Рано гнездящиеся птицы выводят больше самцов, чем позно гнездящиеся, и наиболее энергичным певцам или самым цветастым денди обычно достаются ранние самки.
Похоже, что у тех моногамных видов, у которых и самец, и самка имеют яркое оперенье (например, попугаи, тупики и чибисы), работает своего рода взаимный половой отбор. Самцы следуют моде, выбирая пестрых самок, и наоборот.
Тем не менее отметим, что, в случае моногамных птиц, самцы и выбирают, и соблазняют.
Самец крачки предстанет перед своей суженой с рыбой, чтобы накормить ее и доказать, что он сумеет прокормить ее детей.
Если он выбирает наиболее рано созревшую самку, а она выбирает лучшего ловца рыбы, они оба используют чрезвычайно чувствительные критерии.
Даже странно предполагать, что выбор не играет роли в их спаривании. От крачек до павлинов существует своего рода диапазон различных критериев.
Например, самка фазана, которой самец не будет помогать выращивать потомство, охотно предпочтет проигнорировать соседнего петуха, у которого нет пары, чтобы присоединиться к гарему петуха, у которого уже есть несколько "жен". Он занимается своего рода рэкетом на принадлежащей ему территории, охраняя своих самок, пока они кормят потомство, в обмен на половую монополию на них. Лучший защитник для нее более полезен, чем верный домохозяин. Пава, с другой стороны, даже не получает такую защиту. Павлин ничего, кроме спермы, ей не дает. И тем не менее, здесь есть парадокс.
В случае крачки, выбор слабого самца является катастрофическим решением, которое приведет к тому, что ее птенцы будут голодать.
В случае самки фазана выбор менее эффективного защитника гарема, несомненно, причинит ей неудобство.
В случае павы выбор наихудшего самца вряд ли вообще как-то ее затронет. Она не получает от самца ничего практичного, значит ей, по-видимому, нечего терять.
Поэтому, можно ожидать, что крачка выбирала бы более тщательно, чем пава.
Со стороны все выглядит совершенно по-другому.
Павы осматривают несколько самцов и не торопятся принимать решение, позволяя каждому продемонстрировать свой хвост в лучшем виде.
Более того, большинство пав выбирает одного и того же самца.
Крачки спариваются без суеты.
Самки наиболее привередливы в тех случаях, когда на карту, кажется, поставлено наименьшее.
ЗАПАС ГЕНОВ ИСТОЩАЕТСЯ
На карту поставлено наименьшее? В случае павлина на карту поставлена одна очень важная вещь - гены.
Это единственная вещь, которую пава получает от самца, в то время как самка крачки от него также получает ощутимую помощь.
Самец крачки должен показать только умение быть отцом; павлин должен продемонстрировать, что он предлагает самые лучшие гены.
Павлины являются одними из немногих птиц, у которых функционирует своего рода рынок методов соблазнения, называемый ток [в англ. "lek" от шведского слова "игра"].
Некоторые виды тетеревов, райских птиц и манакинов, а также ряд антилоп, оленей, летучих мышей, рыб, молей, бабочек и других насекомых тоже прибегают к токованию.
Ток - это место, где в период спаривания собираются самцы, размечают небольшие участки, располагающиеся друг рядом с другом, и демонстрируют свою физическую привлекательность наведывающимся самкам. Характерная особенность тока в том, что большую часть спариваний совершают один или несколько самцов, которые, обычно, демонстрируют себя в центре. Но центральное положение успешного самца является не столько причиной его успеха, сколько следствием. Другие самцы собираются вокруг него. Наиболее изучен среди токующих птиц шалфейный тетерев, обитающий на западе Америки. Это потрясающие впечатления - выехать в центр Вайоминга до рассвета, остановить машину на безликой равнине, которая ничем не отличается от других, и увидеть, как она оживает благодаря танцующим тетеревам.
Каждый знает свое место, каждый в заведенной последовательности надувает воздушные мешки на своей груди и расхаживает с напыщенным видом, тряся, как танцор в "Фоли Бержер", для всего света мясистыми мешками, проступающими сквозь перья.
Самки бродят по этому рынку и после нескольких дней пристального рассмотрения предлагаемого товара спариваются с одним из самцов. Кажется очевидным, что они выбирают добровольно. Самец не взбирается на самку, пока она не припадет перед ним к земле.
Несколько минут спустя его работа выполнена, а для нее начинается длительный и одинокий период материнства.
От своего партнера она получила единственную вещь - гены, и, похоже, она старалась как могла, чтобы получить лучшее.
Тем не менее, снова возникает проблема большей привередливости у видов, у которых выбор имеет наименьшее значение. Один самец шалфейного тетерева может выполнить половину всех спариваний на току. Известны случаи когда такой высокоранговый самец спаривался до тридцати и более раз в течение одного утра.
Результатом является то, что в первом поколении с поверхности популяции собираются генетические "сливки", во втором - сливки со сливок, в третьем - сливки со сливок со сливок, и так далее.
Любой владелец молочной фермы вам скажет, что эта процедура быстро теряет всякий смысл.
Потому что разделяемость сливок недостаточна, чтобы продолжать снимать самый жирный слой.
То же самое касается шалфейного тетерева.
Если 10 процентов самцов произведут следующее поколение, очень скоро все самцы и самки станут генетически идентичны, и не будет смысла предпочитать одного самца другому, так как все они одинаковы. Это называется "парадоксом токового поведения", представляющим собой препятствие, которое все современные теории полового отбора пытаются преодолеть.
А как это происходит, мы разберемся далее в этой главе.
МОНТЕККИ И КАПУЛЕТТИ
Пришло время представить великое разделение.
Теория полового отбора раскололась на две воинствующие фракции.
Общепринятого названия для каждой группы нет, но большинство людей их зовут сторонниками теорий "Фишера" и "хороших генов".
Хелена Кронин, которая мастерски написала историю дебатов о половом отборе, предпочитает "хороший вкус" и "здравый смысл".
Эти теории также известны под названиями теорий "сексуально привлекательного сына" и "здорового потомства".
Сторонники теории Фишера (сексуально привлекательного сына, хорошего вкуса) настаивают, что павы предпочитают красивых самцов потому, что они стремятся передать своим сыновьям саму наследуемую красоту, чтобы они, в свою очередь, могли привлекать самок.
Приверженцы теории хороших генов (здорового потомства, здравого смысла) считают, что павы предпочитают красивых самцов, потому что красота - это признак полезных генетических качеств (устойчивость к болезням, энергичность, сила), и что самки стараются передать эти качества своему потомству. Не все биологи относят себя к первой школе или второй. Некоторые настаивают на том, что теории можно согласовать; другие хотели бы образовать третью группу и кричать, подобно Меркуцио: "Чума на оба ваши дома! "
Но тем не менее, различие также реально, как и длительная вражда между Монтекки и Капулетти в "Ромео и Джульетте". Это биологическая гражданская война. Фишерианцы черпают свои идеи, главным образом, из гениальной догадки сэра Рональда Фишера о своевластной моде, и они придерживаются мысли Дарвина о том, что предпочтение самками броскости случайно и не имеет цели.
Их позиция заключается в том, что самки выбирают самцов из-за яркости их окраски, длины перьев, виртуозности трелей или чего угодно еще, потому что вид руководствуется случайной модой в предпочтении красоты, которой никто не смеет противиться.
Сторонники теории хороших генов придерживаются доводов Альфреда Рассела Уоллеса (хотя и не знают этого) о том, что каким бы случайным и глупым не казался выбор самкою самца из-за того, что у него длинный хвост или он громко поет, в ее безумии есть логика.
Хвост или пение точно говорят каждой самке, насколько гены каждого самца хороши.
Тот факт, что он может громко петь или отращивать длинный хвост и ухаживать за ним, доказывает, что он может произвести здоровое и крепкое потомство, точно также как умение самца крачки ловить рыбу говорит его партнерше о том, что он может прокормить растущую семью.
Украшенность и ее демонстрация созданы для того, чтобы показать качество генов.
Разделение между последователями теорий Фишера и хороших генов возникло в 1970-х годах, когда был, к удовлетворению большинства, установлен факт выбора, делаемого самкой.
Ученые с теоретическим и математическим уклоном - бледные, эксцентричные типы, привязанные к своим компьютерам - стали фишерианцами.
Практикующие биологи и естествоиспытатели - бородатые дядьки в свитерах и ботинках - постепенно обнаружили, что относятся к приверженцам теории хороших генов.
ДЕШЕВО ЛИ ОБХОДИТСЯ ВЫБОР?
Первый раунд выиграли фишерианцы.
Наитие Фишера было введено в математические модели и вышло из них без изменений.
В начале 80-х годов три ученых запрограммировали в своих компьютерах воображаемую игру, в которой самки выбирали длиннохвостых самцов и порождали таких же длиннохвостых сыновей и дочерей, разделявших предпочтение их матерей.
Чем длиннее был хвост самца, тем больше был его половой успех, но меньше шансы на доживание до спаривания. Ключевым открытием ученых было существование "линии равновесия", на которой игра может остановиться в любой момент.
На этой линии, затруднение, связанное для сына самки с длинным хвостом, полностью сбалансировано преимуществом в привлечении партнерши, которое у этих сыновей имеется.
Другими словами, чем более привередливы самки, тем более яркой и вычурной будет украшенность самца; именно это мы и наблюдаем в природе.
Шалфейные тетерева вычурно украшены, и только нескольких самцов выбирают для спаривания; у крачек украшенность отсутствует, и большинство самцов получают партнершу.
Модели также показали, что процесс может отдалиться от линии равновесия с фишеровской, постоянно увеличивающейся скоростью, но только если предпочтения самок (наследуемые) различаются, и если украшенность самца не сильно его обременяет.
Такие условия маловероятны, за исключением начала процесса, когда только-только возникли новое предпочтение и новая черта.
Но математики обнаружили больше.
Очень важно было, обходился ли процесс выбора дорого самкам.
Если при принятии решения, с каким самцом спариваться, самка теряет время, которое могло бы быть выгодно потрачено на высиживание яиц, или она подвергается риску быть пойманной орлом, то линия равновесия больше недействительна. Как только вид ее достигает, и преимущества длинного хвоста уравновешиваются его недостатками, больше нет выгоды в избирательности, таким образом стоимость выбора приводит самок к безразличию.
Это казалось роковым для всей теории Фишера, и возник кратковременный интерес к ее другой версии (известной под названием теории сексуально привлекательного сына), которая предполагает, что из сексуально привлекательных партнеров получаются плохие отцы - очевидная расплата для самки за избирательность.
К счастью, на помощь пришло другое математическое представление.
Гены, вызывающие возникновение изощренной украшенности или длинного хвоста, подвержены случайной мутации.
Чем замысловатее украшенность, тем больше вероятность, что случайная мутация сделает ее менее сложной, а не более.
Почему? Мутация - эта палка, вставленная в колеса генетической машины. Она не может сильно изменить функцию такого простого устройства как ведро, но вставьте ее в колеса более сложного механизма, например, велосипеда, и почти наверняка, он будет работать хуже. Таким образом, любое изменение в гене имеет тенденцию делать украшенность менее выраженной, менее симметричной или менее пестрой. Данного мутационного влияния достаточно, согласно математикам, чтобы затраченные самкой усилия на выбор украшенного самца стоили того, потому что это означает, что любой дефект в украшенности может быть, в иных случаях, наследуем сыновьями; выбирая наиболее вычурную украшенность, она выбирает самца с наименьшим количеством мутаций. Мутационного влияния также, вероятно, достаточно, чтобы разрешить главную головоломку, которую мы установили в предыдущих теориях: тот факт, что если в каждом поколении снимать лучшие генетические сливки со сливок, то скоро не будет с чего их снимать.
Мутационное влияние постоянно превращает какую-то часть сливок обратно в молоко.
Таким образом, результат десятилетия математических игр доказал, что фишерианцы не ошибались.
Случайная украшенность может становиться изощренной только по той причине, что самки проявляют пристрастие к определенным самцами и приходят к использованию случайной моды; и чем больше пристрастий они проявляют, тем вычурнее становится украшенность. То, что Фишер сказал в 1930 году, было верным, но не убедило множество естествоиспытателей по двум причинам. Во-первых, Фишер предположил часть того, что он задался целью доказать. То, что самки уже избирательны, является ключевым в теории. У самого Фишера был на это ответ, который гласил, что первоначально самки выбирали длиннохвостых самцов с более практичной целью: например, потому что он указывал на их превосходящий размер или жизненную энергию. Это не глупая мысль; в конце концов, даже самые моногамные виды, в которых каждый самец завовевывает самку (такие как крачки), разборчивы.
Но эта идея позаимстованна у вражеского лагеря. И сторонники теории хороших генов могут ответить: "Если вы признаете, что первоначально наша идея работает, то почему позже ее исключаете?"
Вторая причина более прозаична.
Доказывание того, что безудержный отбор Фишера может происходить, и что украшенность увеличивается с все возрастающей скоростью, не доказывает, что это на самом деле происходит. Компьютеры - это не реальный мир. Естествоиспытателей не могло удовлетворить ничто, кроме эксперимента, который демонстрирует, сексуальная привлекательность сыновей двигала эволюцию украшенности.
Подобный эксперимент никогда не был разработан, но те, кто как я, имели пристратие к фишерианцам, находили несколько позиций аргументации достаточно убедительными. Посмотрите на мир вокруг, и что вы увидите? Вы увидите, что украшенность, которую мы обсуждаем, в крайней степени случайна. У павлинов на хвостах "глаза"; у шалфейных тетеревов надуваемые воздушные мешки и остроконечные хвосты; соловьи поют разнообразные трели, но без определенного стиля; у райских птиц растут причудливые перья, напоминающие подвески; беседковые птицы собирают голубые предметы.
Это какофония причуд и цвета. Определенно, если бы выбираемая при половом отборе украшенность говорила о жизненной энергии ее владельца, она бы не была до такой степени случайной.
Еще одно доказательство, похоже, склоняет чашу весов в пользу Фишера - феномен копирования.
Если вы внимательно наблюдаете за током, то увидите, что самки часто не принимают решение индивидуально, они следуют друг за дружкой.
Самки шалфейного тетерева с большей вероятностью будут спариваться с петухом, которой только что спаривался с другой тетеркой.
У тетерева-косача, который также токует, петухи часто спариваются несколько раз подряд, или вообще не спариваются.
Если разместить чучело самки тетерева-косача (называемой рябушка) на територии самцов, она будет привлекать других самок на эту територию, хотя не обязательно будет провоцировать их на спаривание.
У рыбок гуппи, самки, которым предоставилась возможность увидеть двух самцов, один из которых уже ухаживает за какой-то самкой, впоследствии предпочтут этого самца другому, даже если самка, за которой он ухаживал, будет отсутствовать.
Такое копирование - это то, чего следует ожидать в случае, если Фишер прав, потому что это следование моде ради нее самой.
Вряд ли имеет какое-то значение, что выбранный самец - самый лучший; имеет значение, что он самый модный, каким будет и его сын.
Если правы сторонники теории хороших генов, взгляды самок не должны иметь такого влияния друг на друга.
Имеется даже указание на то, что павы пытаются предотвратить копирование одной другую, что также было бы логичным для последователей Фишера.
Если самый сексуально привлекательный сын в следующем поколении является целью, тогда одним способом осуществить это будет спаривание с самым сексуально привлекательным самцом; второй способ заключается в недопущении других самок к спариванию с этим самцом.
УКРАШАТЕЛЬНЫЕ ГАНДИКАПЫ
Если самки выбирают самцов ради сексуальной привлекательности их будущих сыновей, то почему они не должны также стремиться к другим генетическим качествам? Сторонники теории хороших генов считают, что у красоты есть цель.
Павы выбирают генетически лучших самцов, чтобы их сыновья и дочери, приспособленные для выживания, также были приспособлены для привлечения половых партнеров.
Приверженцы теории хороших генов могут собрать столько же экспериментальных подтверждений, сколько и фишерианцы.
Дрозофилы, которым предоставлен свободный выбор партнера, производят потомство, которое оказалось более выносливым в конкуренции с потомством тех, кому выбор не предоставлен.
Самки шалфейного тетерева, тетерева-косача, дупеля, лани и вдовушки, похоже, предпочитают во время тока самцов, которые наиболее энергичны в брачной церемонии.
Если поместить чучело рябушки на границе двух территорий двух чернышей (самцы тетерева-косача), два самца будут бороться за монопольную некрофилию.
Победителем обычно оказывается самец, наиболее привлекательный для самок, и он также с большей вероятностью чем другой самец выживет в следующие полгода.
Похоже, это подразумевает, что привлечение самок, это не единственная вещь, в которой он способен; он также способен в выживании.
Чем ярче красный цвет самца мексиканской чечевицы, тем большей популярностью у самок он пользуется. Но он еще и лучший отец (он обеспечивает свое потомство большим количеством еды) и будет дольше жить, потому что он генетически более устойчив к болезням. Выбирая самца самого красного цвета, самки, таким образом, получают лучшие гены для выживания, а также гены привлекательности.
Вряд ли вызывает удивление, что лучшие в соблазнении самцы склонны быть также лучшими и в других вещах. Это не доказывает, что самки ищут лучшие гены для их потомства.
Они могут избегать слабых самцов, чтобы не заразиться от них вирусом. А также такие наблюдения нисколько не дискредитируют мысль о том, что наиболее важная вещь для сексуально привлекательного самца - это передать свою привлекательность сыну (идея Фишера).
Они просто указывают на то, что он также может передавать другие признаки.
Рассмотрим, тем не менее, случай шалашника Арчболда, который живет в Новой Гвинее.
Как и у других шалашников, самец строит искусные беседки из прутьев и папоротников, в которых он пытается соблазнить самок. Самка осматривает беседку и спаривается с самцом, если ей нравится качество изготовления и декорации, которые обычно представляют собой предметы одного необычного цвета.
Что характерно для шалашников Арчболда, так это то, что наилучшие декорации состоят из перьев одной определенной райской птицы - саксонского короля.
Эти перья, которые в несколько раз длиннее, чем тело первоначального их владельца, и происходят из места чуть выше его глаз, напоминают машинную антенну, щеголяющую десятком квадратных флажков.
Так как они линяют один раз в году, не растут, пока райская птица не достигает четырехлетнего возраста, и пользуются большим спросом у местных племен, добыть эти перья, должно быть, шалашнику очень трудно. Как только птица обзаводится ими, приходится их охранять от других ревнивых самцов, желающих украсть перья для собственных беседок. Таким образом, говоря словами Джереда Даймонда, самка шалашника, которая находит самца, украсившего свою беседку перьями саксонского короля, знает, "что она обнаружила доминантного самца, который потрясающ в поиске или краже редких предметов и одолении предполагаемых воров".
Это все, что касается шалашника. А как же сама райская птица, законный владелец перьев? Тот факт, что он продержался достаточно долго, чтобы отрастить перья, отрастил их длиннее, чем у других соседних самцов, и поддерживал их в хорошем состоянии, был бы таким же надежным показателем его генетического качества.
Но он напоминает нам о той вещи, которая больше всего озадачивала Дарвина, и из-за которой и возник сам спор. Если смысл перьев в указании качества самца, не могут ли сами перья влиять на его качество? В конце концов, каждый член племени в Новой Гвинее охотится за ними, и каждому ястребу будет проще его обнаружить. Он, быть может, и указал, что хорош в выживании, но его шансы выжить теперь снизились из-за перьев. Они представляют собой мнимую фору.
Как может система выбора самками самцов, способных к выживанию, обременять тех самцов препятствием для выживания? Это хороший вопрос с пародоксальным ответом, благодарностью за который мы обязаны Амоцу Захави, деятельному израильскому ученому. В 1975 году он заметил, что чем больше хвост павлина или перья райской птицы ставили их в невыгодное положение, тем откровеннее был сигнал, посылаемый самкам.
Она могла быть убеждена самим фактом его выживания, что представший перед ней длиннохвостый самец прошел испытание. Он выжил, несмотря на имеющийся гандикап. Чем дороже обходился гандикап, тем лучшим сигналом о генетическом качестве самца он был. Поэтому хвосты павлинов развивались бы быстрее, если бы они были недостатком, чем если бы не были.
Это было противоположностью прогноза Фишера о том, что хвосты павлинов постепенно перестали бы эволюционировать, как только они стали тяжелой помехой. Когда воин масаи убивал лютого зверя, чтобы утвердиться перед потенциальной партнершей, он подвергался риску быть убитым, но также показал, что обладает мужеством, необходимым для защиты стада скота.
Принцип гандикапа Захави был всего лишь версией подобных ритуалов инициации, но, все же, его критиковали со всех сторон, и было достигнуто соглашение, что ученый ошибается.
Наиболее веским аргументом против было то, что сыновья бы унаследовали недостаток вместе с хорошими генами, поэтому они бы были обременены в той же степени, что и одарены.
Они бы не жили лучше, чем в случае, если бы они были свободны от недостатка и сексуально непривлекательны.
Тем не менее, в последние годы, Захави был реабилитирован.
Математические модели подтвердили, что он может быть прав, а его критики - нет.
Поборники Захави добавили к его теории две тонкости, которые тесно ее связывают с теорией хороших генов.
Первая заключается в том, что гандикапы не только могут (возможно, должны) влиять на выживание и отражать качество, но также делают это прогрессивно; чем слабее самец, тем сложнее бы было для него отрастить или сохранять хвост кокретной длины.
И действительно, эксперименты на ласточках показали, что птицы, повысившие свое положение благодаря тому, что им были даны более длинные рулевые перья, чем они отращивают в природе, в следующий раз не могли отрастить такие же длинные хвосты как ранее; они заплатили за дополнительную фору. Вторая - это то, что дающее фору украшение может быть сконструировано так что оно лучшим образом показывает недостаток. В конце концов, жизнь лебедей была бы намного проще, если бы они не были белыми. Это может подтвердить любой пытавшийся плавать в озере, одев свадебное платье.
Лебеди становятся белым только когда они достигают определенного возраста и готовы к спариванию; возможно, то, что они белее белого, доказывает скептически настроенному лебедю, что ее поклонник может сэкономить время, предназначенное для еды, чтобы почистить оперенье.
Реабилитация Захави сыграла решающую роль в возобновлении дискуссии между фишерианцами и сторонниками теории хороших генов.
Пока это не произошло, теория хороших генов могла работать только в случае, если украшенность не обременяла самцов. Таким образом, самец мог рекламировать качество своих генов, но делать это за счет высокой цены для себя самого было бы непродуктивно, помимо случаев, когда существовал эффект сексуально привлекательного сына.
ПАРШИВЫЕ САМЦЫ
Теория гандикапа теперь сталкивается лицом к лицу с центральной головоломкой полового отбора. Это парадокс токового поведения, заключающийся в том, что павы постоянно собирают сливки с генетических сливок, выбирая несколько лучших самцов, и в результате, через несколько поколений, не остается разнообразия, из которого можно выбирать. Утверждение теории хороших генов о том, что мутации с большой вероятностью делают украшенность и брачные церемонии менее эффективными, дает лишь частичный ответ, но это не убедительно. В конце концов, оно доказывает только то, почему не выбираются худшие самцы, а не почему выбираются лучшие.
Только Красная Королева может разрешить эту дилемму.
Похоже, теория полового отбора пришла к выводу, что самки постоянно бегут (будучи избирательными), но остаются на одном и том же месте (не имеяя разнообразия выбора).
Когда мы это обнаруживаем, нам приходится искать какого-то постоянно меняющегося врага, какого-то соперника в гонке вооружений.
И здесь мы снова встречаемся с Биллом Гамильном. Последний раз мы столкнулись с ним, когда обсуждали мысль о том, что половое размножение само по себе является неотъемлемой частью борьбы против заболеваний.
Если главной целью полового размножения является дать вашим потомкам иммуность к паразитам, то из этого непосредственно следует, что имеет смысл искать партнера с генами устойчивости к паразитам. СПИД всем нам принудительно напомнил о важности выбирать здорового полового партнера, но подобная логика применима ко всем паразитам и болезням. В 1982 году Гамильтон и его коллега, Марлен Зук (сейчас работает в Калифорнийском университете в Риверсайде), предположили, что паразиты могут дать разгадку парадокса токового поведения, кричащих цветов и хвостов павлинов, потому что паразиты постоянно изменяют их генетические замки и ключи, чтобы перехитрить друг друга.
Чем чаще встречается определенная линия хозяев в одном поколении, тем чаще тот штамм паразитов, который может преодолеть его защиту в следующем.
И наоборот. Та линия хозяев, которая наиболее устойчива к преобладающему штамму паразитов, в следующем поколении сама окажется преобладающим хозяином паразитов.
Таким образом, наиболее устойчивый самец может оказаться потомком наименее устойчивого в предыдущем поколении. Тем самым, парадокс токового поведения разрешен в два счета. Выбирая самого здорового самца в каждом поколении, самки будут каждый раз выбирать разные наборы генов, и никогда генетическое разнообразие, из которого можно выбирать, не закончится.
Гипотеза паразитов Гамильтона-Зук была достаточно смела, но ученые не остановились на этом.
Они поискали данные о птицах и обнаружили, что наиболее ярко окрашенные виды были также наиболее поражаемыми кровесосущими паразитами.
Это утверждение оспаривалось и много обсуждалось, но, похоже, удержалось на ногах. Зук выявила тоже самое в обследовании 526 тропических птиц, а другие обнаружили, что это верно для райских птиц и некоторых видов пресноводных рыб: чем больше паразитов, тем более бросок вид.
Даже у людей, чем более полигамно общество, тем выше паразитная нагрузка, хотя неясно, имеет ли это какое-то значение.
И это могут быть не более чем наводящие на размышления совпадения; корреляция не означает причину.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |