http://snapearchive.narod.ru/ 3 страница

Ощущая почти физическую боль от желания почувствовать его изящные пальцы на своем теле, Гермиона, глубоко вздохнув, прошептала:

— С вашей стороны очень жестоко, профессор, вести себя со мной подобным образом.

Профессор встал перед Гермионой, скрестив на груди руки, и вопросительно поднял одну бровь.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Если вы не хотите, чтобы я поддалась действию зелья, а хочу заметить, что насчет физического влечения вы ошиблись, то не стоит подходить ко мне ближе, чем на метр и таким чертовски сексуальным голосом говорить мне что-либо.

Тон её был сух, однако внутри неё бушевали бури. И зачем она, черт возьми, сказала это?

Профессор опешил. Он явно не ожидал от Гермионы подобных откровений. Последняя же, в свою очередь, наблюдала за сменяющимися эмоциями на лице профессора. Зрелище было редкое, а потому увлекательное.

Когда, наконец, профессор Снейп сумел принять бесстрастное выражение лица, он попрощался с Гермионой своим самым официальным тоном и покинул библиотеку.

А Гермиона ещё долго вспоминала тот легкий румянец, коснувшийся щёк профессора, когда она сказала про его «чертовски сексуальный голос».

Месяц тянулся для Гермионы как целый год. Это было самое ужасное время в её жизни. Она не могла есть, не могла спать (хотя раньше была уверена, что это лишь метафоры), она постоянно думала о нем. Она старалась не замечать его, уговаривала себя, что это лишь действие зелья, но чем дальше, тем реальней ей казались чувства, которые она испытывала к профессору.

А он был везде.

Куда бы она не пошла, в Большом Зале, в библиотеке, в коридорах — везде она видела высокую темную фигуру, и сердце её начинало биться быстрее.

Он казался ей таким сильным, умным, опасным, таинственным, страстным, нежным. Разумом она понимала, что приписывает профессору качества, ему не свойственные, но ничего не могла с собой поделать.

«Если это и есть любовь, то я никогда больше не хочу влюбляться», — думала Гермиона, но стоило ей посмотреть на Гарри с Джинни, на то, как они счастливы вместе, и ей становилось ужасно завидно. Она представляла себя и профессора Снейпа на их месте, и сердце её трепетало от нежности и любви.

Казалось, этот кошмар никогда не закончится.

Единственное, что волновало Гермиону почти в той же мере, что её чувства к профессору, так это Родовыявляющее зелье. После того, как она сварила его, она каждый день поглядывала, не стало ли оно голубее. Первую неделю никаких изменений не было. Хотя, иногда Гермионе казалось, что жидкость стала едва заметно голубоватой, она уверяла себя, что это просто иллюзия. Вскоре стало очевидно, что зелье действительно меняет цвет.

Через три дня зелье должно было принять свой окончательный вид, но уже сейчас оно было достаточно насыщенного голубого цвета. И Гермиону это пугало. Как она сообщит профессору правду? И стоит ли это вообще делать? Сказать, что у него был сын, а потом сообщить, что он умер? Это было бы очень жестоко. Хотя, возможно, он знал, что у него был ребенок, и именно он отдал его в приют. Тогда вряд ли ему понравится, что Гермиона знает об этом. Глупое любопытство поставило Гермиону перед выбором, который она, наверное, не смогла бы сделать никогда в жизни.

— Ну что, Гермиона, сегодня шестнадцатое марта, — сообщил за завтраком Гарри, — Сегодня кончаются твои мучения.

— Я в курсе, спасибо, — ответила Гермиона зло.

— Почему такая недовольная? — спросил Рон.

— Просто не выспалась.

Гермиона решила не сообщать друзьям о родстве Снейпа и Джозефа, и потому на вопрос Рона, которого она, к слову сказать, простила, так как поняла, как ужасно он себя чувствовал все это время, ответить правду она не могла.

Весь день Гермиона была словно на иголках. На Трансфигурации она даже не смогла превратить цыпленка в сахарницу с первого раза, и хрустальная вазочка с желтыми крылышками и короткими розовыми лапками бегала по столешнице под испуганным взглядом Гермионы.

Наступил вечер, и Гермиона, Гарри, Рон и Джинни собрались у камина в Гриффиндорской гостиной.

— Ну что, чувствуешь какие-нибудь изменения? — спросила Джинни.

— Не знаю, — растерянно ответила Гермиона, — Я по-прежнему постоянно думаю о профессоре Снейпе, но, возможно, это из-за того, что я просто немного волнуюсь. Вдруг что-нибудь пойдет не так и зелье не прекратит действовать?

— Э, кхм, Гермиона, я тысячу раз все проверил, — тихо сказал Рон, — Я бы не подсунул тебе неизвестно что.

— Ты же не разбираешься в зельях, — заметила Гермиона.

— Зато Эмили, та девчонка с Равенклоу, с которой я встречался пару месяцев назад, очень даже разбирается. Да и продавец помог.

— И Эмили согласилась изучить любовное зелье, непонятно для кого приготовленное, запрещенное и…

— Гермиона, любому понятно для кого я мог купить любовное зелье. Все всё видят. А Эмили вообще очень умная. И мы договорились, что если что — она ничего про зелье не знает, и втянутой в эту историю не будет.

Гермиона ничего не ответила, но про себя отметила, что Эмили, которая когда-то казалась Гермионе очень приятной девушкой, теперь ей совсем не нравится.

Вскоре Гермиона решила пойти в свою комнату. Ей хотелось поскорее лечь спать, чтобы завтра утром проснуться новым человеком, невлюбленным в Северуса Снейпа.

Проснувшись следующим утром, Гермиона сразу же прислушалась к своим чувствам. Ничего. Она произнесла одними губами «Северус Снейп» и тоже ничего не почувствовала. Окрыленная, она отправилась на завтрак. Тут же взглянув на учительский стол, она отметила, что профессора на завтраке не было.

«Ну и что, мне теперь все равно!», — радостно подумала Гермиона.

«Только это немного странно, он всегда присутствовал на завтраке. Надеюсь, ничего не случилось… Нет, я просто волнуюсь за учителя, что тут такого? Тем более, не обязательно любить человека, чтобы беспокоиться о нем!», — думала Гермиона, но тревожные нотки слышались даже в мыслях.

К сожалению, или к счастью, у гриффиндорцев по расписанию были Зелья, и Гермиона могла убедиться и в том, что с профессором все в порядке, и в том, что она его больше не любит. Ведь не любит же?…

Глава 7

Профессор Снейп влетел в класс подобно урагану. Его мантия развивалась, и образ грозного профессора становился ещё более устрашающим. Все ученики замерли и в страхе уставились на профессора. Все, кроме Гермионы Грейнджер. В глазах Гермионы был неподдельный УЖАС, ужас от того, что при виде профессора её сердце учащенно забилось, дыхание сбилось из-за легкого спазма где-то в районе желудка. «Неужели зелье не прекратило действовать?» — в панике думала Гермиона.

Урок прошел как во сне. Гермиона усердно старалась не смотреть в сторону профессора и полностью сконцентрироваться на зелье.

Однако, после урока Гермиона чуть задержалась, и, когда все ученики покинули класс, подошла к учительскому столу, за которым сидел настороженный профессор Снейп.

— Профессор, скажите…а,…э-э, хм, может быть такое, — Гермиона набрала воздуха в грудь, — Может быть такое, что зелье не перестало действовать спустя месяц? — выпалила она.

Профессор Снейп удивленно поднял бровь.

— А есть основания полагать, что оно не перестало?

— Да. Я…мне кажется, я все ещё люблю вас, профессор, — тихо сказала Гермиона.

Снейп чуть прикрыл глаза, а потом, глубоко вздохнув, взглянул Гермионе в глаза:

— Я изучил зелье, которое дал вам мистер Уизли. Оно должно было закончить свое действие ровно через тридцать дней, то есть вчера. И я решительно отказываюсь понимать, почему вы считаете, что оно этого не сделало?

— Я же сказала, я…

— Я слышал, — почему-то очень резко сказал профессор, — Но вы в этом абсолютно уверены?

— Конечно. Когда я смотрю на вас, все вокруг словно замирает. Я просто схожу с ума, когда вы рядом. Я хочу…

— Достаточно, — резко сказал профессор.

Он поднялся со своего места и начал ходить туда сюда по своему классу, не приближаясь при этом к Гермионе, словно боялся, что она набросится на него.

— Мисс Грейнджер, действие зелья закончилось, — сказал, наконец, профессор, перестав маячить перед глазами Гермионы.

Он стоял, скрестив руки, и смотрел, как эмоции сменялись на её лице. Удивление, непонимание, попытка осмыслить, и озарение. Потом снова удивление, отрицание, и, наконец, смущение.

— Э-э, а… э-э, хм… — Гермиона была в замешательстве.

Она усмехнулась, словно говоря «Ну и глупая же ситуация!» и взглянула на профессора. Он стоял в шести футах от неё и испытующе смотрел на её лицо.

— Не хотите же вы сказать, что я…что я…

— Это уж вы мне скажите.

— Это невозможно! Это… так не честно! Я так ждала этого дня, когда, наконец, освобожусь…

Гермиона топнула ногой и пулей вылетела из класса.

Снейп остался неподвижно стоять посреди классной комнаты… Невозможно…

Гермиона не смогла заставить себя пойти на следующий урок. Неслыханно! Она решила прогулять! Но если бы она расплакалась прямо на уроке Арифмантики, это тоже было бы очень неприятно.

Гермиона бродила по замку, даже не опасаясь, что её могут поймать. Самое ужасное с ней и так произошло: она влюбилась в профессора Снейпа. Как же это случилось? Видимо, зелье помогло ей увидеть профессора с другой стороны, а если прибавить сюда уважение, которое она всегда к нему испытывала, любовь девушек к «опасным мужчинам», его недоступность (а запретный плод, как известно, сладок) и гормоны, все встает на свои места. Но проблему это не решает.

Хотя о какой проблеме может идти речь? Профессору она нужна как метла гиппогрифу, да и любая связь студентов с преподавателями — нарушение школьных правил, за это могут и исключить. «Так что даже мечтать о нем не смей!» — приказал второй, как всегда более разумный, внутренний голос. «И он ни за что не должен знать о моих чувствах, — решила Гермиона, — Завтра же, нет, сегодня же, пойду к нему и скажу, что все прошло».

Оставшееся до конца урока время Гермиона решила провести в туалете Плаксы Миртл — именно там она хранила зелье, так как изучать его в комнате, куда в любой момент могли зайти любопытные Лаванда Браун и Парвати Патил, было бы, по меньшей мере, глупо. Пристанище же вечно ноющего приведения особой популярностью не пользовалось.

Гермиона рассматривала бутылочку с голубой жидкостью и думала. Думала о том, что же делать с её новыми знаниями, оставить все так, как есть, или сообщить профессору, или, может быть, рассказать друзьям и попросить совета? Ещё она пыталась увидеть, не появляется ли на дне розовый осадок, это означало бы, что и ребенок, и родитель — маги. Конечно, Гермиона была уверена, что Джозеф был сквибом, что для данного зелья было все равно, что магл, но розовый осадок — было единственное, чем зелье могло ещё удивить Гермиону, и единственное, что могло отвлечь её от мыслей о Снейпе.

Но, стоило только Гермионе аккуратно встряхнуть бутылочку, чтобы проверить зелье на наличие осадка, как Плакса Миртл подлетела к Гермионе и принялась жаловаться на то, как ей одиноко.

— Послушай, я, конечно, все понимаю, но я немного занята.

— Конечно, ты занята! — взвыло приведение, — Все слишком заняты, чтобы разговаривать с Миртл. Она слишком противная, слишком занудная, чтобы с ней разговаривать!

