Серия «Учебники, учебные пособия» 7 страница

Деятельностную теорию происхождения магии сформулировал акад. С. А. Токарев. Согласно этой теории, магия возникает в результате искажения повседневной практической деятельности людей. В этом процессе С. А. Токарев выделяет три стадии:

1. Непосредственное стихийно-целесообразное действие.

2. То же действие, но осмысленное как действие магической силы, т. е. связываемое с идеей сверхъестественного; внешне это часто выражается в том, что к действию прибавляется обязательное заклинание. Рациональное практическое действие либо само порождало, либо, что вероятнее, трансформировало определенные верования — как правило, классические анимистические верования в населяющих наш мир духов. Происходит это тогда, когда человек не уверен в результатах своей рациональной деятельности либо эта деятельность становится для него недоступной (появление шаманов).

3. Возникшее представление о магической силе начинает влиять на человека, разумное действие становится магическим обрядом. К примеру, меланезийские лекари, умевшие делать операцию трепанации черепа, часто делали ее не по медицинским показаниям, но и в качестве приема профилактической магии28.

Ввиду того, что все многообразие магических обрядов и приемов, возникших в незапамятные времена и отчасти сохранившихся в многочисленных пережитках вплоть до наших дней, нельзя подвести под единый знаменатель, требуется произвести классификацию магии.

По типам воздействия на предмет выделяются:

— контактная магия, основанная на идее непосредственного перенесения магической силы на объект путем прямого контакта с ним или с его частью (предположим, клочком одежды или прядью волос). При этом характер самого воздействия может отличаться — ношение амулетов, прикосновение руки, принятие снадобий;

— имитативная магия, когда воздействию подвергается копия или заменитель объекта.

Контактный и имитативный типы магии объединяют в понятие агрессивной магии, или магии непосредственного действия. С ней соседствует так называемая «профилактическая магия», в которой выделяют еще два типа:

— отгоняющую магию, суть которой состоит в стремлении отогнать, отпугнуть враждебные силы, не допустить их приближения или укрыться от них (для чего, помимо ношения оберегов, используется создание шумов, укрывание себя одеждой и т. п.);

— очищающую магию, основанную на использовании таких всем хорошо знакомых средств, как омовение, окуривание, кровопускание и т. п.

По назначению магия подразделяется на 6 видов: вредоносная, лечебная, военная, любовная, метеорологическая (магия погоды) и производственная. Такая видовая классификация является далеко не полной, поскольку в любом виде магии можно выделить множество подвидов. Так, производственную магию можно разделить на охотничью, рыболовную, строительную, земледельческую, гончарную, кузнечную, учебную и спортивную.

Иногда также говорят о «черной», вредоносной, и «белой» магии, направленной на принесение пользы в результате совершения магического обряда.

Понятно, что в одном и том же обряде, допустим, лечебной магии, могут найти применение самые различные приемы как контактной, так и имитативной магии, а агрессивные типы магии можно встретить в любом ее виде. И все-таки в каждом виде магии можно выделить несколько преобладающих типов и даже конкретных обрядов.

Вредоносная магия состояла в употреблении различных обрядов, преследовавших цель причинить вред сверхъестественным способом отдельному лицу или лицам. Среди народов Южного полушария в арсенале вредоносной магии доминировали имитативные приемы, самый простой из которых — нацелить на врага заостренную палочку или кость, в Северном — контактные: «порча» через еду, напитки, одежду и т. д. Важным средством вредоносной магии считался и мусор, если его тайно забросить на чужой двор. Одним из устойчивых предрассудков, связанных с вредоносной магией, является вера в «дурной глаз», или «сглаз».

Военная магия, по видимости, тесно соприкасалась с вредоносной по своим целям и задачам. Разница между ними состояла в том, что вредоносная магия, как правило, была тайной и односторонней, военная — обычно публичной и подразумевала необходимость преодолеть активное сопротивление жертвы. Источником военной магии служили, вероятно, рефлекторные действия, вызванные воспоминанием о причиненной обиде. Приемы военной магии

заимствованы как из профилактической (ношение амулетов, заговор оружия), так и агрессивной магии — военные пляски, имевшие, помимо прочего, практический смысл тренировки и разминки перед реальным сражением.

Любовная магия имела двоякую направленность: либо вызвать влечение, либо, наоборот, уничтожить его. Эта двойственная направленность любовной магии хорошо передается народными понятиями «приворожить» и «отворожить», или «присушить» и «отсушить». В любовной магии преобладали контактные приемы, имевшие целью перенесение на объект магических чар путем непосредственного с ним соприкосновения. В основе всех этих приемов (украшение, натирание) лежали полуинстинктивные и полностью инстинктивные акты ухаживания, известные у многих животных. Поэтому любовную магию следует считать едва ли не самым древним видом колдовства. Ее появление связано с тем, что именно в этой сфере было особенно много непонятного для человека, его чувства оказывались как ни в какой другой области сильными, а воля — бесполезной.

Лечебная магия отличалась от прочих видов магии исключительным разнообразием используемых обрядов. Нетрудно догадаться, что составляет ее источник — она уходит своими корнями в элементы народной медицины. Грань между медициной и магией провести весьма сложно: натирание больного пчелиным воском практиковалось для отпугивания духов леса, хотя на самом деле служило хорошим согревающим средством. Предлагаемое разграничение такого свойства: те средства, которые в сознании самого пациента и окружающих воспринимаются как естественные — медицинские, они общедоступны и могут быть использованы для самолечения; магические же в глазах людей снадобья обычно составляют монополию профессионалов-знахарей. Не менее чаще, чем контактные (прием лекарств внутрь, обтирания, повязки и компрессы), использовались и профилактические обряды: паровая баня, рвотные и слабительные средства, кровопускание, окуривание, не говоря уже об амулетах, охранительных кругах и связках чеснока (см. текст 2.7).

Промысловая магия — ее происхождение возводится к рациональной хозяйственной деятельности людей, рано обнаруживших действенную силу маскировки, переодевания, подманивания животных подражанием их голосам, но крайне зависимых от природных сюрпризов в обеспечении себя пищей и сырьем. Так, по наблюдениям Б. Малиновского, у народов Океании сложилась особая система магических обрядов ловли акул, но практически отсутствовали другие формы рыболовной магии. Древнейшие формы промысловой магии зафиксированы в наскальных рисунках: ритуальное подражание охотничьим действиям и имитация поражения дичи охотничьим оружием (см. текст 2.8).

Более поздним проявлением промысловой магии можно считать известные многим, даже цивилизованным народам обряды аграрного культа, отличавшиеся двумя примечательными особенностями:

 Систематические человеческие жертвоприношения. Древние люди, по-видимому, считали урожай благодарностью духов за жертвы, поэтому старались сделать свои дары более дорогими и ценными. А что может быть дороже человеческой жизни?

 Сильный эротический элемент, присущий многим ее обрядам. Древним людям плодородие земли и таинства зарождения новой жизни казались явлениями одноплановыми, поэтому имитация или реальные действия сексуального плана призваны были вызвать ответную реакцию земли.

Метеорологическая магия интересна для нас тем, что это единственный вид магии, объект которого в действительности никак не зависит от человеческой воли и действий. Однако нельзя сказать, что она целиком и полностью явилась продуктом человеческой фантазии. Магию погоды можно возвести к промысловым культам: приучивший себя к подражанию животным человек затем переносит это подражание на явления неодушевленной природы. Отсюда и такая особенность метеорологической магии, как ее «профессиональный характер», поскольку самые распространенные ее приемы — имитативное насылание погоды и также имитативное отваживание непогоды — по этнографическим данным, были прерогативой особых служителей культа.

Эти и другие магические обряды пронизывали все формы первобытных верований в качестве составного элемента культа. Следовательно, в определенном смысле первобытную магию следует считать основанием для дальнейшего становления религиозного культа. Считается, что культовые действия имели вполне земные, нерелигиозные первопричины, были укоренены в повседневной жизни человека. Другое дело, что естественные практические действия в представлениях людей примитивного общества принимали магический сверхъестественный вид и, передаваясь от одного поколения к другому в освященных традицией детализированных, ритуальных формах, в конечном счете превращались в религиозно-культовый канон.

Молитва возникает как продолжение человеческого общения: человек обращается к Богу подобно тому, как он обращается за помощью и поддержкой к другому человеку.

Религиозные посты, возможно, происходят от длительного воздержания от пищи, являвшегося привычным состоянием в жизни древнего человека.

Очищение имело целью стать недосягаемым для воздействия сверхъестественных сил. Для этого использовались половое воздержание и воздержание от еды, обмывание, окуривание, ношение амулетов, принесение искупительной жертвы, на которую должно было пасть состояние «нечистоты», публичное покаяние в своих действиях и т. д.

Жертвоприношение представляло собой «материальную благодарность», которой и в нашем обществе часто сопровождается обращение к вышестоящему человеку.

В более широком аспекте, появление жертвоприношения исследовалось в теории «симовлического обмена» французского этнографа М. Мосса 1872—1950). По его мнению, в обществах, которые еще не знали рынка, понятий денег и цены необходимый экономический обмен осуществлялся под видом дарения и ответного подарка в возмещение подаренного. Понятно, что первейшими участниками обязательного «дарения-возмещения» выступали, разумеется, духи и боги. «Именно с ними было необходимее всего обмениваться и опаснее всего не обмениваться. Но в то же время обмен с ними был наиболее легким и надежным. Точный смысл жертвенного уничтожения — служить даром, который обязательно будет возмещен»29.

Следует отметить, что на протяжении всей истории религии можно наблюдать и обратную тенденцию к вырождению религиозного культа «обычай — ритуал — игра». От привычного для древнего общества магического обряда с понятным людям назначением со временем остается само действие, повторяемое только из уважения к традиции, которая этот обряд освящает в глазах последующих поколений, а в конечном счете и это действие становится самодостаточным, приносящим удовлетворение от процесса выполнения, а не конечного результата. Так, обычай колядования был обычаем сбора еды для зимнего коллективного принесения жертв богу — Солнцу, которое вновь рождается, а потому нуждается в материальном подкреплении своих сил. Уже во времена Киевской Руси этот обычай был одним из языческих ритуалов празднования Нового года. А игровой статус колядовального обряда в его современном виде со всей очевидностью подчеркивает тот факт, что его участниками являются исключительно дети и подростки.

Особую разновидность первобытной магии составляли табу — система сверхъестественным образом объясняемых запретов и предписаний, функционирование которой (наложение, снятие, наказание) существлялось по определенному ритуалу. Наибольшее распространение система табу получила в Полинезии. Единого перечня объектов табу не существовало: им могли становиться как материальные предметы, так и деревья, животные, люди, отдельные производственные процессы, участки местности и т. п. Длительность действия табу также не была определенной: временной или постоянной. Накладывание и снятие табу считалось специфической функцией племенных вождей, старейшин и жрецов (часто выступавших в одном лице). В зависимости от степени важности («священности») табу их нарушителей ждали различные наказания: от морального порицания до изгнания из племени и смертной казни (см. текст 2.9).

Источники системы табу нужно искать в особенностях социальной организации первичного общества, когда повседневная борьба за выживание требовала от каждого члена общины полного и безоговорочного соотнесения собственных действий с действиями других членов первобытного коллектива. Такая авторитарная форма человече-ской жизни опиралась на безусловное доверие. Поэтому, невзирая на то, что происхождение многих табу впоследствии стало непонятным, люди продолжали свято придерживаться их в силу одного только авторитета давней традиции. Поэтому мы можем считать табу первым краеугольным камнем социального порядка, который заменял (не без успеха) все то, что в современном обществе обеспечивается моральными предписаниями, законодательством и правилами социального этикета. По этому поводу известный французский философ А. Бергсон (1859—1941) метко заметил: «Будучи иррациональными с точки зрения индивида, оно было рациональным с точки зрения интересов общества»30.

Регулятивная функция табу как раз и объясняет неопределенность механизма действия этих запретов, поскольку поневоле сфера их действия оказывалась чрезмерно широкой, ведь они должны были касаться всего, с чем сталкивается человек в обществе.

Систему табу иногда расценивают как негативный аспект магии, который составлял неотъемлемый ее элемент. Например, очень часто во время осуществления магического обряда требовалось соблюдение определенных табу. И наоборот — табу опирались на веру в сверхъестественные силы и накладывались и снимались при помощи особых магических

обрядов и действий. При этом нужно знать, что понятие табу — более широкое, чем понятие магии, и почти такое же широкое, как понятие религии, хотя много религиозных запретов имеют именно магическое происхождение.

Вместе с тем действие системы табу основывалось исключительно на запрещении и подавлении. Однако страх может предостеречь от опасности, но не в состоянии пробудить в человеке созидательную физическую и нравственную энергию. И здесь в свои права вступает религия. Самые известные религии (зороастризм, иудаизм, христианство и др.) сохраняют регулятивную силу табу в своих разнообразных заповедях, порой удивительно мелочных. Но эти предписания наделяются здесь новой положительной силой — авторитетом религиозного долга, основанного на внутреннем убеждении, а не на внешнем принуждении. Табу же остается для этих религий крайне необходимым, но вспомогательным инструментом — с его помощью (допустим, в форме пищевых запретов) разделяются сферы «чистого» и «нечистого», земного и небесного, священного и мирского.

2.6. ШАМАНИЗМ

Шаманизм (на языке сибирских народов «саман» — буйный) — особый комплекс обрядов и ритуалов, связанный с верованиями в сверхъестественные способности и возможности древних служителей культов — шаманов.

Шаманизм хорошо описан на материале охотничьих и рыболовных народов Северной Америки, Сибири и Дальнего Востока. Известны и наскальные изображения, обычно соотносимые с шаманизмом (изображение в пещере «Трех братьев» во Франции танцующего человека с рогами оленя, хвостом, длинной, вероятно, искусственной бородой).

В наши дни шаманизм, похоже, переживает второе рождение, становится популярным и модным явлением западной культуры. Им увлекаются тысячи людей, многочисленные статьи и семинары предлагают всем желающим (от психологов и бизнесменов до домохозяек) «архаические техники экстаза», действительно оказывающиеся доступными подавляющему большинству тех, кто их практикует. Современная религиозная статистика также содержит графу «шаманизм», в которой указывается цифра 10—12 млн человек. Попробуем выяснить, что на самом деле представляет собой этот чрезвычайно интересный религиозный феномен.

Шаманизм был основан на представлениях древних людей о существовании тесной связи между шаманом и духами, которая помогает бороться с другими, враждебными человеку силами. Судя по всему, первым духом-покровителем шамана был его родовой или семейный тотем. Недаром у многих народов душу шамана олицетворяло животное, с которым она была слита в единое целое. В дальнейшем образ «матери-зверя» приобрел вид духа-предка самого шамана. В конечном итоге он превратился в духа-помощника шамана, очень часто человекоподобного.

Благодаря способности к поддержанию непосредственного контакта со сверхъестественным, шаманы заметно отличались от всех тех, кто в древнем обществе также специализировался на простом выполнении разнообразных религиозных и магических обрядов и ритуалов — знахарей, колдунов, жрецов.

Шаманские обязанности в равной степени выполнялись мужчинами и женщинами, иногда встречалось и такое явление, как травестизм, когда мужчины-шаманы одевались и вели себя как женщины, ибо на то была соответствующая воля духов.

Изначально древние люди считали, что именно духи устанавливают связь с будущим шаманом. Наглядным свидетельством этому была так называемая «шаманская болезнь», поражавшая человека обычно в детском или юношеском возрасте. Симптомы этой болезни могли быть самыми разнообразными, но почти всегда заболевший ею человек выглядел в глазах окружающих умалишенным. Он совершал непонятные поступки, мог часами сидеть в состоянии оцепенения, иногда убегал из дому и по несколько дней в одиночестве скитался по лесу. Заболевший подолгу не вставал с постели, ощущая во всем теле страшные боли, во сне часто бредил и разговаривал сам с собой. Считалось, что больного «шаманкой» человека посещали духи и предлагали стать их избранником. Натолкнувшись на отказ, духи принимались принуждать кандидата в шаманы, угрожали ему, а потом откровенно преследовали и применяли «методы физического воздействия». После того как человек соглашался стать шаманом, начинался длительный и болезненный процесс его «переработки», закалки, формирования у него сверхъестественных качеств. Духи меняли кости и внутренние органы человека, переливали ему кровь и бесцеремонно вторгались в его разум.

Иначе говоря, течение шаманской болезни полностью совпадало с циклом инициации: страдание, смерть и последующее воскресение. Когда рано или поздно шаманская болезнь проходила, человек, который ее перенес, уже превращался в «избранника духов»,

превосходящего своими возможностями всех смертных. Только на достаточно поздних стадиях развития первобытной религии люди начали допускать возможность того, что сам шаман может выбирать себе помощников и покровителей среди духов.

В подавляющем большинстве случаев шаманская болезнь сопровождалась «профессиональным» обучением кандидата у старого, опытного шамана, благодаря чему он приобретал необходимые знания, навыки и умения, расценивавшиеся его соплеменниками как сверхъестественные. Будущий шаман узнавал об устройстве Вселенной, именах, привычках и предпочтениях обитателей «верхнего», небесного, или «нижнего», подземного, мира, с которыми ему предстояло тесное общение, осваивал средства передвижения по потусторонним мирам, изучал приемы влияния на духов, укреплял волю и мужество, закалял свое тело, учился контролировать сознание. Длительность ученичества колебалась у разных народов от нескольких дней до нескольких месяцев или лет.

Трудно сказать, по каким причинам возникала шаманская болезнь. В каждом отдельном случае данные причины могли быть различными. Однако для древнего человека с присущей ему верой в населенный духами внешний мир достаточно было любого необыкновенно яркого психологического переживания, необычного события, чтобы истолковать их как призыв духов.

Шаманский культ невозможно представить себе без особого «шаманского реквизита» (передник, головной убор, барабан или бубен). Он щедро разукрашивался стилизованными изображениями духов-покровителей и духов-помощников, космическими символами, многочисленными подвесками, также олицетворявшими духов. Эта одежда воспроизводила образ зверя-птицы, с которым шаман полностью сливался во время выполнения своих ритуалов, и, возможно, брала начало от костюмов, в которые одевались первобытные охотники во время магических танцев с целью привлечения зверя и удачи в охоте. В религиозном отношении сам факт переодевания шамана в особые одежды был чрезвычайно значимым. Он символизировал преодоление шаманом мирского пространства и удостоверял его готовность войти в контакт с миром духов.

Обрядность шаманизма характеризуется экстатичностью. Наиболее типичен для нее танец-камлание. Во время танца под аккомпанемент бубна или барабана движения шамана все больше ускорялись, переходя в неестественно высокие прыжки. Часто у него начинались судороги, выступала пена на губах, речь становилась бессвязной, могла даже наступить потеря сознания (см. текст 2.10). В подобном состоянии экстаза шаман становился способным на различные чудеса: прокалывание своего тела острыми предметами, касание голыми руками раскаленных предметов, глотание тлеющих углей. Посторонним наблюдателям казалось, что именно в этот момент духи вселялись в тело шамана или же его душа сама отправлялась в царство духов.

Шаманская Вселенная состояла из трех частей: Верхнего Мира (Неба), Среднего Мира (Земли), где живут люди, и Нижнего Мира. Все три части Вселенной соединяла воедино Мировая Ось — чаще всего она символизировалась Мировым деревом, Горой, наконец, столбами. В Верхнем или Нижнем Мире шаман встречался с духами, договаривался с ними о помощи в том или другом деле, узнавал у своих сверхъестественных помощников или покровителей то, о чем не мог узнать обычным путем (к примеру, о судьбе исчезнувшего человека). Собственно говоря, действия шамана во время камлания были не чем иным, как понятным для присутствующих рассказом обо всех перипетиях его необычного путешествия. Поэтому шаман должен был не хуже профессионального актера владеть искусством звукоподражания, уметь изображать в лицах тех добрых и злых духов, с которыми встречался в другом мире. Знал он и применял также фокусы и акробатические трюки, которые сейчас можно увидеть разве что в цирке (исчезновение из закрытого помещения через дымоход с помощью предварительно подготовленного каната и т. д.). Однако все эти специфические умения и чудеса выполняли далеко не развлекательную функцию: они были призваны уверить всех, и в первую очередь самого шамана, в его сверхъестественных возможностях.

Источники шаманизма ищут в нервных болезнях, которые люди не могли объяснить естественными причинами, а потому изобретали им сверхъестественные объяснения. Поклонение же шаманам возникало в таком случае как преклонение перед их умением искусственно и сознательно вызывать у себя подобное состояние. С таким выводом можно согласиться только с принципиальными замечаниями.

Пусть многие шаманы по поведению внешне действительно напоминали больных истерией или эпилепсией, каковыми они были от рождения или стали вследствие злоупотребления экстатическими ритуалами шаманского культа. Но такое поведение компенсировалось недоступным для простых смертных умением контролировать свой разум и незаурядной

физической ловкостью и выносливостью, которых требовали от шамана многочасовые движения в одежде весом 10—15 кг.

Затем не нужно видеть в шаманах искусных мошенников и умелых актеров. В отличие от духовенства в развитых обществах, шаманы опирались не на священный авторитет своей должности, а исключительно на свои личностные качества. Путь шамана требовал особого мужества и особых знаний, чрезвычайного нервного напряжения, а иногда был связан с риском для жизни. Шаман не играл в «избранника духов», он — под постоянным и бдительным взором членов своего кровного коллектива — жил со своей избранностью, искренне видел в своих чудачествах крайне необходимый для «профессиональной» деятельности «дар свыше».

Современной науке достоверно неизвестны ни механизмы шаманского транса, ни те состояния сознания, в которые погружался шаман. С уверенностью можно говорить только о том, что такое погружение происходило в результате сочетания внешних воздействий с самовнушением. Предварительное очищение организма и облачение в ритуальные одежды уже сами по себе создавали особый настрой. Настрой этот поддерживался умышленным выбором шаманом темного времени суток и затемненного места совершения ритуальных обрядов, а также активной поддержкой участников или простых зрителей шаманских церемоний. В качестве исходного толчка для перехода в измененное состояние сознания могли использоваться растительные галлюциногенные средства (грибы, кактусы). Наибольшее же значение, судя по всему, имел особый ритм барабанного боя или звона бубнов, который дестабилизировал сознание шамана. Экстатичность же камлания только поддерживала разум шамана в таком измененном состоянии в течение желательного для него времени.

Давно получили объективное объяснение и некоторые другие приемы шаманской практики. Например, шаман в роли следователя мог почти безошибочно определить преступника. Для этого он давал группе подозреваемых пожевать рис или пшено и разглядывал выплюнутые по его внезапному требованию остатки. Секрет здесь прост: у преступника, напуганного неминуемым и быстрым разоблачением, резко приостанавливалось выделение слюны (отсюда и известная поговорка: «От страха во рту пересохло»).

Шаманизм интересен в первую очередь как зародыш духовенства:

во-первых, потому, что шаманы посвящали свою жизнь выполнению религиозных обрядов и за счет этого «наиболее сильные» из них добывали себе средства к существованию;

во-вторых, потому, что они выделялись из среды соплеменников, часто имели привилегии наравне с вождями и старейшинами, владели особыми атрибутами своего статуса.

И все же шаманов нельзя считать служителями культа в точном значении этого слова. Ведь они не составляли социальной группы профессиональных служителей культа — с четким статусом, возможным его наследованием, завершенной системой внутренней иерархии. Большая часть шаманов работала наравне со всеми, причем успехи шамана на хозяйственном поприще всегда увеличивали его профессиональный авторитет и наоборот. Наконец, почти все шаманы сочетали культовую деятельность с пророчествами, консультированием по различным вопросам, магической практикой, но главным образом — с лечением. Хотя для шамана это лечение выглядело как возвращение души телу, которое она по какой-то причине покинула, он охотно применял лекарственные растения и другие рациональные медицинские средства. Порой они оказывались куда действеннее кровопускания, которое так любили предписывать больным средневековые врачи.

2.7. ТРАДИЦИОННЫЕ РЕЛИГИИ НАРОДОВ АФРИКИ

В заключение кажется небезынтересным проследить дальнейшую эволюцию первобытных форм религии. Лучше всего это сделать на примере коренного населения Африканского континента. По уровню социально-экономического и религиозного развития его можно условно подразделить на две группы: наиболее от-сталые племена, не знающие земледелия и скотоводства (бушмены, пигмеи), земледельческо-скотоводческие народы (готтентоты, банту). Они, как правило, населяют территорию к югу от пустыни Сахара. Народы же Северной и Северо-Восточной Африки (коренное население Марокко, Алжира, Туниса, Ливии, Египта, Эфиопии) издавна входили в орбиту культурного и религиозного влияния, а то и непосредственно в состав передовых для своего времени цивилизаций, а потому давно утратили остатки архаического образа жизни.

Культ фетишей преобладает у племен Западной Африки, в том числе и у тех, что находятся на достаточно высокой стадии развития. Предпочтение отдается индивидуальным фетишам, причем ими зачастую пользуются те люди, которым недостаточно помощи других сверхъестественных покровителей рода, племени или определенной территории.

Тотемистические верования обнаруживаются прежде всего у отсталых племен. Например, очень крепко они держатся у бамбути, одного из пигмейских племен. Тотемы у бамбути исключительно родовые. По большей части в роли прародителей выступают животные (леопард, шимпанзе, антилопа, змея, муравей), реже растения. К тотему относятся как к близкому родственнику, называют «дедушкой», «отцом». Система тотемных табу строго-настрого запрещает даже прикасаться к какой-либо части тотема — к шкуре и пр. Но самая интересная черта тотемизма у бамбути — это вера в то, что душа каждого человека после смерти воплощается в тотемное животное.

Вместе с тем, тотемические представления нередко обнаруживаются и во многих более поздних религиозных представлениях — в виде употребления имен тотемных животных в качестве эпитетов богов, обожествленных предков, вождей, царей (эпитеты Мвари, божества шона, — «слон», «большой павиан»; один из эпитетов Ньяме, божества ашанти, — «великий паук» и т.д.).

Характерная черта религий народов Африки — культ предков. Один из типичных примеров такого культа описан у скотоводческого народа тонга в Южной Африке. Каждая семья почитает две группы предков: с отцовской и материнской стороны. Предметом почитания являться каждый старый человек, мужчина или женщина, после своей смерти. Обрядами и принесением жертв, совершающимися при важных семейных событиях (свадьба, рождение ребенка, тяжелая болезнь и т.д.), руководит старший мужчина. Пребывают духи предков в заповедных лесах вблизи мест погребения. Они способны являться людям и наяву, в виде животных, и в сновидениях. Их цель — строго следить за соблюдением обычаев и нравов оставшихся на земле потомков.

С дальнейшей общественной эволюцией, формированием крупных племенных объединений и образованием первых примитивных государств культ предков, первоначально семейный, родовой и общинный, превратился в государственный — культ вождей и «царей». Этот культ начинался с приписывания сверхъестественных качеств живому и здравствующему вождю, которые позволяли ему выступать в роли верховного жреца и посредника между миром людей и миром духов. Затем он перерастал в прямое поклонение правителю как живому божеству, окружение его жизни и деятельности целым комплексом особых обрядов и ритуалов. Считалось, что правитель является представителем своих предков на земле, блюстителем завещанных ими законов, морали и т. д., ибо их дух пребывает в теле правящего монарха. Поэтому от его мыслей, слов и действий зависит не только порядок на земле, но и нормальное течение природных процессов.

Дата добавления: 2015-10-21