- Нет, вы только подумайте! Это как понимать вообще? А? И как я на это реагировать должен? – Том топтался, не зная, куда деть себя от криков Билла, решившего продемонстрировать мощь своих легких и связок. Я и не знал, что он так орать может.
- Билл, сбавь децибелы, ты в школе вообще-то находишься, - сказал я. – Что тебе не нравится?
- Что? Он еще и спрашивает! Сначала ты испортил мне день своим сраным проектом, потом мне пришлось выслушивать ваши идиотские пререкания! А в конце вы еще и выставили меня полным дебилом! Мне все нравится, я в восторге!
- Никто тебя не выставлял! Аргументируй обоснованно свои претензии!
- А как же все эти «влюбился», «в углу зажмет»? Думаешь, это смешно? Это унизительно!
- Но это правда! – Интересно, почему это я тут оправдываюсь, а Том как всегда стоит в сторонке? Пусть он разбирается со своим огнедышащим ящером, это он виноват.
- Неправда! Так не должно быть! – Интонация Билла внезапно сменилась с возмущенной на плаксивую, брови жалобно поднялись. – Я не так хотел! Должно было быть по-другому! Не так!
Я недоуменно промолчал.
- Я мечтал, чтобы мне признались в любви красиво, как в кино! Во время ужина при свечах ночью на крыше небоскреба! Чтобы звучала музыка, и официант подавал изысканные блюда! – Нифига, запросы… - Я хотел принца на белом коне!
- Ну, извини, Билл, принцев у нас не имеется, есть только Том.
- Какая разница? Теперь это уже не имеет значения. Потому что я хотел почувствовать себя королем мира, а чувствую себя так, будто я – обыкновенная школьная шалава, которую можно потрогать за сиськи, пока учителя не видят…
Чего он скандалит, как брошенная девчонка? Оскорбленная невинность, б*я. Того гляди в истерику впадет, не упали, видите ли, перед ним на колени да не преподнесли колечко с бриллиантиком, да омарами не угостили. Ну, точно девка, они как раз и планируют, как им в любви признаваться будут, как свидания будут проходить, как на свадьбе будут гости сидеть… Может, я чего не понимаю, но, наверное, надо радоваться, когда узнаешь, что кто-то считает тебя привлекательным. А если Билл уже сейчас такие сцены устраивает, что же будет, если они с Томом начнут встречаться? Эта истеричка же его просто подавит, загонит под каблук, зашугает своими претензиями и упреками. Надеюсь, Том это понял сейчас и увидел, что из себя представляет его зазноба, и перегорел в своем желании петь ему оды о любви и читать Шекспира. Так ведь, Том?
В надежде смотрю на Каулитца, он смотрит на Билла, Билл злобно буравит его в ответ.
- Это было самое ужасное признание в моей жизни! – Заявляет он, Каулитц виновато шмыгает.
- Не наезжай на него! Он, между прочим, вообще тебе ни в чем не признавался, это же я про него рассказал. А я вообще, может быть, и пошутил даже.
- Хмм… Да, действительно, от Тома я признания не услышал, точно! – Взлохмаченная голова озаряется светом «эврики». – Пожалуй, я был слегка несправедлив… Томми… Что ты скажешь?
Снова все внимание обращается к Тому, тот втягивает голову в плечи так, что козырек упирается ему в ключицы. Нет, друг, не вздумай ляпнуть, что я был прав! Не позволяй Биллу захлопнуть себя в капкане! Не позволяй ему погубить твою личность!
Каулитц молчит, только громко сопит, он всегда так делает, когда пребывает в тяжелых раздумьях. Решаю немного ему помочь:
- Том? Поехали домой, а? Сходим на рыбалку, накопаем червей, измажемся по уши в тине. Ты же любишь это, я знаю. – Билл кривится и высовывает язык, сверкая бирюлькой в нем. Фу, негигиенично. – А потом позвоним девчонкам, а? Устроим гулянку, бухло достанем…
Билл метнул в меня убийственный взгляд и воспользовался моей же тактикой.
- Томми, не слушай его. Ты же сам сказал, что Густав – тот еще нытик и скукота. Сколько можно плясать под его дудку? Сделай, наконец, то, что хочешь ты.
- Том, если останешься, будешь плясать тогда под дудку Билла – тебе оно надо? Ты же настоящий мужик, мачо, ты сам должен правила устанавливать.
- Томми, видишь, он настраивает тебя против меня!
- Том, он хочет разбить нашу дружбу!
- Томми, он пытается тебя застыдить!
- Том, он играет твоими чувствами!
- Не примазывайся! Ты назвал эти чувства чушью! И я хочу, чтобы Томми подтвердил мне, что эти чувства есть!
- Зачем тебе это, Билл? Отомстить хочешь? Тебе же все равно не нравится Том.
- Я этого не говорил!
- Но и не говорил, что нравится.
- Не говорил, потому что не слышал от Тома, что я ему нравлюсь!
- А почему это он должен первым признаваться? Ты тоже парень, почему бы тебе не сделать этого первым? Слабо, да? Или ты себя девочкой считаешь?
- Томми, он меня оскорбляет!
- Том, я о тебе забочусь! Билл тебе не подходит.
- Это не тебе решать! Томми?
- Прекрати его так звать, его так бабушка зовет!
Р-р-р-р-р-р! Не припомню, чтобы я когда-нибудь был так взбешен. Билл молодец, сумел за несколько минут привить мне стойкое неприятие к своей персоне. Но еще больше меня раздражает нерешительность Каулитца.
- Том! – Не выдержав, крикнули мы в один голос. Тот, наконец, зашевелился и поднял голову.
- Билл… - подал он голос. – Извини, пожалуйста, за то, что так вышло…
Билл нахмурился, а я обрадовался. Неужели Том сделал правильный выбор?
- Если ты захочешь, мы забудем эту неприятность и попробуем еще раз. Согласен?
Это он меня сейчас неприятностью назвал?
- Ну, не знаю… - Принялся ломаться Билл. – А что ты предлагаешь?
Каулитц почувствовал перемену в его настроении и совсем ожил.
- Пойдешь со мной на свидание? – Спросил он, выпрямляясь и улыбаясь одним краем рта. Я мысленно застонал, представляя, как даю ему пендель.
Взмокший Билл картинно задумался, обмахиваясь тетрадкой.
- Мне надо подумать. – Я закатил глаза. – Я должен быть уверен, что это будет романтично и мило, а не так, как устроил твой дружок Густи!
- О, не сомневайся, я постараюсь, Билли… - Том окончательно обнаглел и даже, пододвинувшись к Биллу, приобнял его за талию. Билл отвернул лицо и состроил недовольную мину, но было заметно, что ему, суке, нравится. – Так ты согласен?
- Хорошо…
- Хорошо. Просто отлично.
- Ну ладно… До встречи?
- Пока…
Билл выскользнул из объятий Тома и улыбнулся ему так, что с Каулитца от радости чуть не свалились штаны. А повернувшись ко мне, Билл оскалился, прошипев:
- До свидания. – И удалился, виляя филейной частью и заставляя Тома вытягивать шею ему вслед. Билл скрылся, и он подскочил ко мне с бешеными глазами:
- Густ, изобразишь официанта?
- Нет! – Категорично рявкнул я.
- Густ, ну, пожалуйста!
- Нет, я сказал!
- Ну, что тебе стоит?
- Не буду! Это унизительно!
Как унизительно… Поправляю салфетку на локте, краем глаза смотрю, как Том расставляет тарелки на скатерти. Хмурит лоб, держа в руках приборы.
- Густ, ты не помнишь, с какой стороны кладут ножи, а с какой вилки?
- Ножи с правой лезвием к тарелке, вилки с левой зубцами вниз.
Каулитц позвякивает посудой и отходит, смотрит на результат. Для свидания с Биллом, которое должно состояться именно сегодня, на следующий день после нашей ссоры в библиотеке, Том изощрял свою фантазию, как мог, на предмет романтики. Крыши небоскреба, естественно, он в свое распоряжение не нашел, хотя я бы и не удивился, если бы это произошло. Поэтому пришлось забрать столик с летней веранды моих родителей, потому что он, во-первых, красивый и не облезлый, а во-вторых, мой дом ближе к берегу речки. Мы приволокли его туда, установили покрепче, поставили два стула, Том стащил у своей матери из комода новую, еще не распакованную скатерть с белоснежными кружевами и фарфоровый сервиз. У моей же мамы путем долгих уговоров он позаимствовал серебряные столовые приборы, подаренные на годовщину свадьбы, и красивые высокие свечи, ни разу не поджигавшиеся. Все это разместили под деревом, через толстую нижнюю ветку перекинули старую тюль в неплохом еще состоянии – это типа навес такой, для красоты. Плюс плеер с любовными балладами и я в качестве мальчика на побегушках… Последнее меня убивало больше всего. Том заставил меня одеть брюки от выходного костюма, бабочку и накрахмаленную рубашку. И в этом виде я должен был провести весь вечер на природе, в обществе комаров, слепней и двух конченных кретинов.
- Так, все, я поехал за Биллом. Как мы появимся, зажги свечи и начинай доставать продукты.
- Есть, мой генерал, - отозвался я, прикладываю руку ко лбу.
- Вольно, - засмеялся Том, взгромоздился на мотоцикл и укатил. Я с приятным злорадством подумал о том, что он обязательно должен измазать свой белый реперский костюм на нем. Принц, е-мое.
В который раз бросаю взгляд на часы. Вот уже двадцать девять минут я покачиваюсь на стуле под Криса Айзака и лениво смотрю на большую спортивную сумку, стоящую у бревна, где давно уже, наверное, остыла и испортилась в контейнерах вся еда. Тома все нет, и каждый раз, когда я ему звоню, он отвечает, что «скоро будем». Уже начинает темнеть, и потихоньку активизируются комары, с каким-то недоверием летающие вокруг меня – правильно, неужели нормальному человеку придет в голову припереться на речку в это время? Еще пять минут, и я сваливаю, извини, друг.
Наконец-то, слышится рев приближающегося мотоцикла, и я вздыхаю с облегчением. Том въезжает медленно и очень аккуратно, а за его спиной сидит Билл, судорожно вцепившийся в его куртку.
- А вот и мы!
- Чего так долго? – Возмущаюсь я. Каулитц слезает с «железного коня» и подталкивает Билла к столу, пожимая за его спиной плечами и показывая на него глазами, мол, опоздал Билл, а Том его ждал. Однако у Билла иная точка зрения.
- Мы специально медленно ехали, чтобы моя прическа не растрепалась!
- А, по-моему, от ветра ничего бы не изменилось…
С опаской кошусь на его волосы, которых, похоже, коснулась коварная длань люцифера – они в буквальном смысле слова стоят дыбом на голове и вроде бы даже поблескивают холодным светом металла. Уверен, эти зловещие позвякивания от его волос мне не мерещатся. Сразу вспомнились дикобразы, я как-то видел по телевизору в одной познавательной передаче про животных, как они, защищаясь от потенциальных врагов, выстреливают своими иглами. И налаченные иглы Билла, мне кажется, тоже готовы к атаке, вот он сейчас двинет бровями – и они полетят во все стороны, сверкая смертельным жалом, пригвоздят меня к ближайшему дереву, пронзив насквозь… Блин, я становлюсь как Каулитц – он у нас любитель воображать подобную хе*ню.
- Густав, ты чего? Ау, Земля вызывает Густа!
- А?
- Вернись, говорю на землю. Стоишь, зенки вылупил, трясешься весь. Давай уже меню нам…
Эти двое уже расположились за столом и, хихикая, засовывают за воротник салфетки. Подаю им распечатанные на компьютере и вложенные в папки листы со списком всякой немудреной снеди, взятой с собой из дома. Том едва сдерживает смех, просматривая «меню», а вот Билл умудряется сохранять серьезное и заинтересованное выражение лица.
- Мне, пожалуйста, куриный окорочок в майонезе, салат из фасоли и моркови и томатный соус «Кетчуп».
- Что на десерт?
- Ммм… Потом скажу.
- Вам что? – Поворачиваюсь к Тому, закручивающему край листка.
- Мне то же самое.
Иду к сумке и шарю в ней в поисках «заказанного». Выкладываю салат на тарелке, слыша за спиной воркование Каулитца:
- Билли, предлагаю выпить за чудесное начало нашего вечера.
- С удовольствием…
- У нас есть красное вино и… и… пиво, - говорит Том, заглядывая под стол. – Пиво в трех сортах.
- Я буду вино, - улыбается Билл.
- Хорошо. Гарсон, откройте, пожалуйста! – Морщусь от слова «гарсон» и беру из рук Тома бутылку вина, которую он тайком умыкнул из праздничных запасов отчима. Запоздало приходит мысль, что навыка лихо вынимать пробки у меня нет, но не говорить же об этом… Обертку срываю, поддев ее короткими ногтями только раза с четвертого, пыхтя, впихиваю штопор в пробку, надувая щеки. Парни уже вовсю заняты едой и не обращают на меня особого внимания, разговаривая о каких-то пустячных вещах. Начинаю проворачивать штопор вокруг своей оси, и он, наконец-то, входит в пробку. И не выходит обратно, как я его не дергаю. Собираю все силы и резко тяну еще раз, пробка выскакивает, и несколько красных капель приземляются на белоснежную поверхность скатерти. Прикусываю язык и смотрю на Тома – вроде не заметил, увлеченный выдавливанием половины содержимого бутылки с кетчупом на куру. Быстро придвигаю на пятна блюдо с хлебом и, не подавая виду, разливаю вино в бокалы.
- Наверное, я должен сказать тост. – Каулитц схватил бокал. – Итак, Билли, давай выпьем с тобой за то… ну… за то, что…
- За то, чтобы наше первое свидание было не последним, - вставил Билл, улыбаясь.
- Да, давай за это.
Они чокнулись, Том, не поморщившись, залпом проглотил вино и вгрызся в куриную ножку. Билл медленно цедил, не отводя от него взгляда, и мне это не нравилось – что-то было в его глазах такое… странное…
В подвыпившем состоянии у Тома развязался язык, и он начал шутить, смеяться и все время норовил ухватить Билла за руку. Билл, тоже изрядно подвыпив, перестал жеманно хихикать и громко ржал над хохмами Каулитца, закидывая голову, ел мороженое, роняя его на стол. Я сидел на бревне, доедая салат, и тихо шалел от того, в каком направлении двигалась нить их беседы.
- Билл, а с чего ты решил, что ты би? Вот как ты понял, что тебе и девушки, и парни нравятся?
- Не знаю, оно само решилось… Девушки, они такие милые, такие симпатичные. И парни тоже милые и симпатичные. Я даже не знаю, кто больше мне нравится. Вообще, ученые говорят, что каждый человек по природе своей бисексуален.
- Да? А я считаю, что все это глупости. Я считаю, ты либо нормальный, либо гей. Определиться надо по жизни, ага. А бисексуал, это как… непонятно кто, вообще. Ни рыба, ни мясо.
- Ну, ты не пра-а-ав… И выбор больше, и возможности.
- Не, тогда лучше сразу с трансвеститом. Он в себе и то, и другое совмещает. – Том заржал. – Он это… ол инклюзив! И сиськи есть, и хобот!
- Фу-у, Том! Не смешно! Противно! Все, я больше не хочу об этом разговаривать…
- Ну, все, извини. Может, потанцуем?
- Ну. Не хочу.
- Почему? Музыка не нравится?
- Нет, музыка нравится. Просто меня штормит, я тебе все ноги отдавлю. – Билл бросил в Каулитца вишневой косточкой и шумно втянул воздух носом. – Ах… Хорошо, что ты устроил нам свидание на природе, такой воздух чистый, просто чудо.
- Только он совсем не отрезвляет, да? Я вот все пьянее и пьянее становлюсь, хм… - Тому наконец-то удалось взять Билла за руку. – А, может, это и не воздух вовсе… И не вино…
Том потянул на себя Билла и сам стал наклоняться через стол. Мне сразу расхотелось есть, я отложил салат и приготовился зажмуриться, чтобы не видеть, как набравшийся Том будет слюняво целовать парня…
Но на счастье, Том, пытаясь обнять Билла, двинул локтем и попал им прямиком по подсвечнику. Тот столкнул со стола на землю тарелку с хлебом, едва держащуюся на краю, и опрокинулся на залитую вином ткань. Скатерть мгновенно вспыхнула.
Оба отшатнулись и вскочили, голося. Не успел я подбежать, Каулитц схватил почти опустевшую бутылку и вылил остатки вина на огонь, тут же весело вспыхнувший еще ярче.
- Что делаешь, водой надо! – Заорал я.
- В речку ее, в речку! – Завопил Билл, и они на пару выдернули скатерть со стола, вся посуда и еда благополучно отправилась на землю, и фарфоровый сервиз, и бокалы… И я вдобавок, недолго думая, подхватил скатерть с третьего края, мы вместе примчались к берегу и скинули ее в воду.
Пламя давно потухло, а мы втроем все стояли на берегу и смотрели, как скатерть плавает в воде, собирая листья, ряску и маленькие веточки.
- Надо достать, - меланхолично заметил я, думая о том, как быстро я поглупел в компании с этими дебилами, раз перестал соображать в экстремальных ситуациях.
- Блин, мать меня убьет! – Стонал Том, когда мы развернули выловленную ткань, всю грязную от воды и с прожженной дырой на месте вина. Скатерть была очень тонкая, запутавшиеся веточки и листики вытягивали из нее нити, мгновенно образуя стрелки. – Что делать-то, а? Густ, придумай что-нибудь!
- Ее только выбрасывать теперь.
- Не-ет! – Каулитц захныкал. – Все, мне не жить…
- Давай я ее заберу? У меня мама дизайнер, может, придумает что, - сказал Билл.
- А ты можешь?
- Да, конечно.
- Здорово. А она у тебя фарфоровую посуду не клеит, случайно?
- Нет…
- Все, мне хана!
Мы запихнули тяжелую от воды скатерть в пакет, кое-как собрали остатки ужина, я пересчитал все приборы своей матери и вздохнул с облегчением – хоть что-то не пострадало после свидания Тома. На столике, например, осталось обугленное пятно… Было уже поздно и темно, мы складывались почти вслепую.
- Густ, дотащишь сумку до своего дома? Завтра разберем вместе. Мне еще надо Билла отвезти.
- В Магдебург? В одиннадцать вечера на мотоцикле? Еще и под градусом – с ума что ли сошел? Вызовите такси.
- Ну, нет, это слишком дорого. И потом, я не доверяю этим таксистам, кто знает, что за типы там в ночную смену работают.
- Но на мотоцикле ты никуда не поедешь!
- Ребята, спокойно, я уже позвонил сестре, она меня заберет. Только надо на остановку выйти, чтобы она меня нашла.
Мы выкатили мотоцикл на дорогу, поставили рядом сумку и пошли провожать Билла. Стало достаточно прохладно, и я в шелковой рубашке изрядно задубел, а вот остальным, похоже, было все равно, идут, размахивая сцепленными руками, будто летом на пляже. Правильно, напились оба, вот и тепло.
- Жаль, что наше свидание так по-идиотски закончилось, - извиняющимся тоном говорил Том, когда мы уже стояли на остановке, ожидая сестру Билла.
- Да ладно тебе, было весело. Мне все понравилось.
- И скатерть?
- Особенно она. – Билл засмеялся, прижимая к себе пакет и шутливо гладя его.
- А мне нет. Они с этой дурацкой свечой сговорились и не дали нам поцеловаться.
- Правильно сделали. На первом свидании целоваться нельзя…
Я фыркнул. Билл слегка протрезвел и опять стал нести девчачью ерунду.
- А на втором?
- А оно будет?
- Не знаю. У тебя надо спросить.
- Ну, так спроси… Ты же для этого меня пригласил.
Том немного помялся и тихо сказал:
- Билл, ты будешь со мной встречаться?
Билл улыбнулся.
- Конечно, да, Томми…
Он поставил пакет на асфальт и обнял Тома за талию, кладя голову со смявшимися иглами ему на плечо. Том обнял его в ответ и застыл с блаженной улыбкой. Я отвернулся, чувствуя себя пятой собачьей ногой.
Наконец, впереди появилась машина. Она подъехала к нам и остановилась, за рулем сидел парень, а рядом девушка, похожая на Билла, видимо, это и есть сестра. Несмотря на темное время суток, она была в солнечных очках. Билл отлип от Тома, поднял пакет и, шепнув «Пока», забрался на заднее сиденье. Автомобиль развернулся и отчалил.
Мы с Томом пошли обратно к оставленному мотоциклу. Каулитц всю дорогу что-то весело напевал и посвистывал, то и дело подпрыгивая на ходу. А мне же невыносимо хотелось спать, усталость навалилась неимоверная. Обычно в этом время я уже в кровати, хотя в последнее время мой режим нарушается все чаще и чаще. Так и бессонницу заработать недолго.
Надеюсь, на следующее свидание Каулитц пойдет без меня.
Ай! Что такое?
Просыпаюсь от сильного толчка и последующего удара обо что-то твердое и холодное. Разлепляю глаза и обнаруживаю себя лежащим на полу в клубке из одеяла, прижавшись щекой к своему тапку. Начинаю возиться, пытаясь понять, как я здесь оказался, излишней активности в процессе ночного отдыха, да так чтобы с кровати падать, я за собой не замечал.
- Встава-а-ай! – Раздается над ухом рев. Поворачиваю голову и вижу Тома, свесившегося вниз головой с кровати.
- Ну, какого черта, нельзя по-человечески разбудить? Сколько времени вообще? – Возмущаюсь я, поднимаясь с пола.
- Шесть утра, к твоему сведению.
- Шесть утра? Тогда какого хрена ты делаешь в моей комнате? – Таращусь на него, уже заранее ожидая услышать что-нибудь бредовое. – Да я еще сплю в это время, тебе чего надо?
- Мне надо, чтобы ты встал и поехал со мной в Магдебург, - спокойно отвечает он, вытягивая из подушки перья.
- Не рановато ли, а? То тебя к положенному сроку не затащишь в школу, то ты сам подрываешься с петухами. Что-то я раньше не замечал за тобой такого рвения к знаниям.
- Не, Густ, да не в школу! – Том кривится и машет рукой. – Какая школа, блин, пошла она в задницу! Ну, потом-то мы, конечно, пойдем туда, но сначала заедем за Биллом, чтобы он вместе с нами пошел.
Прикидываю в уме, какой крюк нам придется сделать.
- Охренел? Нет, я пас. Пошел вон с моей постели, я собираюсь еще поспать.
- Ну, Густав! Пожалуйста, он просил, чтобы мы заехали!
- Езжай в одиночку! Я не собираюсь ради капризов твоей пассии подрываться и нестись черти куда сломя голову. – Последние слова уже бормочу в подушку, спихнув Тома к краю и устроившись на своем месте. Каулитца это, естественно, не устраивает, и он с новой силой начинает меня трясти.
- Густав, вставай! Я от тебя не отстану!
- Бл*, да отъ*бись ты! Ты же знаешь, куда ехать, вот и поезжай! Я тебе для чего?
- Мне скучно одному.
- Доберешься до Билла, он тебя развлечет.
- Гу-у-у-уст! – В самое ухо. Подскакиваю с твердым намерением огреть занозу подушкой, но он уже стоит у двери. – Вот видишь, ты встал же! Давай одевайся, я тебя внизу жду.
Ну, не сволочь ли?
Всю дорогу я клевал носом и норовил заснуть прямо в лифте, пока мы поднимались на этаж Билла. Дверь после примерно третьего звонка открыла высокая женщина в халате, банном полотенце на голове, с лицом, измазанным какой-то зеленой субстанцией, и двумя огуречными ломтиками вместо глаз. Увидев ее, я сначала подумал, что мне опять снится тот сон, будто меня похитил инопланетный космический корабль, но стоило Тому заговорить с ней, как я понял, что уже проснулся.
- Здравствуйте, - бодро и звонко сказал Том, будто дошкольник на утреннике. – Мы к Биллу, он нас ждет.
Женщина-пришелец сняла с глаза один кругляшок, отправила его в рот и посторонилась, приглашая нас зайти.
- Прямо по коридору, вторая дверь налево, - сказала она, жуя, и скрылась в глубине квартиры.
- Странно, она даже не спросила нас, кто мы такие и зачем пришли, - недоуменно шепнул Том.
- Наверное, привыкла, что к Биллу всякие подозрительные личности шастают без конца.
Том бросил мне злобный взгляд и пошел искать комнату Билла. Искомая дверь нашлась быстро – глянцевый плакат Мерлина Менсона во весь рост на ней дал нам подсказку. Каулитц постучал.
- Кто там? – Послышался приглушенный голос из-за нее.
- Билли, это я, Том! Мы уже приехали!
- Хорошо! Нет, не входи! – Завизжал Билл, когда Том приоткрыл дверь. – Я скоро сам приду. Иди пока, посиди где-нибудь.
Том пожал плечами и развернулся ко мне. Мы в нерешительности топтались в коридоре, никому не было дела до нас. Мимо прошел длинный черный кот в ошейнике, но и он не обратил на нас внимания, что крайне нетипично для кошек, ведь обычно они обнюхивают все незнакомое, исследуют.
- Пошли что ли, посидим где, - пробормотал друг. Мы двинулись вглубь квартиры, заглядывая в комнаты в поисках временного убежища. Квартира вроде небольшая, обыкновенная, как у всех, а ощущение, будто попали в лабиринт Минотавра. Все из-за огромного количества различных тумбочек, столиков и подставок, коими квартира была просто усеяна. В конце коридора мы наткнулись на подобие гостиной, точнее раньше, возможно, здесь была гостиная, а теперь вся она была перегорожена стеллажами и шкафами, стояли голые и одетые в куски ткани манекены. Мы с Томом присели на небольшой диван кислотного розового цвета в углу и стали ждать Билла.
Обстановка в этой квартире была какой-то будуарно-вычурной и при этом абсолютно лишенной какого-либо порядка, системности и стилевой принадлежности. Билл говорил, что его мать – дизайнер, вот ее дом и производил впечатление захламленной мастерской, а не уютного жилища. Если Билл воспитывался в таком бардаке, то неудивительно, что и в голове у него бардак.
Я с настороженностью разглядывал интерьер комнаты и не сразу заметил, что Каулитц сидит и хихикает в кулак, весь трясясь от сдерживаемого смеха.
- Чего ты?
- Густ… пхи-хи, Густ, смотри… пхи, это ж надо так!
- Что? – Я вытянул шею и увидел то, что так насмешило Тома. На кресле у противоположной стены лежала подушка, а на ней – маленькая лохматая собака, каким-то невменяемым человеком, наряженная в комбинезон в черно-белую клетку. На голове между ушей у нее был завязан розовый бантик, а само животное явно не отличалось интеллектом, с увлечением поедая золотистую пушистую кисточку из каймы, пришитой к подушке.
- Пхи-хи-хи… ой, не могу, помру сейчас… Густ, собаку одели, прикинь! Это что за собака вообще? На пуделя не похоже.
- Болонка. Только стриженная.
- Как ты сказал – болванка? Гы-гы-гы…
- Хватит что ли. Собак никогда не видел? Ты вообще-то в гости к своей даме пришел, веди себя прилично.
- А, да, точно. – Том выпрямился и сложил руки на коленях, но тут же снова прыснул. А мне вот было не смешно, а жалко бедное животное. Куда только Гринпис смотрит? Вымирающие моржи и тигры – это, конечно, важно, да только вот такие несчастные домашние собачки от рук гламурных львиц страдают куда чаще и куда больше, чем киты от рук браконьеров.
- А вот и я! Извините, что так долго, просто не мог же я выйти к вам в чем мать родила.
- Ты, что, был у себя в комнате голышом? – Ухмыльнулся Том, кладя руку на талию Билла, когда тот присел рядом.
- Нет, в смысле – не накрашенным, - ответил тот.
- Ты бываешь не накрашенным? А я думал, что ты и спишь в косметике, - съязвил я, с неодобрением замечая ногти Билла, ползущие по коленке Каулитца.
- А я думаю, что ты слишком много думаешь, Густав, - ответил Билл. – Все мозги себе уже издумал, вторсырье перерабатываешь.
- Мозг – он один, и он не может быть вторсырьем, так как срок его работы при должной заботе и непрерывном умственном развитии может составлять две сотни лет, точно так же, как и прочих человеческих внутренних органов.
Они оба уставились на меня, как на идиота, с неверием и даже каким-то испугом в глазах. Только у Тома взгляд затуманенный был немного, словно подернутый пеленой, как при катаракте или какой другой глазной болезни. Если бы не его, кхм, привязанность к Биллу, я так бы и считал, что выражение «любовь слепа» употребляется в образном значении.
- Я не хочу жить двести лет, - сказал, наконец, Билл. – Я не выдержу двести лет начесывать волосы и наносить макияж. Я и так не высыпаюсь из-за этого каждый день!
- К твоему сведению, Билл, представителям мужского пола, – я выделил интонацией слово «мужского», - вовсе не обязательно делать себе прически и макияж, даже наоборот, подавляющее большинство мужчин и женщин подобное поведение осуждает.
- Ну да, я слышал про то, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны. Ничего не имею против, тем, кто произошел от обезьяны, ничего другого не остается. У тебя вот волосы торчат на макушке и вот эта дрянь в глазах осталась, которая после сна бывает, и мешки под глазами. Но разве это имеет значение для тебя, настоящего мужчины? Твои предки вон вообще блох едят и какашками кидаются.
Том заржал, изображая почесывающуюся обезьяну.
- Между прочим, все люди произошли от обезьян в ходе эволюции, это еще Чарльз Дарвин доказал, - возразил я, ковыряясь в глазу. – Слышал что-нибудь про естественный отбор? И это не тот отбор, когда из кучи маечек самую красивую выбрать нужно, а тот, где выживает сильнейший, а чтобы быть сильным, надо быть умным.
- Тебя послушать, так идеальный человек – это Ганнибал Лектор! Он же обладал огромным уровнем интеллекта и при этом ржал человечину, аж треск за ушами стоял. По тебе – так человек человеку волк, а по мне – так все мы творения Божьи. Лично я создан по образу и подобию Божьему!
- Ну, раз так, значит, Бог – самодовольный выскочка, считающий себя самым лучшим и умным, а всех остальных считающий обезьянами, бросающими вокруг какашки.
- Как ты можешь так говорить о Нем? – Взвизгнул Билл. - Он тебя накажет!
- Сомневаюсь. Я не верю в существование Бога. Я придерживаюсь теории, что Вселенная образовалась в результате Большого Взрыва.
- Эй, парни, похоже, Большой Взрыв сейчас будет у меня в штанах, - Вдруг меня перебил Том. – Билл, где тут у тебя толчок?
- Туалет? Пойдем, покажу. – Билл, тоже вроде слегка растерянный от такого внезапной смены темы разговора, встал и потянул Тома за руку. Вместе они вышли из гостиной, оставив меня в обществе храпящей болонки.
Я успел просидеть в одиночестве минут десять, когда мимо меня из коридора в дальний закуток гостиной прошла сестра Билла. Она снова была в темных очках на пол-лица. Не останавливаясь, она повернула ко мне голову и шла так, наверное, рассматривая меня через стекла. Меня пробрала дрожь – как-то жутко было, идет, молчит, глядит большими черными линзами… Чуть не врезавшись в шкаф, она свернула за него и затихла там. Не квартира, а дурдом, а обитатели ее – психи все до одного. Черта с два я еще когда-нибудь сюда сунусь! Вот только как Тома от дурного влияния этой семейки уберечь? Будет ведь ходить в полотенце, очках и утверждать, что он – творение господа…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |