Это такое толстовское, знаешь ли, начало. Когда перед непосредственным описанием событий идет долгое и нудное морализаторство автора. Дескать, потом, читая и перечитывая тезис, высказанный автором в 1 страница

ПРОЛОГ

Это такое толстовское, знаешь ли, начало. Когда перед непосредственным описанием событий идет долгое и нудное морализаторство автора. Дескать, потом, читая и перечитывая тезис, высказанный автором в этом начале, он будет лучше усвоен.

Можно начать сразу с хронологии или диалога. Так читатель сразу вовлекается в череду событий.

Некоторые начинают меланхолично: "Это была самая обычная/очень необычная/таинственная/очевидная зима/баня/пруд/капуста", - и прочий поносный налет тягостности, плена тлена и загадочности.
Можно, блядь, ввернуть словцо крепкое. А можно велеречиво и насыщенно, не стесняясь эпитетов и красок, возвышенно имеющуюся информацию преподносить.
- Да херня это все!
- Да как смеете вы читателя достопочтенного коробить словоблудием своим грубым и неуместным?

Такой вот диалог подслушивают головы авторов. Диалог обитателей плечей, что неразрывно раскручивают вихрь жизнедеятельности, ставя нас перед выбором.

Повторюсь: херня. Никогда не верьте источнику на 50 и более процентов. Что-то он умолчал, что-то приукрасил. Все в угоду формирования схожего и коллинеарного авторской мысли мнения читателей, с одной стороны, и попадания в официальные и/или субкультурные цензурные рамки - с другой.

А самое главное, пожалуй - фактор личной заинтересованности. Кому из служителей эпистолярного жанра не хотелось выйти победителем на поле битвы с названием "Свобода Слова"? Кого не тянуло на идеологическую и духовную монополию в каждом конкретном поднятом вопросе? Это сладкое ощущение солидарности, смены позиции оппонента, чувства своей исторической значимости.

Не верьте до конца болтунам и рассказчикам. В поисках своей личной выгоды вы предстаете для них солдатом, пешкой на поле их идеологической империалистической войны мнений. Сейчас, да-да! Конкретно сейчас я использую конкретно тебя, читатель, чтобы посредством тебя доказать кому-то и где-то (а прежде всего - себе), что критическое осмысление информации идет во благо, сдерживает от поспешных решений, братских могил нервных клеток в голове, ссор, травм, убийств и войн.

Чувствуешь, что тебя разводят? Что тебя поимели? Разрешаю в походе в отсутствие туалетной бумаги воспользоваться сей рукописью по собственному усмотрению. Когда случайно с печатной версией этой писанины тебе надо будет выживать.

Чем более общепринята правда, доносимая источником, тем большему критическому осмыслению должна быть она подвергнута.

Чем дальше излагающий мнение находится от эпицентра событий, о сути которых он пытается высказаться, тем меньше у него прав оседлать ту ветвь гиперболы, что бесконечно стремится к истине и никогда не может ей стать. Особенно, если этот горе-аналитик категоричен, провел собственное расследование и уже раскусил весь клубок заговоров, по его мнению, являющийся причиной этих событий. Но писанина подобных графоманов полезна с той точки зрения, что она насыщена фактологией, территориально и во времени разведенной с непосредственной фактологией событий. Дает предпосылки, некоторые макропричины. И только.

Этого лишены рассказы непосредственных участников. Оно и немудрено - увлеченные самореализацией в непосредственном действии, действующие лица не всегда успевают уследить за развитием событий, относимых к первопричинам.

Первые - эти горе-аналитики - потом тоскуют о том, что всю жизнь так нигде и не побывали, кроме пыльной клавиатуры. Внутри себя тоскуют, потому как на людях врядли себя покажут, ибо в большинстве своем представляют из себя людей с большим количеством социальных масок и надстроек поведения. На людях они скажут: "Голова уберегла от этого глупого безрассудства, выгодного третьим силам". Будут по-своему и частично правы, но не будут искренни до конца. Назовем их аналитиками.

Вторые пройдут всю хронологию и прочувствуют все ее перипетии на собственной шкуре. И местами почувствуют легкую горечь о содеянном. Местами - неизбывную тоску о том, чего нельзя исправить. И бесконечное презрение ко всем аналитикам, писателям, политикам, критикам и искателям выгоды. Но у них, в конце концов, окажется важное преимущество - они проживут легко и непринужденно, на пути в Вальгаллу.

Эти люди оказались недальновидны. Доверчивыми и искренними. Кто-то поверил "десяткам тысяч Кантореков", кто-то - ближнему, кто-то "все уже там, я что, чепух что ли?". Но у каждого такого человека была своя правда. Правда дела, а не правда слова.
Правда, которой они служили душой и телом.

Они верили в свободу.

ЧАСТЬ I. Глава 1. Возвращение

В одной книжке был очень пафосный лейтмотив. Звучал он следующим образом: "Рукописи не горят". Херня это. Горят, как миленькие горят. Одни горят в бочках, другие — в бардачках автозаков. Горят компьютеры, ведь как показывает практика, цифровые носители еще менее надежны, чем бумажные.

Но стоит, огибая решку, взглянуть на орла этой монеты. Рукописи, то тут, то там, периодически сгорая, плавят ваши нежные и неподготовленные читательские мозги. Вы спорите, плюетесь, негодуете, руки ломаете... Но вы подчиняетесь альфа-воле повелителя слов, рукопись которого охаживаете глазами по траектории "слева-направо и сверху-вниз".

*****

18 января. Долгожданный морозный питерский восход. Грязный такой, унылый, родной. Поезд неспешно сбивал дыхание и ритм жизни уже 40 часов подряд. Рядом старенький ХВЗ ждал приключений на этих проевропейских петровских прямых углах перекрестков.

Кончилась вахта. Странные 6 месяцев, призванные доказать самому себе способность работать на пределе и, почти не отвлекаясь, благо и отвлечься особо не на что. Проверку прошел на отлично — удалось получить необходимый опыт работы, после которого стали брать всюду и почти на любые должности. Удалось показать самому себе бесконечную возможность человеческого организма, работая без выходных по 11-16 часов в день. Удалось отбить накопившиеся пост-учебные и семейные долги, заплатить за квартплату по прописке, где живет постоянно болеющая матушка. И заиметь небольшую сумму денег, с помощью которой можно было с оптимизмом смотреть вперед на отдых.

И вот, Питер. Тусклый и болотистый, богемный и слезливый — он встретил меня своим унынием и прохладным бытом. Прожив такой срок в кругу людей, далеких от политики, словно Россия от какой-нибудь сверхновой звезды, пропитавшись отвращением ко всему мирскому и мещанскому, мозг напряженно искал осознание и понимание, чем же тут заниматься. Среда, составлявшая мое настоящее еще 6 месяцев назад, безнадежно и морально устарела. О том, что Санкт-Петербург - город трёх революций, местные революционеры вспоминают в основном на словах. Большая часть их движения сконцентрирована вокруг внутриусобных разборок, пиком айсберга которых является отношение к тому, как же должны выглядеть женские ноги и зад. В принципе, ситуация стара как мир. Одни стремятся к спортивной красоте, другие к красоте естественной. Не замечая, что сводят все к патриархальной модели общества, зацикленного на конкуренции в сфере женской красоты. И все это в стране, в которой воруются миллиарды, унижают стариков жалкими пенсиями, отсутствует толковая соцзащита — в этой стране левак "работает" над постами обо всех этих неурядицах, волосах на женских ногах, ходит на нелепые шествия и митинги, лишенные банальной самоокупаемости; вступает в интернет-риторику, отрицает силовые методы решения социальных вопросов и... трудится с упоением над выяснением истины в вопросе канонов женской красоты, отношения к гомосексуализму, ноет о полученных пиздюлях, и объявляет жалкие внутриусобные бойкоты.

После борьбы за здоровье своей бывшей супруги остается пожелать им попасть в очередь на операцию, длина которой превышает срок, сохраняющий надежду на спасение. Срок, за которым, блядь, небытие, на страже которого не архангел Гавриил и не архангел Азраил, а какая-нибудь дама преклонных лет в белоснежном халате, с сальным взглядом и надеждой на легкий заработок. Или врач, предлагающий сходить и купить врачам вещей и медикаментов для операции. Эти люди уже не понимают, как жить иначе. И видимая победа в нежелании давать взятку с помощью диктофона и угроз врачу выливается необходимостью повторной операции, становясь отложенной местью клятвенников Гиппократа после неправильно выполненной операции первой.

Но это эмоции — каждому свое и нестрадавшему не понять. Впрочем, может они действительно страдают от пощечин и волос на чьих-то ногах?

Однако, возвращаясь в реалии 18 января, вспоминаю, что впереди меня ждет важное мероприятие...

ЧАСТЬ I. Глава 2. 19 января.

Одна из главных проблем левого/анархического движения в РФ — его стойкий, сформировавшийся образ в глазах общественности. Образ страдальцев, зачастую пытающихся бороться за свои и чужие права, впрочем, почти постоянно безуспешно. В ходе этой борьбы появляется "жертва", "узник режима", и вся борьба (за неимением ресурсов) переключается с первоначальной цели на спасение утопающего. На практике — кормежку псов системы, терпил, государства и прочих адвокатов.

Иногда борцы становятся жертвами системы или неонацистов. Подобные случаи ненадолго сплачивают всех. Но затем выливаются в памятные мероприятия ненасильственного характера, переходящие в своего рода фетиш страдания.

Первые годовщины объединяют самый широкий спектр политических сил, отличаются некоторым разнообразием тактик и стратегий. Проводятся легальные и нелегальные акции. Но никогда они не заканчиваются карой виновных.

Затем все скатывается в желание "делать хоть что-то", потому что "лучше что-то делать, чем ничего не делать", "так надо". Консервативность.

Теперь так происходит ежегодно 19 января. В 2009 году были убиты антифашисты адвокат Станислав Маркелов и журналистка Анастасия Бабурова. Люди, которые в своей среде действовали во благо всего движения, уже давно находящегося в тотальном меньшинстве на политической арене.

В 2010, 2011 и 2012 годах во многих городах страны проводились шествия и акции памяти/гнева. В Питере такими мероприятиями я занимался первые два года. Мы перекрывали различные второстепенные магистрали после проведения коалиционной санкционированной акции. В 2013 году такая концепция уже не казалась серьезной.

На дворе был 2014. Планировалось регулярное шествие после легальной акции. Со страницы мероприятия в соцсетях гласили субкультурные картинки с нарисованными персонажами. Смотрелось это очень глупо, а менять ситуацию уже не было времени — решил участия не принимать.

Уже вечером узнаю, что пятеро товарищей находятся в отделении. После памятной акции произошла стычка с бонами. Информация противоречивая, собираю передачку и еду к отделу. Внутри - несовершеннолетние терпилы, поплатившиеся здоровьем за нападение нацистов на участников памятной акции. После драки мусора задержали ряд людей, в ходе общения вычленили т.н. "пострадавших" (малолетних карланов) и "хулиганов" из числа наших товарищей. Мусора взяли 16-летнего терпилу в оборот и пытаются раздуть уголовку. Уговариваю его отказаться от заявления, которое уже написано с ласковой подачи мусоров. Соглашается, но на встрече со следователем его ломают фразами "сядешь за ложные показания" и забрать заяву не получается - шумиху мусора развели аж до своих верхов. Это при том, что следователь осуществляет следственные действия после 22:00 да еще и в отношении несовершеннолетнего без присутствия его родителей. Договариваюсь с ним на перемирие в суде и то, что парней на опознании ни он, ни его свидетели не узнают.

Домой возвращаюсь на первом метро в смешанных чувствах. С одной стороны, пошел на сделку с теми, кого в нашей среде принято считать врагами. С другой - ценой своей чести попытался развалить дело и подпортить мусорам дело, вывести терки парней из среды мусорской и субкультурно-политической в среду пацанскую (после уже устроил встречу терпилы и одного из подозреваемых, на которой они принесли взаимные извинения и договорились о сотрудничестве с адвокатом товарища в целях развала дела). Попытался вытащить малолетнего прощелыгу из уличной политики ножей и заявлений.

Пришел домой, закинулся привычной парой бананов и яблоком, открыл привычную социальную сеть... В соседней Украине началась активная фаза противостояния Майдана с мусорами. Столкновения в лучших традициях жанра - стычки с ментами, стрельба со стороны мусорских спецподразделений, "Молотовы", жареная техника ментов и раненые с обеих сторон. Яркие картинки сообществ, освещавших события в Киеве, мгновенно выкинули из головы тяжелые мысли о прошедшем дне и зажгли глаза новой силой. Да так зажгли, что оставалось только взять вот, долистать и пойти спать. В предчувствии того, что где-то рядом творится судьба мировой политики на грядущие десятилетия. Творится, оставляя меня во сне, на обочине истории.

ЧАСТЬ I. Глава 3. А поехали?

Я лег спать в 8 утра 20 января. В это самое время на Майдане началась мусорская контратака. Последующий анализ предыдущих событий дал следующую картину.

Долгое время стоял т.н. Евромайдан, главным требованием которого было вступление Украины в ЕС. По началу проплаченный оппозицией сброд гастролеров, впоследствии выкристализовавшийся в символ единения народа, Майдан уже пережил несколько мусорских штурмов перед Новым Годом, в т.ч. избиение марша студентов "Беркутом" 30 ноября (это еще не было никаких "Молотовых" и лиц в масках, но мусора втоптали молодежь, пролив кровь).

Затем ситуация немного утратила градус, и Майдан сам бы себя поглотил, не случись пакет законов режима Януковича от 16 января (почти все аналогичные уже действуют в РФ, но вводились они не разом, а аккуратно, с чувством, с толком, с расстановкой).

19 января после Народного Вече, собравшего по разным оценкам от 100 до 500 тысяч человек, протестующие направились к зданию Верховной Рады, дабы, заблокировав ее, востребовать отмену узурпаторских законов 16 января. Митингующих встретили мусорские спецподразделения огнем из резинострелов разных калибров. Спичка у пороховой бочки уже горела - за ней начали один за другим загораться мусорские автозаки. Украина простила избиение студентов 30 ноября, но не простила прямой агрессии против своего народа. И народ пошел в атаку.

Практически за сутки Майдан приобрел знакомый и узнаваемый на долгие месяцы вперед вид: баррикады первой линии из уничтоженной народом ментовской техники, несколько баррикад во все стороны от Майдана, горящие жаждой справедливости глаза и "Молотовы".

Все это происходило, казалось, в параллельном мире. В моем молодые били молодых, за это взрослые получали уголовки, куда не плюнь - "сплетни движа", которого и нет на деле.

А в том мире миллионы людей в едином порыве восстали против режима золотых унитазов и батонов, режима резиновых пуль и бесконечных кредитов.

Все это я проспал, измотанный борьбой со своей унылой реальностью.

Проснулся в районе 17 часов. Вышел в соцсеть. Среди завораживающей, пестрящей пламенем справедливости новостной ленты, озарением стало одно сообщение от друга (назовем его Шумный) в привноте: "Слышь, погнали на Майдан!"

Согласие в голове, пресыщенной плодами летучей фантазии, мгновенно осталось позади образов о первой русской анархической интербригаде, боровшейся за свободу на полях битвы революции украинской.

В голове бежит матрица имен тех, кого позвать. Часы летят в эйфории, приковавшей голову к новостям оттуда, пока верные товарищи принимают решение.

Несколько шестидесятиминуток - есть состав! Глаза горят, ведь есть возможность, наконец, проявить себя не плакатами на порогах властьимущих. А гнать этих властьимущих и их приспешников взашей в едином порыве в ряду смелых представителей народа Украины.

Сбитый режим вчерашними приключениями вкупе с поиском комрадов-спутников держат нерв напряжения, а глаза занимают прицельным сбором информации. Дух не просто захватывает - он взят в плен картиной отважной борьбы.

21 января, ночь. Нас - 2 водителя и 4 в общем. Ночь бессоная, из играет Амхадов, кровь и онлайн трансляции с "Громадське ТБ".

Утомленные поиском, ощущаем с Шумным (далее Ш.) падение градуса. "Как у нас, сольют гоппозиционеры", - его слова как приговор. "Может, ну его?"

Но я убежден, что ехать необходимо. Назад пути нет, коней на переправе не меняют. Жду новостей, что вернут в товарище веру в целесообразность поездки. А новости идут обратные... Столкновение сходит на нет.

Очередной день ожидания, решений и поисков пятого компаньона минует в Лету. Поездка на грани. И кто бы мог подумать, что мы тоже поведемся и инициируемся такой ценой... Вечером 22 января появляются сводки об убийстве силовиками троих участников протестов.

Согласно сложившейся практике революций, первая кровь со стороны народа ведет к перевороту. Решение принято. Едем.

Вечная память Вербицкому Юрию Тарасовичу, Нигояну Сергею Гагиковичу и Жизневскому Михаилу Михайловичу.

ЧАСТЬ I. Глава 4. Старт

Планируем выдвинуться 23 января в 14:00. По прибытии в город N забрать товарища и высадить подругу, которой по пути. Все утро испытываю необычайное воодушевление и предвкушение чего-то грандиозного, готовность снести внутри старые стены, хандру и усталость. Пока суд да дело, первоначальный список группы проходит 50%-ную редакцию: из первоначального списка едем только с Ш. Добавляется старый кореш Полтинник — футбольный хулиган — решительный и жесткий парень, в то же самое время душевный и в меру поехавший. Четвертым компаньоном стал новый товарищ Ш. — Ваня. Я был против участия в поездке незнакомого человека — это нарушение всех правил безопасности. Но Ш. ручался за него и рассказал, что Полтинник (дальше П.) тоже с ним корефанится. Настаивать резона не было.

Встретились в центре, заехали в "Таллинский", вынесли веганской еды на несколько тысяч рублей и километров и выехали.

Что нас ждало впереди — неизвестно. Мое первичное неудовольствие Иваном (В. далее) не находило своего подтверждения — крепкий высокий парень — он первое время мало говорил и больше слушал. Трое других спутников своей болтовней воцарили комфорт на душе.

Первое время я испытывал некую робость перед ролью водителя автомобиля товарища, поэтому за рулем был Ш., уставший после работы и нещадно накачивающий себя кофе на каждой заправке.

Играла все больше знакомая до боли музыка. Она будто провожала нас, прощаясь, заряжая последними мурашками своих праведно-наивных текстов и тяжелых рифов: 210, Бригадир, Gloves Off, Закон о Грешниках, Moscow Death Brigade, Электрические Партизаны... Это был глобальный занавес в одной точке, стремительно движущейся по пути солидарности. Той самой солидарности, о которой надрывно взывают все эти банды, в 90% случаев по тем или иным причинам, оставаясь в глубоком тылу бурно развивающихся событий.

Часа через 4 сменяю Ш. за рулем. Первые неловкие и застенчивые шаги в знакомстве с тачкой, буквально пробуждающие в Ш. порыв бодрости и беспокойства на каждом повороте и обгон. Да-да: сесть не за свой автомобиль, будучи молодым водителем — схожие чувства, должно быть, чувствует парень, которого привели за компанию на какую-нибудь тусовку, оставили одного, а все дамы вдруг начали ему, а не пришедшим, оказывать внимание. Только отличие есть. Ты получаешь вызов Трассы, перемоловшей тысячи и тысячи молокососов вроде тебя. Да что там молокососов — Трасса не жалеет никого, кто посмел личное предпочесть вниманию за рулем. А тут — колоссальная ответственность за жизни товарищей.

Все эти соплежуйские рассуждения пролетают в голове за считанные мгновения. Настраиваем магнитолу на воспроизведение моего плейлиста посредством Bluetooth.

Из динамиков — "Когда мы были на войне", Алимсултанов, лезгинка и испанский хардкор-рэп. Новая музыка — новая мотивирующая сила, новая страница борьбы.

Прекрасная вечерняя трасса засасывает нас в свой неизведанный "вперед".

ЧАСТЬ I. Глава 4 целых 5 десятых. Путевая заметка.

Когда-то в детстве я услышал фразу: "The Beatles невинно пели о сексе. Elvis Presley сексуально пел о любви". Впоследствии пришло осознание того, насколько сильно к плотскому толкает так называемое "духовное" - искусство и совместное его восприятие. Смотришь с дамой фильм какой - не досматриваете, ведь руки сами тянутся. Сидите в театре - нерв впечатлений соединяет ваши руки в замок. Гордая, сильная музыка, фениксом возрождая дух перед боем, сподвигает превращению соперника в кровавую кашу. Молитва религиозного фанатика помогает ему убивать, насиловать и грабить.

И наоборот. Всякое плотское противостояние и взаимодействие, всякий контакт - все это наполняет наше сознание, развивает разум, наделяя жизнь бесценным опытом, а дух - силой.

Мы неумолимо удалялись от всего того, что сложило нашу дружбу. Мы въезжали на порог города N.

ЧАСТЬ I. Глава 5. Русская дорога.

По дороге в N нам было необходимо закинуть подругу к ее товарищу где-то в N-ской области. Проплутав изрядно по подступам к его жилищу в густонаселенном дачном кооперативе, испещренном квадратами однообразных заснеженных линий с зелеными заборами, и, убив на это минут сорок, мы-таки ссадили доброполучную деваху и двинулись за нашим товарищем.

Город N - без прикрас - средоточие анархического действия в России. Цитадель зла и самых ярких и радикальных действий противоборства злу силовыми методами. В то же время - огромный, саморазрастающийся клубок противоречий, веяния от которого расползаются в самые дальние уголки нашей необъятной Родины.

Суровый и стремительный, насыщенный переплетением конфликтов, в отличие от унылого города А (родного), выковывает характер не хуже крепкого сибирского мороза.

Именно характер, сила и стойкость - основные качества товарища Федора, который стал нашим пятым компаньоном. В отличие от нас, он, умудренный анализом опыта европейских протестов, зарядился некоторой важной в уличных боях экипировкой и средствами индивидуальной защиты.

Короткая встреча, знакомство - и мы уже мчим в приграничную S-скую область. Это был восьмичасовой отрезок за рулем, отрезок с первым в жизни штрафом ГИБДД, чудными заснеженными полями центральной части России и, местами, даже качественным дорожным полотном.

Прямо там, за лобовым стеклом, да под народные русские и не очень произведения постепенно отступала северная, хвойная и суровая природа, сплетаясь и сменяясь природой лиственной, центральноевропейской. Здесь была крепкая трескучая русская зима, без морских сквозняков и радиации мегаполисов.

По обе стороны дороги то тут, то там виднелись низенькие редкие хаты. Деревянное строительство со своей бревенчатой структурой постепенно уступало место глиняным мазанкам.

Это земля, где люди денно и нощно борются за свое выживание, сеют, жнут и пасут. Люди полевые, люди труда. На фоне неизведанной для меня природы, свежесть ощущений морозного утра беспринципно-жадно вторгалась в сердце. Она - эта важнейшая людская мышца - превратилась в огромную всепоглощающую воронку познания. Новое вкрадывалось, въедалось и пьянило.

Здравствуй, S-чина!

Когда ты находишься в движении, подобному анархистскому, тебе открыты искренние, пусть и лишенные перстней и богатства, объятия. В любом городе - стоит лишь заранее навести справки - тебя примут, впишут, обогреют и порой даже накормят.

Помывшись и переодевшись на вписке, гоним на местный рынок. Очередной сюрприз - цены заметно ниже и всюду изобилие реально вкусных овощей, фруктов и солений. А какие люди! Всюду после взвешивания тебе подкинут еще грамм 200-300, несколько единиц фруктов и дольют кваса. Закупаемся отличными мандаринами, которых нам хватит аж до самой Полтавы. Всю же прочую снедь планомерно и резво стачиваем на ужине. Давненько так плотно не ели - бутерброды с кефиром вызывали уже, разве что, усмешки.

Небольшой отдых, насыщенный поиском вай-фая и чтением новостей с Майдана (в пути было некогда получить свежие сводки от киевских товарищей) - и мы выдвигаемся в ночь в сторону границы.

Холмистая дорога, ведешь ты нас к испытанию! Гоню под 160 - тачку Ш. я уже неплохо изучил. Что, впрочем, не помешало мне однажды миновать поцелуя фуры лишь чудом - смерть промчалась в нескольких сантиметрах левее, добротно тряхнув нас шлейфом своей турбулентности.

- Да ладно, парни, разве это был последний варик двинуть коня?

Нервный смех тонет в звуках габбы, заряжающей на преодоление ночного пути.

ЧАСТЬ I - ИСХОД. Глава 6. Граница

В кромешной тьме холмов гоню под 160 и вдруг! Откуда ни возьмись знак "Ограничение скорости 50 км/ч". Не успев осознать случившиеся, но, притопив педаль тормоза, встречаем знак "Ограничение скорости 30 км/ч".

Под свист колодок упираемся в ряд непонятно откуда взявшихся металлических стен и решеток. Слева - пропускные пограничные терминалы.

- Твою ж мать, это же граница! - вырывается коллективное.

Мы почти не обсуждали ни план пересечения границы, ни цель въезда в Украину. А тут - бац! И мы возле границы, с наваленным в багажнике отнюдь не туристическим барахлом.

Решаем разделиться. Трое (один из которых - водитель) пойдут пешком с небольшим багажом - мол едут в первый приграничный город, славный своими секондами, закупиться шмотьем. Второй водитель с еще одним товарищем поедут в Одессу отдыхать к родственникам.

Зарываем всяким барахлом вещи, которые могут вызвать вопросы, разбираем шмотки и разделяемся. Заполняем миграционные карточки, минутная беседа с невозмутимым пограничником - и мы проходим российский пункт. Отдаляемся от терминалов в нервном ожидании за машину.

Через некоторое время приезжают парни. "Они просто фонариком посветили, идиоты!" - слышен голос Вани. Доезжаем до украинского пункта. Тот же алгоритм, вялый досмотр вещей...

На прощание задаю украинскому погранцу глупый вопрос.

- А что это, выходит, здесь и сейчас - на час меньше?

- Ага, сейчас час ночи, а не два.

- То есть мы в прошлое попали?

- Счастливого пути! - улыбаясь, отвечает таможенный работник с мягким лицом типичного силовика.

На немного нервозном воодушевлении забываем поменять деньги с рублей на гривны и скорейшим образом уезжаем.

Пронесло! В прошлое...

ЧАСТЬ I - ИСХОД. Глава 7. Харьков

Несколько десятков километров - и мы прибываем в первый крупный город. Ночь. Узкие улочки, яркие вывески. Молодежный город, студенческая столица Украины. Возникает огромное желание остаться тут, познакомиться с красотами города. Но цель наша дальше, цель наша близка и промедление недопустимо. Бегло проезжаем...

Учитывая ночное время суток, город очень живой - плотное движение автомобилей задает ритм жизни, дополняет многочисленные огни и группы молодежи на улицах. В первой попавшейся забегаловке просим нам сделать веганскую шаверму - на удивление, и здесь работник подобного заведения оказался выходцем с Кавказа. Обучив его рецепту, с которым он явно впервые столкнулся, получаем долгожданную пищевую сатисфакцию. Едим на улице и дышим этим новым для себя воздухом свободы, попутно удивляясь, насколько спокойно и политически безразличны здесь люди. И выдвигаемся дальше. В город, покоренный Петровым войском.

ЧАСТЬ I - ИСХОД. Глава 8. Полтава

Ночь в дороге выдалась крайне утомительной. Так что на подъездах к Полтаве делаем трехчасовой привал на сон. Опытным путем вычислил, что сон должен длиться кратное 3 число часов - организм хоть и немного, но успевает восстановиться. Но каков Полтинник! Он проявляет колоссальную стойкость в дороге, проспав по 14-16 ч в сутки. Забегая вперед, этот парень из примерно 50-часового пути умудрился проспать часов 35.

После привала закупаемся в ларьках, берем пару симок для связи с местными товарищами и въезжаем в Полтаву 25 января часов в 12 дня.

Замечаем и удивляемся одновременно двум вещам. Положительное - несравнимый с Россией уровень цен. То, что в Полтаве продается у трассы в ларьках стоит дешевле, чем в наших самых дешевых сетевых супермаркетах - скупаемся соками да печеньями.

С неприятной стороны - абсолютно все прохожие и водители недоуменно пялятся на наши российские номера. Чувствуем себя чутка угнетенными. Пока катим по Полтаве, натыкаемся на "Епiцентр" - сетевой магазин стройтоваров типа нашего "Максидома", принадлежащий представителям клана Януковича и "Партии Регионов".

Решаем, что необходимо запастись "набором протестувальнiка" - каска, респиратор, перчатки и молоток - а заодно проверить, каково это - выносить в украинских магазинах.

На парковке ловим на себе непередаваемый коктейль взглядов компании взрослых мужиков, стоявших неподалеку, по всей видимости узривших в нас "клятых москаликов". Это была смесь недоумения, неприязни, злости и удивления. Они затараторили на тогда совсем не показавшемся мне милым слуху украинском, отчетливо произнося "москали". Громко пошутив про приехавших хозяев, решили в силовой конфликт не вступать, но хозяевам гости были под стать.

В магазине приценились, созвонились с товарищами и приняли решение не брать каски. Взяли 4 молотка и купили несколько респираторов. На выходе к нашему удивлению величаво и пафосно стоял прощелыга-охранник, почему-то вооруженный стволом - согласитесь, не самая обычная для РФ картина.

Дата добавления: 2015-11-04