«В точку!» — подумала Гермиона, но промолчала.

— Да, давайте не будем замечать её, давайте будем просто… — вой Плаксы Миртл прервал звук распахнувшейся двери.

Глаза Гермионы расширились от ужаса, когда она увидела в дверном проеме профессора Снейпа.

Брови Снейпа взлетели вверх, когда он увидел сидящую на полу Гермиону.

— Мисс Грейнджер? Мне казалось, вы должны были быть на уроке.

— Я… решила… зайти…в туалет. Это женский туалет, между прочим, — нашлась, наконец, Гермиона.

— Он давно не работает. И почему вы сидите на полу? — подозрительно сощурившись, спросил профессор.

— По-моему, это мое личное дело, что я делаю в туалете, и… он вполне в рабочем состоянии, — ответила Гермиона.

— Что это у вас? — вдруг спросил Снейп, заметив бутылочку с голубой жидкостью в её руках.

Быстро убрав бутылочку в карман, Гермиона поднялась на ноги, и прошептав «ничего» попыталась покинуть помещение.

Но профессор Снейп оказался проворнее: шагнув в её сторону, он схватил её за плечи и прижал к стене.

«Дадада! Не отпускай меня никогда!» — закричало сознание Гермионы. Она совершенно потеряла ориентацию во времени и пространстве, и единственное, что она чувствовала, было тепло его тела, и его едва уловимый аромат.

Снейп же, в это время, стараясь отвлечься от того, что прижимает к стене молодую, красивую девушку, ловко достал из её кармана бутылочку с, несомненно, каким-то зельем. Быстро отстранившись (Гермиона едва слышно охнула), профессор аккуратно открыл бутылочку и принюхался. Изучив зелье, он удивленно взглянул на Гермиону, все ещё стоящую у стены, словно ноги с трудом держали её.

— Родовыявляющее зелье?

— Я всегда знала, что вы — великий зельедел, — сказала Гермиона с лживой улыбкой, — А сейчас…

Гермиона сделала шаг в сторону профессора и попыталась выхватить зелье из его рук. Снейп, словно дразня её, быстро поднял руку вверх. Гермиона подумала, что прыгать, пытаясь дотянуться до бутылочки, было бы совсем уж глупо, и просто взглянула на профессора, сложив руки на груди.

— Итак? — спросил профессор, пряча зелье в карман своей мантии.

— Что «итак»? — довольно грубо спросила Гермиона.

— Итак, чье родство вы пытались выявить? — раздраженно спросил Снейп.

— Простите профессор, но это касается вас в той же степени, как и то, что я делаю в туалете!

— Следите за своим тоном, глупая девчонка! Я спрашиваю вас, зачем вы готовили это зелье?

Гермиона уже собиралась было соврать, что варила его просто так, развлечения ради, или чтобы повысить свое мастерство, но не стала. Она подумала, что все равно, рано или поздно, ей придется сказать профессору правду. Сейчас ей предоставлялась прекрасная возможность.

— Я хотела… я добавила туда два волоса: ваш, — глаза профессора Снейпа расширились, — и… моего друга Джозефа, того, который…который убил себя, вы, возможно, помните…

Снейп медленно перевел глаза с Гермионы, на зелье, которое он снова достал из кармана.

— Голубое, — сказал он потерянным голосом, — Вы лжете! Это невозможно! — неожиданно выкрикнул профессор, лицо его вдруг приняло такое гневное выражение, что Гермиона невольно вздрогнула, — Вы решили пошутить надо мной таким образом? Вы, маленькая, самодовольная Всезнайка!

Гермиона попыталась взять себя в руки.

— Здесь, — сказала она, протягивая профессору их с Джозефом кулон, — прядь волос Джозефа. Вы можете добавить его и свои волосы, и проверить. Вы же знаете, что если в настоявшееся Родовыявляющее зелье добавить инородные тела, в том числе частицы посторонних людей, оно изменит цвет.

Профессор Снейп медленно протянул руку и взял кулон.

— Откуда я знаю, что это…это не мои волосы? — спросил он, глядя на кулон.

— Мне незачем вас обманывать, сэр, — ответила Гермиона, — У меня ещё есть его фотография. Вы увидите, вы очень похожи.

— Я знаю, — вдруг ответил профессор, на побледневшем лице был написан сильнейший шок.

— Профессор, — Гермиона приблизилась к профессору и положила руку ему на плечо.

Он вздрогнул.

— Вы так похожи, — печально усмехнулась Гермиона.

— Мисс Грейнджер, приближается время ленча. Немедленно отправляйтесь в Большой Зал, и двадцать баллов с Гриффиндора за то, что прогуливаете занятия.

Гермиона убрала руку и с недоверием уставилась на профессора. Неужели он вот так просто…? Он ведь только что узнал, что у него был сын, и… Хотя, собственно, чего она от него ожидала, что он расплачется и упадет в её объятия, а она успокоит его мягким похлопыванием по плечу?

«Наверное, ему просто нужно побыть одному», — подумала Гермиона и безмолвно вышла из туалета Плаксы Миртл.

Когда Гермиона достигла Большого Зала, сердце её уже, кажется, разорвалось на несколько кусочков от жалости. Она уже подумала, что стоило все-таки остаться с профессором, поговорить… Он определенно не предполагал, что у него был сын. Наверняка, он сейчас потрясен, подавлен, и никто не поддержит его.

Развернувшись на каблуках, напугав тем самым идущих позади третьекурсников из Хаффлпафа, Гермиона поспешила обратно к туалету плаксы Миртл.

Тихо открыв дверь, она вошла внутрь. От картины, которую она увидела, её сердце болезненно сжалось: профессор сидел на полу у стены. Ноги согнуты, руки на коленях, подпирают голову, пальцы вцепились в волосы.

Поза отчаяния.

Гермиона тихо подошла ближе. Профессор резко вскинул голову и встретился с ней взглядом.

— Какого черта? — зло спросил он, — Я сказал вам идти на ленч.

— Я не голодна.

— У вас совсем отсутствует чувство такта, да?

— Когда мне было плохо, вы тоже не хотели оставить меня в покое, — ответила Гермиона и села на пол рядом с профессором.

— Какая мелочная месть, — ответил Снейп.

Гермиона усмехнулась. Но лицо её сразу стало серьезным.

— Вы… вы знали о том, что у вас есть ребенок? — тихо спросила она.

После некоторой паузы профессор ответил:

— Не думаю, что вас это касается.

— Джозеф был моим другом. За день до смерти он написал в своем дневнике о том, что его усыновили. Знаете, у него, конечно, было много проблем, но я могу с уверенностью сказать, что одной из причин его самоубийства было именно осознание того, что он не был нужен даже своим собственным родителям.

Гермиона взглянула на лицо профессора — оно ничего не выражало, но Гермиона чувствовала, что это всего лишь маска.

— Видимо, мы были похожи ещё больше, чем я думал, — усмехнулся профессор Снейп.

На минуту в комнате воцарилась тишина.

— Видите ли, мисс Грейнджер, двадцать лет назад я был молод и глуп, и совершил множество ошибок, — сказал, наконец, Снейп, — И… быть Пожирателем Смерти значит не только убивать… Я не знаю, кем была мать вашего друга, могу только с уверенностью сказать, что она магла.

Слова давались профессору с большим трудом, а то, что он говорил, было просто ужасно. И Гермиона разрывалась между желанием обнять его и желанием убежать отсюда как можно дальше. Конечно, ни того, ни другого, Гермиона не сделала. Она просто молча смотрела в одну точку перед собой.

— Я даже не думал о том, что у меня может быть ребенок. И лучше бы не знал…

— Я не хотела вам говорить, — тихо сказала Гермиона.

— Какое благородство!

— Я имею в виду, когда я поняла, что Джозеф действительно был вашим сыном, я поняла, что не смогу сказать вам этого. В этом не было смысла. Это принесло вам только боль. Я не хотела, — с отчаяньем сказала Гермиона.

— Вы всегда делаете, прежде чем думать. Зачем вы пришли сейчас сюда? Мне не нужны ваши оправдания или извинения. Равно как ваша жалость.

— Я не жалею, а сочувствую. Это разные вещи.

— Ерунда.

— Мне просто больно видеть, что вам плохо, — Гермиона посмотрела на усталое бледное лицо.

Снейп посмотрел ей в глаза.

— Какое вам до меня дело?

— Почему вам так сложно понять, что кто-то может просто беспокоиться о вас?

— Может потому, что никто никогда не делал этого? Может потому, что мне это и не нужно? — ответил Снейп, неотрывно глядя в большие блестящие от слез глаза Гермионы.

— Кого вы обманываете?

— Послушайте, мисс Грейнджер, — Снейп встал, — Вы глупая надоедливая девчонка, и вы ничего не понимаете! Вы жалеете меня? Сочувствуете тому, что я изнасиловал женщину, которая родила от меня ребенка и избавилась от него, а, может, просто умерла при родах, сочувствуете тому, что по моей вине несчастный ребенок покончил жизнь самоубийством, принеся тем самым горе и вам, и, я полагаю, своим приемным родителям. Вы, как настоящая гриффиндорка, жалеете несчастного, даже не задумываясь о причинах его горя.

Слезы катились по щекам Гермионы, каждое слово словно оставляло ожог на сердце. Гермиона тоже встала.

— Я задумываюсь о причинах. Вас гложет чувство вины, и я знаю, что это такое. Как вы тогда сказали? Это была бы моя вина, если бы я наставила на него палочку и сказала «Авада Кедавра»? — Снейп вздрогнул, очевидно, он не ожидал, что Гермиона помнит что-то из того происшествия в Хогсмиде. Она, собственно, и не помнила, просто слова остались в её подсознании, — То же могу сказать и вам. И даже если вашей вины здесь больше, вы раскаиваетесь, и это главное. Сколько вам было тогда? Двадцать? Девятнадцать? Вы сами были подростком, с тех пор прошло много лет, и я уверена, вы сотню раз искупили свою вину. Вы столько раз спасали Гарри, вы шпионили для Дамблдора, рискуя собственной жизнью, вы помогли победить Волдеморта.

— Вы слишком идеализируете меня, мисс Грейнджер, — сказал профессор Снейп.

— А вы себя недооцениваете, — ответила Гермиона.

— Отправляйтесь на ленч, — твердо сказал профессор.

— Вы невыносимы, — с этими словами Гермиона неожиданно и для себя, и для Снейпа, подошла к профессору и обняла его.

Последний стоял с опущенными руками и абсолютно глупым выражением лица. Когда Гермиона отпустила его и пулей вылетела из комнаты, Снейп ещё несколько минут неподвижно стоял и вспоминал ощущение прикосновения её тела к его. Потом мысли вернулись к его сыну, потом к тому, как непростительно откровенен он был с мисс Грейнджер.

Последнее он решил исправить на ближайшем уроке Зельеделия, с остальным же ничего поделать он не мог. «Может быть, последовать примеру мисс Грейнджер, и напиться?» — подумал Снейп.

Глава 8

— Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер! — раздалось как гром среди ясного неба.

— За что? — изумилась Гермиона.

— Вы только что положили серебряный нож рядом с бурой желчью, что является нарушением правил безопасности, пункт сто тридцать восемь, параграф четыре, — самодовольно произнес профессор Снейп.

— Но желчь в закупоренной бутылочке, а нож лежит в добрых десяти дюймах от неё! — возмутилась Гермиона.

— Ещё пять баллов с Гриффиндора за то, что пререкаетесь с преподавателем.

Гермиона мысленно топнула ногой, но промолчала. Она ожидала подобного поведения профессора. Он не мог не отыграться на ней за то, что был так откровенен с ней, за то, что она принесла ему столько боли своим нелепым желанием все знать, и за то, что так бессовестно влезла в его жизнь.

Нет, Гермиона не считала себя виноватой во всем этом (ну, почти не считала), но она была уверена, что таковой её считает Снейп. И она была близка к истине.

— Ещё пять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер! — злорадно.

— А теперь за что? — устало.

— За то, что разговариваете на уроке, — сказал профессор и посмотрел на Гермиону взглядом «Ну, и что ты на это скажешь?»

— Я же молчала! — ответила Гермиона, и Снейп довольно усмехнулся, словно только и ждал, что она скажет это.

— Вы бормочете что-то целый урок.

— Я проговариваю последовательность ингредиентов, — пробурчала Гермиона.

— Вы мешаете работать остальным ученикам.

Так как рядом с Гермионой сидели только Гарри и Рон, которые тут же стали горячо доказывать, что она им совсем не мешает, Гермиона поняла, что спорить бесполезно, потому что заботился Снейп явно не о том, как бы сделать процесс приготовления зелья удобней для Золотого Мальчика и его лучшего друга.

После пламенных речей Гарри и Рона, Гриффиндор потерял ещё десяток очков, и этим бы все не ограничилось, если бы урок не подошёл к концу.

Гермиона, в который раз за этот год, дождалась, пока все ученики покинут класс, и подошла к столу профессора. Тот едва заметно вздохнул, и, не поднимая глаз от пергамента, раздраженно спросил:

— Что вам нужно, мисс Грейнджер?

— Мне нужно, чтобы вы перестали вести себя как обиженный мстительный подросток, — Гермиона хотела добавить ещё пару совсем уж обидных эпитетов, но здравый смысл остановил её.

Профессор медленно поднял глаза на Гермиону, потом встал из-за стола, также медленно обошел его и начал приближаться к притихшей девушке.

Гермиона непроизвольно сделала пару шагов назад и наткнулась на парту.

— Мисс Грейнджер, — произнес профессор Снейп низким голосом, от которого у Гермионы задрожали коленки, — У вас совершенно нет инстинкта самосохранения. Вы, как истинная Гриффиндорка, сначала делаете, а потом думаете, — с каждым словом профессор подходил к Гермионе ближе и ближе, — Смею выразить надежду, что когда в следующий раз вам вздумается сказать мне что-либо, вы сперва подумаете, стоит ли это делать.

— Ах, вот как!? — в голосе Гермионы причудливым образом смешались страх и злость, — Не я одна веду себя глупо.

Профессор подошел к Гермионе вплотную и наклонился к её лицу, почти касаясь длинным носом её маленького носика. Гермиона замерла и даже перестала дышать. Её губы слега приоткрылись, и Гермиона облизнула их.

Снейп принял за лучшее отойти от Гермионы на пару ярдов.

— На вашем месте я бы сейчас же покинул мой кабинет, — сообщил Снейп, стараясь сделать свой голос презрительно-равнодушным.

— Хорошо, что вы не на моем месте, — зло сказала Гермиона, и уже было направилась к выходу, когда почувствовала сильную руку на предплечье.

Профессор Снейп резко развернул Гермиону к себе лицом и прошипел:

— Вы забываетесь, мисс Грейнджер. Ничто не дает вам права разговаривать со мной подобным образом. И если я ещё раз услышу что-нибудь в таком духе, каждый урок будет походить на сегодняшний.

Гермиона попыталась освободить руку, но хватка Снейпа была железной.

— Отпустите меня, — прорычала Гермиона.

— Ах ты ублюдок! Artificalus Inseminina! — услышала Гермиона голос Рона, и в следующий момент её и профессора Снейпа окружила белая дымка. Через мгновение между ними, где-то на уровне Гермиониного живота, или чуть ниже, возник светящийся шар.

В следующий момент шар словно прошел сквозь профессора, облетел его и ворвался в живот Гермионы, заставив её пошатнуться как от удара.

Через секунду все стихло.

Гермиона боялась пошевелиться.

— Что это было? — тихо спросила она и взглянула в лицо профессора.

Там явно читалась смесь ужаса, шока и желания убить.

— Уизли! — процедил профессор, медленно отпустив руку Гермионы, и повернувшись к Рону, — Что, по-вашему, это было?

— Э-э, — Рон сам явно растерялся от того, что только что произошло.

Он стоял в дверях, с вытянутой палочкой и недоуменным выражением лица.

— Ну, вы должны были… ну, это заклятие вызывает во враге высокие чувства. То есть, он вдруг становится высоко…высокоморализированным, — бормотал себе под нос Рон.

— Неужели? — спросил профессор с таким ядом в голосе, что Гермиона начала опасаться: как бы профессор не прикусил язык — это вызвало бы мгновенную смерть.

— Ну да, мы вчера прошли его на ЗОТС.

— Рон, — произнесла Гермиона, все ещё чувствуя себя очень странно, — Заклинание звучало не так… Artificalus inseminaria. И палочкой вверх и вниз,

— Профессор, что это было за заклинание? — спросила после некоторой паузы она.

— Заклинание искусственного оплодотворения, — проговорил Снейп сквозь зубы.

— ЧТО? — одновременно воскликнули Рон и Гермиона.

-Вы беременны, мисс Грейнджер, поздравляю вас.

Глава 9

Немая сцена продолжалась несколько секунд.

— Спокойно, Гермиона, спокойно. Держи себя в руках,- бормотала себе под нос Гермиона, сжимая и разжимая кулаки.

— О, нет, мисс Грейнджер, не сдерживайте себя, — со злой насмешкой в голосе произнес профессор Снейп, — сейчас я позволяю вам применить к мистеру Уизли любое заклинание. Если это будет что-то непростительное, я обещаю сохранить это в тайне.

Рон в это время, похоже, пришел в себя.

— Как это беременная? — спросил он, — Совсем? То есть у неё ребенок в животе? А вы — отец?

— Я невероятно счастлив, мистер Уизли, — ответил Снейп, — что вы просвещены о таких подробностях женского организма, как возможность забеременеть, и не считаете, что детей приносят совы. Было бы крайне неуместно сейчас проводить лекцию о размножении млекопитающих, хомо сапиенс в частности. Хотя едва ли термин «человек разумный» можно применять ко всем представителям рода человеческого.

— Если вы закончили свою тираду, профессор, — зло сказала Гермиона, — может быть, объясните мне кое-что?

— О, я рад, мисс Грейнджер, что вы не теряете способности задавать вопросы даже в такой критической ситуации.

— Прекратите ерничать! Как Рон мог использовать такое заклинание? Насколько я помню, заклинания такого рода требуют сильнейшей мысленной концентрации и огромного количества магической энергии.

— Во-первых, прекратите разговаривать со мной в таком тоне, — ответил Профессор, садясь за свой стол.

Он сложил руки домиком и устремил свой взор на Гермиону.

— Во-вторых, я подозреваю, что мистер Уизли вложил в заклинание не мало энергии. Эмоциональный заряд был достаточно сильным, чтобы заклинание сработало, — профессор усмехнулся, — Это равносильно тому, как если бы Лонгботтом приготовил редкое и сложное зелье, случайно уронив в котел пару лишних ингредиентов.

— И что же теперь делать? Есть какое-нибудь заклинание, которое…избавило бы меня от ребенка? — спросила Гермиона.

— Конечно, есть, — ответил Снейп, лицо его было мрачнее тучи, — Но мы не можем сделать этого сами. Вы же понимаете, если бы каждый второй был способен убить ребенка в чреве матери простым заклинанием, этим слишком часто могли бы пользоваться… в своих целях. Убийство нерожденного ребенка не является преступлением, но может принести горе родителям… Другими словами, нам придется обратиться к мадам Помфри, а, может быть, даже в Святого Мунго.

Дата добавления: 2015-11-04