http://snapearchive.narod.ru/ 1 страница

http://snapearchive.narod.ru/

Hermione's stories: Академический вальс

Автор: MrsSnape
Бета: -
Рейтинг: PG
Пейринг: СС/ГГ
Жанр: Romance
Дисклаймер: -
Саммари: Первый из трех фанфиков, рассказывающий о том, с чего все началось, как Рон заставил Гермиону влюбиться в профессора Снейпа, и немного о непорочном зачатии.
Комментарии: действие фика происходит во время обучения Гермионы на 7 курсе. 6-я книга проигнорирована, но, если вам интересно, я считаю, что Снейп (ПРОФЕССОР Снейп!) убил Дамблдора по его приказу
Статус: Закончен

Глава 1

Октябрь в этот год выдался очень дождливый. Хмурое небо повисло над землей, а холодные ветра безжалостно срывали с деревьев пожелтевшие листья. В это утро Волшебный потолок Большого Зала школы Волшебства и Чародейства Хогвартс был таким же неуютным и мрачным. Студенты вяло поглощали свои завтраки, и только совы, принесшие почту, несколько развеяли уныние, царившие в зале.

Небольшая серая сова подлетела к девушке с пышными каштановыми волосами и умными спокойными глазами, в которых на мгновение появилось изумление.

— От кого эта сова, Гермиона? — поинтересовался рыжий парень, сидевший рядом с девушкой, — Опять от Крама?

В его голосе слышалось легкое раздражение.

— Нет, — удивленно ответила Гермиона, отвязав сверток пергамента от лапки совы, — От родителей. Странно…

Девушка распечатала письмо и принялась читать. По мере прочтения лицо ее становилось бледнее, и вдруг она, втянув носом воздух, крикнула «Нет!», и крик ее разнесся над Большим Залом, заставив учеников и учителей замереть и взглянуть на лучшую ученицу Хогвартса, всегда сдержанную и спокойную.

Гермиона выронила письмо и со слезами, двумя ручейками покатившимися по щекам, выбежала из Зала.

Ее друзья, Гарри и Рон, переглянувшись, потянулись за письмом.

«Гермиона, дочка, мне очень не хотелось бы сообщать тебе об этом в письме, но я подумала, что ты должна знать. Я понимаю, что это будет тяжело для тебя, но ты должна принять то, что я скажу тебе и смириться с этим.

Люди уходят, и бывает так, что те, кого мы любим, покидают нас, когда мы этого совсем не ждем. Смерть любимых — всегда боль, но время лечит раны. Видит Бог, мне тяжело писать об этом, и как бы я не старалась преподнести это помягче, ничего не выйдет.

Гермиона, солнышко, Джозеф умер. Он покончил с собой вчера вечером, 15 октября, перерезав себе вены. Он оставил записку: „Я всегда буду любить только ее, мою Шарлотту, и не смогу жить, зная, что она никогда не ответит мне, зная, что она любит другого. Я не хочу мешать их счастью. Любимые родители, простите меня. И, Гермиона, ты тоже прости“

Милая, прошу тебя, держись, ты справишься, ты сможешь. Мы с папой любим тебя. Твоя мама»

Рон и Гарри снова посмотрели друг на друга, но теперь в их глазах не было любопытства, было только сочувствие и отчаянье — они знали, что ничем не смогут помочь подруге. Они почти не знали Джозефа — он был маглом и жил по соседству с Гермионой. Прошедшим летом она очень подружилась с ним, и, хотя романтических отношений между ними не было, Гермиона с трепетом и нежностью относилась к этому странному молодому человеку.

— Надо пойти к ней? — неуверенно сказал Рон.

— А может, лучше оставить ее пока одну? — также неуверенно предположил Гарри.

Очаровательная рыжая девушка, которая, увидев поведение Гермионы, подошла к Гарри и Рону и прочла письмо через их плечи, сквозь слезы проговорила:

— Мне кажется, Гарри прав. Мы ничего не сможем сделать для нее прямо сейчас. Ей надо принять это.

— Ну, хорошо, — согласился Рон, — но, Джинни, все-таки поговори с ней потом. Вы, кажется, стали очень близки в последнее время, и ты знала этого Джозефа лучше нас.

Джинни согласно кивнула в ответ, и еще одна слеза скатилась по ее щеке.

Гермиона, тем временем, бежала куда глаза глядят. Ей казалось, что она сможет убежать от этого ужаса. Но чувство полной безысходности затопило ее сердце. Тоска, непреодолимая тоска и ощущение, что она никогда больше не сможет быть счастливой, разрывали сердце Гермионы на части, а в голове мелькали воспоминания: вот Джозеф на пороге ее дома — почтальон таинственным образом перепутал их почтовые ящики и Джозеф принес письма Гермионы, именно так они познакомились; а вот она и Джозеф сидят на дереве возле его дома, они тогда разговаривали о страхе, в том числе о страхе перед смертью. Джозеф сказал, что люди бояться смерти, потому что боятся неизвестности, а Гермиона сказала, что боится не собственной смерти, а смерти любимых. И как он мог покончить с жизнью после этого? А вот они с Джозефом пошли в кино, на фильм про магов. После этого Гермиона открыла ему свою тайну. Она рассказала обо всем: о Хогвартсе, о магии, о Гарри и Роне, и он ей поверил.

Постепенно боль сменилась злостью. Она, Гермиона, так привязалась к нему, открыла свои секреты, да и сам Джозеф говорил, что это было лучшее лето в его жизни. Он говорил, что Гермиона — его первый друг, и что он безмерно благодарен ей за те минуты, когда они были вместе.

Джозеф действительно был замкнутым и необщительным. Не слишком красивое, бледное лицо всегда было несколько отрешенным, кроме тех моментов, когда он разговаривал с Гермионой. Черные волосы, спутанные и забранные в неаккуратный хвост, темные глаза, с затаенной обидой смотревшие на окружающий мир, высокий и нескладный — он скорее отталкивал людей, чем притягивал. Но Гермиона увидела в нем что-то, чего другие не видели — блестящий ум, огромный багаж знаний, слишком серьезный для юноши его лет характер, а еще очень ранимую душу, скрываемую под маской безразличия и усталости. Ни раз Гермиона ловила себя на мысли, что Джозеф очень похож на профессора Снейпа. Иногда ей казалось, что она разговаривает с профессором в молодости. И Гермиона готова была сделать все, чтобы Джозеф не стал желчным, ненавидящим всех и вся мужчиной, которым стал профессор Снейп. Ей казалось, что все, что нужно — это дать Джозефу любви, простой любви человека к человеку, ощущения, что он нужен кому-то, кроме родителей. Но оказалось, этого было недостаточно. Ему нужна была любовь девушки, которая никогда не смогла бы ему ответить. Шарлотта. Гермиона знала ее, Джозеф познакомил их однажды. И самым обидным было то, что Шарлотта понравилась Гермионе, и это мешало Гермионе винить девушку в том, что она отказала Джозефу.

Гермиона забежала в первый пустой класс, который попался ей на пути. Она знала, что здесь давно уже не проходят уроки, поэтому никто не потревожит ее. «Как он мог? Как он мог?» — вторя ударам сердца, пульсировала мысль в ее сознании. Злость, боль и обида, наконец, вырвались наружу, и через минуту класс был похож на поле боя. Устав, девушка села посреди разрушенных парт и стульев и зарыдала в голос, постоянно повторяя «Зачем, Джозеф? Зачем? Как ты мог?»

Она не заметила, как в класс кто-то вошел. Этот кто-то обвел последствия выражения эмоций Гермионы недовольным взглядом и сделал шаг в сторону рыдающей девушки.

Гермиона же почувствовала новый прилив злости и при помощи палочки перевернула единственную уцелевшую парту.

— Прекратите разрушать класс, мисс Грейнджер.

Гермиона резко обернулась, и на секунду ей показалось…

— Джоз…- с надеждой, а потом разочарованно, — А, профессор… — видение быстро исчезло, но оно причинило ей такую боль, что захотелось выпустить пару заклинаний в этого человека, так похожего на Джозефа.

Неужели я больше никогда не увижу его?

— Я все починю, — сказала, сквозь слезы Гермиона и отвернулась.

Профессор был последним человеком на земле, которого она хотела бы сейчас видеть.

— Возьмите, — голос прозвучал совсем близко. Чуть обернувшись, Гермиона увидела подол черной мантии и бледную руку, протягивающую бутылочку с каким-то зельем.

Джозеф тоже любил черный цвет.

— Не нужно, — с трудом проговорила Гермиона.

— Возьмите, директор приказал дать вам это, — настойчиво повторил профессор Снейп, — Вам станет легче, — добавил он.

Гермиона выхватила пузырек из рук профессора и кинула его в стену. Стекло жалобно звякнуло и перламутровая жидкость начала медленно стекать со стены, образовывая на полу маленькую лужицу. Это зрелище заворожило Гермиону, но тут низкий голос снова вторгся в ее сознание.

— Прекратите вести себя как капризный ребенок, мисс Грейнджер, выпейте зелье!

В руках профессора оказался еще один флакончик, точно такой же, как тот, что только что полетел в стену.

— Ост…оставьте меня … в покое, сэр, — сказала Гермиона.

Слезы текли по лицу, дыхание стало неровным, и ей было трудно говорить.

Профессор же, хотя и понимал, что следующим, кто полетит в стену, будет он сам, сказал:

— Выпейте зелье!

— Да что вы не видите, мне плохо! И не хочу я ваше дурацкое зелье! — Гермиона вскочила на ноги и повернулась лицом к профессору, — Я же сказала, оставьте меня! Можете считать, что вы выполнили приказ директора, вы дали мне зелье, а что я с ним сделала — это уже мое дело! Вы ничего не понимаете! Он…Он…Как он мог так поступить со мной?! Как можно…Ненавижу!

Гермиона кричала, отрывки фраз, формировавшихся в голове, слетали с ее губ, и она уже забыла, кто перед ней находится. Профессор же молча наблюдал ее истерику, потом подошел к ней, схватил за плечи и хорошенько встряхнул.

— Достаточно. Откройте рот, — он поднес пузырек к ее губам и почти силой влил в нее содержимое.

После этого профессор отпустил Гермиону, и она безвольно опустилась на пол.

— Оставьте меня, пожалуйста, сэр, — еле слышно проговорила Гермиона.

Губы перестали слушаться ее, во всем теле появилась слабость, а мысли с трудом формировались в слова.

— Сейчас начнется действие зелья, не думаю, что стоит оставлять вас здесь в таком состоянии, — спокойно ответил профессор.

— Откуда такая забота о моем благополучии? — зло спросила Гермиона.

— Поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия нянчиться с вами. Это забота ваших дружков. Но директор приказал…

— Ах, ну конечно! — ехидно откликнулась девушка.

— Не припомню, чтобы позволял вам перебивать меня, — зло сказал профессор.

Гермиона ничего не ответила.

Несколько минут они сидели в полной тишине. Гермиона безучастно рассматривала свои ботинки, а профессор присел на край не до конца разрушенной парты.

— Зелье уже подействовало. Идите в больничное крыло, — твердо сказал профессор.

— Я не больна, — откликнулась Гермиона, машинально отвечая на слова профессора.

— В больничное крыло. Живо.

Приказной тон подействовал на Гермиону, она встала и пошла туда, куда отправил ее профессор. Краем сознания она отметила, что он сопровождает ее.

Когда Гермиона очнулась, она обнаружила себя в больничной кровати, была уже ночь, и лишь тусклый свет свечей в коридоре пробивался из-под дверей. Обнаружив полное отсутствие чувств и мыслей, она сочла за лучшее заснуть снова, что и сделала через пару минут.

Глава 2

Профессор Снейп, в отличие от Гермионы, почти не спал той ночью. Он вспоминал… сначала о своем ужасном детстве и юности, потом мысли перескочили на воспоминание об одном летнем дне. Таком же до противного солнечном и ярком, как и другие летние дни, но все-таки особенном.

В тот день ему пришлось оказаться в магловском Лондоне — ему стало известно, что кое-кто из бывших Пожиртаелей Смертью, которых не удалось поймать после смерти Темного Лорда, прячется именно там. Быстро шагая по небольшому парку, не чувствуя приятной тяжести мантии, развивающейся словно крылья, профессор Снейп рассматривал людей проходящих мимо и сидящих на скамейках.

Вдруг его взгляд зацепился за знакомую копну непослушных волос. Прямая спина, гордо расправленные плечи и присущая только ей жестикуляция — это была Гермиона Грейнджер, пожалуй, последний человек, которого он хотел бы встретить в магловском мире. Она сидела с кем-то на скамейке и оживленно беседовала.

Профессор представил себе как она, заметив его, посмотрела бы на него своими умными глазами, сначала удивленно, потом с искоркой понимания. А профессор больше всего в жизни, кроме Темного Лорда, Поттеров и лимонных долек, ненавидел этот ее взгляд «все понятно».

Да и одет он был неподобающим образом — в легкой белой рубашке и черных брюках профессор чувствовал себя почти голым.

Другими словами, ряд причин заставил профессора Снейпа изменить направление. Но, уже почти развернувшись в противоположную сторону, он вдруг замер.

Собеседником Грейнджер был высокий худой молодой человек с бледной кожей, длинными черными волосами и глазами больной собаки. На мгновение профессору показалось, что он видит себя в юности. Только он никогда не носил волосы, забранными в хвост, как друг Грейнджер, а всегда делал так, чтобы они словно завеса скрывали его уродливое лицо.

Гермиона тем временем положила руку на плечо мальчика, и тот вздрогнул.

Профессор Снейп вспомнил, как он сам вздрагивал от прикосновений посторонних людей. Он бы, на месте этого юноши, зло посмотрел на Грейнджер, и, возможно, даже напомнил бы ей, что не давал разрешения прикасаться к нему.

Но друг Гриффиндорской Всезнайки стоически перенес это прикосновение и даже попытался улыбнуться.

«Видимо, у них очень близкие отношения, — подумал профессор, — Но что общего может быть у…ну, хорошо, привлекательной мисс Грейнджер с таким завядшим, не успев вырасти, цветком?». Понаблюдав за странной парочкой еще минуту, профессор резко развернулся и постарался уйти от этого места как можно дальше.

«Неужели ей не противно разговаривать с ним, обнимать его?» — думал профессор. За те несколько минут, что он наблюдал за другом Грейнджер, он понял, что этот мальчик просто как две капли похож на него самого: те же неуверенные паучьи движения, серьезное выражение лица, когда он говорил что-то, и робкая улыбка, когда Грейнджер удавалось развеселить его. Может быть, только, не было в его взгляде столько ненависти и юношеского противоречия, сколько было у молодого Снейпа.

Сегодня днем он был рядом с Дамблдором, когда к тому подошел Поттер и сказал, что у Гермионы умер друг. Магл. Профессор почему-то сразу понял, о ком идет речь.

— Он покончил жизнь самоубийством, — со скорбным лицом сообщил Поттер.

Дамблдор ужаснулся и сказал, что постарается сделать для мисс Грейнджер все возможное. А профессор Снейп еще сильнее уверился в том, что этот друг и есть тот странный юноша из парка.

Потом директор попросил профессора найти мисс Грейнджер и дать ей успокаивающее зелье. Едва ли это можно было назвать приятным поручением: все люди, о смерти которых профессор Снейп сожалел так или иначе умерли по его вине, поэтому успокаивать неуравновешенную студентку, уверяя, что время лечит и все пройдет, не было пределом мечтаний Северуса Снейпа.

