— Заведи себе собственного ребёнка, — ответил Боб. Он проиграл Рэю, вышел из игры, встал с кресла, подошёл к нам, взял Кэссиди и поднял её на руки. Она всё ещё смеялась, поцеловала Боба в щёку и обняла за шею. — А этот ребёнок мой, — сказал он.
Я смотрел на них с улыбкой. Я бы с радостью стал отцом, но, наверное, этого никогда не случится, потому что, честно говоря, я и о себе не могу позаботиться.
— Есть хочу, — внезапно сказал я, пытаясь избавиться от неожиданного осознания.
— Ну так иди и поешь, — ответил Рэй, снова начиная игру, на этот раз в одиночку, потому что Боб вместе с Кэссиди ушёл в ванную, наверное, чтобы сменить ей подгузник. — Ты же знаешь, где находится твоя собственная кухня.
— Мне лень. Принеси мне что-нибудь, — заныл я, а Рэй воззрился на меня с видом «ты это серьёзно?» — Ну пожалуйста, Рэй? — я сделал самый жалобный вид.
Он тяжко вздохнул, поставил игру на паузу и поднялся на ноги.
— Я делаю это только потому, что не хочу способствовать твоей анорексии, — твёрдо сказал он, направляясь на кухню. Я довольно улыбнулся, а Джерард обнял меня ещё крепче и рассмеялся. — Чего ты хочешь?
— Там есть поп-тартс?
С кухни донёсся звук открывающегося шкафа.
— Ага.
— Тогда сделай мне одну штучку. Только включи тостер в розетку. Я держу его выключенным, потому что мы все знаем, что Майки с тостерами не в ладах, — я засмеялся, и также услышал смех Рэя с кухни, а из ванной — Боба и Кэссиди, которая, наверное, смеялась вообще без повода. Джерард скорее всего смеялся за компанию, потому что я не был уверен, помнит ли он это или нет. Майки однажды пытался воткнуть в тостер вилку, чтобы она зажглась, как новогодняя ёлка. Это было офигительно, но после того инцидента к электроприборам его старались не подпускать.
Через пару минут Рэй вернулся и протянул мне тарелку с двумя поп-тартс, а затем плюхнулся на диван и продолжил игру. Вскоре вернулся и Боб с Кэссиди. Он посадил малышку на пол и дал ей несколько игрушек, чтобы занять её на какое-то время. Но, как только Кэссиди заметила у меня еду, то поднялась и, широко улыбаясь, направилась ко мне. Я рассмеялся.
— Ты не против, Боб? — спросил я, и он увидел, как Кэссиди пожирает глазами печеньку.
— Нисколечко, — ответил он.
Я отломил кусочек, подул на него, потому что он был ещё горячий, и дал его Кэссиди. Она взяла его и отправила прямиком в рот. У Кэссиди уже появились зубки и она могла жевать, так что она расправилась с поп-тартс за считанные секунды и ждала ещё. Она была такая очаровательная и забавная, что мне казалось, будто я кормлю зверька в зоопарке.
— Погоди немного.
Я съел немного сам, затем отломил ещё кусочек для Кэссиди. Джерард тоже стянул кусочек, но я, в общем-то, был не против, потому что был не так уж и голоден. Я снова привыкал к этому ощущению и знал, что если не захочу чего-то сам, то мне пропихнут это в глотку насильно.
— А что Кэссиди ест обычно?
— Свою детскую еду. Эми покупает эти странные маленькие баночки от Gerber с фруктовым пюре и ещё чем-то, что она может есть, к тому же учит её кушать самостоятельно. А меня она считает ужасным отцом, потому что я ей даю ей маленькие порции того, что ем сам, — гордо заявил Боб. — А ещё она конфеты любит.
— Моя любимая малышка, — я протянул Кэссиди ещё кусочек поп-тартс. Она попыталась запихнуть его в рот целиком, но промахнулась, и кусочки печенья смешались со слюной, которой она была измазана.
— Не то чтобы я всегда давал ей всякую гадость. Она любит овощи. Странный ребёнок.
Я только рассмеялся. Мы уже расправились с одной печенькой и почти половиной второй. Я съел только половину, Джерард — маленький кусочек, а всё остальное досталось Кэссиди. Когда с поп-тартс было покончено, мне пришлось показать ей пустую тарелку, чтобы она увидела, что ничего не осталось. Она нахмурилась, глядя на тарелку, а затем посмотрела на меня, растопив своим хмурым личиком моё сердце.
