Думаю, у меня чрезвычайно мерзкая черта характера – лезть не в свое дело. Однако я не просто лезу не в свое дело, я протягиваю руку помощи. Я не в состоянии смотреть, как этот и без того отвратительный мир сам себя зарывает поближе к аду. Меня просто глушит несправедливость: почему кто-то получает все, а кто-то вынужден страдать за кого-то? Почему люди не могут помочь ближнему? Почему им проще смотреть на страданиях других, чем хотя бы предложить свою помощь? Разве вы не чувствуете ту заоблачную душевную легкость, - словно вам прощаются все ваши грехи, - когда помогаете тем, кто сам не в состоянии справиться со своей участью? Вам не становится несказанно тепло где-то в груди, - в том самом месте, где у вас сердце, - когда вы элементарно придерживаете дверь для пожилой женщины, а в ответ слышите такую благодарность, будто только что спасли ей жизнь? Я искренне верю, что мир бы приблизился к идеальному, если бы люди не были столь равнодушны к друг другу. Если бы только люди не утрачивали способность ставить себя на место других…
Джерард убаюкивающими поглаживаниями по голове пытался помочь мне заснуть. Я ничего не говорил, не шевелился, но он, видимо, чувствовал мою тревогу. Только что я загружал его своими размышлениями об “идеальном мире”, но, судя по всему, блондин не старался в это вникнуть. Он сразу понял, к чему я веду, поэтому говорил лишь: - “Это не значит, что ты должен лезть в проблемы Брайана. Оставь его в покое. Ты только влипнешь в неприятности, пойми. Он настолько отчаялся, что ему уже нечего терять.”
Джерард считает, что каждый должен сам разобраться в себе. К чему счастливому человеку умываться несчастьем другого? Просто кому-то везет, а кому-то – нет. Я всем сердцем чувствую, что Джи на самом деле только уговаривает меня. Что-то неистово глубокое заставляет его внушать мне припрятать свой альтруизм для более близких людей. Он не хочет, чтобы я связывался с Молко. Но что в этом такого? Я спрашиваю, но не получаю достойного ответа. Но я не могу ничего поделать со своим желанием помочь, как ничего не могу поделать с желанием найти приют всем бездомным собакам на этой чертовой планете. Брайан стал для меня своеобразным гордиевым узлом.
— Но его же убивает одиночество, - тихо говорю я, уткнувшись носом в грудь Джерарда.
— Он просто не хочет портить жизнь другим. Ты не господь, чтобы решать за него, как ему будет лучше. – Голос блондина стал отливать легким раздражением, хотя он и пытался замаскировать его под нежность.
— Окей. Давай с другой стороны. Если бы мы помогли ему, в нашем коллективе никогда бы больше не было ощущения разрозненности. Это хорошо отразится на журнале. Никто больше не будет тебя в чем-то обвинять. Никто больше не станет мешать нам, угрожать, упрекать.
— Так тебя волнует, что Молко о тебе думает? – Джи презренно хмыкнул. – Знаешь, а мне плевать. Всем не угодишь. Враги найдутся даже в раю.
— Джи. Да что с тобой? Что такого в этом? Я не понимаю. – Я приподнял голову, чтобы посмотреть парню в глаза, но он лишь раздраженно отводил взгляд, как будто что-то не договаривал. В темноте я точно не мог разобрать этого. – Ты что-то не рассказал мне?
— Я все тебе рассказал. Успокойся. Меня просто раздражает твоя помешанность. Ты забываешь, что у тебя есть и своя жизнь, которую ты еще не до конца устроил. Я настоятельно рекомендую… нет! Я требую, чтобы ты перестал. Хочешь действительно помочь не в ущерб себе – можешь уговорить Молко обратиться к психологу или психиатру. – После этих слов блондин развернулся ко мне спиной и с головой накрылся одеялом.
Я был уверен, что есть и другая причина, по которой он так настоятельно “рекомендует” мне не пытаться водиться со своим коллегой, но это я узнаю как-нибудь потом. Сейчас главное, что я его чем-то обидел.
— Черт. Джи. Прости, - шепнул я, приправив свою интонацию тройным слоем вины, и осторожно обнял Джерарда со спины.
Джи показательно поерзал, глубже зарывшись в свою одеяльную нору.
— Ну, Джи. Повернись ко мне. Пожалуйста. – Я начал вымогательски растягивать слова, будто собирался запеть: я просто заметил, что его это иногда выводит. – Пожааалуйста.
Блондин резко высунулся из-под одеяла, от чего его волосы стали напоминать торчащую во все стороны солому. Я не выдержал и, пустившись в хохот, начал нападать, растрепывая его шевелюру еще больше. Джи закрывался от меня руками, бурчал что-то себе под нос, а я продолжал приставать к нему до тех пор, пока он сам не засмеется. Это не оказалось такой невыполнимой задачей, потому что его обида не выходила за рамки “бытовухи”. Обычно такие “примирения” заканчиваются у нас кое-чем весьма грандиозным, но сегодня мы ограничились лишь разгоряченными поцелуями.
***
На следующий день Джи уехал в командировку. Насколько я понял, он летит в Канаду. Меня распирает от беспочвенных переживаний, что сразу же замечает коллега.
— Эй, Бобер, платину строишь? – Тот самый насмешливый тон, по которому я, честно говоря, уже успел заскучать: Молко давно не цеплялся ко мне.
Я резко вынул изо рта карандаш, который уже час страдает от моих зубов. Я делаю какие-то несвойственные самому себе вещи, когда переживаю.
— Мы вполне можем построить небоскреб, если ты к моему изгрызенному карандашу добавишь изгрызенные свои.
Брайан иронично усмехнулся, повертев у себя в руках свой многострадальный карандаш. Все это, конечно, очень мило, но он, видимо, еще не отказался от идеи доказать, что у меня с Джерардом что-то есть, а я, якобы, “насосал” на свою должность.
— Скучаешь по Джерарду? Правильно. Там в Канаде такие парни, такие девушки. Не знаю точно, кем там Джерард больше заинтересуется.
Я закатил глаза, уже даже не зная, удивляться мне или плакать.
— Скучаю. Кто еще будет напоминать тебе, что нельзя флиртовать с коллегами.
Брюнет снова усмехнулся, но уже как-то не так дерзко, скорее, вымученно.
— Ой, да больно надо. Кстати, я вот о чем. Завтра суббота, а мы с тобой так и не закончили три рисунка для журнала. К понедельнику надо сдать.
— Ты не мог сказать утром? Мы же не успеем ни хрена. А завтра тут все закрыто.
— Это я намекаю на то, чтобы ты пригласил меня в гости, - заявил Брайан, делая вид, что увлеченно рассматривает свои пальцы.
Я на минуту задумался под выжидающим взглядом брюнета. С одной стороны, у меня нет выбора и это хорошая возможность наладить с коллегой отношения. С другой стороны, у меня дома могут быть вещи Джерарда, и тогда он все поймет, и тогда все будет очень плохо. Да, и Джи это не понравится. Это будет не просто обида. Это будет что-то катастрофическое. Но мой мозг зачем-то выдал совершенно не тот ответ, который я уже сформулировал как “правильный”:
— Хорошо, приходи завтра.
Часть 22
Беспечную атмосферу моей квартиры разразил один громкий, настойчивый звонок. Берт вскочил с кресла и помчался облаивать двери, а рыжая навострила ушки, что было весьма несвойственно ей в таких ситуациях: обычно она прячется под стол. Скорее всего, Ричи подумала, что это Джерард. Я невольно глянул на часы с одной лишь мыслью: “кого это там принесло?”
— Брайан? Ты должен был прийти через час, - потрясенно выпалил я, уставившись на коллегу, застывшего в дверном проеме и светящегося нагнетающе беспричинной улыбкой.
— О, прости. Ты, наверное, не успел еще спрятать шмотки Джерарда. – Молко состроил понимающую мину. – Ладно. Я могу постоять за дверью, - он сделал шаг назад, - а ты пока уберешь совместные фотографии в рамочках с сердечками.
— Черт, как же так. Ты застал меня врасплох.
Мой сарказм заметно разрядил нависшую напряженность. На моем лице ровным счетом не было никаких компрометирующих эмоций, потому что я уже научился просеивать колкие шуточки этого клоуна. Видимо, при таком раскладе Брайану даже приятнее язвить. Это как играть в твистер: сначала ты кропотливо стараешься никому не навредить, а потом все игроки валятся на пол, как хрупкий карточный домик. Вот именно этого сладостного момента он и дожидается: когда рухнет мое терпение, обвитое местами рвущейся сетью из расшатанных нервов.
Я позволил Брайану пройти, и в этот же момент рыжая вприпрыжку, с поджатым хвостом спикировала под стол. Берт изучающе блуждал носом по штанине моего коллеги, на что тот, хотя и пытался это скрыть, отреагировал немного испуганно. Я впервые видел такое растерянное выражение лица у Молко.
— Он ведь не укусит? – спросил парень, с опаской протянув руку к моему псу, на что тот с толерантностью подставился под его ладонь.
Берт – одно из самых дружелюбных животных на этой планете. Он даже не бросается на кошек, пока ему не дашь команду. Признаться, я никогда и не давал команду, ведь мы с этой овчаркой в чем-то похожи. Может быть, поэтому я считаю его моей самой любимой и верной собакой? Но это сейчас не так важно. Я нашел, чем немного приструнить Брайана, а то он уже с порога демонстрирует, насколько сильно у него в крови разбушевалась харизма.
— Он кусается, если его кто-то нервирует. Просто не делай резких движений.
Молко побледнел на два тона, а моих губ коснулась легкая торжествующая улыбка.
Как ни странно, я позаботился обо всех “уликах” еще вчера, поэтому Брайан заметно поутих и стал выглядеть слегка разочарованным. Когда мы приступили заканчивать эскизы, Берт почему-то приклеился к Молко, улегшись рядом с ним на полу и начав пристально наблюдать за каждым его движением. Парня это постоянно нервировало, что у меня вызывало лишь ощущение долгожданной победы. Впервые не он меня нервирует.
Вот. Наконец-то сосредоточенность стерла с лица коллеги всяческие признаки нахальства и фальшивости. По крайней мере, какие он пытался обнажать в первую очередь, скрывая свои истинные качества. Я все еще лелеял надежду подружиться с ним, как минимум потому, что это развеяло бы нависшую надо мной и Джерардом угрозу “разоблачения”. Свое желание везде совать свой нос я отодвинул на второй план.
— Скажи мне, ты всегда жил в этом городе? – невзначай разбавил тишину я, потянувшись к линейке.
Он хлопнул меня по руке, не отрываясь от своего занятия. Берт сразу насторожился, а Брайан вздрогнул от неожиданности. Я бы выдал своей овчарке Оскар за гениальную игру в сторожевого пса. Он ведь не знает, что мы просто не должны пользоваться линейкой.
— Нет. – Его голос стал насыщаться нотами серьезности. – Когда моя мать… - Он сразу осекся и тряхнул головой. - Впрочем, лет семь.
— А где ты жил раньше? – Я мог раздувать наш разговор только своими вопросами: он обычно не спрашивает, а предполагает вслух, чтобы потом посмотреть на реакцию человека и сделать верный вывод.
— В одном Европейском городе. Пять очков твоему Пуффендую, если угадаешь в каком.
Я в ответ лишь усмехнулся и вернулся к рисунку. Разговор не удался, и я был существенно разочарован в своем обаянии. Когда оставалось лишь несколько штрихов, Брайан вдруг заговорил, все так же не отрывая взгляда от работы:
— Как думаешь, важно ли делить свою жизнь с кем-то? Почему нельзя жить в одиночестве?
Я был, мягко говоря, обескуражен таким вопросом в лоб. Насколько я помню, за все время нашего знакомства от Молко исходили не столько вопросы, сколько утверждения о том, что я гей, педик, насосал на должность и прочее в этом роде.
— Семья, какая бы она не была, выполняет особые функции. Даже элементарная семья из двух человек – жены и мужа – удовлетворяет многие потребности, например, в любви, заботе, в защите. О сексе, наверное, уже не стоит говорить. Это само собой. И да, может, я и не прав, но, черт возьми, всегда приятнее вернуться туда, где тебя кто-то ждет. – Я ни секунды не задумывался над своим ответом. – А если ты имеешь в виду друзей… хм. Мало кто может обойтись без друзей, согласись. Должен быть кто-то, кому ты можешь рассказать все, что наболело, попросить совета. Не всегда ты можешь прийти к той же самой жене и спросить, что тебе делать, если ты переспал с другой.
— Банально. Я слышал это миллион раз. Но вот что тебе скажу. – На этот раз Брайан оторвал взгляд от рисунка и установил между нами зрительным контакт. – Никому не интересно слушать о проблемах других людей. Неужели ты такой наивный? Совета они дают лишь для того, чтобы ты поскорее отвязался.
— Нет. Это не так. Мне интересно слушать.
Парень несколько секунд вонзал в меня пристальный взгляд, после чего опустил голову к рисунку и тихо сказал:
— Ты просто какой-то идиот. Я про людей говорю.
— Слушай, почему ты постоянно цепляешься? Мы давно не в школе, где подростки осуждают недостатки других, чтобы поднять свою собственную самооценку. – Я не выдержал и уже демонстративно выпустил карандаш из рук, скрестив руки на груди.
Я встал с пола, намереваясь уйти из комнаты, но Молко сразу сообразил, что ему удалось меня чем-то зацепить. А ведь действительно удалось, потому что сейчас он не прикидывался клоуном. Он говорил искренне.
— Фрэнк, подожди. – Я не ожидал этого, поэтому просто остановился на месте, прокручивая в голове возможные варианты продолжения этой реплики. – Ты умный парень, на самом деле. Просто еще слишком наивный и добрый. И многие люди легко могут этим пользоваться. Я понимаю, что ты пытаешься наладить со мной отношения, но я не хочу пользоваться твоей добротой, потому что знаю, что к таким как я не тянутся. Ты прав. Я подмечаю недостатки других. Но это не совсем заниженная самооценка. Я не знаю, как это даже назвать. Я давно перестал отслеживать собственное состояние. Прости. – Он, словно стыдясь сказанного, отвел взгляд в сторону моего пса, который примостил морду у него на коленях.
Я не мог поверить, что слышу это. Нормальный человек в этом парне еще жив! Пришлось задать вопрос, ответ на который я уже знаю:
— И что же случилось такого, что так тебя разбило? Почему ты не хочешь, чтобы тебе помогли?
— Это никому не нужно. Я не хочу обременять других…
Брайан задумчиво нахмурился, но в этот момент в прихожей раздался заливистый лай Ричи. Я был вынужден выскочить из комнаты, уже ожидая увидеть, что в квартиру ворвалось с десяток пиратов, но оказалось, что собака просто услышала хлопушки во дворе. Где-то минуты две я ее успокаивал, а потом вернулся в свою комнату. Молко встретил меня лишь с одной фразой:
— Тебе звонили.
— Кто? – Я подошел к кровати, чтобы отыскать там свой телефон. Насколько я помню, там я его и оставил. Мы ведь сидим рядом с кроватью. Не дай бог, если это звонил Джерард. Брюнет ведь мог увидеть определитель.
— Откуда я знаю. Я тебе не секретарша, - фыркнул он.
— Да ну?
— Там высветилось “мама”.
Я с облегчением рассмеялся, убедившись в правдивости его слов, и уселся на пол, оставив телефон покоиться на своем прежнем месте. Не буду же я говорить “мам, я не пупсик” при Молко. Это обеспечит мне еще добрую порцию идиотских прозвищ.
— Ладно, – продолжил я, уже и забыв главную причину, по которой мы собрались у меня в квартире, - знаешь, мне кажется, тебе можно помочь. Если ты не хочешь друзей, почему бы не обратиться к психологу? Я уверен, все бы было хорошо. Ты ведь не такой…
— Даже если я расскажу тебе, ты не поймешь. – Он тяжело вздохнул, и я заметил, как погодно переменился его взгляд. - Психолог не заменит, понимаешь…
Раздался негромкий гудок моего телефона. Я проклял все на свете в этот момент. У меня почти получилось. Почти получилось! Я поднялся за телефоном и с ужасом вгляделся в экран. Джерард. Что же делать? Я встал с кровати, но Брайан тут же окликнул меня:
— Можешь не уходить, я все равно буду подслушивать. Плохая в квартире звукоизоляция. Твоя мама, наверное, переживает. Не нервируй женщину, изверг. Где твоя доброта?
Спасибо, мама, что, сама того не зная, прикрыла меня.
— Да? Привет, мам.
Несколько минут я не слышал ничего. Похоже, Джи не сообразил. Он кашлянул и специально продемонстрировал легкую хрипоту своего голоса:
— Это я, Фрэнк.
— Да, мам, я тоже очень скучал.
Джерард снова замолчал. Я краем глаза глянул на коллегу, который не особо прислушивался. Он просто гладил Берта. Пока все идет плавно. Теперь другая проблема: Джерард, который явно разозлится.
— Фрэнк, что происходит? Ты где?
— Я просто работаю, мам. Я дома. Тут немного неподходящее время…
Я хотел положить трубку, дабы избежать расспросов, но Брайан, словно на зло, громко рассмеялся, а Берт, словно на зло, начал лизать ему руку.
— Мне показалось, или у тебя дома Молко?
— Все хорошо, мам, мы просто работаем.
— Ты совсем умом тронулся, сынок!? - Джерард еле удерживался от крика, чего я и ожидал от него. – Я же просил тебя!
— Мам, я позвоню тебе вечером. Мне тебя плохо слышно. Я очень люблю тебя. И я очень скучаю. Безумно скучаю. – Я прикрыл ладонью трубку, будто так эти слова дойдут до моего собеседника лучше.
Я сбросил звонок и отключил телефон.
— Он рассказал тебе. – Внезапно раздался поникший голос Молко.
— Что? – Я почти ничего не расслышал.
Брайан поджал губы и начал быстро собирать карандаши вместе с разрисованными листами бумаги, потом он резко вскочил с места, от чего Берт в растерянности засуетился вокруг него, и направился к выходу, оставив меня и моего пса в полном негодовании.
Черт возьми. Где же я ошибся?
Часть 23
Место Джерарда в моей квартире теперь заняла беспочвенная, жгучая тревога. Она преследовала на работе, на улице, когда я выгуливал собаку, и даже в магазине, когда я покупал себе сигареты. Особенно тревога любила ютиться со мной в постели – почти так же, как и мой блондин, только он, наоборот, помогал мне заснуть. Я не мог точно определить, почему паранойя начала пускать корни в мою голову, но мог с уверенностью полагать, что это знак: мои безоблачные будни снова начинают затягиваться ожиревшими, чернильного оттенка тучами.
Сегодня вторник. Брайан, к моему удивлению, старательно игнорирует меня, делая вид, что занят решением каких-то вселенски важных задач, причем с таким лицом, будто от него зависит судьба человечества. Я заключил, что не буду мешать ему “спасать мир”, ибо лучше пускай молчит, чем извергает фейерверки острот и демонстрирует мне свой несоизмеримый кураж. Меня стала беспокоить лабильность моего коллеги: его настроение было пугающе переменно, порой я даже старался обдумывать наперед, как он отреагирует на тот или иной поступок. Немудрено, что он обижен, но сомневается, так ли реальна причина этой самой обиды. Конечно, Молко понимает, что я не расскажу ему правду, даже если он приставит к моему виску дрель. Ему остается только самому додумать, правда ли то, что мы с Джерардом вместе; правда ли то, что Джерард мне все рассказал. Я до сих пор пытаюсь соорудить в своей голове схему последовательности субботнего дня, чтобы выявить брешь в своих поступках. Черт, если я чем-то выдал себя, то почему он не терроризирует меня? Почему не угрожает и не говорит что-то вроде “я так и знал”. Это все было похоже на затишье, за которым под нагнетающее безмолвие тянутся фантомы разрушительной катастрофы. Я буквально ощущал, как таинственно густеет угроза над моей головой.
После того инцидента с “мамой”, я сам перезвонил Джи. Ранее у нас не было причин серьезно ссориться, но тогда я действительно побоялся, что мне попадет. Нет, я серьезно не знаю, что ожидать, потому что мой “начальник” такой же непредсказуемый, как и мой коллега. Вспомнить хотя бы, каким образом он добивался у меня прощения. Наш разговор по телефону я не могу вспоминать без улыбки.
— Джи, - неуверенно бормотал я, намертво забыв все отговорки, которые в течение часа придумывал, дабы смягчить свою вину, - черт, Джи, я виноват. Прости, что не послушал.
— Прощения он просит, - ворчал блондин, судя по фоновому шуму, сидя в каком-то кафе. – Ты уже слишком большой, “сынок”, чтобы ставить тебя в угол и шлепать по заднице. Но “мама” испытывает жгучее желание это сделать.
— Мам… Джи! Перестань. – Несмотря на то, что Джерард злился, я улыбнулся во все тридцать два его ироничной шутке.
— Я тебе, наверное, миллион раз говорил, что водить этого парня за нос все равно, что жонглировать ядерными бомбами. Ты хоть представляешь, что он выкинет, когда я приеду?
— Что? – я взглотнул.
— Вот и я не знаю что. Но смею уверить, это будет большой взрыв.
— Прости. Пожалуйста. Я понятия не имею, что меня выдало. Он, вроде, вполне нормально себя вел. Мне почти удалось нормально поговорить… Я даже пробовал, как ты и советовал, навязать ему психолога.
— Я тем более не имею понятия, Фрэнк, что там тебя выдало. Но ты славно накосячил.
Повисло глубокое молчание. Я вслушивался, как Джи выравнивает дыхание. Хлопнула дверь в помещении, где он находился, и на мгновение послышался звук скользящих по мокрому асфальту автомобильных шин. Капли выдохшегося дождя, лениво сползающие с крыши, заставили и меня самого почувствовать пропитанную сыростью прохладу, намека на которую в Нью-Йорке на ближайшую неделю даже не прогнозировали.
— У вас дождь? – тихо поинтересовался я, глухо рухнув на кровать спиной.
— Да. – Блондин снова замолчал, но его мягкий, внезапно ставший бархатным голос меня удивил. - Черт, Фрэнки, косячник мой, я так соскучился, ты просто не представляешь.
В тот момент рядом со мной прилегла рыжая, с любопытством навострив ушки. Я умиротворенно прикрыл глаза, обняв собаку с такой нежностью, будто это была вовсе не собака, а мой Джи.
— О, Джи. Я так хочу сейчас тебя обнять, растрепать твою мокрую блондинистую шевелюру, поцеловать в лоб... А потом уложить со мной в кроватку… - замечтался я, отпустив собаку, которая недовольно зарычала, стоило только мне сжать ее в объятиях чуть крепче.
— О, а потом что? – он вызывающе усмехнулся.
— А потом я медленно раздену тебя…
— И…
— Заверну в одеяло, чтобы ты не простудился, и принесу горячего чая с лимоном, - закончил я и рассмеялся так громко, что Ричи, поджав хвост, вылетела из комнаты точно пробка из бутылки шампанского.
— Посмотрю я, как ты будешь шутить, когда я тебя… - загадочно протянул Джи, игнорируя мой взрывной хохот.
— Что меня? – Я показательно перестал смеяться.
— Заставлю спать на полу, чтобы ты “не заразился”.
Приступ смеха снова овладел мною, но это не потому, что мы говорили что-то смешное. Просто оба знали, что подразумевается под этими томительными паузами после многозначительного “тебя”.
— Я люблю тебя. Прости меня, Джи. Я сделаю тебе что-нибудь приятное, когда ты приедешь. А сейчас пойду спать.
— Конечно. И я люблю тебя. Обними там за меня Ричи. И…не связывайся больше с Молко.
Весь день у меня все валилось из рук, потому что мысль о том, что сегодня вечером приедет Джи, грела, я бы сказал, слишком горячо. Так горячо, что я не мог думать ни о чем другом. В приправу к томительному чувству ожидания я все еще испытывал беспочвенную тревогу: как-то мне приснилось, что я наблюдаю за тем, как Джерард обжимается с кем-то другим, однако ничего не мог поделать, потому что меня как бы и нет, будто я просто зритель в кинотеатре.
Я перекинул все фотографии с сегодняшней, полагаю, не самой удавшейся фотосессии на ноутбук, хлебнул глоток уже давно остывшего кофе, встретился глазами с молчаливым Брайаном, собрал все свои вещи и вылетел из кабинета, надеясь успеть приехать домой раньше Уэя. Город уже давно погрузился в безмолвие сумерек, а я только добрался до дома Джерарда, простояв добрые полчаса в пробке. Я надеялся, что успею еще немного прибраться, но, к моему, нельзя сказать, что сожалению, Джи был уже давно дома. Как всегда немного растрепанный, что свидетельствовало о том, что он успел принять душ, распаковаться, переодеться и прочее в этом роде. Я вприпрыжку бросился его обнимать, на что он отреагировал крайне оживленно, - я думал, что он устанет с дороги.
— Боже, Фрэнки. Наконец-то, - шептал он, крепко прижимая меня к себе и ненавязчиво приподнимая над полом в своих объятиях.
— Черт, ты давно дома? Я думал, успею тут прибраться, переодеться. – Я отчетливо слышал терпкий аромат любимого мужского шампуня блондина, уткнувшись носом ему в шею. Такой до мурашек родной запах.
Я дернул ногой, пытаясь найти опору, но вместо того, чтобы поставить на пол, Джерард припечатал меня к стене, впившись в мои губы с самым вызывающим нетерпением, какое только у него могло быть. Его ладонь уже смело блуждала у меня под рубашкой, а я чувствовал, что действительно готов без лишних разговоров сделать это хоть на пороге.
— Черт. О, стой, - хрипло шептал я, стараясь отстраниться, но будучи припечатанным к стене и оторванным от пола, это выходило довольно скверно, - дай мне десять минут, чтобы переодеться и принять душ.
Джи нехотя выпустил меня, а я, чуть ли не запутываясь в собственных ватных ногах, кинулся в ванную.
***
— Глубже, - на выдохе требую я, откидывая голову, жмурясь, по-привычке цепляясь за блондинистые волосы Джи, на что он несдержанно толкается в меня, входя во всю длину и отвечая лишь томными стонами и покусываниями в шею. Я закидываю ногу ему на пояс, всеми возможными способами поддаваясь навстречу, подставляясь под его укусы, поцелуи, под все, что только он хотел сделать. Джерард от такого только еще больше зверел, потому что ранее я вел себя в постели как пятнадцатилетняя запуганная школьница, а сейчас функцию ”смущение” из меня словно вытрахали. Я громко выдыхаю, прогнувшись в спине и со всей силы вцепившись в волосы на макушке парня. Я чувствую, как начинает разливаться по телу бешеное ощущение достигнутой близости и как тяжело дышит Джерард, дрожа от возбуждения и дикого желания. Я вынуждаю его наклониться к моему лицу, впиваюсь губами в кожу на бледной шее, оставляя на ней красный собственнический след, после чего тут же с тяжелым стоном жмурюсь от несдержанных, сумасшедших толчков, которые с каждой моей подобной выходкой только усиливались. В моей голове только одна мысль: доставить ему удовольствие, более меня ничего не волнует, даже то, что мы сейчас впервые делаем это без презерватива. Как же, черт возьми, я обожаю его.
***
Я прижимаюсь к груди парня, который сладко дремлет и инстинктивно обнимает меня. Я не сплю, а просто слушаю его размеренное дыхание, еле слышное сопение, биение его сердца. Мне стало так ужасно стыдно, что я подвел его. Я уверен, что Джи еще припомнит мне это. Нужно сделать что-нибудь, что его задобрит. Вряд ли я могу отделаться только сексом.
Чувство голода вытеснило чувство вины. Я отправился на кухню, чтобы сообразить себе легкий завтрак. В холодильнике, как и ожидалось, ровным счетом ничего не было, ведь я не успел ничего купить к приезду. Но я точно помню, что тут где-то должны быть хлопья. Что за манера у Джерарда вечно совать все куда подальше? Как будто он боится, что Майки только и ждет его отъезда, дабы вымести все съедобное из дома брата. Я подставил стул, чтобы заглянуть за самую высокую полку. Обычно я туда не суюсь, потому что элементарно не могу дотянуться. Мне пришлось дополнительно привстать на цыпочки, чтобы разглядеть, что там вообще находится в этом таинственном шкафчике. Боже, как же тупо это выглядит со стороны: взрослый мужик на стульчике, пытающийся найти, куда “взрослые” запрятали заначку. Бинго! Там, кажется, что-то съедобное. Не уверен, что это хлопья, однако… До моего долгожданного трофея мешает дотянуться какая-то дорогущая золотая ваза. “Вот же мажор”. Я беру ее в руки, чтобы аккуратно поставить на другую полку, но тут внезапно кто-то выкрикивает мое имя, чуть ли не за самой спиной, я от неожиданности пошатываюсь, теряю равновесие и…
Джерард подхватывает меня, а эта дорогущая ваза с громовым эхом разбивается вдребезги прямо у нас под ногами. Я еще несколько секунд тупо гляжу на осколки, пока блондин не отпускает меня, сам же опускаясь на пол и хватаясь за голову.
— Фрэнк, что ты натворил?!
— Черт. Черт! Я не специально, Джи. Я не хотел, - панически бормочу я, перекатываясь с ноги на ногу, так как, кажется, наступил на осколок.
— Боже, это же.. Фамильное. Фрэнк, откуда у тебя растут руки!? – Он разочарованно простонал, осторожно пройдясь до веника у раковины. – Ты себе представить не можешь, какая это была ценная вещь. Она мне от бабушки досталась. Черт, это невероятно. Я же специально ее убрал!
— Прости. Пожалуйста, - проскулил я, поджимая под себя ногу, и, дабы больше не наступить на стекло, уселся на стул за столом.
Джерард надулся, молча убирая осколки ранее очень даже привлекательной вазы. Я чувствовал себя так глупо, что не мог выдавить ничего существенного, кроме как “пожалуйста, прости”. Джи обернулся в мою сторону где-то на сотом моем “прости” и тут же изменился в лице.
— Черт, у тебя кровь. – С этими словами он осторожно подошел ко мне, переступая через еще неубранные осколки.
— Прости, - только и смог промямлить я.
— Да ладно, это ты прости. Я же напугал тебя. – Он внимательно осмотрел пораненную ступню и заключил: - Ты два раза наступил на один и тот же осколок. Вот же повезло.
Я не чувствовал боли до тех пор, пока блондин не дотронулся до кровоточащей раны. Я закусил губу и снова завел свою пластинку: - прости, я такой придурок. Я не хотел разбить ее. Прости.
— Да успокойся. Ты чего, Фрэнк. – Джи улыбнулся, как бы успокаивающе поцеловав мою ладонь. – Давай обработаем рану. Я просто не вижу, остался ли там еще осколок.
— Не надо со мной возиться. Я в последнее время так много косячу. Как ты вообще прощаешь это все? Я бы на тебя обиделся за такое. Я лучше уйду домой.
Реакция Джерарда меня испугала:
— Заткнись! Что ты несешь!? – Он стукнул ладонью по столу. – Ты вообще себя слышишь? У тебя глубокий порез, ты можешь заболеть столбняком, если не обработать рану, потому что эту чертову вазу, черт знает сколько лет, не протирали от пыли. И ты думаешь, что эта вещь мне сейчас важнее? Почему ты никогда не думаешь о себе? Почему тебя постоянно заботят другие? Ты уверен, что не бросишься под пули, защищая случайного прохожего? Я вот не уверен. Такое ощущение, что ты родился, чтобы страдать за других! – Джерард замолчал, как только заметил, что я ошеломлен до самой глубины.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |