В самом магазине мы настолько непринужденно себя вели, громко шутили и веселились, раззадоренные полтавской негостеприимностью, что приковывали к себе десятки взглядов.
Это тот самый момент, когда ты себя чувствуешь гасторбайтером из Средней Азии, громко болтающим на родном языке со своими друзьями где-нибудь в московском метро. Чувствуешь себя таджиком не в Таджикистане. Заранее угнетенным меньшинством.
Потолковав об этом с друзьями, выдвигаемся на Киев.
Едем быстро, но ПДД стараемся не нарушать - встречаться в революционной стране с контрреволюционными мусорами желания нет никакого.
...Дорога. По обоим краям пути - невысокие деревья, плотно усеянные уродливыми черными гнездами. Распеваем "Черный Ворон"... Кто знал, что впереди у воронья такая обильная добыча?
ЧАСТЬ I - ИСХОД. Глава 9. Здравствуй, Киев!
До Киева по трассе - несколько часов. Светлое время суток, прохладная погода. Бросаются в глаза большое количество мусорских постов, мазанки, бескрайние поля (все еще непривычные после лесов Ингрии) и удивительная неприметность происходящего в Киеве событий на местах. Всюду снуют люди по своим делам, как ни в чем не бывало.
Дремлет еще монстр Киевской Руси, не пробудился, не сказал своего громогласного свободолюбивого и междоусобного слова.
Ш. бодро катит за рулем и я засыпаю.
Пробуждение застает нас на шоссе у подножия величественной киевской скульптуры с мечом и щитом.
Здравствуй, Киевская Русь!
На пути нас ни разу не остановили мусора. Приезжаем на левый берег, пытаемся связаться по поводу вписок и понимаем, что в Украине тоже царит эта жуткая система региональных роумингов внутри оператора.
Бегаем в поисках симок. Бегаем в поисках обменников - как назло в воскресенье почти все они закрытой.
Связываемся с подругой по Карелии и ее парнем - известным бойцом из числа хулиганов "Арсенала". Вписки нет, но обещают размещение на Майдане в палатках. Нам кажется это дикостью, неорганизованностью и жутким проявлением негостеприимства по первости - ах, как мы тогда ошибались!
Садимся в вареничную, заказываем супов по вегану и судорожно ищем вписку. Результато не дали ни поиски в соцсетях, ни созвоны с корешами Полтинника по хулиганской стезе.
Время идет. Принимаем решение снять хату посуточно через день-два, а пока - направляемся на Майдан.
Узнаем контакты типов, которые там живут на местности и выдвигаемся.
Левый берег Киева поразительно спокоен. Усеян высотками-новостройками, праздными пешеходами, совершающими выходные променады по родным улицам.
- Они будут не знают, что происходит!
- Наверное, тут как в России - одни митингуют, а другим похер.
С такими рассуждениями мы подъезжаем к центру.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 1. В каждом есть Беркут.
В людях мы видим то, что было и/или есть в нас. Именно пережитый опыт получает отражение в нашем сознании, порождая интуицию в восприятии по аналогии. Мы в детстве впервые обжигаемся на костре или газовой конфорке - впредь мы инстинктивно отдергиваем руку, зажигая газ. Когда кто-то другой обжигается, мы понимаем, что испытывает этот человек.
Одинаковые слова из уст каждого последующего человека на жизненном пути вызывают скепсис, растущий по экспоненте. Так обесцениваются слова.
Наш путь к Хрещатику был насыщен вполне здоровым опасением потерять тачку, которая благодаря российским номерам могла стать жертвой чьего-то предосудительного отношения. Это ощущение - ощущение угнетенного меньшинства - не покидало нас вплоть до первых душевных бесед с революционным людом. Украина вполне резонно встречала нас мордой кирпичом - гостей на ее земле, от которых неизвестно, чего ожидать. Но восприятие себя как угнетенных есть прямое отражение зеркальных чувств в отношении кого-либо, представляющего меньшинство взглядов в обществе, в котором мы чувствуем себя как в своей тарелке. Жизнь уравновесит все и всегда. Сегодня ты весело шутишь над мигрантами, в силу своего социального опыта выглядящими недружелюбно, несоответствующе твоим представлениям о реальности. А завтра на твои номера палят все, кому не лень, на твой смех смотрят с презрением, твой язык без местного акцента вызывает недоверие. Все возвращается.
Чувство "свой-чужой" воспитывают в нас всю жизнь и лишь самые робкие или самые несгибаемые пацифисты до конца дней своих готовы идти с распростертыми объятиями навстречу всему человечеству. Всех прочих жизнь или убивает, или кидает, или воспитывает. Кусает в мясо духа, взращивая клыки сознания.
С детства многих из нас учат родители, что "америкосы - за кока-колу и войны", "где хохол пройдет - жиду делать нечего", "беларусы едят только картошку", "французы-лягушатники" и тому подобное дерьмо. И лишь внутреннее желание быть не таким, как родители, желание, порожденное извечным конфликтом отцов и детей - оно помогает нам посмотреть на мир с другой стороны. Она - эта другая сторона - всегда есть. И чем чаще мы пытаемся заглянуть в позицию напротив, тем ближе становится свобода внутренняя.
Но это желание возникает не во всех. Большинство в погоней за похвалой родителей и "уважаемых членов общества" слепо воспитывают свое сознание под копирку большинства. Грубо говоря, анархисты будут до тех пор в обществе, покуда не наступит анархия, праведники - до тех пор, пока мир грешен, грешники - покуда есть люди чистого сердца.
Это все к тому, что опасения наши взращены воспитанием в духе культа различий, в духе политики "свой-чужой" и сознательным наложением чужих грехопадений в нашу стороны на эти архитипичные плоды воспитания.
Понимая все это, наше недоверие постепенно вытеснялось желанием поскорее увидеть Майдан, засим, поколесив изрядно по центру (как оказалось, это был правительственный квартал), мы нашли дворик потише и отправились блуждать по улицам незнакомого холмистого города-старца.
Пройдя буквально пару поворотов, мы почти нос к носу столкнулись с мусорами.
Закованные в броню, вооруженные стрелковым оружием и ПР-ами, в шлемах и с металлическими щитами - они нервным строем переминались с ноги на ногу, чистили оружие, что-то обсуждая между собой. Дорога была перекрыта несколькими единицами мусорских "Уралов", вокруг которых сновали занимающие низшее положение в мусорской иерархии срочники внутренних войск.
- Вот он какой, этот Беркут!
Нас замечают - мгновение - и мы спешно ретируемся в обратную сторону. Доходим до высокого здания советской архитектуры ниже по улице. Раздается звонок.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 2. Встреча с Шивой.
- Здарова! (Помните пролог? Вот вам и начало с диалога). Эт Шива. Дядь, вы где? Сколько вас?
- Привет! На подходе. Около какой-то сталинской высотки. А как войти? Правых до*уя? На входе по-русски ниче не говорить?
- Да идите просто, тут все в какой-то мере правые. Если че - скажите, что вы в палатку *** (название движения не указано в целях нашей безопасности)
- Хорошо, где встретимся?
- Подходите к Nike'у, справа такой.
Аккуратно обойдя величественное здание, мы вышли на Хрещатик. И сразу о*уели.
Справа от Т-образного перекрестка ул. Богдана Хмельницкого и Хрещатика во всю ширину улицы, исключая узкий проход справа и проезд шириной в полторы тачки слева, высилась 2.5-3 метровая баррикада, сложенная из плотно набитых снегом строительных мешков, сотен покрышек, крупного стройматериала. Все это было обтянуто колючей проволокой.
- Ни*уя себе! Ты просто посмотри, вот это мощь! Вот это они замутили!
- Замутили что надо.
Такую ведь и техника не сразу возьмет, она же весит туеву хучу тонн! И шириной метра четыре. Вот это народ...
Опешили мы на пару минут. На фоне баррикады веяли желто-синий и красно-черный параллельный флаги. на проходах - блокпосты, на которых у бочек с костром греются люди. На некоторых из них красуются трофейные мусорские шлема. Вооружены дубинками, арматурами. На некоторых более подготовленных бойцах стрелковые очки и бронежилеты - последствия первых огнестрельных жертв. Почти все в дыхательных масках или респираторах для защиты от слезоточивого газа, почти все в балаклавах. Повсюду рыжие строительные каски.
Все это было похоже на гигантский муравейник, где у каждого своя задача, свое дело, свой путь.
С одной стороны баррикада упиралась в советское здание, первый этаж которого набит бутиками, с другой - в огороженное синим строительным забором и завешенное зеленой сеткой здание ЦУМа, находившееся в то время на реставрации. Генподрядчиком, к слову, была строительная компания, принадлежавшая то ли Ахметову, то ли кому-то еще из клана Януковича - все время Майдана стройка не прекращалась буквально ни на минуту, будучи своего рода символом подневольного труда на бунте свободы.
Слева от перекрестка пешеходная часть была забита десятками палаток с портретами Тимошенко и символикой партии "ВО Батькивщина".
- О, а это что за дрянь?
- Юлиными пирожками торгуют, у ней такая "хата", что там можно себе позволить выпечкой заниматься. Ты видел, как она чалится? В Москве новостройки с евроотделкой выглядят дешевле.
- На залог себе зарабатывает, не иначе.
На перекрестке - оживленное автомобильное движение, по пешеходным частям улиц ходят как "группы лиц по предварительному сговору" из числа защитников Майдана, так и сотни обычных граждан. Дальше слева, у следующего перекрестка у Бессарабки, стояло две постовые мусорские тачки.
Спускаемся вниз, из карманов торчат молотки, на шее - маски. Идем молча: ощущение того, что мы пока еще гости на этом празднике жизни не покидает нас.
Отряд из пяти человек прошел первую баррикаду. Впереди открылся длинный и уходящий в видимую неизвестность ряд военных палаток (наметов) и тентов. Около каждой палатки - взбудораженные люди, горячо что-то обсуждающие, греющиеся или готовящие на кострах бочек.
Поднимаемся на правую пешеходную часть Хрещатику, подходим к найку. Звоним.
- Ну мы на месте, ты где?
- И я на месте! Дядя, пали руку, машу вам.
- Тебя вижу.
Метрах в 60 стоит высокий худощавый бородатый парень в капюшоне, весь в комке, в маске, с лопаткой и небольшим топориком. Сходимся, здоровается по вене.
- Тут так принято, это Украина, дядя, - поясняет он, заметив наше недоумение.
- Ладно, В-а.
- Шива.
Знакомимся. Бьют куранты на здании Киевской Государственной Городской Администрации (КМДА). Шива подпевает: "Як тебе не любити, Києве мій..." Потом обращает на нас внимание:
- Ну шо, пацаны, как доехали? Погнали в намет, впишу, познакомлю с нашими мужиками.
Знакомиться в первый день с неизвестно кем в наши планы уж точно не входило. Но... Майдан уже пленил и мы, минуя банальные правила безопасности, направляемся в намет.
У входа какая-то суета, сам вход довольно низкий и всем приходится сгибаться в три погибели, чтобы занырнуть внутрь. Дневальный недоверчиво оглядывает нас.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 3. По Хрещатику.
Сама палатка - военный намет длиной до 8 и шириной до 4 метров. Внутри две самодельные печки-буржуйки, сваренные из двигателей грузовых автомобилей. Между ними - простенький пластиковый стол, за которым сидят люди. По обеим сторонам от буржуек и стола - лежаки, сколоченные из досок и поддонов, высотой около метра. На лежаках спят люди.
Прямо у входа справа - еще один стол, усеянный зарядками для раций и телефонов, словно хмель обвивающимися вокруг смежных конструкций. Пыхтит электрочайник.
Слева от входа - загороженный небольшим забором закуток с медицинскими препаратами, консервацией и огромным мешком картофельного пюре, которое жильцы прозвали "еврожижей".
При нашем появлении сидящие практически никак не изменяются в лице; Шива представляет нас.
- Вот, еще к нам товарищи приехали.
В этот момент на нас обращает внимание компания, сидящая за столом. Из глубины палатки выскакивает здоровенный детина в беркутовском шлеме и самодельном тулупе и, протягивая лапу, приветствует. Представляемся другими именами.
Невысокий блондин в мусорской форме и бронежилете, здороваясь, интересуется, есть ли у нас рации.
- Да, - отвечаем мы, - но они сейчас далеко на вписке, чуть попозже привезем, - вру, чтобы не вступать с незнакомыми людьми в материальные отношения с первого дня знакомства. Черт их знает, оно и самим может пригодиться.
- Кидайте сюда вещи, мы спим посменно между дежурствами, сейчас вот тут свободно, - невысокий парень в черном указывает нам на лежак.
- Какими дежурствами?
- Ну на баррикаде.
- Так, парни, сегодня будет весело - мусора засели в Украинском Доме и на Вече решили их выгнать оттуда, - намекает Шива.
- Круто, погнали!
... Идём по Хрещатику. Повсюду люди в форме, на ком строительные каски, на ком - самодельные бронежилеты, повсюду рации хрипят. Кое-где видны марширующие организованные отряды, колонной по два движущиеся навстречу.
- Много тут ваще правых? - интересуюсь я
- Ну то такое... Тут есть всякие люди. Конкретных ублюдков вроде Сичи (С14) немного. Есть тусовки 95-х, но они ничего не мутят и только бухают в метро. Хотя, недавно одному нашему коммунисту из "Боротьбы" и Арсов дважды в переходе дали п**ды за два дня. Он раздавал листовки "Боротьбы".
С нами шло трое. Шива был больше других взбудоражен - в силу своего взрывного и неуемного характера. Постоянно перебивал и вставлял свои ремарки по той или иной ситуации, о которой мы интересовались. Еще один - тот самый невысокий парень в черном. Третий - здоровенный парень под 190 см по кличке Серб - суровый и взрывной, но чаще молчаливый тип.
- В какой-то степени, тут все правые. Равно как и анархисты. Так сразу не поймешь... - дополняет Шиву парень в черном. - Алексей. Но для краткости можно просто Волк.
- А анархистов? Антифашистов много?
- Организованных нет. Так ещё в паре палаток живет человека четыре-пять. В активную фазу протестов тут были многие наши (арсы), были типы с Прямо Дии.
- А с России есть ещё кто?
- Такое. Один тип ровный тут с первых дней декабря, после того, как беркута студентам ввалили. Его потом мусора завезти пытались, но он тех мусоров пописал прямо в тачке, забрал оружие и теперь скрывается. А больше никого. Но это из субкультурщиков. Так-то тут есть боны из рашки и куча обычных людей, поддержавших протест. У них целая палатка с вашим флагом.
- Прям с триколором? И их не трогают?
- Нет, ты шо, это же уважаемые бойцы...
Подходим к подземному переходу на Майдане. По стене дома бегает какая-то лазерная надпись. кругом очень много людей, тысячи и тысячи людей! Отряды пробегают на передовую.
- Ща пойдем на нашу баррикаду.
- А что за мужики в палатке? Что у них по взглядам?
- Та обычные мужики. Жить в этой стране невозможно - их это зае**ло. Но они не националисты. Пообщаешься - поймешь.
В переходе - валом народа. Сплошь камуфляж, дубинки, арматуры, каски. Такое оно, козачество! Всюду небольшие группы людей что-то обсуждают, кто-то построения выполняет, кто-то - песни поет в кругу. Свободное общество вооруженных людей - внутри чувствуешь себя в своей тарелке.
Поднимаемся. Слева высится огромное здание советской архитектуры.
- Це Будинок Профспилок, - поясняет Шива. - Дом Профсоюзов.
Справа на проезжей части стоят палатки. У входов стоят дневальные, общаются с прохожими и греются у бочек с костром. Впереди - огромная баррикада из тех же строительных мешков, набитых снегом, металлоконструкций, кусков заборов, покрышек, досок. Край крепился на павильон-киоск, также вмурованный в тело баррикады.
Глядя на такое творение рук человеческих сожалеешь лишь о непричастности к его сооружению. Меня всегда восхищал муравьиный порядок действий при возведении жилища этими насекомыми. Так и тут - это же представить себе - русскому человеку, живущему в стране, где даже акции памяти нужно согласовывать - что десятки тысяч обычных людей, граждан разом могут вместе и сплоченно продумать и построить то, что будет их оборонять от натисков врага на улицах города... Я ходил с абсолютно идиотским видом, осознавая, что становлюсь частью единого, сильного народного волеизъявления.
Да вашу ж мать! Прямая демократия - вот она! В мешках лежит, этот снег, который люди туда запихали, чтобы построить стену.
- О, пришли. Это наш блокпост.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 4. Запах жареного. Лаборатория.
Мы подошли к баррикаде, отделявшей Майдан от Европейской площади. В теле баррикады зияло два прохода шириной в три человека, через них проходило оживлённое движение. С одной стороны люди заходили по одиночке и отрядами на "передок" (передние участки столкновений), с другой, что была у нашего поста, люди выходили.
Пост представлял собой площадку на пешеходной части Хрещатика, с одной стороны ограниченной стеной Дома Профсоюзов и его колоннами, с другой - баррикадой, с оставшихся двух - невысоким забором из металлических заграждений. Площадь - 8 на 10 шагов. У заграждения стоит бочка с костром, рядом с ней - двое человек.
- Смена. вот к нам новые товарищи приехали, - представляет нас шива.
- Виталий. "Пиротехник".
- Ну мы ща все сделаем.
- Только осторожно. Поправьте ширму и особо никого не пускайте.
Пиротехник - парень нашего возраста, выглядящий несколько старше, среднего роста и крепкого, коренастого телосложения, в балаклаве, закрученной на лбу, в горке и валенках.
Часть поста, находящаяся между стеной дома и баррикадой за колоннами была огорожена ширмой, висевшей протянутой между этими колоннами.
Шива и волк проводят нас, а там... Там целая лаборатория по производству всякого экстремизма.
- Смотри, дядя тут лаборатория "молотовых". Эти две бочки - бенз. Под тем шмотьем - канистры с маслом.
- Два к одному?
- Угу.
- Охренеть можно...
- Откуда бенза-то столько? Он же тут дорогущий!
- Сначала какой-то фурщик подогнал. Потом уже люди стали носить-доливать. Масло также принес кто-то. В углу лаборатории - несколько мешков как из-под картошки, набитых тарой.
- Нас что-то много. Надо посменно. Кто-то с нами погнали на передок, экскурсия боем. А кто-то тут останется, повпахивает.
- Базара ноль.
Остаёмся с Федором, а Волк, Шива, Серб и трое приезжих идут на баррикады.
- Ну дела! Ты только врубись: ты в центре Киева, мы собираем молотовы, а позавчера еще дома вату катали. Дома, где среди своих об этом поговорить стрёмно, а у стен уши.
- Да пиздец. Впрочем, это у тебя "свои" такие хуевые.
- Пошел ты!
Истерично ржём и монотонно разливаем. Не успев толком переодеться, постепенно приобретаем характерный запах и цвет. Прикиньте, так работать 8 часов в день и 40 в неделю?
- Все прям как надо, с корабля на бал! Они вот даже не парятся, что мы вот - люди, которых они первый раз видят - стоим тут и дела такие делаем.
- Хорош разглагольствовать, лучше плотнее фитили крути. А так - они тут даже мутки в социальных сетях обсуждают. Непуганый народ, наших бы мусоров им.
- Нормально я делаю, не гони.
- А это что? - Из перевернутой Федей бутылки вываливается фитиль и содержимое плещется на землю.
- Ещё вчера я был далеко, в беспрерывном пространстве, в сказочном НЛО-О-О!
Вдруг вбегают несколько чумазых мужиков в касках с пустыми ящиками из-под стеклотары.
- Здарова! Мы, это, парни, за добавкой! Ща мы этим п**орасам спалим сральники.
В очередном а**е. Вот живешь ты в РФ, ходишь себе на концертики, выставочки, митинжики, в магазины. Там ходят такие усатые и не очень мужики, толстые бабы с пакетами еды, профурсетки и мажоры с постоянно и беспричинно надменными, самодовольными рожами.
А тут - тоже мужики. Они тоже усатые - но, вашу ж мать, на их лицах - детство и счастье! Они сбросили с себя груз лет и социальных цепей, отработали жатву на полях, приехали на Майдан... И вот они передо мной упоительно рассказывают о том, как пинали мусоров.
С виду мужикам плотно под сорок лет. Какими вы привыкли видеть мужчин такого возраста? Отягощенными мыслями о работе, семье, кредитах, пробках на дороге, отягощенных животом и двумя подбородками и неизменным, неповторимым пафосом осознания величия прожитых, никчемных лет. Тусклые, тучные люди. В противовес им эти мужики, которые и не мужики вовсе - они такие же парни, как и мы. Парни с молотовыми, сбросившие с себя тяготы консерватизма в пучину пламени революции. Их глаза горят счастьем близкой справедливости, боя, борьбы. Они молоды духом.
Набиваем им два ящика и отпускаем с Богом.
- Прикинь такое...
- Мда. Вот это народ. Дают просраться.
Мы продолжаем наш кропотливый труд. Бутылки стройными рядами заполняют пол. Проходит несколько часов, в течение которых еще несколько групп огнеоких людей заглядывают к нам за добавкой и делятся новостями. Людей, таких же безбашенно счастливых. Заходя к нам, они приветствуют нас фразой "Слава Украине!". Не ведая, что сказать в ответ, озабоченно выдаем им горячительные напитки.
Вбегает Шива.
- Наши штурмуют ща Украинский Дом!
- И как?
- Там сто с хером мусоров засели и ссут выходить, а нам надо их нахлобучить и снять с них кипу! Погнали!
- А тут кто тогда останется?
- Точняк... Надо смену попросить. Ладно, я побежал!
Ещё через пару часов приходит смена и мы, прихватив с собой несколько гостинцев для правоохоронцев, двинулись на поиски товарищей и приключений.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 5. Первая линия.
Мы прошли через нашу баррикаду. Сначала пошли в ближайший проём, но стоявший рядом парниша сказала, что тут только выход. Регулировщик! Порядок сам собой. Впечатлившись самоорганизованностью, мы направились ко второму проёму.
Не имея ни малейшего понятия ни о том, где наши друзья, ни где этот УкрДом, который все так штурмуют, мы двинули за организованным отрядом, шедшим на передовую. Парни тянули строевую, шли колонной по два. Почти все они несли в руках деревянные щиты и дубинки, на некоторых уже красовались солдатские каски.
Дойдя до Европейской площади, отряд свернул направо на улицу Грушевского. И тут нашему взгляду открылась вся романтика происходящего.
Впереди виднелось две баррикады: первая из снегомешков, вторая - из сожженной мусорской техники и мешков. За каждой из них стояли сотни людей. На сгоревшем мусорском пазике стояло двое мужчин: один, голый по торсу и с козачьим оселедцем, держал в руках длинное древко, увенчанное украинским флагом. Второй бил по двери автобуса длинным толстым прутком арматуры, задавая воинственный ритм окружающим. Вокруг техники стояли люди, также лупившие в такт по ней своим оружием. На стенах второй баррикады выстроились в ряд люди с деревянными щитами, по которым тоже били. Внизу люди вторили им, вводя всю эту процессию в состояние угрожающего революционного транса.
А слева воздымались ворота стадиона Лобановского, между колоннами которого то тут, то там зажигались молотовы, летевшие затем в мусоров. Те отвечали регулярной стрельбой и взрывами светошумовых и слезоточивых гранат. Как стало известно, мусора обматывали такие гранаты мелкими металлическими деталями в расчете на дополнительную осколочную поражающую силу, десятки людей отправившую в больницы и, как это часто бывало, затем в плен и пропажу без вести.
Напротив первой линии баррикад (т.н. "передка") на недосягаемом для броска рукой расстоянии виднелась шеренга мусоров со щитами и в касках. Иногда особо ретивые мусора из-за их спин выбегали и стреляли по высунувшимся активистам. В ответ они получали пламенные приветы. Потратив таким образом свои запасы, мы остались наблюдать и ожидать штурма.
- Не высовывайтесь особо, стреляют.
Подобные фразы говорили не раз, когда мы пытались выглянуть или взобраться повыше.
Взрывы слева у ворот постепенно становились все реже. Столкновение затихало. Попытки связаться с товарищами часами не приносили плодов - мы же все люди умные и телефонов не включаем, дабы не быть замеченными. Решили пойти к УкрДому искать их - найти его оказалось несложно - он был слева от того поворота на Европейской, где мы пошли направо.
Вокруг толпились люди. Кое-где виднелись следы догоравших коктейлей и хрустело битое стекло.
- Че там?
- Та там внутри 180 ВВ-шек засели. Не хотят сдаваться.
ВВ-шки - пушечное мясо в рядах мусоров. Это призывники, которых сходу козлят, вытачивая новых бойцов системы.
Кто-то из штурмующих кидает камни, кто-то орет, слышны залпы пиротехники, которой стреляют в открытые и разбитые окна.
Поднимаемся по Михайловской, с трудом преодолевая синтез её величественного уклона и гололёда. Заходим с фланга к здания - тоже ничего. Люди стоят, ругаются и ждут.
Уставшие с дороги решаем пойти обратно "на баррикаду" (так называлось пойти на пост). Дозвониться до корешей, равно как и распознать их в толпе нам не удалось.
Греемся у бочки. Вокруг несколько палаток прямо на проезжей части. Правее нас в сторону сцены развернулась большая полевая кухня, на которой готовят... ну совершенно верно, гречку с салом! Обламываемся - не поесть у волонтеров в эту ночь. Вопрос питания для вегетарианцев встает ребром...
Внезапно звонок. Шумный на связи. Встречаемся у бочки. Идти в палатку ночевать не решаемся - мы были ещё не готовы к такому глубокому погружению в революционный быт. Решаем найти какую-нибудь круглосуточную кафешку, забуриться в нее, попить горячого чайку с имбирем, поделиться первыми впечатлениями. У товарищей глаза горят - должно быть им есть, что рассказать!
Заваливаемся в палатку, хватаем рюкзаки для исполнения ими функции подушки и двигаем в замеченную по пути Шоколадницу.
ЧАСТЬ II - АГОНИЯ. Глава 6. Шоколадница.
Украина совращает нас в первую же ночь. Взращенные высокими для местной экономики зарплатами, мы заходим в первую попавшуюся кофейню - "Шоколадница" - и берём два больших чайника имбирного чая.
Все в саже и в копоти, у кого уже поплавило рукав, у кого ботинок. И у всех немного поплавило мозги.
- Ну, рассказывайте! Что у вас? Мы вот потрудились в лаборатории, сгоняли на передок, потусили-покидались и пошли вас искать. А у вас у всех мобилы выключены. Мы пришли к УкрДому, потупили и вернулись на нашу баррикаду.
- Мы пошли к УкрДому. Пришли - там толпень. Попытались пройти через главный вход - никак. Ударили с боков, через стёкла - тоже - начинает Ваня.
- Там вообще взрывпакетами мужики стёкла выносили. В мусоров кидались тарой (так называют Молотовы) - Шумный.
- Так а взяли-то дом этот, нет? - не выдерживаю.
- Да, только там голяк и подстава какая-то. Мы стояли-ждали, ждали нормального боя, как пришёл этот чёрт Кличко со своими людьми, там поболтал, тут потёр, начал всех успокаивать, мол надо вывести ментов без кровопролития, что это ВВшники - молодые парни и блаблабла.. Короче, где оппозиция - там всегда слив.
- Ну как всегда, логично....
- Слушайте, с задней части здания начал наступать Беркут, мы начали с ним перекидываться. Они нас немного оттеснили, пробили дыру в стене для отступления ВВшек. Там мужики хотели с мусоров щиты, шлема, броники поснимать, так этот п*дор Кличко договорился, что мусора уйдут без боя.
- С кем договорился?
- Да хер его поймешь. А только когда мусоров стали выводить, и мы начали обкидывать их камнями и ледыхами, появились какие-то типы и начали бить со спины, кричать "провокатор", мол не трогайте мусорят, провокаторы, все же договорено. Руки стали заламывать - мы с ними тут стали толкаться, они оттеснились, а мусора улизнули.
- Мда, вот шкуры продажные. Мусорские гниды и тут пролезли!
- Ну...
Со стороны это выглядело следующим образом. "Шоколадница" - место для мажоров и буржуев, такая субкультурная мекка для богатенькой молодежи. Вокруг сидят сладкари, хипстеры, кто-то днюху празднует, там бухают, тут твиттер читают. Твиттер, блядь!
Про Майдан! Врубаешься?! Сидят на Майдане в "Шоколаднице" модные мажорные черти, открывают в своём айпаде твиттер и читают новости про события, происходящие за дверью в радиусе 300-400 метров от их слащавых задниц!
Уезжая в Украину я не понимал, какого черта сотни анархистов не едут на революцию. Хотя бы опыта набираться. Как можно упускать такую возможность? И как можно засирать все действия других людей, называя происходящее "оранжевой буржуазной революцией", сидя своей задницей в тепле? Ах, да, со стороны же виднее.
Нет и не бывает буржуазных революций. Революция есть коренное преобразование общества. Социальное и национальное. Переход власти из рук одних капиталистов в руки других не есть революция. Это лишь следствие первого, неопытного пробуждения социума, пробуждения народных масс. Революция всегда социальна. Но степень изменений задает лишь тот, чье мнение авторитетно как с точки зрения активности во время революционных действий, так и с точки зрения ресурсной обеспеченности. И победа будет тем полнее, чем больше будет количественно-качественное влияние социалистов на ход революционных событий. Чем больше они материальной и духовной пищи приносят людям.
Но у анархистов ещё может быть оправдание в духе "далеко ехать". А тут сидят щеглы и читают твиттер. Ну выйди ты за дверь, подними жопу, встань рядом и вместе с народом! Не, эти чистюли об этом даже не догадывались.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |