливо поклонилась.
— О, это было бы здорово. Беда в том, что у меня есть кое-какие дела. Но почему бы вам с Сарой не прогуляться вдвоем? Похоже, день обещает быть…
Я машинально потянулась проверить, как там насчет погоды… И у меня ничего не вышло.
Я остолбенела, застыла с поднесенной к губам чашкой кофе и сконцентрировалась, чувствуя себя ужасающе неуклюжей. Мне всегда была присуща тонкая чувствительность по отношению к атмосферным процессам, восприятие дыхания мира. Но сейчас все это ощущалось как-то… приглушенно. Неотчетливо.
— Джо? — промолвила Сара и оглянулась через плечо на стену, куда был устремлен мой взгляд.
Я заморгала и изобразила улыбку.
— … обещает быть погожим. Во всяком случае, так сказал Дивный Марвин, так что советовала бы вам побывать на пляже. По-моему, Сара вчера отхватила потрясающий купальник, верно?
Сара с довольной улыбкой снова повернулась к Имону, смотревшему на меня чуть нахмурив брови. Я всем своим видом постаралась дать ему понять, что со мной все в порядке. Сара как раз вовремя влезла с каким-то вопросом насчет Англии, и он ответил, и они вернулись в свой, предназначенный только для двоих мир.
Я закрыла глаза, сосредоточилась и потянулась в эфир. Обычно я воспаряла туда с легкостью, автоматически. Преодоление измерений, как и дыхание, не требовало сознательных усилий. Я, можно сказать, полжизни провела там, созерцая слои и уровни мироздания.
Но сегодня это было все равно что плыть в густом сиропе. А когда мне наконец удалось подняться, все цвета предстали передо мной тусклыми и размытыми, образы расплывчатыми, словно пятна грязи. Что-то со мной происходило, но я не могла понять что, потому что вовсе не чувствовала себя больной или ослабевшей. Я ощущала себя… разъединенной.
— Джо?
Сара что-то говорила, и я по ее тону поняла, что она говорит это уже не в первый раз. Открыв глаза, я взглянула на нее и увидела, что она нетерпеливо хмурится. Имон снова ко мне присматривался.
— Как самочувствие? — озабоченно осведомился он.
— Все в порядке, правда, — поспешила заверить я. — Так, голова чуточку заболела. Просто… да я просто устала, вот и все. Думаю, мне надо отправиться домой и прилечь на некоторое время, чтобы… потом заняться делами. Ну а вам двоим лучше прогуляться и отдохнуть.
Непохоже, чтобы это их огорчило, хотя Имон настоял на том, чтобы заплатить за завтрак и отвезти меня обратно к студии за моей машиной, после чего проехался за мной следом до дома и даже дошел до того, что поднялся со мной по лестнице и заглянул в квартиру (где я могла бы прибраться и лучше). Лишь убедившись, что я не рискую подвергнуться нападению безумного преследователя, коварно затаившегося в набитой всякой всячиной кладовке, они с Сарой наконец отбыли. Я помахала им рукой с балкона патио и постояла там несколько минут, провожая взглядом его автомобиль, снова выехавший на улицу и устремившийся навстречу солнцу и радостям жизни.
Белый фургон вывернул из-за угла, заехал на площадку и припарковался. Мне была видна тень на водительском сиденье.
— Надеюсь, тебе в кайф, — буркнула я и подняла глаза к небу. Оно быстро расчищалось. Влажность упала, свежий океанский бриз с шепотом обдувал мою кожу и шелестел внизу пальмовыми листьями.
Поскольку решительно ничего способного изменить ситуацию мне в голову не приходило, оставалось лишь ждать, делая вид, будто я чувствую себя вполне уютно неподалеку от продолжавшего свою кампанию по запугиванию детектива Родригеса.
Вернувшись в квартиру, я переоделась в бирюзовое бикини, подхватила полотенце и шезлонг, состряпала себе коктейль «Маргарита». Боль в руке еще напоминала о себе, но серьезных повреждений я, похоже, не получила, а темные синяки, проступавшие на запястьях, походили на те, что остались после имевших место ранним утром наших с Дэвидом любовных забав.
Натершись кремом для загара, я нацепила темные очки, устроилась в патио, нежась в лучах утреннего солнца, и отсалютовала детективу напитком.
Знаете главное правило для приема солнечных ванн? Правильно, не засыпать!
А вот я, увы, заснула. Я лежала на животе, прогреваемая солнышком, напряжение нелегкого утра постепенно отпускало, голова полнилась мыслями о Дэвиде. Я видела жаркую бронзу его глаз и золотистую кожу, испытывала сладкую боль, отчего мне хотелось вновь и вновь восклицать его имя. Короче говоря, провалилась в дивный сон. Сон-то был чудесный, но, проснувшись, я первым делом обнаружила, что обгорела так, будто побывала в духовке. Спина затекла и онемела, а пропотела я так, что и бикини и полотенце насквозь пропитались потом. Резко перейдя в сидячее положение, я схватила остатки своего, тоже основательно подогретого коктейля, влила в глотку и поспешно, со всеми причиндалами, ретировалась из патио в квартиру.
Белый фургон никуда не делся: стоял, как и положено, на законно предназначенном для парковки месте. Родригеса на виду не было. Есть на водительском месте тень или нет, я разобрать не успела, потому что в этот момент меня посетила другая пугающая мысль. Бросив шезлонг и прочие манатки, я устремилась в ванную, к зеркалу. Спереди вид у меня был безупречный, но я закусила губу и, готовясь к худшему, начала очень медленно поворачиваться.
Загар… сильный загар… покраснение… краснота… Ужас!
Какой кошмар! Я оттянула краешек бикини и лишний раз убедилась в разительном контрасте между цветом попавшей и не попавшей под солнце кожи. Ничего хорошего ждать не приходилось.
Сбросив бикини, я забралась под душ, совершив тем самым еще одну ошибку. Онемение быстро прошло, уступив место мучительной боли, вспыхивавшей повсюду, куда я направляла струю из распылителя. Выбравшись из ванны, я очень осторожно вытерлась и, докуда смогла дотянуться, морщась от боли, смазала кожу кремом от ожогов.
Телефонный звонок застал меня в таком настроении, что любому, кто вздумал бы приставать ко мне с телефонным маркетингом, я готова была оторвать голову.
— Ну? — рявкнула я в трубку, стараясь одновременно приладить на обгоревшей спине полотенце, чтобы было не так больно.
— Черт возьми, подружка, да ты никак до сих пор злишься из-за костюма Солнышка? — Черис на том конце провода захихикала. — А зря, вид у тебя был классный, прямо залюбуешься.
— Черис, ну брось ты. Чем тут любоваться, в мои-то годы? Я с тобой решительно не согласна.
Я попыталась присесть, но задние половинки моих бедер выразили решительный протест. Вместо этого я прошлась к дверям патио, задернула занавески, бросила полотенце на Кучу-Вещей-Которые-Подберу-Потом и принялась расхаживать по комнате голой.
— Это была шуточка Марвина, верно? Из-за того, что я отшила его вчера?
— Типа того, — согласилась Черис. Я буквально увидела, как она проверяет свой маникюр.
— Слушай, тут такое дело: один малый тобой интересуется, вопросы задает. Высокий такой, с виду испанец, вежливый. Знаешь такого?
Если не считать вежливости, это описание как нельзя лучше подходило «Малому из Фургона».
— А что ему приспичило узнать?
— Ну, давно ли ты здесь, где была раньше, как долго мы тебя знаем… все в таком роде. Послушай, у тебя неприятности, да? Что-то серьезное?
Судя по голосу, она не испытывала беспокойства. Крайнее возбуждение, вот что она испытывала.
— Нет, и еще раз нет.
— Это тот тип, который за тобой таскается? Нет, такого рода ребята обычно не лезут с расспросами к друзьям. К тому же он выглядят пугающе, и вообще со странностями, это издалека видно. Слушай — может, он из ФБР?
— Не. Чер…
— Ты видела тарелку, пролетевшую над океаном прошлой ночью?
— Я… что?
— Тарелку. Ну, НЛО! — В голосе ее звучало торжество. — Уверена, они отслеживают каждого, кто их видел. В Сети про них куча интересного: мне это ребята за завтраком рассказали. Так что, если к тебя заявятся бритоголовые парни в черных костюмах, не открывай дверь.
— Черис!
— Позвони мне, если с Малдером не связаться. Да, к слову, не можешь оказать мне одну услугу? Я это… куда-то задевала номер телефона Классного Британца.
— У тебя никогда не было его номера.
— Ну, не было, так зато у твоей сестрицы был, и она собиралась дать его мне, только…
— Телефона Имона ты от меня не получишь.
— А, так его Имоном звать. Ладно, и на том спасибо. Ты мне, можно сказать, сердце разбиваешь — сначала не захотела поделиться тем красавцем, Дэвидом.
— Счастливо, Черис.
— Увидимся в три?
Нам предстояла рекламная съемка. Я взглянула на часы, проверить, сколько еще времени до начала.
— Я тебя подброшу.
— Договорились. Тогда и увидимся.
Я повесила трубку и продолжила расхаживать по комнате, включив на всю мощность кондиционер. Воздух приятно холодил обожженную спину, а я думала о том, что бы такое легонькое надеть. К моему нынешнему состоянию подходила разве что газовая блузка: надеть что-либо поплотнее было бы пыткой.
Но, прежде чем мне удалось подобрать что-то подходящее, телефон зазвонил снова. Это опять была Черис:
— Слушай, чуть не забыла: Марвин сказал, что ты должна будешь сниматься опять в костюме Солнышка. Но не беспокойся, я его уже забрала в машину. И доставлю к тебе.
С этими словами она торопливо отключилась.
Чтобы не слышать моего вопля.
— Вау! — воскликнула Черис, увидев меня в топе на бретелях, шортах и шлепанцах. — Просто класс: деловой повседневный образ.
Я одарила ее убийственным взглядом, попыталась наименее болезненно устроиться на пассажирском сиденье ее кабриолета и охнула, соприкоснувшись обгорелой спиной с кожаной спинкой. Черис вскрикнула, схватила меня за плечо и осмотрела повреждения.
— Ох, черт, дело-то плохо, — промолвила она, прищелкнув языком, ну прям как моя бабушка. — Костюм Солнышка тебе не надеть, эдак и помереть недолго. Пенистую резину на обожженную кожу?
Можно подумать, у меня был выбор. Я посмотрела на нее с несчастным видом.
— Будешь передо мной в долгу, подружка.
Она подала кабриолет назад, развернулась, как чемпион гонок на «Гран-при», и вылетела с парковочной площадки. Белый фургон начал тот же маневр: я видела, как загорелись его задние огни.
— Возможно, я смогу убедить Марвина отказаться от этой затеи с костюмом. Черт, может, мы вдвоем сможем его уговорить. Не переживай, мы это уладим. Не должен он заставлять тебя напяливать этот проклятый наряд в таком состоянии: это будет нарушение правил техники безопасности, конвенции о запрещении пыток и тому подобного.
Я застонала.
— Ну ты даешь: где Марвин и где охрана труда?
Понимая, что я права, она промолчала, тем паче что как раз выезжала на улицу и вливалась в транспортный поток. Зато водителя оказавшегося рядом «Линкольна-Континентал» одарила таким взглядом, словно он нанес ей личное оскорбление.
— Ну… — Она снова принялась размышлять вслух… — Я могла бы устроить тебе маленькую аварию. Как насчет больнички: поскольку это случится по дороге на съемку, ты даже можешь рассчитывать на оплату счетов.
— Скорее с меня сдерут тысячу долларов за то, что какой-нибудь зеленый интерн, только что закончивший медицинский колледж, диагностирует у меня солнечный ожог.
Но она и сама уже отказалась от этой идеи, потому как у нее зародилась другая. Она одарила меня таким взглядом, словно собиралась пожертвовать мне для пересадки жизненно важный орган, и заявила:
— Я сама обряжусь Солнышком. Ты сегодня будешь Девушкой на Пляже.
Это была настоящая жертва: роль Девушки на Пляже всегда исполняла Черис. Да и неудивительно, она прекрасно для этого подходила: и фигура в бикини, и улыбка, все высший сорт. Чуть маловата ростом, а то вполне годилась бы рекламировать купальники для «Спорт иллюстрейтед». А каких-либо костюмов она на площадке не надевала никогда: я полагала, что это противоречит ее верованиям. В качестве компенсации она вполне могла бы потребовать с десяток единиц продукции «Донна Каран» и плюс туфельки от Томми Хилфигера.
Но я, честно говоря, просто не верила в то, что Марвин пойдет на это и упустит столь чудесную возможность поиздеваться надо мной еще пуще.
— Он ни за что не согласится, — угрюмо проворчала я. — Да и вообще, как ты себе это представляешь — Девушка на Пляже, вся в солнечных ожогах. Какой посыл будет содержать подобный образ? Мы ведь, если помнишь, собираемся на передачу о загаре и солнечных ваннах.
— Ой, брось, можно показать тебя только спереди, вот и все. И потом, детка, если уж твоя спина не может служить предупреждением насчет того, что, загорая, надо знать меру, я не знаю, что подойдет для этого лучше.
Я ответила ей слабой улыбкой и, отбросив назад волосы, оглянулась через плечо. То, что белый фургон выезжал с парковочной площадки, чтобы пуститься за мной в погоню, особого удивления у меня не вызвало. Да и погоней, в полном смысле слова, назвать было трудно: во всяком случае, особой спешки он не выказывал.
— Что-то не так? — спросила Черис и посмотрела в зеркало заднего вида. — Ох, ну ни хрена же себе! Это тот самый тип из торгового центра?
— Да.
Я развернулась лицом вперед, нацепила темные очки и откинулась головой на спинку сиденья.
— Да ты насчет него не волнуйся. Он просто…
— Одержимый? — ляпнула Черис, пока я подбирала нужное слово. — Понятно. Мне сразу так и показалось. Знаешь, у меня самой есть не меньше трех поклонников: они мне письма шлют каждую неделю и дожидаются, когда я… ну, это тебе знать не обязательно. В любом случае мне это знакомо. Мы становимся для этих людей частью их жизни, и они стараются не упускать нас из виду
Вырулив на автостраду, Черис подрезала дальнобойщика, который, впрочем, разглядев ее, лишь чмокнул воздух, и принялась лавировать в потоке машин с быстротой и легкостью, которой мог бы позавидовать и руководитель команды Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях. Ее «Мустанг» (мне бы такой) был новейшей модели, в отменном состоянии, а сама Черис вовсе не имела склонности зарывать, если можно так выразиться, свои таланты в землю. Ее наряд составляла джинсовая мини-юбочка, выставлявшая напоказ три четверти загорелых бедер, тугой, оставлявший живот открытым, топик, а под ним лифчик «Викториас сикрет», приподнимавший грудь, усугубляя визуальный эффект. Ее волосы вились на ветру, как шелковый флаг. Она принадлежала к той категории женщин, которые, прибыв к месту назначения после треплющей шевелюру гонки со скоростью шестьдесят миль в час, могут, лишь встряхнув головой и чуть пригладив прическу, выглядеть так, будто они только что из салона.
Было время, я тоже так могла. Было, да прошло. Мои волосы опять курчавились. Хотя в наряде Солнышка это, ясное дело, не имело никакого значения.
— Ну давай, — заявила вдруг она, — расскажи мне о нем.
— О преследователе?
— Ой, ну и дура же ты! Нет, конечно. О Дэвиде.
Черис продолжала лавировать в потоке, так что мы все время находились под прикрытием больших грузовиков, а обогнав полицейскую машину, помахала ручкой. Коп заморгал и помахал в ответ.
— Как ты с ним познакомилась?
— Во время путешествия, — честно призналась я. — Он направлялся на запад. Я его подвезла.
— Он что, путешествовал автостопом? — взвизгнула Черис. — Боже мой, а парни, путешествующие автостопом, это ведь сплошь бродяги, нечистоплотные, лохматые и уж всяко не классные.
— Подвезла, — обиженно повторила я. — А потом он помог мне разрешить кое-какие проблемы. Ну и мы вроде как… подружились.
— Да уж, могу себе представить, что это за дружба такая… ну да ладно. Чем он хоть занимается? Я имею в виду: он ведь все-таки не бездомный бродяга.
— Нет, конечно. Он… — Черт меня дернул втянуться в этот разговор! — Он музыкант.
Отличная идея. С творческой личности спрос невелик, на это можно списать многие странности. Решено, быть ему музыкантом.
— Гастролирует, у него ангажемент, то здесь, то там. Поэтому мы видимся время от времени.
— Короче, бездельник. И перекати-поле. Но, с другой стороны, они не так утомляют, когда не отираются всю дорогу под боком, не валяются, портя воздух, на кушетке и не жалуются, что по кабельному каналу смотреть нечего. Он как, в постели хорош? Сдается мне, что хорош.
— Чер…
— Ладно, все понимаю. Но все-таки — хорош. Верно? Ну, Джо, брось косточку для моего воображения. Тебе ли не знать, что если у тебя классный парень, то половина удовольствия в том, чтобы этим похвастаться.
Я улыбнулась:
— Ну, мне грех жаловаться.
— Умереть, не встать! Большущее тебе спасибо.
Неожиданно Черис сбросила газ, и я посмотрела на дорогу. Весь транспорт перед нами замедлял движение.
— Вот проклятье! Надо так влипнуть! Дотуда две мили топать, и что он…
Движение перед эстакадой остановилось намертво. На всех полосах. Черис тоже остановила машину, поставила на тормоз и приподнялась на сиденье взглянуть, что тут вообще творится. Из остановившихся рядом машин выходили люди, все смотрели или указывали вперед. Я открыла дверь, вылезла и уставилась туда же, куда и все.
На перилах моста балансировал какой-то малый: в любой миг он мог рухнуть вниз на бетон и разбиться вдребезги. Что само по себе было очень даже скверно. Но тут было и нечто большее, такое, о чем никто не догадывался. До меня почти мгновенно дошло: того, что вижу я, здесь, вероятно, больше никто не видит.
Из-за него сошлись в схватке джинны.
Одну из них, словно сошедшую с книжной иллюстрации маленькую блондиночку в фартуке по имени Алиса, оказавшую мне в свое время в Оклахоме кое-какое содействие, я мигом узнала. Она могла показаться милой, невинной девочкой, когда бы не ядерное пламя в ее голубых глазах. Как хорошо известно всякому, имевшему дело с джиннами, их обличье крайне обманчиво, и полагаться на него было бы большой глупостью. Мне Алиса нравилась, и она, насколько я могла судить, неприязни ко мне не испытывала, но из этого не следовало, будто мы с ней были друзьями. Вообще глупо пытаться завести дружбу с хищником, располагающимся выше тебя в пищевой цепочке: можно лишь порадоваться тому, что ты не входишь в его меню.
Алиса стояла среди затормозивших машин с краю моста, глядя наверх. Бедолага на ограждении, походивший, на мой взгляд, не столько на маньяка с суицидальными склонностями, сколько на пешку в чужой игре с высокими ставками, раскачивался на узких перилах и в глазах взиравших на него людей балансировал на грани падения. Никто из них не видел, что его рука, как в тисках, зажата в хватке другого джинна, тоже женского пола.
Я узнала и эту особу, в свое время прозванную мной Прада из-за отменного вкуса и знания модных тенденций, но в настоящий момент она выглядела не лучшим образом. Прекрасная дизайнерская кофточка была разорвана, крахмальная белая блузка вся в пятнах, все ее украшения куда-то подевались. Выглядела она дико — вот, пожалуй, самое подходящее слово. Она буравила взглядом Алису, в отличие от нее, аккуратную и чистую до умопомрачения, словно она и не участвовала в этой, явно ожесточенной, схватке.
Я поспела как раз к третьему акту разворачивавшейся драмы. А возможно, и трагедии. Даже прибудь сюда копы, они при данных обстоятельствах все равно не могли бы ничего поделать.
— Хм… подожди здесь, — бросила я Черис и, огибая стоящие машины, направилась к Алисе.
— Эй, ты чего удумала? — крикнула она, вскочив с водительского сиденья. — Ты что, знаешь этого парня?
— Подожди здесь! — рыкнула я, видимо, таким уверенным тоном, что Черис умолкла и замерла на месте, на сводя с меня глаз. Я же осторожно двинулась к ограждению.
В словах Черис прозвучало нечто, заставившее меня призадуматься: малый и вправду казался смутно знакомым. Присмотревшись, я так и не смогла вспомнить, где могла его видеть, но ощущение осталось.
Он заметил мое приближение и опять же воззрился на меня с таким видом, будто узнал. До сих пор он, сохраняя равновесие, размахивал свободной правой рукой, а теперь вдруг протянул ее мне навстречу. Ладонью вперед.
И я увидела сверкнувший серебром знак.
Это был Хранитель.
Прада, балансируя на перилах с легкостью ястреба на натянутой проволоке, за этот произведенный без разрешения жест встряхнула его так, что малый чуть не свалился. Лицо его побледнело и исказилось от напряжения.
Алиса неожиданно перевела свой пышущий ядерным пламенем взгляд в мою сторону: ничего детского в ее глазах не было.
— Ты-то здесь откуда взялась? — сказала она.
— Расскажи, что тут происходит, — попросила я. — А то такой переполох, а ничего не понять.
— Это что, твое подкрепление? Человечишка? — с усмешкой осведомилась Прада, обращаясь к Алисе.
Конечно, спешить к ней на подмогу в мои планы точно не входило: начать с того, что я была не настолько тупа, чтобы встревать в схватку между джиннами. Себе дороже.
Как-то раз Прада меня убила. Хорошо, что на время. Правда, справедливости ради стоит отметить, что тогда она действовала, повинуясь приказу, будучи порабощена Хранителем, которого, к слову, поблизости видно не было. Что меня одновременно и радовало и нервировало.
Между тем Алиса, снова устремив взгляд на Праду, слегка сместила свой вес, и я ощутила новые, пугающие завихрения эфира. Жуткие, опасные и грозящие сделаться еще хуже. Хранители остерегались производить подобные возмущения, находя их опасными для людей, а ведь потенциал джиннов был гораздо, гораздо выше.
Но почему они вступили в противоборство? И, главное, из-за чего? К тому же они ждут… подкреплений? Это звучит скверно. Похоже на то, что Прада может дождаться помощи. Неужели вольные джинны вступают вот в такие публичные схватки? Никогда о таком не слышала.
А уж тем более о том, чтобы в качестве игрушечной кости, из-за которой грызутся бойцовые псы, оказался Хранитель. Уж о таком-то должна бы услышать.
— Я не звала на помощь, — произнесла Алиса чудесным, мелодичным голоском маленькой девочки. — Потому что не нуждаюсь в ней. Даю последний шанс. Отпусти его.
Прада ответила на это издевательским смешком и снова рывком вывела Хранителя из равновесия. Все, что ей требовалось, — это разжать руку: при падении с такой высоты на проходившую внизу оживленную магистраль у него были бы переломаны все кости. Алиса не двинулась. Похоже, при установившемся балансе сил любая ее попытка предпринять какие-либо активные действия была бы опасна для жизни заложника.
— Алиса, что происходит?
— Что за Алиса? — спросила, вытягивая шею, Черис. — Неужели этого парня зовут Алисой? Надеюсь, по крайней мере, это не первое его имя?
— Заткнись и вали в машину! — рявкнула я.
Она подняла руки, показывая, что сдается, и попятилась.
Между тем ситуация складывалась чертовски опасная. Сцепись Алиса с Прадой в полную силу, как это возможно между джиннами, могло бы пострадать множество невинных людей. Они запросто могли обрушить весь мост, и я не имела возможности этому помешать.
— Это не твоя битва, — промолвила Алиса, обращаясь ко мне, хотя ее внимание было приковано к Праде и человеку, которого та удерживала. — Уходи. Вмешавшись, ты можешь привлечь их внимание.
— Я? Погоди… «их внимание»? О ком ты толкуешь, Алиса? Да объясни ты мне, что тут, черт возьми, творится?
Я чувствовала на себе удивленный взгляд Черис, которой казалось, будто я разговариваю с воздухом, но сейчас мне было не до нее.
— Уходи! — резко бросила Алиса, и я ощутила неожиданное давление эфира. Она не шутила. — Я не смогу тебя защитить. Держись от нас подальше.
Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
— Не уйду, пока не пойму, что тут между вами творится.
У нее вырвалось что-то вроде рычания. Видать, дело и вправду было худо, поскольку, как я помнила, Алиса в Стране чудес отроду не рычала как бешеный зверь. Потом рычание оборвалось, словно отключилось, и она отвернулась от меня, обозревая место действия.
— Слишком поздно, — промолвила Алиса. — Они уже здесь.
Проследив за ее взглядом, я увидела других джиннов. Четверых, формировавшихся из тумана среди людского скопления. Теперь противники превосходили ее числом. Возможно, не умением, но об этом мне трудно было судить.
— Ты должна остановиться, — промолвила Алиса, обращаясь к Праде. — Он простит тебя за то, что ты сделала, но необходимо остановиться. Хватит.
Прада еще глубже вонзила когти в левую руку Хранителя и опять вывела его из равновесия. Он закачался, отчаянно размахивая рукой, чтобы удержаться на ограде: я слышала его хриплое дыхание даже сквозь крики людей, призывавших его спрыгнуть с перил. Они, разумеется, исходили из того, что этот безумец, способный самостоятельно принимать решения, мог спасти себя.
Но я-то знала, что это не так.
Между тем четыре новоприбывших джинна приближались. Медленно: то ли смакуя собственное превосходство, то ли остерегаясь возможностей Алисы. Возможно, и то и другое.
Все это казалось какой-то бессмыслицей. Джинны никогда не устраивали схваток между собой в мире людей, тем более публично. А тут еще и Хранитель, угодивший между ними, словно кусочек мяса между тиграми… Ничего хорошего все это не сулило. Происходили опасные перемены. Я чувствовала это, хоть и не знала, в чем тут суть.
Прада ответила Алисе холодной, нечеловеческой улыбкой.
— Беги, малышка, — проворковала она. — Обещаю за тобой не гнаться.
— Я не собираюсь бежать, — заявила Алиса. — Ты затеяла схватку. Значит, должна быть готова довести дело до конца.
— Я готова.
— Так отпусти человека. Он не имеет значения.
— Еще как имеет!
Прада бросила на нее презрительный взгляд. Хранитель поскользнулся, и от падения его удержала лишь ее стальная хватка. Толпа зевак дружно охнула. Один водитель чуть не вывалился из кабины своего полуприцепа, таращась на бедолагу с разинутым ртом.
Времени у меня было в обрез. Я уже слышала приближающийся вой сирен: скоро сюда прибудут копы, и одному богу ведомо, во что это может вылиться.
Алиса, сложив руки, ждала. Ветер ерошил ее гладкие соломенные волосы, шевелил небесно-голубое платьице и белый передник. С виду ни дать ни взять героиня Льюиса Кэрролла, но, присмотревшись к детскому личику, за которым таилась совсем не детская сила, я ощутила нечто более древнее, мощное и пугающее, чем что-либо вне Зазеркалья. Прада разозлила ее. И, похоже, это был очень глупый поступок.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |