-Когда ты вырастешь, кем хочешь стать? 13 страница

В тот период на белорусской сцене стала заметной группа Нейродюбель. Я впервые наверное, обратил внимание на объявление на столбе весной 1992, что в 8 корпусе БПИ должен состояться их концерт. А в 1994 это уже была группа, широко известная в узких кругах. В народе был популярен их тогдашний хит "Люди спят, похожие на машины по производству г - на!" В музыкальной газете (или в газете Немига) того времени было интервью с участником группы Александром Лазаревым, которого в обиходе иногда называли Лазарем Моисеевичем (в честь Кагановича). Там также приводились текстовые выдержки из их песен того периода, например (цитата по памяти, приблизительно)(:

А я по жизни был донором кала

И мне запомнилась улыбка самосвала.

На белорусской же эстраде и ТВ проводились молодежные телепередачи типа «Зорная ростань». Как-то солнечным летним днем мы смотрели телеконцерт с фестиваля песни и поэзии "Молодечно-94". Там Юрий Антонов с черной акустической гитарой исполнял свои песни Море, 20- лет спустя, Не говорите мне прощай. И я очень хотел посмотреть, хоть и песни знакомые. Но именно вовремя его выступления маме срочно понадобилось, чтобы я вынес в мусоропровод мусор и пищевые отходы. А отказываться или откладывать мне было нельзя, потому что это было чревато. Но в последствии с годами она лучше узнала про мои вкусы, и потом общение стало более демократичным. Вообще, мне кажется, что с моим залётом в РКПБ мои домашние стали гораздо лучше ко мне относиться, чем до того и между нами стало больше понимания, Где-то к дню Ионна Крестителя, 7 июля утром - был солнечный день - почувствовал, что зашлакованность стала меньше, почувствовал немного аппетит и пошел на кухню и съел там вареное яйцо с ломтем белого хлеба. Шли день за днем, мама вызвала Ивана Ивановича из своих новых знакомых - он обладал астральным зрением, каждый день днем приезжал ко мне, я сидел на стуле, он водил руками у меня над головой, может, молитвы читал. Но ел я всё без аппетита и от мяса старался отказываться. Он сказал мне, что я нахожусь не в Боговой энергии, а в энергии разума - он так по-своему определил мою насильственную "еду не по вере" и сказал, что моя психика души подчинила себе физиологию, т.е. превысила свои полномочия. Он несколько дней приезжал ко мне на своей машине - это был уже конец июля- начало августа, спрашивал, ем ли я мясо, ему сказали, что нет, он сказал - это правильно. После какого-то сеанса я воспользовавшись моментом, залег на свою тахту головой на юг и решил постараться всё-таки расслабиться и не вступать в разговорный контакт со своими домашними, пока не появится аппетит. Бабушка вышла к соседям на время, но я решил ей не открывать. Это было морально нехорошо, но я хотел побороть в себе суету, которая меня достала. Я залег и не ел, но папа обнаружил, что если меня поить из ложечки, я начинаю пить - мои губы были сухие. А так как я расслабился, я ходил по-малому под

себя - мне была интересна реакция окружающих. Мама очень всполошилась и пыталась снова ударить меня по лицу. Но потом мне постелили клеенку, Иван Иванович продолжал приходить, но потом слёг в больницу с воспалением уха и всё равно из больницы ко мне ездил. Также он позвал из их компании Олю, Светлану Васильевну и Сергея и они молились надо мной и поили святой водой, делали питательные клизмы, я немногословно руководил при этом, у меня из-под щек стали отплевываться шлаки в виде мокроты - они несколько лет мне доставляли дискомфорт. Среди моих пластинок папа с мамой нашли Великую Ектенью, Литургию Чайковского, 1-й фортепианный концерт Чайковского, Литургию из храма и периодически включали их на проигрывателе. Кроме святой воды меня поили морсами и тому подобным, а от мясного бульона я отказывался и не хотел пить. В начале этой стадии как-то во второй половине дня ко мне вызвали психиатров, я лежал на боку, но они сказали, что без моего согласия меня не станут госпитализировать и уехали. А я лежал, крутил разные мысли, чего-то ожидал, прорабатывал какие-то плохие энергии и фантазировал, как я восстановлюсь. Мои фантазии в деталях не осуществились, но числа 25, дней через 20 после начала моего лежания я с помощью Сергея и Светланы Васильевны встал и они меня поводили по квартире. Перенапряжение с мышц значительно спало - за несколько дней до этого они меня стаскивали и садили возле кровати, поили понемногу святой водой. Светлана Васильевна - переворачивала меня и делала мне массаж. Но хоть я 20 дней и не ел твердой пищи, я практически не похудел. Сергей и Светлана Васильевна водили меня погулять во двор, я старался объясняться жестами, чтобы не наговорить лишних слов. Я помылся в ванне и стал постепенно переходить с жидкой пищи на более твердую, но без мяса. Аппетит уже стал появляться. После стольких лет стресса и насильственного питания моему организму потребовался капитальный ремонт и очищение, и оно произошло за те примерно 20 дней. Меня в рот понемногу поливали водой, и зашлакованность прошла, аппетит появился. Я стал восстанавливаться. Вскоре съездил с мамой на дачу солнечным днем в конце лета. Правда в ходе восстановления после 20 дней без твердой пищи мог за раз выпить постепенно 3 с небольшим пол-литровые бутылки кефира, несколько вареных картофелин и 2-3 соленых огурца. Мяса по-прежнему избегал, т.к. в этом чувствовалось "не то". Селедку иногда мог. Планировал даже в универ снова на учебу пойти осенью. Но всё чего-то откладывал. Подружился с Олей Х., которая приходила ко мне в августе и тоже молилась и помогала мне восстанавливаться. Она была на полтора года меня младше. Вроде училась заочно на юриста и говорила, что мечтает стать нотариусом. Но в общении с ней я ощущал какую-то двойственность, хотя и ничего плохого сказать про нее не могу, интересное тоже было. Но какое-то ощущалось недопонимание между нами,

может, я слишком многого хотел в плане понимания и поддержки себя, а может просто стал зацикливаться на том, чтобы встретить свою половинку. Вот, казалось мне тогда, в 21 год, встречу свою половинку и будет у меня (у нас) тогда счастье на всю оставшуюся жизнь. Олю удивляло иногда, что во время беседы за чаем у нее дома я мог, как она считала, отключиться и куда-то пропасть, а я просто непроизвольно погружался в свои мысли или в свой "экран мысленного взора". Но Оля более-менее с пониманием к подобному относилась, а посторонние, наверное, могли это не понять. В общем, мне казалось, что среди взрослых и меня у нее один круг общения, а среди сверстников, куда я не попадал - другой. Я даже был приглашен на ее ДР кажется 19 октября и там был только взрослый круг ее общения, был Иван Иванович, Сергей "Давид" (он про себя говорил, что в одном из своих прошлых воплощений был псалмопевцем царем Давидом и окружающие его в этом поддерживали), Людмила Николаевна, кажется, была и еще кто-то из их круга. Сергей "Давид", после того, как я 20 дней был без твердой пищи, говорил, что вроде бы я был в одном из прошлых воплощений апостолом Петром, а Светлана Васильевна говорила, что я был тогда Иоанном Крестителем, а в последнем своем воплощении, говорит, ты был осетином, был немного ниже ростом, чем в нынешнем воплощении, ходил по горам с кинжалом и убил девушку, говорит, а своему товарищу сделал "вот так" (показала что-то вроде как задушил сзади), и поэтому, говорит, у тебя такая тяжелая карма. Но Светлана Васильевна, по-моему, была немного завернута на всякой астрологии и это препятствовало её реальности, а может, это была компенсация и плата за повсеместный материализм нашего "быта больших (материальных) возможностей", где порой эти возможности

обретаются взамен личного счастья. Она еще была вроде бы мастер спорта по гимнастике, хорошо делала массаж, занималась оккультной медициной и ходила в православную церковь. В общем, человек приветливый, но не совсем понятный и не очень предсказуемый. Вроде у нее было астральное зрение, но видела она там свое. Оля и Людмила Николаевна тоже вроде обладали подобным, но наладить адекватный разговор по этой теме с ними не очень получилось. Людмила Николаевна говорила, что она в астрале - воин и что в воплощении она часть Александра Невского, а что Тальков был в его воплощении частью Иисуса Христа, а Светлана Васильевна говорила, что кажется, художник Илья Глазунов в одной из своих картин писал лицо Христа с Игоря Талькова. А про Цоя Людмила Николаевна говорила, что его "убрали", но не в открытую, как Талькова, а а что-то типа завалив материальным и что в годы его активности на Землю шла жесткая музыка и Цой смягчил эту жесткую энергию своим голосом. Я от себя могу добавить, что песни Виктора Цоя и группы Кино помогали мне во дворах и стройотрядах устанавливать контакт с окружающими сверстниками. Не его одного, конечно, но он как-то был на первом месте тогда, потому что Гражданскую оборону мало кто из сверстников понимал, Scorpions и Beatles были на английском, а песни ВИА 70-х -80-х еще не были переосмыслены и воспринимались часто как ретро или попса. А потом я пытался ходить в универ, зашел в деканат и секретарь Марьванна (ее за глаза некоторые Машкой звали) сказала что вроде бы я могу посещать занятия. Там я встретил также своих бывших сокурсников, обогнавших меня на один год и они мне сказали, что в мае меня хватились на военной кафедре. И я стал (пытаться) посещать занятия. Лекции профессора Горбацевича по квантовой механике в потоковой аудитории примерно в том же виде, что и год назад. Про группу моей специализации же - у меня была электроника и ядерная физика - мне сообщили, что в теперешнем потоке группа разделена на 2 - одна

электроника, а другая ядерная физика, и вроде сказали, что в группе «электроника» мест вроде нет, и что я могу посещать группу «ядерная физика». Но ни разговора с куратором, ни классного журнала я не проходил, все было вроде пущено на самотек - хочешь - ходи, хочешь - не ходи. Помню, я ходил вечером на какую-то лекцию спецкурса про физику элементарных частиц. Ничего практически я в ней не понял, помню только, что передо мной сидел круглоголовый иностранный студент-ботаник в очках, и мы срисовывали с доски какие-то полиномы из матриц. Мне уже было и непонятно и неинтересно, в голове были свои мысли. В вечернем полусумрачном холле главного корпуса курили на перерыве студентки, глядя в предзимнюю тьму в окно на заснеженную площадь Ленина – там кружился поток легковых автомобилей.. Контакта с окружающими студентами я не чувствовал, даже вынужденной ситуации никакой не возникало. Ходя в универ день за днем, у меня пропал аппетит. С друзьями Егором и Алексеем М. со школы я встречался, но мы не музицировали, хоть у меня и были идеи, а по их инициативе играли в домино в игру с не очень приличным названием, а потом строили из костяшек домино по очереди разные архитектурные сооружение. Я помню, построил что-то похожее в плане на пятиугольник - пентагон. А Лёша спросил: "Что это? Хижина дяди Сэма?" В общем, хоть я и выиграл в игре, кажется 2 раза, но чувствовал на душе мрачно и хреновато, и аппетита не было. В общем, я залег в кровать и стал ждать, когда у меня появится аппетит, и когда я взалкаю и почувствую себя бодрее. Кроме этого, у меня ничего не болело, Просто была информационная перегруженность, и я ждал, когда эти мыслеобразы, некоторые из которых я воспринимал похожими на прелесть, рассосутся. В то же время я у себя в голове из конструировал из моего металлического конструктора "Юный умелец" ленинградского производства разные транспортные и технические модели - от того конструктора в реальности тогда уже мало что осталось, а бумажное руководство к нему лежало на антресолях. Ну не знаю, ощущал я в поведении своих окружающих в семье что-то не то, как они думают, куда они движутся по жизни, как мы едим и к чему меня принуждают. Мама говорила, что надо учиться "для того, чтобы потом заработать себе на кусок хлеба". Речь шла уже не о самореализации, не о том, чтобы работа и учёба были интересными - куда это всё улетучилось из их разговоров?" - а работа лишь ради куска хлеба, не более. Типа что я несерьёзный, а надо становиться взрослым и серьёзным. Я перестал понимать, чего от меня хотят. "Сделай, чтобы камни сии сделались хлебами!" - но как известно,"Не хлебом единым жив человек", хотя мне кажется, так считают и считали не все, тем более тогда. А у меня пропал аппетит. Раз уж эта работа только ради куска хлеба, то я отказываюсь есть такой хлеб, чтобы меня не попрекали. Так я не озвучивал, но так получилось в действии. Родители всполошились, и мама вызвала странного экстрасенса Седова - водеСа, кажется Владимира Александровича. Мама мне сказала, что вот, ты хотел, чтобы тебе вызвали колдуна – мы вызвали тебе колдуна. Про то чтобы «вызвали мне колдуна», я не говорил никогда точно – я это помнил. Но в первую свою ходку я под нейролептическими пытками на свидании с мамой как-то ляпнул, чтобы мне нашли целителя – такое было. Но для мамы это, видно, были синонимы, и сказанная почти год назад фраза, которую я считал малозначительной и про которую уже и думать забыл, возымела вот такую материализацию. Пришел бородатый усатый мужчина с волосами темно-русого цвета и молодой ассистенткой. Мама заплатила им 50 долларов. Он подошел ко мне, лежащему на диване, мирно побеседовал со мной, сказал мне, что я похож на забастовщика (так по сути и было), сказал, что всё-таки надо кушать, похвалил мои стендовые модели самолетов, стоящие на шкафу - мне было приятно, а потом стал говорить, что может из человека достать душу, а потом засунуть ее в него обратно, что он проведет со мной сеанс дальновидения, и со своей ассистенткой они прошли по всем комнатам квартиры - в комнате бабушки была также моя 6 летняя племянница и было непонятно, зачем им заходить туда, но они придумали причину и всё-таки зашли и осмотрели также и там, потом провели "сеанс дальновидения" - я ничего особенного не ощутил, а потом Водес подошел ко мне снова и сказал, что вынул из меня душу, осмотрел ее и сказал, что она была вся черная и что вроде за окном нашей квартиры какая-то плохая энергия и что ее много. Потом они ушли, я уже собирался снова начать есть, но что-то все тянул и тянул. При этом особого аппетита не было и я не худел. В общем, прошли еще где-то сутки, я уже не ел и не пил полутора суток и собирался уже начать есть, но хотел еще потянуть время, но родители стали звонить в скорую, в Новинки, папа сказал по телефону, что у Вас на излечении был Алёша Браницкий и что он у нас лежит в постели и не ел и не пил уже 4 суток (зачем он так сказал, не знаю, я не ел, не пил только 1,5 суток, он думал, что если скажет, как есть, они не среагируют или просто напутал, как это нередко бывало?) Родители мне лежащему в постели зачем-то надели вязанную шапку - петушок. Приехала психбригада, стали чего-то писать, я не опровергал сказанного папой, поверили ему. Они стали записывать, что "отказывался от пищи и надел себе в постели вязанную шапку". Потом стали меня стаскивать с дивана, я пытался сопротивляться, они меня схватили и связали за спиной руки, потом понесли на своих руках к лифту вперед головой. Погрузили меня в лифт. Нас было кажется, 4 человека, а может 5. Меня прижало к жирному очкастому довольно молодому врачу скорой помощи. Он сказал мне, чтобы я не дышал ему в лицо (может у меня из-за голодания плохой запах изо рта был, т.к. организм стал избавляться от токсинов?) А куда мне дышать? - руки вы мне связали, в движениях я стеснен, согласия на свою депортацию я не давал, меня вы захватили силой. Но я решил не отворачиваться и посмотрел, а что будет если продолжать дышать на него? "Не дыши мне в лицо, я сказал!"- повторил жирный очкастый врач скорой помощи и саданул мне кулаком в живот. Но тут мы уже спустились, меня вывели из подъезда и понесли в желтый РАФик 2203 с красными полосами из последних выпусков. Было пасмурное морозное утро, часов 11, все было запорошено снегом, это было, кажется, 14 декабря. Я внутри микроавтобуса попытался занять более удобное положение, пропустив связанные руки под своими ногами, чтобы они у меня спереди, но встревоженные пожилые санитары, считавшие себя абсолютно нормальными, перехватили мое движение и снова засунули мне руки за спину, назвав меня «специалистом». Придерживая, они довезли меня до "Новостей", кто-то из моих родителей ехал вроде тоже. Не помню как, пропустили меня через приемный покой, пришел из отделения санитар, кажется, Ваня Богдан. По длинному переходу, застекленному витражами, отвели меня опять на 4 этаж в 18 отделение, завели меня в процедурный, там какая-то новая очкастая длинная медсестра всадила мне укол (откуда она знала, какой именно препарат надо вводить, у врача я не был. Вообще, вроде они не особо разнообразны в своих "средствах". Наверняка, галоперидол какой-нибудь, потому что меня вскорости крутить начало). Меня завели в 11 палату наблюдения без дверей и я вначале встал у пустой койки и стоял там некоторое время - а что нельзя - вызывая порицание окружающих пациентов. Потом меня уложили в койку или я сам устал стоять и лег. Потом санитару понадобилось, чтобы я перелег на другую койку, он поднял меня, сопровождая ударами кулаком в спину (не очень зверскими, у него вообще по жизни такая манера была). Как-то я у него в первую ходку спросил, чего вы мне постоянно тумаков даете - а он сказал, слегка улыбаясь в усы "Я ж нясiльна!" Как-то после моей первой ходки где-то в начале лета мне приснился такой сон, что то в нем было вроде намека на что-то красивое и очень доброе такое доброе-предоброе, детское, но я из-за своего физиологического дискомфорта не мог это нормально воспринять и воспринял лишь следы и попросил мысленно во сне Бога, чтобы он меня принял в рай и ждал, что во сне вернется подобное, как со мной было весь день 1 октября 1993, но ответа в моем понимании не последовало, а санитар Ваня Богдан, одетый в белый халат во сне сказал мне на это "Хiтры Бранiцкi!" В общем, ко мне пришел папа вечером того же дня на свидание, и я ему сразу сказал, что хочу домой. А папа мне сказал - а может ты это из-за армии всё устраиваешь? Как только у тебя призыв намечается, ты сразу - сюда? Но я стал уверять, что это с этим напрямую не связано. Теперь я уже могу сказать, что вызов Водеса мне отрезал путь назад. Если бы после его визита я встал с постели и стал бы есть, то родители поверили бы ему и сказали бы, какой он замечательный и что он меня исцелил, а я интуитивно считал, что это было бы неправильно и поэтому пришлось отправиться на вторую ходку. Вроде бы Водес после этого ругался и написал разгромную статью в "Знамя юности" - у него в то время был целый цикл статей про его мистическую деятельность и про нехорошие силы и энергии в той газете. Теперь меня в «Новостях» продержали где-то 2,5 месяца Инсулином не лечили. Когда санитар Володя Данилов передавал утром смену, он следующему санитару сказал: "Это Алёша Браницкий, хороший парень, но надо проследить, чтобы он поел". Лечащим врачом у меня снова был Иван Иосифович. Он меня принял "как родного". А персонал в отделении за эти немногим более полугода несколько поменялся. Появился новый санитар - седой Иосиф Иванович. Татьяна Владимировна, медсестра куда-то исчезла, а вместо нее была молоденькая медсестра Катя с карими глазами и темноблондинистыми волосами, небольшого роста и еще другая длинная очкастая медсестра залётная в каком-то никаком настроении. А медсестра Татьяна Ивановна сделала короткую прическу и покрасила свои темно-русые волосы перекисью в желтый цвет, сделав укладку. Лицо у ней было красивое, но на нем была какая-то постоянная мелкая обида и от этого она выглядела всё время немного букой. Наташа Чувашова, медсестра исчезла и санитарка Инна блондинка исчезла. Старшая медсестра Тамара Васильевна осталась. Она ко мне хорошо относилась, но по телефону родителям, когда я старался быть спокойным, она, когда они днем позвонили, сказала, что я немного заторможенный. "Да вам не угодишь! - подумал я - "будешь активный- скажут возбужденный, будешь пассивный - скажут заторможенный". Видно не судьба, видно не судьба, видно нет любви, видно нет любви. Там была интеллигентная санитарка Альбина, ей было года 32, во время нашего свидания с мамой она сказала, что с мужем она развелась и что прежде работала секретарем-машинисткой, что живет с мамой, что одно время от личных неудач искала успокоения в водке, но потом испугалась и бросила, потому что почувствовала, как ее тянет туда, в виноводочный к алкашам. А про зав отделением она сказала, какой он странный, что подходил к ней сзади, лапал ее и спрашивал сколько раз в ночь вы живете с мужем и в каких позах. Был там также в отделении Валера Козловский - Валерий Петрович 45 лет. Он мне показался человеком интересным, и в начале я подумал, что он мог бы быть завлабом в каком–нибудь НИИ. А мог ли бы он быть музыкантом? - думал я -это вряд ли, отвечал я себе самому, потому что музыканты для меня в тогдашнем понимании были чем-то невообразимым. Каково же было мое удивление, когда Валерий Петрович оказался музыкантом. В отделении был зеленый баян, и он на нем очень добротно играл, просто супер. Вроде бы он окончил консерваторию по классу баяна и дирижирования. Играл же и пел он "Вези меня, извозчик", "Вано послюшяй отшэнь плёхо слишьно" Александра Новикова, "Я был душой дурного общества" Высоцкого, инструментальный рэгтайм Entertainer Джаплина и др.из подобного репертуара (А слева молот, справа серп, а это наш советский герб, а хочешь жни, а хочешь куй, а всё равно получишь орден золотой). Человек достаточно разносторонний, по-моему судя по фишкам и интересам, увлекался стихами Баркова, иногда немного проскальзывали несуразности - как-то сообщил новость, что билет на поезд в Москву теперь стоит 16000 баксов, читал Швейка, разгадывал кроссворды, про Оззи Осборна помнил – как тот мертвому голубю голову откусил у всех на виду. Вслух Валерий Петрович читал нам в палате то место в Швейке, где говорилось про сумасшедший дом - Гашек утверждал, что это самое свободное место, потому что там можно свободно лаять, хрюкать и т.п. и тебе за это ничего не будет. Ага. Попробовал бы кто-нибудь погавкать в нашем отделении - его или побили бы (сами санитары старались не бить, но охотно могут наблюдать, как это могли делать пациенты по отношению друг к другу) - или бы посадили на уколы, в общем, репрессировали бы наверняка. В самом лучшем случае персонал смотрит на подопечных очень снисходительно. Г.Хазанов вспоминал, что как-то в коридоре отделения он пробовал пожонглировать - ему санитарка толи заломала руку, толи что-то в этом роде и сказала "Здесь в мячики не играють!" (он учился в цирковом). "В тюрьме не смеются". Валера говорил, что плохо ему стало в армии в 24 года. Потом работал где-то вроде во дворце культуры по специальности, и они к разным съездам и партийным датам готовили соответствующие концертные программы. По-моему, партийная кумачовая махина совсем добила человека, голова которого оказалась перед ней незащищенной, потому что Валера рассказывал, что потом еще работал сварщиком и немного отморозил на холоде руку, но играл всё равно виртуозно. Говорил, что у него сын приемный есть, даже гордился им. Рассказывал, что в Новинках в каком-то более тяжелом отделении находится такой-то (назвал ФИО, но я не помню уже)- ему под 60 уже - классический параноик, и там в столовой есть стол, собственноручно проломанный этим параноиком. "Некоторые, говорит, психбольные обладают очень большой физической силой". Он рассказывал, что этот психбольной ранее жил в деревне, враждовал там с некоторыми другими жителями, был чем-то на них обижен и "в отместку поджег свою деревню". Также Валерий Петрович мне под выписку на бумажке написал красной ручкой текст на английском языке

известной мелодии Love Story. Он также говорил: "А здесь медсестры все хорошие, кроме очкастой Таньки" - Видно, как и многие другие, он чувствовал ее пугливость и знал, что она вдруг могла к чему-то придраться или чего-то испугаться в пациенте на ровном месте, и из-за этого ее свойства с ней мог возникнуть конфликт или неприятности, в т.ч. крупные ни с того ни с сего, просто из-за ее внезапного непонятного каприза. Был там Дима В., мой ровесник, который говорил, что настоящая воплощенная жизнь - только на Земле, а на других планетах биороботы. Были там еще пациенты, которые утверждали, что психзаболевания - это последствия действий психотронных генераторов и экспериментов и происков КГБ, впрочем, достаточно интеллигентные и адекватные люди. Один рассказывал, что когда за ним приехали его брать, ответил им "Ну, что же, я вас уже ждал". А Дима В. когда описывал свою дурь и рассказывал про свои ощущения - у меня похожие в 1992 проскакивали в конце весны при изучении Вузовского программирования и работе на Вузовских компьютерах, но никто меня тогда насильственно не припутал. Про меня Дима В. сказал, что ты легко отделался, и что у меня в теле нет никакого беса. Он сказал, что его любимый инструмент - балалайка, а я сказал, что у меня - гитара, лучше - электрическая. Я ему спел свою песню "Родина", а он сказал "Прямо в сердце!" Он говорил, что ему в голову телевизор встроили и про свои астральные видения рассказывал, про "Петьку Климука", как он тогда выразился. Был там еще на излечении Е.Шишкин, вроде профессор, ходил в очках и всё время читал книги. Дима В. сказал про него, что он читает исторические романы. Вроде Шишкина госпитализировали из-за того, что он перестал ходить на работу. А он говорил: А зачем мне ходить на работу? Он объяснял, что у него изменилось мировоззрение, и он стал другим. А психиатр ему говорил, что это у вас началось психическое заболевание. Был там Володя Батян такой, лет 30, а может чуть меньше, светловолосый с усами, вроде учился заочно в пединституте. Принципиальный такой, но характер слабоват, в смысле, отказывать не мог, если ему не выгодно. Этим вовсю пользовался персонал отделения и ездил на нем. Будили его в 6 - в полседьмого, его и еще несколько человек - берите лопаты и спускайтесь во двор чистить снег на нашей территории - он говорит чего вы поспать не даете - а ему санитарка отвечает: "Вы спите на инсулине " (сама бы поспала на инсулине - узнала бы, какой это "отдых"), потом они приходят со двора, раздатчица говорит ему и еще кому-нибудь "Занесите на кухню бачки". Они приносят завтрак, после их кладут в инсулиновую палату на инсулин - завтрак у них потом, потом он приносит обед, потом его ведут на работу, приносит ужин и выносит вечером мусор. В общем, отдыхать и расслабляться ему особо не давали, может, он боялся, что иначе его совсем заколют до потери рассудка - с них станется - и поэтому никому не отказывал в работах. Неудивительно, что скоро состояние его от интенсивной утилитарной "трудотерапии" ухудшилось, и его перевели в острую палату. Но потом вроде отдохнул и пошел на поправку, рекомендовал ругающимся не ругаться матом и вообще не употреблять бранных слов. Был там Гена Плавский, оригинал, лет где-то 30 с небольшим, почти интеллигент в трико и клетчатой рубашке с длинным рукавом, к нему на выходные из их провинциального города жена приехала, он почти требовал, чтобы их с женой пустили на час в пустующую двухместную палату-люкс (2 такие палаты с собственными туалетами имелись в отделении и были заперты на замок - ему смеясь отказали). Потом пришел с долгого свидания с женой, протягивает мне руки вытянутые и говорит: "Браницкий, чувствуешь, какая хорошая во мне сейчас энергия? Это, говорит, от моей жены!" Когда мы выносили мусор, молодые медсестры старались замаскировать другим мусором пустые винные бутылки, оставшиеся после их ночного дежурства. Был там такой Готовский метр 97, молодой, говорил, что у него болит сердце и валился с кровати на пол, но медперсонал считал его ипохондриком. Вообще, много довольно было лиц, знакомых мне по первой ходке. Некоторые пациенты вселяли страх, но это было терпимо, и я старался его не проявлять. Был какой-то молодой русоволосый парень, знакомый внешне мне по первой ходке, он появился во 2 раз позже меня - у него на груди или предплечье - не помню уже - была татуировка девушка в эсэсовской форме, ходил он в высоких ботинках типа берцев и я его про себя почему-то прозвал "морячком". Но я с ним никогда не разговаривал и не видел, чтобы он был агрессивен. Я даже не помню, разговаривал ли он с кем-нибудь. Вначале меня сильно и мучительно крутило, потому что кололи галоперидол или тому подобную муть, но вскоре я упросил психиатора отменить уколы, попросился на работу. Водили в пластмассовый цех и там мы собирали вилки и розетки для трехфазной цепи для мощных нагрузок - подобными бетономешалки подключаются. Там я работал за столом с молодыми женщинами- подругами, их 3 было, одна рассказывала, что окончила радиотехнический институт и что у нее был выкидыш. Там еще с какой-то пожилой задорной кудрявой бабусей общался, она говорила, что в столовой все подряд не ест, а я ей спел песню "Родина" - им понравилось вроде. Из нашего отделения там был Колос лет где-то 30, вроде Саша. Там на работе он встречал свою подругу из женского отделения и они во время работы взявшись за руки неспешно молча ходили по проходу цеха от стенки до стенки, впрочем как и многие другие. Это не возбранялось делать, это было в порядке вещей - процентов 70 работают, а процентов 30 ходят по цеху туда-сюда. Потом мастер говорит: "На прогулку!" Все идут в раздевалку, берут из своих шкафчиков телогрейки (*фуфайки, как администрация называла), меховые шапки и идут во двор на прогулку на полчаса. Кто-то ходит, кто-то сидит в беседке. Маратик Кучмель по неосторожности при прыжке ударился головой о козырек беседки, разозлился и от боли стал ее бить кулаком, хотя он, по-моему, и не дурак был, просто в нем была простота какая-то очень своеобразная, не сочетаемая ни с городским урбанизмом, ни с пьянствующим селом. Оля с которой мы дружили, навестила меня как-то днем и принесла мне тушеную картошку в емкости. Она сказала, что когда я жую, звук на поросенка похож. Дима В-ко проходя, спросил меня: "Это твоя жена?" - Я ответил, улыбаясь, "Нет". Все равно приятно, что меня навестила. Я там молился, конечно. Когда меня привезли, медсестра Елена Николаевна сказала, что я похудел и что у меня в первую ходку на инсулине здоровая такая репа была. Там еще под конец моего пребывания пожилой отставник Мельситов появился, по-моему достаточно адекватный, он говорил, что ему на работе в армии дали по голове и что теперь у него иногда бывают галлюцинации. Спросил меня как-то ну как, в институте тяжело учиться, а мне от упоминания уже сделалось нехорошо и я сказал "А, не спрашивайте" - "Вот видишь, значит ты еще не совсем, говорит, здоров". – «Это насколько люди себя и других вне системы не представляют», подумал я позже.

Дата добавления: 2015-10-21