— Мы всё съели, — сказал я.
— Кэссиди, ты сегодня уже завтракала, — сказал дочери Боб. Кэссиди посмотрела на него и показала пустую тарелку. — Больше нет, тебе уже это сказали. — Кэссиди расплакалась. Боб закатил глаза, взял тарелку и спрятал её. — Нет ничего.
Я освободился от объятий Джерарда, опустил Кэссиди на пол и обнял её.
— Папочка плохой, — сказал я в то время, как она заливала мою рубашку слезами. — Пойдём, умоемся. — Я направился вместе с неё на кухню. Кэссиди уже начала успокаиваться. Я взял бумажное полотенце, намочил его и вытер лицо и руки девочки. Когда она стала чистой, я отнёс её обратно в гостиную.
— Всё потому, что она сегодня не спала, — заявил Боб, глядя на дочь. — Она, наверное, скоро уснёт. Просто опусти её вниз, она найдёт, чем заняться, а потом заснёт.
— Какой из тебя заботливый родитель, — саркастично заметил я, поглаживая всё ещё всхлипывающую Кэссиди по спине, — я отнесу её в свою комнату, на кровати ей будет удобнее.
— Ладно, только обложи её подушками или ещё чем, чтобы она не упала. И лучше положи её в середину кровати.
Я кивнул. Насколько я понял, мне нужно соорудить что-то вроде барьера, потому что она ещё совсем маленькая и может серьёзно пострадать, если упадёт с кровати или вообще расшибиться насмерть.
Я отнёс Кэссиди в комнату и забрался вместе с ней на кровать. Я лежал на спине, а она — на мне. Она уже почти успокоилась, но до сих пор часто дышала. Мы лежали так несколько минут, а затем в комнату тихо зашёл Джерард.
— Ты хорошо управляешься с детьми, — заметил он.
— Я всегда хотел своих, — ответил я.
— Боб просил принести тебе это, — Джерард протянул мне маленькую розовую пустышку. Я взял её и дал Кэссиди. Её губки сомкнулись на ней, а глаза совсем закрылись. Я улыбнулся, осторожно выскользнул из-под неё и, как сказал Боб, обложил её подушками, а также накрыл маленьким розовым одеяльцем.
— Я забыл пожелать тебе счастливого Рождества, — сказал Джерард, когда я встал с кровати, и поцеловал меня.
— И тебе того же, — ответил я, обнял его и прижался к его губам. — Возвращайся в гостиную, я приду через минуту, у меня есть одна идея.
Джерард удивлённо посмотрел на меня, поцеловал ещё раз и вышел из комнаты.
Я тихо подошёл к шкафу, открыл его и стал рыться в вещах, пока не нашёл коробку, в которой хранились вещи, напоминающие мне о Джерарде. Достав коробку, полную фотографий, я так же тихо закрыл дверцы и вышел из спальни, оставив дверь за собой чуть приоткрытой. Мой подарок Джерарду должен вернуть ему память, по крайней мере, хорошие воспоминания. Остальное пусть останется на потом.
Устроившись на диване, я вручил Джерарду коробку. Сняв крышку, он увидел фотографии и посмотрел на меня со смесью смущения и благодарности, потому что он знал, чего я добивался, даря ему их. Боб и Рэй оставили игру, сели рядом с Джерардом и стали тоже разглядывать фотографии и со смехом предаваться воспоминаниям.
Увидев одну из фотографий, я улыбнулся. Это было первое наше совместное фото как пары. Я обхватил его за шею, слушал, как наши друзья вспоминают старые добрые деньки, и надеялся, что однажды Джерард преодолеет свои проблемы с памятью и вспомнит, как мы когда-то любили друг друга, глядя на все те запечатлённые моменты, которые я много лет хранил в тёмной обувной коробке.
На самом дне коробки было кое-что, о чём я совершенно забыл. Джерард достал маленький серебряный медальон в форме сердца.
— Что это?
— Медальон, который ты подарил мне на первое Рождество, которое мы встретили вместе, — ответил я. Я был удивлён, что он до сих пор был у меня, я думал, что потерял его ещё давно. Он был очень особенным для меня. — Мне нравится фотография, которая там внутри.
— А где ключ? — спросил Джерард, очевидно, желая увидеть ту фотографию.
Я пожал плечами.
— Не знаю. Он был у тебя. Ключ к моему сердцу.
Комментарий к 29. I Love Being Around You
* Danny Elfman - What's This?, перевод Михаила Козырева
========== 30. Hearing Those Words It Makes Me Weak ==========
<b>Gerard’s POV</b>
— Ты уверен, что хочешь заняться этим сегодня? — спросил Фрэнк.
Он взял машину Рэя, и мы ехали в дом моих родителей, хотя их самих там не было. Майки вернулся вместе с Алисией и, глядя, как Фрэнк снова начал погружаться в себя, я спросил, нет ли у него ключей от родительского дома, сказав, что мне надо забрать оттуда кое-какие вещи. Конечно же, они у него были, и Фрэнк предложил подбросить меня, но, так как своей машины у него не было, в машине Майки он ехать не собирался, и не хотел тревожить Боба, нам пришлось взять машину Рэя. По крайней мере, Фрэнк знал, куда надо ехать, потому что я не имел ни малейшего понятия.
— Да.
Я теребил в руках металлический ключ, а моё сердце билось быстрее обычного. Я не знал, что надо искать, но у меня было чувство, что я должен попытаться.
— Спасибо, — тихо произнёс я, пока мы ехали по пустым, заснеженным улицам. Все сейчас были со своими семьями, и дороги были пусты, свободны от машин и покрыты слоем свежевыпавшего снега.
— Всё, что угодно, чтобы вернуть тебе память, — сказал Фрэнк, снял одну руку с руля и ободряюще сжал ею мою ладонь. — Я знаю, в это верится с трудом, но всё будет хорошо.
Я снова кивнул, и тяжело сглотнул, потому что чем ближе мы были к месту назначения, тем сильнее я чувствовал себя на грани.
— Я не знаю, что мы там найдём. Я не был в твоём подвале с тех пор, как мы были в группе, и, если ничего не изменилось, то нас ждёт не самое приятное зрелище. У тебя всегда был жуткий бардак.
Я улыбнулся и, когда Фрэнк хотел убрать руку с моей, я только сжал её покрепче, боясь отпустить, как будто я потеряю всякий контакт навсегда.
— Каким я был раньше? — тихо спросил я, внезапно почувствовав отчаянное желание узнать это. — Прежде, чем потерял память? В смысле, я уже в курсе, что был полным мудаком, но каким я был до того?
— Идеальным, — вздохнул Фрэнк, безуспешно пытаясь скрыть боль во взгляде и голосе. — Ты был всем, что я, да и кто угодно, мог только пожелать. Ты заботился обо мне, вплоть до самых незначительных мелочей, и ты почти никогда не принимал решений, не спросив моего мнения. Когда мне было грустно, ты был рядом, чтобы развеселить меня. Когда я был болен, ты бросал все свои дела и делал всё, чтобы помочь мне. Если мне нужно было что-то, ты доставал это, — я буквально услышал, как его сердце треснуло, и вздрогнул. — Я знаю, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Почему ты до сих пор хочешь быть со мной? Я знаю, что спрашивал тебя, наверное, уже миллион раз, но после всего, что я с тобой сделал, как ты вообще можешь хотеть быть со мной? — мой голос дрожал, а сам я хотел свернуться в маленький комочек и уползти куда-нибудь в тёмный угол.
— Я говорил тебе уже миллион раз и готов повторить столько же, если понадобится: когда ты любишь кого-то, то остановиться уже невозможно. Я люблю тебя, люблю с той самой ночи в твоей комнате, и ничто, даже все мировые запасы наркотиков и алкоголя, не сможет изменить это, — уверенно произнёс Фрэнк. Остановившись на светофоре, он поднял мою руку и поцеловал. — Не думай ни о чём таком, хорошо? Сейчас Рождество. Все заботы — завтра.
— Ага, хорошо, — я попытался улыбнуться, хотя по моему лицу текли слёзы. — Я тоже тебя люблю.
Возможно, я до сих пор многого не знаю, но я уверен, что люблю Фрэнка, и что мне нужно какое-то время. Как будто наша любовь была в плену и внезапно вырвалась на свободу.
— Это самое... Добро пожаловать домой, — улыбнулся Фрэнк, высвободил руку из моей и вырулил на подъездную дорожку у старого небольшого дома. Дорожка была вся покрыта снегом, и дом выглядел безжизненным, отчего у меня по телу побежали мурашки. — Мне зайти или подождать снаружи? — спросил он, заглушив мотор.
— Зайти, конечно.
Расстёгивая ремень безопасности, я заметил, что у меня дрожат руки.
— Я просто хотел убедиться.
Фрэнк отстегнул свой ремень, открыл дверцу и ступил на дорожку, покрытую снегом, скрипнувшим под его ногами. Я тоже вышел, сжимая в кулаке ключ так сильно, что едва не порезался об его края.
— Помнишь, куда идти? — спросил Фрэнк, когда мы подошли к входной двери.
— Думаю, что да, — ответил я, сделал глубокий вздох и вставил ключ к замочную скважину. — Тебе не обязательно заходить в мою комнату, если не хочешь. Я... я помню кое-что о той ночи.. когда... ну ты знаешь, — я избегал взгляда Фрэнка, пока поворачивал ключ в замке. Наконец послышался щелчок, и я медленно повернул ручку. — Просто не уходи, пожалуйста.
— Я буду рядом столько, сколько потребуется, — ответил Фрэнк, ободряюще потрепав меня по плечу.
Я открыл дверь, и тёплый воздух, хотя и не такой тёплый, как в доме Фрэнка, буквально ударил меня в лицо. Ещё раз вздохнув, я вошёл внутрь, Фрэнк последовал за мной, закрыв дверь после того, как не без труда извлёк из скважины ключ.
— Хочешь, чтобы я посмотрел, нет ли у твоих родителей кофе, какао или ещё чего-то в этом роде? — предложил он, почувствовав, что я не хочу, чтобы он заходил в мою комнату.
— К-конечно, — неуверенно ответил я, глядя на лестницу, ведущую в мою комнату. Мою старую комнату, если точнее. Нынешняя моя спальня находилась дома у Фрэнка, с большой тёплой кроватью и с ним самим рядом.
— Хорошо, — Фрэнк улыбнулся, чмокнул меня в щёку, положил ключ, разделся и направился на кухню.
<i>Ты можешь...</i> — пытался убедить себя я, медленно расстёгивая пальто. <i>Просто спустись вниз... ищи в ящиках... что угодно, что поможет вспомнить...</i> Я кивнул, соглашаясь с самим собой, ступил на лестницу и коснулся поручня. Он был холодный как лёд, и от этого мурашки только усилились. Но как бы то ни было, я должен был сделать это. Для моего же собственного блага.
Спустившись вниз прямо к коричневой двери, я услышал, как Фрэнк роется в кухонных шкафах, и понял, что если бы не он, если бы не само осознание того, что здесь есть ещё кто-то, я бы не смог зайти так далеко. Дверь в комнату выглядела зловеще, и мне потребовалось хорошенько убедить себя, чтобы наконец взяться за золотую дверную ручку, открыть дверь, привыкнуть к разной температуре, открыть дверь на полную и войти внутрь.
Выключатель был на стене справа от двери, и я щёлкнул им, прогоняя из комнаты все тени при помощи желтоватого света. Я и забыл, какой маленькой была моя комната, пока не оказался в ней снова. Кровать была не застелена, повсюду валялись стеклянные осколки, так что я решил, что разуваться не стоит. На полу валялась пара пустых пузырьков из-под таблеток, и мне пришлось закрыть глаза и сказать себе, что это больше не моя жизнь, и только потом я смог снова смотреть на всё это.
Я решил проигнорировать основное пространство комнаты и направился сразу к небольшому деревянному шкафу, чтобы посмотреть, не хранил ли я там что-то особенно ценное. Дверца открылась без проблем, и я обнаружил внутри ворох вещей, преимущественно чёрных или разных оттенков серого. Кроме одежды, там было много комиксов и несколько коробок, и ещё несколько коробок лежали на полке рядом. Когда я только вышел из больницы, то пришёл сюда и порылся в некоторых из них, так я нашёл толстовку Фрэнка, но в то же время вспомнил все те ужасные вещи, которые творил. Сейчас же я собираюсь изменить всё.
Почему-то коробка на самой верхней полке была обклеена скотчем, и поэтому сразу же привлекла моё внимание. Я дотянулся, снял её, удивившись, насколько она тяжёлая, подошёл к кровати и положил её на ничем не покрытый матрас. Толстым чёрным маркером на ней было написано <b>«Не открывать. Никогда.»</b> в нескольких местах, и даже подчёркнуто для усиления эффекта. Конечно же, это усилило только моё любопытство. Я поднял один из крупных осколков, чтобы разрезать скотч. Он был достаточно острым, и, приложив некоторое усилие, я разрезал липкую ленту и открыл коробку.
Я взялся за крышку, отчаянно желая знать, зачем я написал повсюду, чтобы эту коробку никогда не открывали. Но прежде, чем открыть её, я сел на кровать, потому что почувствовал, как подкашиваются ноги. Сверху содержимого коробки лежал старый журнал с нашей группой на обложке. Я взял его и пролистал до страниц с заглавной статьёй. Я стал читать выделенные цитаты, в основном, собственные, и рассматривать фотографии, на которых были в основном мы с Фрэнком, вытворяющие всякие провокационные штуки на сцене. Я не мог сдержать улыбку, глядя на эти фотографии, потому что мы просто дурачились, но в то же время, я был уверен, что мы оба хотели это сделать.
Под журналом была стопка конвертов, перетянутая резинкой. Там были письма, адресованные мне. Сняв резинку, я взял один из открытых конвертов и достал лежащий внутри листок.
<i>Джи, я так по тебе скучаю! Так странно, когда ты в колледже, а я всё ещё застрял в школе! Надеюсь, ты не найдёшь никого, чтобы заменить меня, потому что я от этого очень расстроюсь.:(
Надеюсь, ты хорошо проводишь время, а твоё образование стоит нашей разлуки. Если однажды ночью ты проснёшься и обнаружишь меня рядом с тобой, это значит, что я не могу спать, не могу жить без тебя. Моя группа начала репетиции, так что мне есть, чем отвлечь себя, но пожалуйста, приезжай навестить меня, когда сможешь!
Я люблю тебя, Джи.
Целую, Фрэнки.</i>
Остальные письма были такими же, в том смысле, что Фрэнк слал их, когда я был в колледже, а он — в школе. В некоторых говорилось о том, что происходит дома, в некоторых — о школьной жизни, а в некоторых — просто слова о том, как он по мне скучает. Эти письма действительно стоило хранить, потому что даже самого маленького письма достаточно, чтобы напомнить, как сильно ты кому-то нужен. Я снова перетянул их резинкой и отложил в сторону, чтобы продолжить поиски в коробке.
Под письмами была куча всяких мелочей, которыми было завалено всё дно коробки. Там были и фотографии из фотобудки, и связка ключей, и несколько маленьких шкатулок с бижутерией, и маленькая синяя коробочка, перетянутая, наверное, дюжиной резинок. Я перевернул коробку и высыпал её содержимое на кровать. Решив оставить на потом фотографии и ключи, я взялся за одну из шкатулок. Внутри была золотая цепочка и тонкий кулон — буква «G».
— Это один из первых моих тебе подарков.
Я подскочил от неожиданности и поднял взгляд, увидев перед собой Фрэнка. Он стоял с кружкой кофе в руках и грустно улыбался.
— Ты меня напугал, — сообщил я. Фрэнк подошёл ближе, дал мне кружку, сел рядом, взял письма и рассмеялся. — Они все со школьных времён.
— Ага, я помню, — сказал он и положил их на место. — Я всегда писал их в классе на самых скучных уроках. Я удивлён, что ты не офигевал от некоторой хрени, которую я писал.
— А по-моему, это мило, и наверное, я тебе тоже писал, — ответил я. Казалось, что с лица Фрэнка немного сошла печаль. — Можешь передать мне ту синюю коробочку? — спросил я, показывая на предмет, лежащий позади Фрэнка.
— Ты, эммм, не захочешь её открывать, — с лица Фрэнка мгновенно исчезла улыбка.
— Почему? Я хочу знать, что лежит внутри, — настаивал я, но Фрэнк покачал головой, что только усилило моё любопытство насчёт содержимого.
— Поверь мне, Джи, ты не хочешь знать, что там внутри, — тихо, отстранённо и с болью в голосе произнёс Фрэнк. Он взял коробочку и повернул её в руках, и казалось, что он вот-вот ударится в слёзы, но он оставался спокоен, просто глядел на коробочку. Я выхватил её из его рук и начал сдирать резинки. Фрэнк поднялся с кровати и направился к двери. — Я буду наверху.
— Фрэнки, погоди. Это не может быть настолько плохо, — быстро сказал я, открыл коробочку и увидел там золотое кольцо. Я почувствовал, что у меня внутри всё сжалось, и подумал, что просто исчезну. — Это... это оно? — спросил я так тихо, что едва слышал сам себя.
— Ты попросил меня выйти за тебя, — сказал Фрэнк, открыв дверь и не смотря на меня. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — А я сказал «нет».
Комментарий к 30. Hearing Those Words It Makes Me Weak
да, это конец.
вас предупреждали.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |