http://ficbook.net/readfic/3014112 8 страница

– Чанёль, эй, – Бэкхён слегка потряс зависшего парня, откровенно не понимая, что произошло. – Ты меня слышишь вообще? Что случилось?

– Просто... Я хотел сказать, что... – Пак сглатывал и часто моргал, не смея поднять взгляд. Он не знал, как начать, пусть и продумал всё, но сейчас, сидя рядом с Бэкхёном, он просто не мог ничего сказать, словно весь его словарный запас иссяк за пару секунд.

– Что ты хотел сказать? Просто скажи, я не понимаю...

– Знаешь, я ужасный человек, – сказал, наконец, Ёль, глядя на Бёна влажными глазами. – Я не должен был... – он вновь замолчал, чуть царапая спину Бэкхёна.

– Что ты не должен был? – парень вздрогнул и на секунду потерялся во времени. Сложно сказать, сколько всевозможных и преобладающе мрачных мыслей посетили его голову за столь короткое мгновенье. – Чанёль, не молчи. Что произошло?

Своего рода паника тут же охватила Пака, растерявшегося и остолбеневшего. Казалось, что его дыхание заморозилось, что с каждым новым коротким вдохом его лёгкие царапали мелкие кристаллики льда, противно обжигая и создавая ощущение сдавленности. Он никак не мог подобрать правильных слов. Не так-то и просто, как оказалось, рассказать человеку, без которого теперь жизнь представить было сложно, о том, что собираешься исчезнуть из его жизни. Особенно сложно сказать это тому, кто чувствует по отношению к тебе то же самое.

– Чанёль, ты... Ты болен? – Пак усмехнулся, понимая, что Бэкхён уже начинает гадать, что же с ним произошло. А ещё его дико умилило то, что первое, о чём Бён думает – его, Чанёля, здоровье.

– Нет.

– Кто-то умер? – уже тише спрашивает Бэк, перемещая руки на чужие плечи.

– Нет.

– Что тогда? У тебя проблемы? Уволили, жить негде или ещё что? – парень продолжал гадать, постепенно успокаиваясь, но не растеряв своей серьёзности.

– Нет, с этим всё в порядке, – сквозь измученную улыбку ответил Пак, слушая сбившееся дыхание Бэкхёна.

– Тогда... – он тут же побледнел и слегка зажмурился. – Только не говори, что убил кого-то.

– Что?! Нет же, откуда такие мысли?

– Да что же тогда произошло?! – Бэкхён не выдержал и повалил Чанёля на диван.

– Мне... Нужно выбрать, – словно в пустоту сказал Чанёль и прикрыл глаза, ведь смотреть сейчас в глаза Бёна было тяжело.

– Выбрать? Между чем и чем? – парень немного наклонил голову и ослабил хватку на чужих плечах.

– Это, – Пак выдохнул и потёр глаза. – Я должен уехать.

– Что? Так езжай, я, что, держу что ли. Но условия прежние, без вкусняшки не пущу.

– Ты не понял, Бэкхён, – он снова сел, теперь внимательно заглядывая в любимые глаза, не смотря на чувство вины, терзающее совесть, и выбор, никак не поддающийся его воле. – Я хочу переехать в другую страну. Навсегда, – Пак увидел, с какой скоростью чужой взгляд наполняется смятением и испугом – именно этого он боялся. – Поэтому, Бэкхён, я хотел сказать тебе... Ты нужен мне, понимаешь? Я хотел попросить тебя поехать со мной. Я действительно не хочу вот так обрывать наши отношения, но я не могу больше оставаться здесь, – парень почти не реагировал на его слова, и Чанёль начал всерьёз беспокоится. – Послушай, ты дорог мне как никто раньше. Последние несколько месяцев я только и думаю обо всём этом. О тебе. Выбор для меня слишком тяжёлая вещь, поэтому я надеялся, что ты избавишь меня от этого и согласишься поехать со мной...

Все слова были сказаны, но казалось, что их было недостаточно. Слишком мало, чтобы быть уверенным в том, что его услышали. Бэкхён не двигался и не выражал каких-либо эмоций, что только заставляло напрячься. Он думал, а Чанёль не смел вмешиваться, молча ожидая ответа, сгорая от волнения и тревоги.

Совершенно внезапно, Бэкхён поднял всё тот же жизнерадостный взгляд и ярко улыбнулся, вводя Пака в больший ступор. Тяжёлый выдох и неуверенное сплетение пальцев. Чанёль боялся сделать лишний вдох, не совсем понимая как толковать чужую реакцию.

– Я не поеду, Чанни, – коротко сказал Бён, легко проведя пальцами по чужой ладони. – Я не смогу всё бросить здесь, прости, – сердце Чанёля словно замерло, а своим ушам он отказывался верить. – Чанёль, я хочу, чтобы ты знал... Что бы ты ни выбрал: остаться или уехать... Это только твой выбор и я приму любой, – он на секунду отвернулся, а когда снова заглянул Паку в глаза, улыбнулся, но уже другой, грустной, но бесконечно доброй улыбкой. – Только у меня будет просьба. Всего одна.

– Какая? – еле выдавил из себя парень, пытаясь поймать любое изменение в настроение Бэкхёна.

– Пока будешь выбирать... Будь со мной, ладно? В последнее время ты мне почти жизненно необходим, – он мило рассмеялся, но почти сразу прекратил, начиная неловко перебирать пальцы Чанёля. – Просто будь рядом, ладно? Хотя бы на это время... ладно?

– Бэк...

– Ты привёз её?! – вдруг вскрикнул Бён и радостно ринулся в сторону коридора, из которого виднелся чехол гитары.

И снова он переводит тему вот так легко, но совершенно нелепо. Чанёль наблюдает за тем, как он осторожно тащит гитару в комнату и достаёт её из чехла, очарованно оглядывая со всех сторон.

– Я вроде обещал научить тебя играть, – с улыбкой выдохнул он, смирившись с немного неожиданным концом разговора и откидываясь на спинку дивана.

– На ней?!

– Ага...

– Здорово! – взгляд Бэкхёна неизменно искрился, как и раньше. Будто и не было этого тяжелого разговора, оставившего на душе Пака до безобразия неприятный осадок. – Но это чуть позже, – парень кивнул самому себе и, отложив гитару в сторону, повернулся к Чанёлю. – Ты ещё не ел? Я приготовил ужин.

– Правда? – Пак лукаво прищурился, но не успел пошутить о том, что у него появилась жёнушка, как Бэкхён резко приблизился и увлёк его в самый развратный поцелуй из тех немногих, что у них были. Он зарылся тонкими пальцами в тёмные волосы, максимально приблизившись, стараясь забрать из этого поцелуя все чувства, что сейчас накопились в мечущейся душе Ёля, превращая их в нечто более приятное. Чанёль же, на столь внезапно страстную ласку, начал возбуждаться, словно на автопилоте начиная скользить по чужой спине руками.

– Вижу, голодный, – выдыхает Бён в только что разорванный поцелуй и быстро соскакивает с дивана. – Пойдём, закинем в тебя что-нибудь, – как ни в чем, ни бывало, говорит он, уже пропадая в дверном проёме.

– И... Что это было только что? – шепчет Пак, косясь на прижавшегося к полу Сехуна. – Что? Почему ты так на меня смотришь? – обращается он к хорьку, злобно фыркающему в ответ. – И тебе того же... – тот ни на секунду не растерявшись резко кусает Чанёля за ногу и так же резво уносит лапы в сторону кухни, из которой уже чувствуется приятный аромат.

Пак знал, что с этим хорьком никогда не поладит.

Уже на кухне Чанёль уселся за стол и тихо наблюдал за тем, как Бэкхён носится по кухне, доставая еду буквально отовсюду. Наверное, всё же, Пак очень любил его. Любил по-всякому: как друга, как брата, как любовника, как жёнушку, как Бэкхёна. И, конечно, он боялся, что обманывается, что слишком опрометчиво называть все эти чувства любовью, ведь не сегодня, но завтра всё может измениться. В каком-то смысле, было бы даже неплохо, если бы они оба изменили своим чувствам прямо сейчас. Тогда уж точно будет не слишком больно. Тогда он сможет спокойно уехать. Сейчас Бэкхён ему просто необходим, но что будет завтра? Чанёль не знал, к чему так сильно привязался, что именно привлекало его в Бёне? Сколько бы ни думал, не мог найти что-то конкретное. Хорошо это или плохо – он тоже не знал. Если подумать, то с тех пор, как они знакомы, Пак вообще «ничего не знает», и если поначалу это просто бесило, теперь начало сводить с ума.

– Как ты? – тянет он, глядя на чужую спину немигающим взглядом.

– Что именно тебя интересует? – спокойно протянул Бён, не отрываясь от своих махинаций с едой и тарелками.

Пак подошёл к нему вплотную, всё с тем же отстранённым видом, и приобняв за талию, положил подбородок на плечо. Всегда мечтал сделать что-то подобное и вот: мечты, оказывается, имеют свойство сбываться. Так приятно чувствовать в своих руках, будто материализовавшееся доверие и нежность. В объятиях или простой поддержке, держании за руки или в чём-то более интимном. Особенно, если обнимаешь маленького, в сравнении с тобой, человека или даже животное: чувствовать жизнь в своих руках – одно из самых неописуемых чувств, вызывающих искреннее восхищение и трепет. Чанёль редко позволял себе обнимать кого-то, вкладывая в это какой-то смысл и искренние чувства. «Редко» – значит «никогда», и уже только поэтому Бэкхён мог считаться самым особенным для него, единственным во многом. Он провёл кончиком носа по чужой шее, щекоча своим дыханием чувствительную кожу. Наверное, ему никогда не надоест вызывать улыбку на губах Бёна. Главное, чтобы её он вызывал чаще, чем печальные взгляды и, не дай бог, слёзы.

– Ты чего? – голос Бэкхёна прозвучал неестественно высоко, из-за чего он прокашлялся и мило шмыгнул носом.

Парень не нашёлся с ответом, лишь сильнее прижимаясь к тёплому, домашнему Бэкхёну. К Бэкхёну, который не любит недосказанности и плохих шуток. К Бэкхёну, который любит гулять и которого, вопреки этому, сложно вытащить из дома. К немного ленивому, но шумному Бэкхёну, которого иногда сложно понять, но который всегда понимает других. К личному солнышку, усиленно пробивающемуся сквозь мрачные тучи чужой жизни, ставшие уже обыденностью.

– Я устал... – говорит он спустя пару минут, с силой закрыв глаза, когда и Бён уже стоит неподвижно, ожидая пока его отпустят.

– Что-что ты сказал? – после подобных слов в других случаях жалеют, что под рукой не было диктофона. Но Бэкхён был рад, что слова, которые услышать из уст Пака почти нереально, услышал именно он.

– Пойдём спать...

– Нет, сначала ты поешь, а я займусь тортом, – фыркнул Бэк, выскользнув из чужих объятий и тут же падая за стол, где его уже ждал его любимый торт.

– Я запомню, – прохрипел в ответ Пак, по-детски надув губы.

Изредка кидая на довольного парня, поедающего десерт, взгляды исподлобья, Чанёль вновь и вновь задавался вопросом, такой ли Бэкхён непробиваемый, каким кажется, или он просто плохо его знает? Он мог поклясться, что видел в тот момент, как что-то в чужих глазах треснуло, пусть и не разбилось. Ему было безумно жаль, что именно он стал причиной этому и хотел утешить Бёна хоть как-нибудь, но тот, кажется, считал это неуместным. Поэтому Чанёль просто молчал и, наконец, немного успокоился. Быть может, Бэкхён добивался именно этого?

– Теперь мы пойдём спать? – почти ноет Пак, когда всё съедено, посуда помыта и Сэхун с силой помещён в клетку.

– Нет, – звучит спокойно и немного издевательски, хотя Бэкхён улыбается.

– Как это? – скажи Бэкхёну кто-нибудь полгода назад, что Чанёль может быть таким ребёнком, он ни за что бы не поверил.

– Ты обещал научить меня играть на гитаре.

– Что, прямо сейчас? – парень морщится и косится на настенные часы, стрелки которых лениво ползут к полуночи.

– Ну, пожалуйста, – обаятельно тянет Бён, зная, что это обязательно сработает, и мило улыбается, мысленно уже празднуя победу.

– Ты... – Чанёль тяжело выдыхает, потому что понимает, что отказать не в состоянии. – Ладно, только недолго... – сдаётся он, уже следуя за Бэкхёном обратно в гостиную.

Там они устроились на диване, и Пак, без особого энтузиазма, пытался объяснить Бэкхёну, как нужно держать гитару, где какие аккорды и каким образом осуществляется перебор. Он бесконечно устал, но наблюдать за тем, с каким усилием парень пытается изогнуть свои пальцы так, чтобы зажать очередной аккорд, было весьма приятным и расслабляющим занятием. Бэкхён что-то спрашивал, но Чанёль уже не слушал, нежно прикасаясь к чужим пальцам, вновь поражаясь их изящности. Приобняв немного возмущённого Бэка, он осторожно показал как нужно повернуть руку, чтобы было удобнее. Он положил свою руку поверх руки Бэкхёна, как бы зафиксировав её, что сразу же смутило его, в очередной раз, вгоняя в краску. Их жизнь всё больше напоминает старый фильм о любви, только более сложный, но приносящий куда больше ярких впечатлений.

– Может, теперь пойдём спать? – шепчет Ёль, снова уткнувшись носом в чужую шею.

– Нет, – Бэкхён произносит это с немного удивлённой интонацией, будто это само собой разумеющиеся и вообще он с ума, что ли сошёл идти спать во втором часу ночи?!

– Ну почему? – ноет Пак, и видит, как улыбается Бён, резко поднимая голову. – Почему? – повторяет он, отнимая у него гитару.

– Считай это местью за то, что ушёл вчера.

– Но что ты ещё хочешь? – Чанёль продолжал обнимать Бэкхёна, надеясь, что тот сжалиться над ним, однако тот явно не спешил этого делать.

– Хочу чтобы ты сыграл. Ту песню, помнишь? – парень немного оборачивается, чтобы увидеть лицо Пака, которое за секунду помрачнело.

– Почему ты хочешь её услышать?

– Хочу знать, что изменилось, – строго сказал Бэк, чуть наклоняясь, чтобы обрести зрительный контакт. – Это важно для меня, – чуть тише говорит он. – Ты же изменил её, верно? Я хочу послушать.

Пак молча забирает у Бэкхёна гитару и сразу начинает играть, словно хотел закончить с этим сию же минуту. Уже через несколько секунд Бэкхён понял, что «изменил» – будет мягко сказано и слово «переписал» подойдёт намного больше. Струны дрожали под пальцами Чанёля, а он перебирал их с какой-то яростью. Самое интересное, что мелодия при этом была плавной и меланхоличной, хотя с довольно быстрым темпом. В какой-то момент, уже ближе к середине, Бэкхён почувствовал, что уже где-то слышал один и переходов, он был очень знаком. Тогда он поймал на себе отчего-то довольный взгляд Чанёля, и вспомнил, как напевал что-то подобное пару месяцев назад, когда убирался в доме, пока Пак что-то усердно учил. Почему-то стало немного стыдно, но сдерживаться улыбку не хотелось, ведь причиной её появления на лице Бёна стало и то, что он, наконец, узнаёт в песне Чанёля, а не его мрачный призрак. Уловить что-то подобное в песне всегда очень сложно, но сейчас парень был уверен – вот оно, то, что Пак действительно хотел рассказать. Мелодия стала более живой, и звучала немного громче, вызывая в душе какое-то необычное волнение, скручивая и сжимая её.

«Ничего, всё проходит, и это пройдёт...» – вспомнилось Бэкхёну, после чего он слегка потерялся в своих мыслях, а на глазах начали наворачиваться слёзы. Когда Чанёль резко прекратил играть, он задержал дыхание. Пауза была немного неожиданной, а после неё последовал плавный перебор.

Чанёль выжидающе смотрел на Бэкхёна, боясь пошевелиться, хотя даже не мог сказать, чего он именно ждал сейчас от парня, заставившего его вывернуть душу наизнанку. Его одолевало ощущение того, что ему дали последний шанс и теперь он ждал окончательного приговора, за несовершённые преступления. Бён долго не подавал голоса, пока, в конце концов, не выдохнул с каким-то тихим возгласом и отобрал у Пака гитару.

– Когда-нибудь я научусь играть так же, – тихо посмеиваясь, заявил он, пряча инструмент в чехол.

– И... что скажешь? – сглатывая ком в горле и шмыгнув носом, прохрипел Чанёль.

– Скажу... Спасибо.

И уже не так важно чего ожидал Чанёль, что должен был или хотел услышать от Бэкхёна, но этого «спасибо» и лёгкого румянца на чужих щеках было более чем достаточно, чтобы появилось желание плясать от радости. Он облегчённо выдохнул и поёжился от спавшего напряжения.

– А теперь?

– Что теперь?

– Пойдём спать?

– Нет.

– М? – парень раздражённо закрыл глаза, что-то промычав, мол «говори, что дальше, изверг».

– Я всё ещё зол, – пробубнил Бэк, забившись в угол дивана.

– И как же мне заслужить прощение? – с опаской интересуется Пак, наблюдая за тем, как парень устраивается на диване.

– Это не сложно, – Бэкхён сощурился и медленно поднёс палец к губам,пару раз легонько коснувшись их, после чего проводит по нижней, смотря при этом большими щенячьими глазами.

Намёк весьма понятен и довольно требователен, несмотря на показушную невинность. Чанёль расслабленно улыбается и, привстав, быстро и точно выполняет заданное условие. Если ему каждый раз нужно будет поцеловать Бэкхёна, чтобы заслужить прощение, то он согласен пакостить ежедневно и по нескольку раз.

***

– Мне всё ещё холодно, – бормочет полусонный Бэк, чувствуя, как чужие руки сильнее притягивают его к себе, а после улыбается, наконец, получив своё.

Возможно, не пришлось бы так долго заниматься всякой ерундой до трёх ночи, если бы Чанёль не выпендривался и сразу сделал, как ему велели, а не пытался улечься на диване в гостиной. Тогда, возможно, Бэкхёну не пришлось бы мёрзнуть целый час, чтобы потом залезть к Чанёлю со словами «мне холодно». И тогда, конечно, вряд ли бы они рухнули с маленького дивана вместе с одеялом, чтобы пролежать там ещё минут двадцать, препираясь, смеясь, и обвиняя друг друга.

Хотя, какая разница, если сейчас Бэкхён мог проскользнуть холодными ладонями под чужую футболку и уткнуться таким же холодным носом Чанёлю в плечо? Какая разница, если Чанёль сейчас может обнять замёрзшего Бэкхёна, вновь перебирая русые волосы и слушая тихое, чуть сопящее дыхание?

И он был благодарен за такую возможность. В такие моменты, кажется, что нет необходимости выбирать, ведь и так всё ясно. Но осознание того, что выбирать всё-таки придётся и что, на самом деле, всё гораздо серьёзнее, обжигает и не даёт уснуть. Бэкхён готов был ждать. Он был готов принять любой исход, но взамен Чанёль не мог дать ничего. Ответственность за выбор теперь казалась ещё тяжелее и пугала сильнее, чем раньше. Чанёль путался всё больше в тех невидимых нитях, давно потеряв их начало и конец, пытаясь разрезать ножницами.

Но пока у него есть время. Нет. Он надеялся, что у него было достаточно времени.

Глава 13.

Первое время между двумя парнями проскальзывало раздражающее чувство неловкости, будто они вернулись на несколько месяцев назад и вели себя так, словно и не спали вместе, не жили, не понимали друг друга с полуслова и вообще недавно познакомились, а теперь вынуждены вести себя каким-то особенным образом. И тот и другой то и дело, краснели или зависали, не зная, как ответить и нужно ли, не будет ли это обидным или же навязчивым, хотя в душе оба считали свои сомнения бредом, но всё равно меняли решение за секунду до. Порой выглядело это абсолютно нелепо, а логика и вовсе самолично отправлялась на помойку, но всё же, они казались счастливыми, находясь вместе.

Чуть позже, было окончательно и как-то негласно решено, что Чанёль будет жить в квартире Бэкхёна. Постепенно их отношения приобретали настолько семейный характер, что даже друзья из пиццерии, не зная всей ситуации, объявили их женатиками. А случилось это тогда, когда, в виду непредвиденных обстоятельств Паку пришлось срочно выйти на утреннюю смену. Он пришёл на работу весь растрёпанный, помятый, и видимо так торопился, что забыл переодеться из домашней одежды во что-то более подходящее. Короткий звонок, и вот, Бэкхён уже на всех порах с умилительным смехом несётся к заведению, с чужой одеждой в руках и бутербродом в зубах, такой же растрёпанный и помятый, пока Чанёль уже во всю развозил заказы. Ребята встретили Бёна с непониманием и все, как один, смерили его подозрительным взглядом. Один Лухан тихо посмеивался в кулак, наблюдая за общей реакцией, ведь только он знал об их отношениях. И уже во второй раз, страшная тайна была раскрыта. После того как Чанёль завалился в пиццерию, ещё более растрёпанный, чем в предыдущий раз, красный и бормочущий себе что-то под нос, он подошёл к Бэкхёну, забавно надув при этом губы. Он наклонился и уткнулся лбом в чужое плечё, устало выдыхая, будто жалуясь и точно зная, что Бэкхён поймёт. В ответ на это, парень лишь осторожно чмокнул его и, вручив пакет с одеждой, поспешил ретироваться, понимая, что «сейчас начнётся». Но, увы, сбежать ему было не суждено. Как и ожидалось, ребята впали в ступор, после чего засыпали парочку, наверное, более чем тысячью вопросами, практически прижав к стенке. Вот тогда-то Хань посмеялся от души и выбежал из здания, в попытке скрыться от злобного взгляда доставщика и именно тогда все узнали о том, что эти двое вместе.

Возможно, счастье действительно присутствовало в их жизни на тот момент, но всякую минуту, когда они были не рядом, всё это уходило. Просто затмевалось той тоской и рушилось под напором мыслей. Бэкхён знал, что рано или поздно, эта расчудесная спокойная жизнь с Чанёлем, в конечном счете, исчерпает себя. Наверное, он давно смирился с тем, что Чанёль всё уже решил для себя, зная его упёртый характер и нежелание отказываться от собственных слов, признавать ошибки... Он знал, что Пак уедет, вопрос был лишь в том, когда же это произойдёт.

Вообще, Чанёль оказался до тараканов в голове романтичным, до безумия милым и до замирания сердца очаровательным. Бэкхён уже не мог представить жизнь без прогулок под ночным небом, посиделок на крыше с просмотром фильмов на ноутбуке и огромной миской чипсов, без бешеной езды по, ещё не проснувшемуся, Сеулу, поездок на море, когда нормальные люди не рискнут туда сунуться, потому что холодно. И, конечно, без Чанёля, в любую погоду спасающего от этого самого холода. Кто, если не этот парень, будет каждый день ругаться с милым хорьком, злорадно фыркающим со шкафа? И кто, если не он, будет учить Бэкхёна, играть на гитаре? Кто же будет готовить для него потрясающе-вкусную еду каждый день, если не Пак?

К слову, его кулинарный талант был обнаружен совершенно случайно. Когда Бён вернулся после последнего в этом году экзамена, уставший и абсолютно не в силах что-либо готовить, зайдя в квартиру, он почувствовал просто умопомрачительный запах, доносящийся в кухни, из-за чего у него тут же заурчал живот. После того дня он решил, что готовить будет только Чанёль, что, видите ли, он тут распинался, учился, травился, а Пак всё это время молчал, когда и сам «хоть, вот, прямо сейчас мог свой ресторан открывать». Он даже обиделся, на что Чанёль лишь посмеялся и весь оставшийся день не выпускал маленького ворчуна из своих объятий, ведь Бэкхён так любил это.

Поэтому, кто, если не Чанёль, будет любить его так нежно, что чувствуется даже без слов и касаний?

С каждым днём Бэкхёну становилось страшнее. Чанёль может уйти в любой момент, а он, абсолютно точно, не будет к этому готов. Его больше пугало даже не то, что Пак уйдёт, а то, что он может уйти без слов, не попрощавшись, так, как это делал раньше. Но только раньше-то он возвращался.

Само собой, вида Бэкхён старался не подавать, старался наслаждаться каждым днём и выжимал из себя буквально всё, чтобы быть счастливым, чтобы Чанёль видел его таким, чтобы мог быть спокоен и не чувствовал вины или чего похуже. Но Чанёль-то не дурак. Он всё видел. Он был слишком влюблён в этого маленького странного человечка, чтобы не заметить.

Время шло, а Пак всё не говорил, что же в итоге надумал. Он знал, что Бэкхёну нелегко, что тот действительно боится потерять его, от этого щемило в сердце, особенно ночью, когда Бён, не отдавая себе отчёта, цеплялся за Чанёля и сильно обнимал, бормоча во сне, чтобы он не уходил. Пак чувствовал себя настоящей скотиной, из-за того, что не мог поступиться своими желаниями, пожертвовать, пусть призрачной, но мечтой. Многое переосмыслив, он даже удивился, насколько его желание неоправданно, насколько ничтожна причина. Но всё равно не мог отступиться. Бэкхён молчал и ждал, наверняка надеясь, что Чанёль передумает, что останется, и из-за понимания этого Пак и вовсе начал чувствовать себя предателем.

В одно утро он не выдержал и вновь предложил Бэкхёну поехать вместе, чем ясно дал понять, что уже всё решил. Тогда Бён только улыбнулся и вышел из кухни, не сказав ни слова. Тогда Чанёлю показалось, что он начал его терять. Именно поэтому он так старался вложить в любое свое действие как можно больше любви, так много, чтобы после ни на кого больше не осталось. Лишь бы только не видеть этот пустой взгляд и милую, вымученную и бьющую прямо в сердце, улыбку. Лишь бы только Бэкхён смог улыбаться после его ухода, ведь Чанёль видел, что тот будто становится зависимым от его внимания, и даже если самому парню это нравилось, что же будет потом? Сможет ли он после?

И самое страшное во всём этом то, что время, отведённое Чанёлю для выбора, уже подошло к концу.

***

Небо этим вечером было таким тёплым: золотистое, с лёгкой розоватой завесой и мягкими, слегка сиреневыми облаками, сквозь которые пробивалось ярко-рыжее солнце, тут же сталкиваясь с ветками деревьев, а после рябью встречаясь с редкими взглядами людей, что проезжали мимо. Чистый воздух и тишина вокруг, нарушаемая лишь редким шелестом травы и листьев на деревьях. Это место находится чуть дальше окраины Сеула, совсем недалеко от трассы. Это не парк и не лес. Просто берег реки и несколько старых скамеек, садясь на которые можно увидеть лишь реку и полуразрушенный дом на другом берегу.

Наверное, очарованием этого места прониклись лишь два человека. Во всяком случае, эти двое ни разу не видели тут кого-то ещё, поэтому были уверены в том, что придя сюда, смогут в полной мере наладиться одиночеством. Если конечно случайно не сталкивались или не договаривались, что случалось крайне редко. Но, что удивительно, именно сегодня они встретились не случайно, но и уговора никакого не было. Просто оба знали, что пора поговорить, что, скорее всего, это последняя возможность.

– И не влом тебе было сюда тащиться на ночь глядя? – поинтересовался Пак, по-хозяйски развалившись на старой, скрипящей скамейке.

Собеседник лишь ухмыльнулся, чуть откидываясь назад и закидывая ногу на ногу. Лёгкий выдох и воздух наполнился сигаретным дымом, заставляя Чанёля немного скривиться. Почему-то ему стало совсем неловко и захотелось извиниться. Это впервые, наверное, но больше шанса не будет.

– Прости, за тот раз... – выдавливает он из себя, следя за безразличным взглядом парня, сидящего рядом. – Ты ведь специально вывел меня, не так ли? – в ответ он улыбнулся и, поднимая взгляд на небо, сделал очередную затяжку. – В любом случае, прости. Я переборщил.

– Ничего, – выдохнул собеседник, выбрасывая окурок. Он лениво потянулся и повернулся к Чанёлю лицом, с ногами забравшись на скамейку. – Но, знаешь, бегать от тебя было забавно, – парень хитро прищурился и продолжил буравить Пака отстранённым, пустым взглядом.

– У тебя что-то произошло?

– Ты ещё не сказал ему, да?

– Не перебивай меня, Лу.

– Значит, не сказал, – Хань вновь отвернулся, теперь наблюдая за утками, проплывающими мимо. Пак лишь поёжился и, последовав примеру, обернулся в ту же сторону. – Так и зачем ты тогда пришёл, раз всё решил?

– За советом, – буркнул Чанёль, всё ещё убеждая себя в необходимости этого разговора.

– За советом? Ты же никогда меня не слушаешь, – Лухан протянул эту фразу как-то обиженно, но всё ещё не заинтересованно.

– Не сейчас...

– Чего ты хочешь от меня? Лететь тебе или нет, явно не мне решать, я думаю, ты это и сам понимаешь, – парень устало выдохнул, склоняя голову в бок, будто на тот момент она казалась ужасно тяжёлой.

Очень красноречивое молчание в ответ и Лухану хочется громко смеяться, но будет слишком грустно и где-то даже больно. Чанёль не знает о чём спросить, но знает, что Лухану есть, что сказать, поэтому пришёл. Но было кое-что, что он хотел узнать уже очень давно:

– Хочу услышать твою историю, – серьёзно сказал Пак, буквально ощущая, как меняется чужое настроение. Настроение, но не выражение лица.

– Зачем?

– Ты говорил учиться на твоих ошибках...

– Это только твои слова.

– Но ты ведь именно это имел в виду.

Снова молчание, ожидание и предвкушение. Лухан ничего никогда не скрывал и не прятал. Все эмоции и задумки, прошлое и настоящее. Он – самый ненормальный человек, которого знал Чанёль, и он же самый мудрый, как ему тогда казалось. Это как «иметь свои скелеты в шкафу», вот только у Лу их было так много, что некоторые он развешивал на балконе, а люди, проходящие мимо, мило улыбались, думая, что это такой элемент декора. А ведь всё было настоящим. И вот сейчас Пак хотел увидеть, наверное, один из самых страшных скелетов, что хранились на самой дальней полке раскрытого настежь шкафа, а Хань и не был против, судя по всему, и всё же немного сопротивлялся. Ворошить прошлое никогда никому не доставляет удовольствия, даже самым сильным людям. Будь оно тёмным, серым или светлым, сам факт того, что это далеко позади, вызывает в сердце ноющую боль и горечь в горле. Ещё хуже, если это прошлое вызывает чувство сожаления. Ведь, как ни крути, время необратимо.

– Тогда, могу я спросить для чего? – прохрипел Лу, опуская голову. – Ты не избежишь моих ошибок, потому что воспроизвёл всё почти в точности. Не отклоняясь от общего сценария, – он усмехнулся, опуская ноги на землю и упираясь о них локтями.

Дата добавления: 2015-11-04