Но совсем странно профессор почувствовал себя, когда увидел рыдающую Грейнджер посреди разгромленного класса. Он не сразу осознал, в чем было дело, но уже лежа в своей кровати, в темноте, когда, казалось, никто не сможет услышать его мыслей, он признался себе, что разозлился. Разозлился потому, что если бы он, Северус, умер, никто не убивался бы по нему так, как эта девчонка. Ни одна душа ни проронила бы и слезинки из-за его смерти. И он имел в виду не настоящее время, он сам много лет добивался того, чтобы его боялись и ненавидели; но тот нескладный мальчик, которым он был — чем тогда он заслужил ненависть сверстников и нелюбовь родителей? У него, в отличие от друга Грейнджер, не было ни одного близкого человека. Ни одного. С тех пор ничего не изменилось.

Обуреваемому такими грустными мыслями, уже ближе к утру профессору Снейпу удалось уснуть.

Глава 3

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — услышала Гермиона голос директора и разлепила веки.

— Доброе утро, профессор Дамблдор.

— Как спали? — директор присел на стул рядом с кроватью Гермионы и пристально взглянул на девушку.

— Как убит… — Гермиона не договорила, весь ужас вчерашнего дня обрушился на нее с новой силой.

— Профессор Снейп дал вам прекрасное зелье, — сказал Дамблдор, глядя на Гермиону сквозь свои очки-половинки.

Отвратительная сцена с профессором Снейпом всплыла в ее памяти. Стало еще хуже.

— Да, прекрасное, — пробормотала девушка.

— Я подумал, что мог бы дать вам пару выходных, возможно, вы захотите съездить домой…

— Нет! — вскрикнула Гермиона.

Она не могла, просто не могла увидеть Джозефа, лежащего в гробу, его рыдающую мать и убитого горем отца. Не могла встретить Шарлотту, потому что подсознательно все-таки винила ее в его смерти.

— Как скажите, — с печалью в голосе откликнулся директор, — Что ж, тогда сегодня вы можете еще полежать в Больничном крыле, а завтра…

— Большое спасибо, профессор Дамблдор, но, думаю, лучше всего для меня будет как можно скорее вернуться в привычный ритм жизни. Вы понимаете?

Слова давались с большим трудом, но она должна была сказать их. У нее появился план. Она вернет Джозефа!

Директор снова пристально посмотрел на Гермиону, и та отвела глаза, помня, что тот был прекрасным легилеменсом.

— Хорошо, Гермиона, вы разумная девушка, и, конечно же, сами можете решить, что стоит делать, а что нет. Знаете, поговорите с Гарри, ведь он тоже терял близких людей. Уверен, он поможет вам перенести эту потерю чуть легче.

Гермиона поблагодарила директора и, как только тот ушел, попыталась как можно скорее покинуть Больничное крыло.

Оказалось, что она уже пропустила половину урока Трансфигурации, и Гермиона решила, что у нее как раз есть время сходить в библиотеку. Мысленно порадовавшись тому, что, как семикурсница, она может пользоваться Запретной секцией, Гермиона принялась изучать содержимое полок. Вскоре, окруженная старинными книгами с такими названиями, как «Все, что вы хотели знать о некромантии, но боялись спросить», «Магические ритуалы по возрождению души» и «Свет в конце туннеля или…?», Гермиона сидела в библиотеке, погруженная в свои невеселые мысли.

Все оказалось сложнее, чем Гермиона надеялась. Почти для всех ритуалов возрождения нужна была человеческая жертва, на которую Гермиона, конечно же, идти не собиралась, другие возрождали человека не полностью, превращая его в получеловека-полуприведение. Такой жизни Джозефу Гермиона тоже не желала.

— Мисс Грейнджер, вы в своем уме? — прозвучал за спиной холодный голос.

Гермиона оглянулась, машинально стараясь прикрыть названия книг руками. Но по лицу профессора Снейпа, смотревшего на Гермиону со смесью презрения и неверия, было ясно, что он уже все видел.

— Замечательно, что я встретила вас, — сказала Гермиона, решив отвлечь профессора от книг, которые она читала.

— Неужели? — профессор скептически посмотрел на взлохмаченную Гермиону с опухшими глазами и самым несчастным лицом, какое он только видел.

— Я хотела извиниться перед вами за вчерашнюю истерику. Я была не в себе…и…и, кажется, даже грубила вам.

— Не стоит извиняться, — безразличным тоном сказал профессор.

— Нет, нет, я не должна была вести себя подобным образом, — горячо возразила Гермиона.

— Ну, если вы желаете, десять баллов с Гриффиндора вас устроит? — губы профессора изогнулись в полуулыбке, когда он увидел ошарашенное лицо Гермионы.

— Эм…ну, хорошо, чудесно. Тогда, я пойду, — одним движением Гермиона сгребла в руки старинные фолианты, но резкий голос остановил её.

— Стоять.

Гермиона застыла.

— Положите книги на стол и сядьте, — приказал профессор Снейп.

Гермиона послушалась.

— Как много у вас знакомых, которые уже умирали? — спросил профессор, сев напротив Гермионы и сложив руки на груди.

— Что, простите? — удивленно спросила Гермиона.

— Я спросил, как много вы знаете людей, которые когда либо умирали, а теперь снова могут есть, пить, разговаривать, одним словом ЖИТЬ?

— Ни одного, — тихо ответила Гермиона. Она поняла, к чему клонит профессор, она и сама об этом задумывалась, но… Джозеф…

— Вероятно, вы догадываетесь, что за время присутствия людей на Земле, умер не один человек.

Гермиона кивнула.

— И также вы, несомненно, понимаете, что это многим причиняло боль. Вы, наверняка, подозреваете, что вы не первая, кому в голову пришла идея оживить умершего. Но при этом у вас нет ни одного знакомого, который был бы возрожден. Так почему вы думаете, что это так легко? Почему, по-вашему, каждый второй не оживляет своих родителей, братьев, сестер, детей, друзей? Потому что им не больно? Потому что они не хотят? — голос профессора становился все жестче и громче, — Или вы возомнили себя настолько сильной волшебницей, что…

— Прекратите! — воскликнула Гермиона, слезы снова покатились по ее щекам, — Почему вы такой жестокий?

Через несколько секунд тишины она продолжила:

— Я прекрасно понимаю, что Джозефа уже не вернуть, но я не могу смириться с тем, что…с тем, что…его больше нет.

Услышав недовольный голос мадам Пинс, Гермиона понизила голос до шепота:

— Я была бы вам очень благодарна, если бы вы перестали вмешиваться в это дело. Каждый борется со стрессами по-своему. Я читаю книги. А что я читаю — никого, кроме меня, не касается.

Гермиона развернулась на каблуках и быстро пошагала к выходу, краем уха услышав, как профессор Снейп сказал ей вдогонку «Еще пять баллов с Гриффиндора».

Гермиона все-таки заставила себя прийти на обед в Большой Зал. Друзья, к счастью, не расспрашивали ее ни о чем, но и не пытались сделать вид, что ничего не произошло. Обед прошел почти в полной тишине, прерываемой редкими замечаниями и односложными ответами.

— О! Сейчас зелья! — простонал Рон, выбираясь из-за стола.

«О!» — совсем с другой интонацией произнесла про себя Гермиона.

Она во второй раз нахамила преподавателю, который, похоже, хоть и несколько странным способом, но все же пытался ей помочь. Как после этого смотреть ему в глаза, Гермиона не знала.

Но все прошло достаточно гладко. Профессор Снейп словно не замечал Гермиону, а она, в свою очередь, совсем не старалась обратить на себя внимание, не тянула руку, как обычно, и даже не помогала Невиллю.

— Гарри, ты не мог бы дать мне вечером мантию-невидимку? — спросила Гермиона Гарри сразу после Зелий.

— Зачем тебе? — с тревогой в голосе спросил он.

— Не волнуйся, я просто хочу погулять, — ответила Гермиона.

Гарри с недоверием посмотрел на нее.

— Гермиона, слушай, ты ведь, не сделаешь никаких глупостей? — спросил Рон.

Девушка горько усмехнулась.

— И это говоришь мне ты? Не переживай, мне просто надо проветриться.

Вечером, накинув на плечи мантию-невидимку, Гермиона отправилась в Хогсмид. О да, она отказалась от идеи оживить Джозефа, и теперешний ее план был гораздо проще — она хотела напиться. Напиться так, как никогда этого не делала раньше — до беспамятства, так, чтобы не думать, не чувствовать, не страдать. Пусть утром ей будет плохо, пусть у нее могут быть неприятности, она хотела сделать что-нибудь такое — запрещенное и нехарактерное для нее, Гермионы.

Усевшись в Трех Метлах за самый дальний столик, Гермиона заказала себе бутылку огневиски и немного еды. Мадам Розмета удивленно подняла бровь, но, услышав резкое «Я уже совершеннолетняя», пожала плечами и ушла за заказом.

Огневиски был ужасен на вкус. Выпив одним махом первую порцию, Гермиона почувствовала себя драконом, способным испускать изо рта пламя. Со второй порцией она была более аккуратна. Третья и четвертая были приняты как неприятная необходимость, пятая и шестая были последними, которые Гермиона смогла сосчитать. Все, что происходило дальше, Гемриона помнила смутно и очнулась она только спустя довольно длительное время. Она обнаружила себя на руках у профессора Снейпа, который нес ее к Хогвартсу.

— Какой кошмар! — простонала Гермиона.

Глава 4

Вопреки всем представлениям, в подземелье были окна. Правда были они только в одной комнате, и профессор Снейп тщательно скрывал их за тяжелыми занавесами, но зато вид из этих окон был просто волшебным. В прямом смысле этого слова. Окна были зачарованы так, что профессор Снейп мог видеть все, что видно из любого окна Хогвартса. Стоило ему только подумать, каким видом ему хотелось бы полюбоваться, как окна сразу демонстрировали его профессору.

В тот вечер профессор пристально смотрел в окно, выходящее на дорогу в Хогсмид, и думал о чем-то своем. Но вдруг он вскочил со стула. Он готов был поклясться, что видел чью-то ногу, шагающую по дороге. Нога была маленькой, облаченной в осенние женские туфли. Но исчезла она слишком быстро, чтобы профессор мог с уверенностью сказать, была ли это действительно нога или плод его больного воображения.

Немного поразмыслив, профессор отправился к Гриффиндорской гостиной. Что-то подсказывало ему, что ответы на свои вопросы он найдет именно здесь.

Помаявшись у вредного портрета минут десять, профессор, наконец, увидел, как картина отъезжает в сторону и из проема выходят Парвати Патил и Лаванда Браун.

— Ага! — победоносно воскликнул профессор, и девочки в один голос завизжали.

От пронзительного вопля у профессора тут же закружилась голова, но он нашел в себе силы не применять к студенткам непростительные заклинания и попросил их позвать мисс Грейнджер.

— А ее там нет, сэр, — ответила мисс Патил, мелко дрожа.

— Должно быть, она в библиотеке, профессор, — предположила мисс Браун, казавшаяся менее напуганной внезапным появлением декана Слизерина у Гриффиндорской гостиной.

Профессор Снейп отправился в библиотеку, по пути придумывая новые и новые способы наказания.

В библиотеке Гермионы Грейнджер тоже не оказалось, и профессор Снейп уверенным шагом отправился в Хогсмид, ругая себя за то, что не накинул даже плащ, а ведь на улице шел дождь, и было достаточно холодно.

Полагаясь лишь на интуицию, профессор Снейп первым делом отправился в Три Метлы.

Очутившись в сухом, теплом баре, профессор Снейп принялся рассматривать посетителей. За самым дальним столиком он обнаружил мисс Грейнджер. Она вертела в руках пустой стакан, рядом с ней стояла опустошенная на два трети бутылка огневиски.

Чертыхнувшись, профессор направился к столику мисс Грейнджер.

— Ну и что вы делаете, позвольте узнать? — обратился профессор к Гермионе.

Та подняла на него глаза, но взгляд был расфокусированным. Вдруг она взглянула профессору прямо в глаза и прошептала:

— Джозеф.

— Мисс Грейнджер, я думаю… — начал было профессор, но в следующую секунду он почувствовал, как мисс Грейнджер прижалась к нему всем телом и крепко обняла.

— Джозеф, я думала, никогда не увижу тебя, — заплетающимся языком прошептала девушка прямо в ухо профессору.

Она стояла на цыпочках, все еще обнимая его, а он пытался оторвать от себя назойливую пьяную студентку.

— Это я, мисс Грейнджер, профессор Снейп, — зло сказал он.

Но Гермиона словно не слышала, что говорит профессор, все еще крепко обнимая его.

— Ваши объятия словно Дьявольские Силки! Отпустите меня! — раздраженно проговорил профессор Снейп.

Гермиона засмеялась пьяным смехом.

— Джозеф, почему ты так не любишь, когда к тебе прикасаются.

— Это нарушает мое личное пространство, — и за себя, и за Джозефа ответил профессор.

— Глупенький, — пробормотала Гермиона, все еще не отпуская профессора.

Поняв, что просто так от Грейнджер ему не отцепится, профессор Снейп подхватил девушку на руки и понес ее к выходу.

Гермиона уткнулась носом в грудь профессора и, кажется, уснула.

Но вскоре профессор Снейп снова услышал ее пьяный голос.

— Прости меня.

— За что? — поинтересовался профессор, не из любопытства, а просто, чтобы поддержать беседу.

— За то, что ты умер.

— Вы-то здесь при чем? — более нелепых разговоров у профессора, пожалуй, не случалось.

— Я мало любила тебя.

Профессор споткнулся, и чуть не уронил мисс Грейнджер на землю.

— Что вы имеете в виду? — спросил он немного нервно.

— Если бы я могла любить тебя, как ты любил Шарлотту…Я сделала бы так, чтобы ты полюбил меня…

— Прошу вас, мисс Грейнджер, перестаньте говорить глупости, на сегодня вы сделали их уже достаточно.

«Глупая девчонка, — подумал профессор, — глупая гриффиндорка».

— Это я во всем виновата, — снова сообщила Гермиона.

— Вы были бы виноваты, если бы подняли на него палочку и произнесли «Авада Кедавра». Ваш друг сам сделал свой выбор и лишил себя жизни. Это только его вина и ничья больше. Я не считаю, что вам стоит так убиваться из-за человека, который причинил вам такую боль.

Мисс Грейнджер молчала. Молчала долго, и Снейп понадеялся, что она не очнется до тех пор, пока он не достигнет Больничного Крыла. Но ему было отказано даже в этой малости.

— Какой кошмар! — простонала Гермиона и чуть не упала из объятий профессора, — Профессор? — с надеждой на отрицательный ответ спросила она, рассматривая снизу его лицо.

— О, вы начали меня узнавать, вы приходите в себя, — недовольным голосом сказал профессор Снейп.

— Вы можете отпустить меня, сэр, — промямлила Гермиона и вскрикнула, когда профессор резким движением поставил её на землю.

Предположение о том, что она может стоять на ногах, было явно ошибочным. Упав, Гермиона растерянно набрала в руку горсть земли и принялась наблюдать, как та неприятной кашицей просачивается сквозь её пальцы.

Дата добавления: 2015-11-04