Еще несколько минут я гипнотизирую взглядом дверную ручку. Наконец, глубоко вдохнув, я закаменевшей от напряжения рукой тянусь к звонку и нерешительно нажимаю на кнопку. Охрипшую мелодию раздражающего звонка сразу же заглушает заливистый лай Берта. Через несколько секунд начинает голосить Ричи. Ну вот. Она сразу выдала меня. Я прикладываю ухо к двери и прислушиваюсь. Никто не открывает. Я слышу только суету собак у порога. Сердце вдруг будто утонуло. Куда он мог пойти в таком состоянии? Я прислушиваюсь еще раз и звоню более настойчиво. Снова никакого движения. Страх отвержения отпустил мгновенно. Теперь меня одолевало только беспокойство. Я несколько раз стукнул кулаком по двери: — “Фрэнк, я знаю, что ты дома”. Молчание. В голове стали всплывать самые шокирующие причины этого безмолвия. Честно сказать, я уже даже был бы рад, если бы Айеро не было дома. — “Фрэнк, твою мать, открой!”
— Не ори на меня, - послышался тихий и надломленный голос за дверью.
— Фрэнк, - я сразу же успокоился, - Фрэнк, черт возьми. Что же ты творишь? – Я облокотился о дверь и стал тихонько, умоляюще скрестись. – Фрэнк, родной, ради всего святого, прости меня.
— Уходи. Я не хочу говорить с тобой. – Парень говорил уверенно, однако я чувствовал нотки фальши в интонации.
— Фрэнк, послушай, - настаивал я, все так же скребясь в дверь, будто это поможет мне проделать в ней дыру, - я сгоряча наговорил тебе глупостей. Я на самом деле так не считаю. Я люблю тебя, Фрэнк. Прости меня.
Мимо меня проходила какая-то кривая старушенция с крохотной волосатой собачонкой под мышкой и с поразительно безвкусной шляпой из перьев. – “Никуда не деться от этих наркоманов. Средь белого дня в двери ломятся” – проворчала она, ковыляя к своей двери.
Я проводил старую каргу взглядом до ее квартиры и снова принялся скулить у двери Фрэнка:
— Фрэнк, прошу тебя. Дай мне шанс. Я больше никогда не буду поднимать на тебя руку, что бы ни произошло, никогда не буду.
Я услышал очередной лай, и дверь, наконец, открылась. Передо мной стоял Фрэнк, дрожащей ладонью придерживающий мокрое полотенце на голове.
— Почему я должен тебе верить?
Я, ничего более не воспринимая, прикрыл за собой дверь и сгреб парня в объятия. Он, явно не ожидая этого, громко закашлялся, в панике хватаясь за меня, чтобы не упасть. Вокруг меня закружилась Ричи, ожидая, что и ее тоже наградят вниманием.
— Ричи, милая, я успею еще тебя наобнимать, - шепнул я в ее сторону.
Фрэнк тяжело дышал мне в шею, не отпуская, но и не обнимая крепче. Я осторожно приложил ладонь к его затылку, на что он дернулся и жалобно проскулил, сильнее прижимаясь ко мне. Я даже не ожидал, что у него настолько сильно болит голова после вчерашнего. Или это из-за меня? Из-за того, что я сделал? С этой мыслью я невольно проклял все свое существование.
Фрэнк нервно вырвался, продолжая придерживать полотенце:
— Зачем ты пришел? – Он отвернулся, пытаясь избежать прямого зрительного контакта.
У меня внутри сжалось все, что только можно было назвать органами: Фрэнк скрывал синяк. Я толком не разглядел. Это было похоже на раннюю стадию синяка, только сейчас покраснение было чуть ниже глаза. И это была явно моя вина, потому что я несколько раз ударил его именно в это место. Я, ничего не отвечая, за руку потащил брюнета к дивану, на что он лишь послушно поплелся за мной.
— Аптечка на кухне? – спросил я, помогая ему прилечь. – Только не вставай.
Фрэнк кивнул и вымученно выдохнул.
***
— Все будет хорошо. Это отек. – Успокаивал я Фрэнка, прикладывая лед к покрасневшему месту. Полотенце уже изрядно намокло из-за того, что у парня была температура: лед таял точно на сковородке. – Помнишь, такое уже было? – ненавязчиво улыбнулся я.
— Помню, – растерянно пробормотал брюнет, приложив ладонь прямо к моему запястью. Лед будто плавился в унисон с моими чувствами от той нежности, которая мимолетно вспыхивала со стороны Фрэнка и тут же угасала, стоило ему только взглянуть мне в глаза. Холодная талая вода прозрачной струйкой стекала от щеки до шеи, до самых ключиц парня.
— Фрэнк. – Я осторожно наклонился и прилег головой ему на грудь. – Я не хотел. Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты меня простил.
Фрэнк некоторое время молчал и не отзывался на мои неуверенные прикосновения к теплой коже на его щеке. Мне всегда нравилась именно эта часть его лица: припухлые щеки всегда придают человеку своеобразную привлекательную невинность. Его это не раздражало, он не дергался и не возмущался. Кажется, он просто боролся с гордостью. И я понимаю его. Я долгое время боролся с гордостью, чтобы попросить прощения у человека, который, как ни крути произошедшее дерьмо, сам напросился.
— За что мне простить? Мне не за что прощать тебя. – Он осторожно поднялся, жестом отстранив меня от себя. Кажется, гордость все-таки задушила трепещущую пташку в его груди. Фрэнк поднялся с постели и неторопливо направился в комнату.
— Фрэнк, ну прошу тебя! – крикнул я ему вслед и тут же увидел, как он тащит из комнаты несколько заполненных и уже закрытых дорожных сумок. – Фрэнк, что ты задумал? Ты же не собираешься…
— Собираюсь, - раздраженно бросил он. – Конечно, ты можешь продолжать использовать мои чувства к тебе. Возможно, это самое верное средство, чтобы повлиять на мое решение. – Брюнет волочил сумки к двери.
— Ты так сильно головой ударился?! Я не использую никакие… - От растерянности слова застряли в глотке, будто кто-то напихал в нее ваты.
— Хватит с меня! – Возмутился Айеро, бросив сумки у порога. – Прекрати орать! Выметайся из моей квартиры! – Он пальцам указал на дверь. Ричи испуганно побежала ко мне и запрыгнула на руки. Я продолжал сидеть на диване и тупо глядел на происходящее.
— Фрэнк. – Ком отчаяния подступал к горлу. – Пожалуйста. Не бросай меня. Не уходи.
— Ты даже не знаешь, что ты просишь. – Парень понизил тон. - За что ты просишь прощения? Ты думаешь, я уезжаю, потому что ты поставил мне фонарь? Нет, Джи. Я заслужил его со всеми почестями. В том-то и дело. Я ни капли не обижен. Этого, наверное, даже мало. – Он скрестил руки на груди. Я впервые видел его таким серьезным и непоколебимым. - Я бы тоже врезал тебе, при всей моей доброте, если бы ты принял наркоту и так поступил со мной.
— Но почему… - Я уместил руку на спине Ричи, которая жалась ко мне все плотнее, будто чувствовала приближающийся конец. – Ты что, так серьезно воспринял чепуху, сказанную Брайаном?
— Ой, ради бога, не приплетай его. Не ищи виноватых. – Он вздохнул. Оттенок в его голосе переменился и стал еще более подавленным. – Знаешь, Джи. Я действительно думал, что моя жизнь изменится, если я перееду. – Брюнет горько усмехнулся. – Но изменилось только окружение, а я все остался таким же неудачником. Люди по-прежнему вытирают об меня ноги, по-прежнему подставляют меня, по-прежнему не ценят. Но в родном городе, все же, были те, кто поддерживал меня. Здесь же я оказался совсем одинок. Я думал, что ты - моя поддержка. Но ты поступал так же, как поступали они, все эти люди. Даже моя работа. Я работаю там, где все говорят со мной сквозь зубы. – Фрэнк выдержал паузу. - Я глотнул свободы в этом чертовом Нью-Йорке, но с непривычки ее оказалось так много, что я ею просто напросто подавился.
— Но… Но я ценю тебя, Фрэнк. Я люблю тебя. Как ты можешь так… - Я был шокирован услышанным.
— Как я могу так говорить? То есть, я еще не прав? Джи, ты даже не замечал, как ты обращаешься со мной. Ты вечно навязываешь мне, что делать. Хорошо, ты запрещал мне общаться с тем, с кем я хотел общаться. Но, черт возьми, ты даже осуждал мою жизненную идеологию. “Ты не можешь защитить всех разбитых и проклятых” – разве не твои слова? А как насчет того, что я с самого детства был так воспитан? Посмотри на Ричи. – Я невольно опустил на нее глаза и по привычке погладил по рыжей голове. – Я нашел ее слабым и беззащитным щенком прямо посреди проезжей части. Шел такой мерзкий и сильный ливень, что ее хилого скулежа не было даже слышно. Я подумал, она мертва. Хотел убрать ее с дороги и похоронить. Но когда я подошел к ней, я понял, что теперь, когда я знаю, что она жива, что она напугана, я просто не смогу оставить ее умирать. Скажи, я поступил неправильно? Почему я должен был оставить ее умирать, когда знал, что смогу помочь? Это было в моих силах. И теперь ты, тот, кто, возможно, думает, что она должна была умереть, ее самый любимый гость в этом доме. Разве она не заслужила так же любить, как любишь ты, как люблю я? – Он поджал губы, его глаза напряженно сощурились от подступающих эмоций. – Разве она не заслуживает друга? Так даже если она заслужила это, то почему Брайан не заслужил? Чем он хуже Ричи?
— Фрэнк… - Я уткнулся лбом в спинку дивана, все так же обнимая рыжую собаку. Я чувствовал дрожь по всему телу. – Я не осуждаю… Я… Я просто хотел уберечь тебя от этого самого окружения… Люди здесь не привыкли к такому мировоззрению. Они воспринимают его в штыки.
— Что же, я заметил. Ты тоже не хотел принимать меня таким, какой я есть. Я просто закрывал на это глаза, потому что люблю тебя. Потому что люблю тебя даже тогда, когда ты кричишь, когда ты раздражаешься. Даже тогда, когда ты прогоняешь меня, чтобы я не мешал тебе работать. Но мне постоянно больно думать о том, что ты пытаешься меня подстроить под себя. Я не думаю, что я тот, кто нужен тебе… - Фрэнк продолжал стоять, но теперь я заметил, как тяжело давались ему последние слова.
Я отказывался принимать сказанное. Я не воспринял всерьез сразу потому, что, как уже отметил Фрэнк, я надеялся повлиять на него. Но теперь я понял, каким же все-таки козлом был.
— Фрэнк, разреши мне все исправить, - умоляюще прошептал я, все еще сидя на диване и пытаясь перебороть предательские эмоции.
— Я только что объяснил, почему не хочу здесь оставаться, Джи. Как бы сильно я тебя ни любил, ты должен это принять. Так будет лучше. Мы справимся. – Парень стиснул зубы, жмурясь и, так же как и я, воюя со своими эмоциями. – А теперь вставай и уходи. И больше не возвращайся.
— А как же работа? – Я уцепился за последний шанс.
— Ну, это твои проблемы. Скажи, что я умер, Брайан, может быть, обрадуется.
Я встал с дивана и направился к выходу. Мне жутко хотелось связать его и образумить, но я больше не мог давить на него. Я и так слишком много давил на него. Я ничего не думал, но внутри меня извергался вулкан тоски и отчаяния. Меня словно убили и тут же воскресили, забыв вернуть способность к проявлению эмоций. На прощание я, почему-то, сказал только одно:
— Брайан точно не обрадуется.
Я верил, что остановлю Фрэнка любой ценой, потому что это единственный человек, которого я смог так полюбить. Таким, какой он есть.
Часть 27
Я видел тени демонов во взгляде каждого, кто когда-либо окружал меня. Я видел демонов в брате, в отце, в матери. Я видел демонов в своих одноклассниках, в своих учителях, в своих коллегах. Я видел демонов в своем отражении. Я часто замечал, что для меня так отчаянно скрываемые темные качества человека видны гораздо ярче, чем светлые. И это делало меня сильнее.
Я никогда не мог полюбить, потому что светлая сторона человека, поглощаемая пороками, не могла ослепить меня. Я чувствовал себя истощенным путником, которого среди нещадных пустынных бурь преследуют миражи, и которым он так пытается сопротивляться. Красота – это есть миражи. Настоящая буря накрывает только тогда, когда два человека стали близки друг другу. Все потому, что нет смысла ослеплять еще сильнее, ведь слепой уже вряд ли сможет прозреть: в его сознании глубоко оседают те образы, которые он видел ранее, и более он не сможет увидеть ничего. И если змея чудилась ему цветком, то он запомнит ее цветком. И если его ослепили красотой, то он навсегда запомнит только красоту. Однако рано или поздно цветок ужалит, а спасительная река пустыни рассеется, точно ты стоишь посреди перьевого облака, издалека казавшегося тебе осязаемым и мягким.
И в любви точно так же. Мы держимся вместе в любую бурю, потому что в нашей голове глубоко засели образы с тех времен, когда человек пытался показать себя с самых безупречных сторон. Те миражи, которые чудились нам до того, как мы узнали истинную сущность человека. А ведь так не хочется, чтобы все это оказалось обманом, средством, с помощью которого можно направить против нас наши же желания.
Среди тех, с кем мне довелось когда-либо контактировать, было лишь два человека, которые не стремились обвешиваться блестками, дабы только всем подряд импонировать. Они были такие, какие они есть, в любом месте, в любое время, с любыми людьми. Эти двое были Фрэнк и Брайан. Только Брайан выпускает демона наружу, а Фрэнк прячет его так глубоко, что я до сих пор не смог увидеть в нем что-то темное. В его поразительных ореховых глазах отражаются только ангелы. Ангелы, от которых я ослеп. И даже тогда, когда я впервые увидел Фрэнка, - когда он врезался в мою тачку по пьяни, - я разглядел в нем что-то безупречное и чистое. Поэтому я и отпустил его. Я был уверен, что он не желает зла. Он просто боится потерять своих ангелов.
Он тот, кого я полюбил. Впервые полюбил не составленный по первому впечатлению образ, а самого человека. Весь его альтруизм, наивность, растерянность, стремление к жизни, всю его любовь к миру. Но Фрэнк почему-то решил иначе. Он подумал, что я пытался его изменить, но я лишь пытался найти его демона. Я был уверен, что он где-то притаился и ждет своего часа. А я действительно не хотел быть слепым. Когда он мне не позвонил после Токио, я был отчасти даже рад. Но оказалось, этот демон мне померещился, ибо Фрэнк просто потерял телефон. Далее я просто боялся разочароваться, ведь от слепоты уже некуда было деться. И в тот день, когда ангел Фрэнка оступился, я думал, что прозрею. Я думал, что настал час, когда демон появится, когда начнется буря. Но я опять ошибся. И эта ошибка очень дорого мне стоила. Мне дорого обошлось стремление искать темные стороны любимого человека – стремление разлюбить. Я будто искал сатану в раю.
Я сбился со счета, сколько кружек пива вылакал за несколько часов. И каждое беспечное воспоминание о Фрэнке заставляло меня тянуться за сигаретой. Меня душило самое тошнотворное отчаяние за всю историю моей жизни. Я не привык сдаваться, но Фрэнк ясно дал понять, что не позволит больше кому-то довлеть над собой. Был ли это его демон? Да плевать. Я его потерял. Я не знаю, как мне теперь быть.
Я не слышу музыку в баре. Она фоновый шум к моим мыслям. Я зову бармена, но он почему-то мотает головой на мою просьбу налить еще алкоголя. Какого хрена?
— Сегодня какой-то праздник или похороны? – Я слышу голос, и кто-то настойчиво хлопает меня по плечу, чтобы привлечь внимание.
Я поднимаю полный безразличия взгляд и вижу демона. У Брайана красные глаза? Или я спился до такой степени, что…
— Черт, пошел вон. Ты последний, кого я сейчас хочу видеть, - пьяным голосом бормочу я и убираю руку Брайана от своего плеча. В глазах все плывет.
— О, это было немного обидно, - саркастично протягивает он и присаживается на стул прямо рядом со мной, - но я сделаю скидку, потому что ты бухой в дерьмище. – Он выхватывает у меня из рук кружку и делает из нее глоток.
Я издаю грустный смешок и подпираю голову ладонью, облокотившись о барную стойку. Молко невозмутимо поглядывает на меня и продолжает пить из моей кружки.
— Знаешь, я давно хотел тебе сказать…. – начал я, следя за его реакцией.
— Ну что ты, это так неожиданно.
— Я тебя так ненавижу. - Я с глупым пьяным смехом утыкаюсь лицом в свою ладонь.
— Боже мой, - он вскинул бровью, так же облокотившись о барную стойку, - это так лестно. Не знаю, куда деть румянец, вспыхнувший на моей заднице.
— Что там у тебя вспыхнуло? – Я продолжаю смеяться, однако со стороны это, наверное, больше похоже на смех отчаяния.
— У меня диатез от комплиментов, - буркнул брюнет.
— Поэтому ты стараешься сделать все, чтобы их не получать?
Брайан криво усмехнулся, поставив на стол мою опустошенную кружку. Он несколько минут всматривался мне в глаза, будто ждал объяснений. Но я ничего не хотел рассказывать. Особенно ему.
— Что произошло? – наконец, подал голос он.
Я где-то минуту обдумывал свою речь. Под выжидающим взглядом Молко в голове крутилось лишь несколько коротких вариантов ответа: “пошел на хер” и “пошел вон”.
— Он бросил меня.
Брюнет вдруг погодно переменился в лице, будто я неудачно с ним пошутил.
— Что?! Этот безропотный маленький добряшка? Да как он вообще может бросить? Он же слова лишнего не может…
— Может, как видишь! – я сорвался на раздраженный крик, потому что если этого парня не остановить, то он наговорит такого, что я на этот раз точно не оставлю его без фонаря под глазом.
— Извини, - Брайан осекся, - я забываю, что кое-какие мысли надо держать при себе.
Я окинул его уничтожающим взглядом и снова прикрыл лицо ладонью.
— Он не просто бросил меня. Он уезжает. Он считает, что в нашем издательстве ему никто не рад.
Брайан снова непонимающе захлопал глазами:
— Но ведь он талантливый. У него так хорошо получалось…
Я оборвал речь парня, по привычке схватив его за ворот и дернув на себя:
— Почему же ты, сука, никогда ему этого не говорил? Ведь ты больше всех пытался ему насолить. Все остальные относились к нему хорошо! Все, даже Рэй, которому плевать почти на все движущиеся вокруг него объекты. Фрэнк из-за тебя начал думать, что ему не место здесь! Понимаешь?! Или мне повторить?!
Брюнет испуганно вырвался и вскочил со стула. Я ожидал, что ему будет плевать на мои извержения откровенности, но он, на удивление, выглядел до крайности подавленным.
— Но почему ему нужно было именно мое мнение? Ведь все о нем хорошо отзывались… - его голос звучал надломленно.
— Мне похуй. Ты – козел, ясно? Испортил жизнь себе, испортил жизнь мне, испортил жизнь Фрэнку.
— Ах, значит, опять я? Нашел крайнего. – Как давно я не слышал нотки обиды в его голосе. Отполированная обида, без всякого возмущения. – Вряд ли я был такой проблемой. Он бы не бросил тебя из-за какого-то выскочки, который его не хвалил. Хм. Дай-ка подумать. – Брайан саркастично устремил глаза к потолку. – Может быть, ты просто его заебал?
— Да! Именно так! – огрызнулся я.
— Вот! – Он фыркнул. – Могу еще промыть тебе глазки правдой.
— Пошел отсюда! – Я схватил тяжелую кружку, намереваясь прицелиться, но он просто инстинктивно вздрогнул, сообразив, что сейчас не подходящее время на меня давить.
— Стой! Слушай. Приятель. Я понимаю, что тебе плохо. – Молко подошел ко мне снова, ненавязчиво забрав кружку и отставив ее в сторону. – Но зачем ты спер собаку Фрэнка и оставил ее ждать тебя возле бара?
— Кого оставил? – Я ошарашенно уставился на него.
— О… Ну, там у бара. Такая рыжая, смешная… Я именно поэтому сюда зашел.
Мой мозг сделал сальто. Я вскочил из-за стола и, пьяно спотыкаясь, кинулся на улицу. Брайан бросился за мной. Я с трудом открыл дверь бара и мутным взглядом принялся искать знакомую рыжую мордашку. Прямо возле какой-то машины сидела эта самая забавная пучеглазая собака. Завидев меня, она радостно подскочила и помчалась меня встречать. Я как-то растерянно присел и вытянул к Ричи руки. Молко обескураженно глядел на это представление до тех пор, пока в его голову не закралась какая-то мысль.
— Джерард. Если она здесь, значит… Ну, будем надеяться, что она просто потерялась.
Я запихнул свои принципы в недра задницы и нащупал в кармане телефон. Я попытался набрать Фрэнку, но, судя по всему, он занес мой телефон в черный список. "Маленький засранец".
— Блять, Брайан, он уже заранее послал меня ко всем чертям.
Брюнет задумчиво глядел на Ричи, уже вертя в руках свой собственный смартфон. Я пытался сообразить хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь план, но мой опьяненный разум только подавал команду “спать”.
— Ты сильно ударил его? – внезапно спросил Брайан.
— Что? – Я сфокусировал свой взгляд на задумчивом коллеге. – Откуда ты…
Молко тяжело вздохнул, присев на корточки рядом со мной. Люди проходили мимо нас и презрительно цеплялись взглядом за меня. Я мысленно проклинал каждого за это омерзительное осуждение, за этот неловкий взгляд. За то, что они судят, не зная обо мне ничего, не зная причину, по которой я в таком состоянии. Фрэнк сегодня уезжает. И я ничего не могу поделать с этим. Ничего. Я могу только заглушить кипящие страдания алкоголем. Я вдруг вспомнил про сигареты и достал одну из кармана, свободной рукой обняв собаку. Ладно, может быть, мне хотя бы собака от него достанется.
— Я бы тоже тебя за такое бросил. – Видимо, Брайан уже даже не старался меня поддержать. Он потянулся ко мне, чтобы я угостил его сигаретой.
— Он серьезно больше не хочет здесь оставаться. Он считает, что здесь его никто не ценит. И это не из-за того, что я его ударил. Даже не из-за наркотиков. - Я затянулся и судорожно выпустил струю грязно-белого дыма из легких. - Хер знает, что его еще не устраивало. Сегодня он уезжает. Вечером.
Я чувствовал себя омерзительно. Даже не знаю, как описать это ощущение. Просто последнее, что я мог услышать, так это осуждение со стороны этого психа. Я подал ему сигарету и уткнулся носом в спину Ричи, лихорадочно прижав ее к себе. Брайан поднялся и отошел от меня, будто мы с ним даже не знакомы. Он сделал несколько шагов назад и отвернулся, видимо, намереваясь оставить меня тут. Да, правильно. Он не обязан мне помогать. Я снова уткнулся в спину собаки, носом ощущая ее мягкую, ухоженную, гладкую шерсть.
— Мы можем бесконечно спорить о том, кто виноват больше. Но, знаешь, я во многом был не прав. Он ведь действительно очень хороший парень. Видимо, я обидел его не меньше, чем ты, - вдруг слышу я и резко поднимаю голову, видя размытый силуэт брюнета. – Если он считает, что никто не рад ему здесь, то я тот, кто докажет ему обратное!
Через секунду мы с собакой уже растерянно смотрели парню вслед.
Часть 28
POV Frank
Я сидел на скамейке возле маленького фонтанчика, вода в котором, лениво плескаясь, впитывала остывающие алые лучи заката. Багровый свет игриво отскакивал от тоненьких, как человеческий нерв, струек воды, роняя на дно фонтана целое небо с его густыми облаками, в разрывах которых мелькали оранжево-красные полосы. Если долго всматриваться в воду, может показаться, что сквозь отражающуюся облачную завесу есть шанс проскользнуть куда-то далеко за горизонт, исчезнуть из реальности, вдохнуть благоухающий аромат чистейшего покоя, а потом, пойдя ко дну, в нем же и захлебнуться. В моих застекляневших глазах, казалось, кроме облаков и багровых отблесков ничего не прояснялось. Я не видел людей, хотя они все проходили мимо меня и смотрели. Смотрели так же безучастно, как я смотрел на отражение пушистого небесного полотна в фонтане. Я не слышал шума, хотя в парке бегали дети, периодически подбегая к фонтану и опуская в мое кристальное небо свои измазанные в глине ладошки. Грязь от их рук медленно расплывалась, перемешиваясь с алыми облаками, точно топленый шоколад с клубничным йогуртом. Я немного наклоняюсь и вижу в фонтане отражение парня с небольшим отеком чуть ниже глаза. Покраснение почти прошло, однако взгляд, почему-то, цепляется именно за это место. Я опускаю в беспечную воду руку, тем самым встревожив ее, и этот парень моментально растворяется в облаках.
Тебя тянет в воронку собственных мыслей от пустоты извне, а не от того, что ты романтик.
***
- Фрэнк, сколько раз тебе говорил, что такие вещи делаются по плану. Здесь твой креатив в избытке, как стена, исклеенная обоями в шестьдесят слоев, - буркнул на меня Джерард, с отборной важностью вглядываясь в мерцающий экран ноутбука. – Фотографии, безусловно, хорошие! Но, черт подери, придумать что-то креативное, это не значит - подорвать систему ко всем херам.
— Джи, мне просто раньше не поручали делать статьи. Я же не журналист… Я не виноват, что кто-то заболел и теперь приходится пахать за него! Это вообще не входит в мои обязанности! – Я уже начал было отчаянно отстаивать свои права, но выдержанный взгляд “начальника” сразу же вернул меня в чувства.
— Но я же объяснял! – еще раздраженнее проворчал он, вовсе закрыв мой ноутбук и скрестив руки на груди.
— Ну, прости…те.
Он нахмурился, смешно вздернув нос. Конечно, ничего особо смешного в этом не было, но меня всегда забавляет, когда он обижается.
— Не надо мне прости. Урежу зарплату тебе, будешь знать, как халтурить.
— Ну Джерард! – тут я уже не выдержал. – Но ты просто плохо объяснил! Я же не журналист! Я не должен ничего писать. Я просто художественный редактор!
— Какой я вам Джерард, Айеро! Вы забываетесь!
Я оторопел, несколько раз проморгавшись, будто ослышался:
— Но… мы же дома… Мистер Уэй.
Возле меня уселся Берт, встревоженный громкими, накаляющимися голосами. Он, в отличие от Ричи, никогда не любил присутствие Джерарда в квартире.
— Сейчас ты говоришь не со своим парнем, а с начальником, который требует, чтобы ты переделал эту халтуру.
Ладно, раз блондин решил поиграть в игру, то я с великим удовольствием приму участие в маленькой постановке, где начальник в прямом и переносном смысле трахает своего подчиненного.
— Ладно, я переделаю, - промямлил я, неуверенно подойдя к Джи, сидящему на моем диване. Он задрал голову, посмотрев на меня снизу вверх. – Только не урезайте мне зарплату. У меня дома две собаки и один большой ребенок, и всех надо кормить. Вот! – я театрально указал на свою домашнюю потертую рубашку. – В одном тряпье хожу, лишь бы только они ни в чем не нуждались.
Я заметил, как легкая усмешка коснулась губ Джерарда. Ему явно импонирует, что я подыгрываю. Возможно, даже реакция на мою статью у него была импровизированная, ибо я не верю, что там все настолько плохо.
— Даже не знаю, Айеро, что с вами делать, - загадочно протянул он, с видом глубокой задумчивости приложив палец к подбородку. – Мне же нужно как-то вас проучить.
— Мистер Уэй, но мне нужно кормить собак и ребенка, - жалобно, будто старый калека в метро, просящий милостыню, протянул я, осторожно присев “начальнику” на колени.
Джерард хмыкнул, снова как-то недобро усмехнувшись, и приобнял меня, уместив ладонь на бедре.
— Бедный, маленький мальчик, - не менее театрально протянул он, будто передразнивая мой тон, - ты можешь отработать эти деньги по-другому. – Он шумно выдохнул мне в ухо, уместив свободную ладонь у меня на макушке и вынуждая прижаться к нему плотнее. Я носом уткнулся в воротник его белой, свежевыстиранной рубашки. В ней Джи выглядит как-то по-особому строго, но мне безумно нравится.
— Могу, - неуверенно шепнул я, ладонью скользнув “начальнику” под рубашку. Джерард на мгновение вздрогнул, но не перехватил мое запястье, а только еще крепче прижал к себе. – Может быть, у вас есть какие-то идеи? – Я устремил на парня полный невинности взгляд. Нахальная улыбка на лице Джи становилась все отчетливее, однако он все равно не позволял ей проявиться до конца. Я чувствовал себя грязной шлюхой, хотя совершенно ничего необычного сейчас не происходило.
— Мне больше нравится, когда ты на коленях, Айеро, - сказал он и грубо столкнул меня на пол, при этом выражение его лица излучало нагнетающую самоуверенность.
Я крепко стиснул зубы, потерев ушибленное место, и бросил на парня недовольный взгляд. Он сразу понял, что изрядно переигрывает: я ведь не могу терпеть физические издевательства. Дабы загладить свою вину, Джи наклонился, ухватив меня за запястья, и помог присесть подле его колен. Я снова взглянул на него снизу вверх, но на этот раз мой взгляд был не гневным, а выжидающим и спокойным.
— Вы всегда ругаете меня, когда я делаю вам это. Я думал, вам не нравится, - неожиданно даже для самого себя произнес я, уместив ладони на коленях “начальника”.
— Нет, я не ругаю тебя, - едва слышно усмехнулся он и пальцами зарылся в мои волосы, чуть потянув пряди на себя, чтобы я нагнулся на уровне его ширинки, - когда ты делаешь это у меня в кабинете, мне приходится сдерживать себя, закусывать губу, давиться воздухом и приглушать стоны. Я ведь не хочу, чтобы нас услышали. Иногда я не выдерживаю, дергаю тебя за волосы и начинаю материться. Но это не значит, что ты сделал что-то не так. Ты все делаешь так, - закончил Джерард и потянулся расстегивать кожаный ремень на своих джинсах. – А сейчас мне не придется сдерживаться.
— Значит, вы не будете меня ругать? – Я снова включил наивного простачка, уже принявшись расстегивать ширинку, на что Джи поддался чуть вперед, помогая мне немного приспустить его джинсы. Я ощущал, как напрягается его рука на моей голове, как уже сейчас он начинает цепляться за мои пряди, предвкушая момент, когда протолкнет член глубоко мне в рот. А ведь сам постоянно возмущается, когда я дергаю его за волосы. Эгоист. Мой любимый эгоист. Я сглатываю слюну, обхватываю возбужденную плоть парня в кулак и старательно прохожусь языком по стволу, ощущая каждую взбухшую венку до тех пор, пока кончик языка не оказывается на головке члена. Руки Джерарда начинают трястись от возбуждения, а голос приобретает самый неприличный для моего слуха оттенок:
— Не буду? Я буду материться и стонать в три раза громче, мой мальчик.
Я не смог удержать в себе довольного смешка, пытающегося вырваться из меня, будто мотылек, попавший в светильник, за все время нашей маленькой игры. Нет, я вовсе не любил такое обращение. Но эта небольшая постановка позволяла Джерарду действительно выпускать на волю все, что хранится в его блондинистой извращенной голове. А я подыгрывал, потому что мне самому было интересно, что там находится. К тому же, моя главная цель в наших отношениях: всегда удовлетворять его. Лучше пускай он делает это со мной, чем с какой-нибудь проституткой, даже если мне иногда бывает не очень приятно. Я привык к каждому таракану в его башке, я познакомился с каждым лично и каждого полюбил. Даже смешно. Если бы несколько лет назад мне сказали, что мой собственный начальник будет трахать меня у себя в кабинете, что я буду встречаться с парнем и брать в рот, я бы никогда не поверил. Сейчас я стараюсь не думать ни о чем, о чем бы я мог подумать в прошлом. Все изменилось, когда Джерард появился в моей жизни. Вещи, ранее казавшиеся мне отвратительными, вдруг стали для меня чуть ли не самой обыденностью. Человек, образ которого ранее никогда не возникал в моей голове, вдруг оказался самым любимым и самым родным.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |